Sovetskaya_voennaya_razvedka_v_Kitae

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

Эти совершенно понятные требования, вытекавшие из принципов конспирации и коммерческой выгоды, так и не были удовлетворены.

Абрамович подошел к пониманию сути бесперебойного и надежного функционирования «крышевого» предприятия и наметил пути решения этой сложнейшей проблемы, с которой сталкивались не только представители Коминтерна при своей легализации, но и сотрудники военной разведки.

«Вообще, здесь возможно двояко организовать наше учреждение, — сообщал Абрамович Пятницкому. — Или мы все получаем наличными не через банки, и нам остается поддерживать лишь маленькое коммерческое предприятие — проформа для того, чтобы иметь некоторое оправдание для своего жительства здесь, или же мы солидно торгуем, и тогда можно все деньги переводить через банки. Первый путь, конечно, очень опасен, и, кроме того, неизвестно как долго мы сможем пользоваться проездом через Маньчжурию. Второй путь, если его юридически очень хорошо обставить, может быть почти на все 100 % безопасным».

Для претворения в жизнь второго пути, по мнению Абрамовича, требовалось выполнение следующих условий: прислать в Шанхай «…очень солидного европейца (неподмоченного) со знанием торгового дела и который мог бы юридически в качестве одного из совладельцев зарегистрировать это предприятие»; «установить, сколько будет ежемесячно тратиться на наши непосредственные цели»; «дать в Европе несколько солидных торговых референций»; «найти в какой угодно стране — Германии, Франции, Англии или Америке, в Швеции и Голландии — дружественного человека, имеющего солидный коммерческий стаж»; «через третьих людей передать представительство некоторых наших фирм, как, например, Текстильсиндиката или Совторгфлота».

Все то, что предлагал представитель ОМС в Шанхае для создания «солидного» предприятия, требовало больших вложений и поддержки государства и было частично реализовано в случае с берлинской «Метрополитен Трейдинг Ко» и в полной мере реализовано с «Воствагом».

Деньги на развитие фирмы Абрамович, выступавший за создание полнокровного прибыльного предприятия с целью

331

Глава 3

обеспечения финансирования китайских коммунистов и комсомольцев, получил и достаточно преуспел в этой сфере деятельности.

Представителем же «Метрополитен Трейдинг Ко» в Шанхае являлся сотрудник ОМС ИККИ Фридрих Карлович Фейергерд213, который под фамилей «Шнейдер» бывал в Китае наездами. Насколько он являлся специалистом с «солидным коммерческим стажем», сказать трудно. Фейергерд отвечал сугубо за вопросы финансирования китайских (и не только) коммунистов и комсомольцев и вместе со своей женой нередко использовался в качестве курьеа по доставке денег. Иных задач перед Фейергердом в Китае не стояло.

А революционное движение на Востоке стоило Москве немалых денег. Так, 12 июня 1928 г. член Исполкома Коминтерна и Политсекретариата ИККИ И. А. Пятницкий направил Абрамовичу телеграмму с указанием выделить ЦК КПК «в счет их сметы на второе полугодие» 46 000 американских долларов. Через полгода от Пятницкого поступило новое распоряжение: выдать «…на первую четверть 1929 года взрослым китайцам 49 743 и взрослым японцам 7307, молодым китайцам 4120 и молодым японцам 256 ам[ериканских] долларов». Под «взрослыми» китайцами и японцами понимались ЦК соответствующих компартий, а под «молодыми» — ЦК комсомольских организаций.

В своей переписке с Пятницким Абрамович сформулировал также практические рекомендации по подбору и направлению сотрудников на нелегальную работу в Китай. По его мнению, в Китай следовало присылать только людей, которые могли сойти за европейцев (немцев, французов, англичан и т. д.), но ни в коем случае не чехов, болгар, югославян и т. д.

Сотрудников, направлявшихся в Китай на нелегальную работу, следовало инструктировать, чтобы они «подальше» держались от всех «соседей» и не вмешивались ни в какие денежные дела.

Однако ни самому Абрамовичу, ни тем, кто сменил его на посту представителя ОМС в Шанхае, никак не удавалось следовать рекомендации «держаться» подальше от «соседей» — сотрудников военной разведки, что представляло собой постоянную угрозу провала для тех самых «соседей».

332

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

Обусловил Абрамович и первичные условия связи: «Всякий приезжий должен сначала останавливаться в отеле «Палас» или «Плаца». Может также остановиться в «Барлингтон отеле». Затем по телефону 188-24 в течение дня позвонить и справиться о каком-нибудь товаре, но только у Хабера (Абрамовича. — Авт.), и, между прочим, должен сказать, что он [от] Мишеля из

Парижа или что-либо вроде этого. Ни в коем случае не нужно, чтоб он прямо пошел на предприятие или на квартиру».

Вмарте 1929 г. Дальневосточное бюро Исполнительного комитета Коминтерна после двухлетнего перерыва вновь возобновило работу. В состав опорного пункта Коминтерна на Дальнем Востоке вошли И. А. Рыльский214 (руководитель)

иГ. Эйслер215, являвшиеся представителями (делегацией) ИККИ при КПК, Дж. Харди216 — представитель Профинтерна

исекретарь Тихоокеанского секретариата профсоюзов и А. Масси217 — представитель КИМ, а также ряд представителей зарубежных компартий. В целом эта группа представителей занималась вопросами организации работы компартий Китая, Кореи, Японии, Индокитая и Филиппин. Предполагалось, что Дальбюро будет действовать с нелегальных позиций. К заседаниям Дальбюро привлекался и представитель ОМС в Шанхае А. Е. Альбрехт (Абрамович).

Виюне 1929 г. был арестован и выслан в Японию член Дальневосточного бюро ИККИ Като218. После ареста Като китайская полиция и полиция сеттльментов в Шанхае стали уделять пристальное внимание коммунистическим нелегальным организациям. И сразу же в ежедневной газете «Форвертс» (орган СДПГ, издававшийся в Берлине) была напечатана заметка, что «Герхард» (партийный псевдоним Г. Эйслера) находится в Китае.

Вэтой связи на заседании Дальбюро 12 июля И. А. Рыльский и Дж. Харди приняли резолюцию с требованием немедленного отзыва Коминтерном Эйслера из Китая, а до его отъезда — «полного отстранения от работы ответственного члена Бюро».

Эйслер признал справедливость принятого решения. Однако до приезда из Москвы своей замены посчитал возможным «продолжать работу, но с величайшими мерами предосторожности» — не встречаться больше с китайцами;

333

Глава 3

участвовать лишь в особо важных заседаниях Бюро, прибегать к тщательной организации необходимых встреч с остальными членами Бюро.

При этом Эйслер отметил, что эта заметка в «Форвертс», если вообще на нее обратили внимание, вряд ли способна оказать быстрое действие. «Об этом говорит и тот факт, что около 3,5 месяца тому назад мы в телеграмме Коминтерна получили сообщение, что брандлеровская пресса пишет о моей посылке в Китай, — настаивал представитель ИККИ при КПК. — Это то же самое, как если бы это было напечатано в «Форвертс», ибо социал-демократы и полиция читают брандлеровскую прессу, чтобы черпать в ней материал для борьбы против партии и Коминтерна. Несмотря на это, Коминтерн

ввышеупомянутой телеграмме выразил мнение, что я могу продолжать работу, и протекшие с тех пор месяцы доказали правильность этого взгляда».

23 декабря 1929 г. Политкомиссия Политсекретариата ИККИ приняла решение: «Отложить рассмотрение этого вопроса до выяснения его с приехавшим из Китая товарищем (возможно, А. Масси. — Авт.)».

1929 г. был ознаменован нарастанием левацкой тенденции

вкитайской политике ВКП(б) и Коминтерна. Нарастанию левизны в немалой степени способствовал проходивший 3–19 июля 1929 г. Х Пленум ИККИ, в материалах и решениях которого появились выводы о «международном характере нового революционного подъема» и «правой опасности» как главной во всех партиях Коминтерна. В «Политической резолюции» пленума при анализе факторов, способствующих развертыванию революции в Китае, выделялось «нарастание угрозы войны империализма и китайской реакции против

СССР» — тезис, занявший позднее важное место в левацкой платформе члена Политбюро ЦК КПК Ли Лисаня.

Начиная с июля в связи с конфликтом на КВЖД установку на пропаганду лозунга «защиты СССР» руководство КПК рассматривало как призыв к практическому осуществлению вооруженной защиты СССР. Вплоть до декабря 1929 г. оно исключало возможность мирного разрешения конфликта. В документах ЦК КПК получил хождение тезис о том, что «…война империализма против СССР станет моментом взрыва

334

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

мировой революции, будет способствовать еще более быстрому наступлению революционного подъема в масштабах всей страны».

Под воздействием решений Х Пленума ИККИ, октябрьских установок Коминтерна в обстановке междоусобной войны и прямых вооруженных столкновений между частями китайской Красной армии и войсками Чжан Сюэляна на территории Маньчжурии в руководстве КПК в ноябре 1929 г. сформировалась концепция, включавшая в той или иной форме практически все основные элементы платформы, получившей в 1930 г. название «лилисаневщины». В выступлениях Ли Лисаня были обозначены основные моменты его концепции (о взаимосвязи мировой войны, мировой и китайской революции, о роли Китая и китайской революции в развязывании всемирной революции и т. п.), тезисы об объективном характере наступления революционного подъема и прямой революционной ситуации, о возможности и необходимости в условиях Китая ускорить приход революции активными действиями немногочисленного авангарда путем организации политических стачек, солдатских бунтов и наступления частей Красной армии. По оценке Ли Лисаня, в Китае уже возник революционный подъем, между которым и прямой революционной ситуацией не было принципиальных различий.

Фактическая раздробленность страны, отсутствие сильной центральной власти, войны со старыми и новыми милитаристами, раскол внутри самого Гоминьдана, а с сентября 1931 г. жизнь в условиях нарастающей японской агрессии создавали ситуацию политического хаоса в центре и политического вакуума — на периферии страны. Вот этот вакуум и стремилась заполнить КПК, создавая революционные базы и Красную армию, с которыми и было связано развитие гражданской войны на новом этапе.

Пример и опыт Наньчанского восстания — откол от НРА частей, находившихся под влиянием коммунистов, — оказали решающее воздействие на методы организации Красной армии. Именно отколовшиеся от НРА части делались ядром новых революционных сил, именно они могли оказать помощь и крестьянскому движению в создании вооруженных сил и революционных баз.

335

Глава 3

Уже в начале 1928 г. остатки войск Кантонского восстания под руководством Чжу Дэ219 вышли из Гуандуна в Южную Хунань. В ходе партизанских действий отряд Чжу Дэ значительно пополнился за счет крестьянских отрядов и превратился

взначительную военную силу. Приход сильного и хорошо организованного отряда Чжу Дэ позволил создать на стыке провинций Хунань и Цзянси первую революционную базу. Объединенные партизанские части получили наименование 4-го корпуса Красной армии (командующий — Чжу Дэ, комиссар — Мао Цзэдун).

Советский район Китая образовался летом 1928 г. на стыке провинций Хунань — Хубэй — Цзянси после восстания

вгоминьдановских войсках, посланных на подавление крестьянского мятежа. Командир полка Пэн Дэхуай возглавил это восстание и стал командиром 5-го корпуса Красной армии, образованного из восставших солдат и крестьян. В конце 1929 г. революционная база возникла в провинции Гуанси после организованного Чжан Юньи и Дэн Сяопином восстания в местных милитаристских войсках. Восставшие создали 7-й корпус Красной армии. Другое восстание в гуансийских войсках позволило в феврале 1930 г. создать 8-й корпус Красной армии.

Революционные базы были соданы и на стыке провинций Хунань и Хубэй, а также Цзянси и Фуцзяни.

Однако при количественном росте Красной армии КПК столкнулась со значительными трудностями при попытке обеспечить надежный социальный состав — привлечь в ее ряды рабочих и трудовое крестьянство, как того требовали решения VI съезда КПК. Разгром рабочих организаций в городах, формирование частей Красной армии в отдаленных сельских районах практически лишили ее рабочего пополнения. Но и трудовые слои деревни оказались весьма пассивными по отношению к лозунгам советской власти и не спешили пополнять ряды Красной армии.

Красная армия состояла в основном из бывших солдат наемных милитаристских армий, давно, как правило, порвавших связи с крестьянством. Это были солдаты, а не «крестьяне, одетые в солдатские шинели». Пополнялась армия и выходцами из самых низов деревни, т. е. именно теми пауперско-

336

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

люмпенскими элементами, которые лишились всех трудовых средств заработка и окончательно опустились до положения деклассированных людей. Такие люди шли в отряды крестьянской самообороны, тайные союзы, бандитские отряды и т. п.

Вкомандном составе (особенно высшем) преобладали выходцы из привилегированных слоев деревни, бывшие гоминьдановские офицеры. Такой социальный состав Красной армии создавал определенные препятствия для реализации лозунгов советской власти.

3.3.Наследство «Алексеева»

Вначале января 1928 г. на усиление создаваемой шанхайской нелегальной резидентуры из Владивостока через Харбин в Шанхай был вновь переброшен поляк Станислав Николаевич Гогуль («Стиф», «Станислав»), являвшийся сотрудником Разведывательного отдела штаба Сибирского ВО. Гогуль проживал в Шанхае с перерывами с 1915 г. Раньше он работал в частной строительной конторе, но в связи с вызовом во Владивосток потерял эту работу. Отъезд во Владивосток состоялся из-за его провала в июне 1926 г., вызванного захватом шанхайской дипломатической почты. Гогуль был далеко не лучшим приобретением для резидентуры, но, учитывая его столь длительное пребывание в Шанхае, от него можно было не только ожидать, но и требовать ощутимых результатов в работе.

Следом за Гогулем, в конце января, в Шанхай из Харбина выехал разведчик, сотрудник харбинской нелегальной резидентуры Василь Дидушок220 — «Барон», работавший под прикрытием торговой фирмы с австрийским паспортом. Берзинем перед ним и была поставлена задача: выяснить, как идут дела у «организации Алексеева».

9 февраля «Алексееву» было направлено через Харбин 2500 долларов. В Центре посчитали, что для работы в «теперешнем» масштабе этой суммы вполне достаточно. Для расширения сети выделялось 2000 долларов в месяц. Район охвата резидентуры был определен городами Шанхай, Ханькоу и Кантон.

337

Глава 3

Вконце февраля в Харбин из Шанхая возвратился Дидушок («Барон»). Он открыл текущий счет «Алексееву» в банке «Equistern», чем значительно облегчил перевод денег. Однако отчета о состоянии дел резидентуры «Алексеева» он не сделал.

ВШанхае Дидушок встречался с представителем ОМС ИККИ в Китае (Шанхае) А. Е. Альбрехтом (Абрамовичем).

Абрамович просил Дидушка срочно передать в Коминтерн, что весь ЦК компартии в Шанхае, за исключением двух его членов, был арестован, ожидаются «жестокие» расправы. Однако имелась возможность спасти арестованных, для чего срочно требовались деньги. В конце марта Москва передала в Харбин информацию, полученную из Шанхая по линии ИККИ, о расконспирировании ряда разведчиков, в том числе Штальмана («Рихарда»), помощника «Алексеева».

Вэтой связи предлагалось немедленно запросить «Алексеева» и предложить в случае подтверждения сведений о расконспирации Штальмана откомандировать его в Харбин или Владивосток. Неясно, зачем было усложнять задачу, когда шанхайский резидент поддерживал связь с Ольгой Миткевич, а та, в свою очередь, с Абрамовичем. Последней мог, если не хотел этого делать напрямую, через Миткевич передать настораживающую информацию о провале, не привлекая лишних людей и не теряя драгоценного времени. Может, это была рекомендация в действии — держаться от «соседей» подальше? Как бы там ни было, Штальман выехал из Шанхая в Харбин.

Вконце марта 1928 г. из Харбина курьером был направлен «Алексееву» тайнописный текст с инструкциями, адресованными КПК, для передачи Ольге Миткевич. Помимо инструкций китайским коммунистам, Миткевич должна была передать Абрамовичу и деньги, предназначавшиеся на обеспечение деятельности шанхайской резидентуры, «в надежде на скорый возврат» их Коминтерном. Однако этого не произошло, и «Алексеев» оказался без средств.

Вначале мая из Харбина в Москву выехали Штальман и Миткевич. По словам последней, «Алексеев» сидел без денег, так как полученные Абрамовичем деньги так и не были возвращены. Долг представителя ОМС в Шанхае военной разведке исчислялся суммой 4000 американских долларов.

338

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

Абрамович защищался как мог. Он утверждал, что деньги оседали у представительницы Профинтерна Ольги Миткевич. 1 мая 1928 г. в своем письме заведующему Пятницкому он очень нелицеприятно отзывался об Ольге: «Она всеми правдами и неправдами вымогала и сейчас продолжает вымогать деньги, где только может (так, например, деньги от берзинских соседей она получила и никому об этом не говорила). Благодаря ее вмешательству в денежные дела мы никак не можем рассчитаться с китайцами, — сообщал представитель ОМС в Шанхае. — …Абсолютная неконспиративность, таскание китайцев повсюду, провал всех наших помещений, связь со всеми соседями, как берзинскими, так и другими, выхватывание денег, путчизм безграничный и, наконец, поддержка терроризма в самой анархической форме...»

Кто «придержал» деньги, сказать трудно.

Следует лишь подчеркнуть, что по указанию Центра «Алексеев» вынужден был поддерживать связь с представителями Коминтерна в Шанхае, имевшими очень отдаленное представление о конспиративной работе, что ставило под угрозу существование самой шанхайской резидентуры.

Тем временем у «Алексеева», прибывшего в Шанхай в начале декабря 1927 г., уже 1 июля 1928 г. истекал срок действия литовского «сапога» (паспорта). Поэтому он запросил Центр через харбинскую резидентуру разрешения прибыть в Харбин для продления паспорта. Разрешение было получено, и 3 июля «Алексеев» выехал на Север Китая. Что представляла собой агентурная сеть шанхайской резидентуры к этому времени? В состав сотрудников резидентуры помимо «Алексеева» входили уже упоминавшийся Гогуль и Наталья Никандрова («Нелли», «Эльза»). Никандрова поддерживала связь с «Иностранцем», завербованным Горбатюком («Громовым»), и с самим Горбатюком.

Каких-либо действий Центра по оказании помощи «Алексееву» в создании «крышевого» прикрытия не прослеживалось, а он сам с этой сложной задачей справиться не смог.

Пребывание же Гогуля в Шанхае не выдерживало никакой критики. «Нелегальная» резидентура в Шанхае поддерживала тесную связь с Горбатюком, заведующим агентством КитайскоВосточной железной дороги в Шанхае.

339

Глава 3

Горбатюк, в свою очередь, был связан со структурами КВЖД в Шанхае, Дайрене и Харбине. Им был завербован заведовавший коммерческой частью Шанхайского агентства КВЖД «Коммерсант» (настоящая фамилия Лурье — Эттингоф). Вновь приобретенного агента Горбатюк предлагал использовать «как вербовщика за небольшие деньги».

Как мы помним, китайская агентура была принята «Алексеевым» от Рахманина в полном составе, за исключением одного человека. За полгода руководства «Алексеевым» резентурой агентурная сеть претерпела существенные изменения: часть агентов отошла от сотрудничества, а другие, судя по всему, только числились на бумаге.

Вкачестве источников развединформации остались: агенты «Жорж» и «Петров» — в Шанхае, «Гай» и «Тан» — в Нанкине. Для связи с «Таном» по-прежнему использовался его брат «Петров». Имелись две квартиры для явок и свиданий

инесколько почтовых адресов, на которые поступала корреспонденция с использованием тайнописи, в том числе из Нанкина и Ханькоу.

Винтересах легализации «Алексеев» снял помещение и оборудовал его для производства фотографических работ. Для работы в фотоателье был нанят специальный сотрудник, который, судя по всему, догадывался об истинной деятельности шанхайского резидента.

Не успел «Алексеев» прибыть в Харбин, как следом за ним из Шанхая пришло письмо, извещавшее о провале самого «Алексеева» и, «по-видимому», всего аппарата, а также о том, что руководство резидентурой принял на себя Гогуль. Требовалось срочно направлять нового резидента в Шанхай.

Из разговоров в Харбине с «Алексеевым» сложилось впечатление, что агентурный аппарат не мог быть провален. «Алексеев» считал целесообразным новому резиденту дождаться его приезда в Москву для решения организационных вопросов. На это предложение Берзин прореагировал резолюцией: «Я думаю, что «Джим» может подождать приезда «Алексеева». Об этом «Джиме» будет еще отдельный разговор.

Уже в конце августа 1928 г. резидентуру временно возглавил Громов (Горбатюк), вернувшийся из служебной командировки (по делам КВЖД) в Москву.

340