Глава 2. Словообразовательная морфемика: основные единицы описания морфемной структуры производного слова

Основные пути решение вопроса о самостоятельности морфемики как раздела языкознания определялись в лингвистике 20 в. параллельно с осознанием предметной области словообразования.

Еще в 60-е 20 в. морфемика рассматривалась как «раздел морфологии, занимающийся описанием морфологических моделей языка, т.е. описанием строения морфем и закономерностей их расположения в более протяженных последовательностях» [Ахманова 1966: 242].

Начиная с конца 60-х гг., в связи с закреплением в науке представлений о самостоятельности словообразовательного уровня языка, начинает обосновываться и предметная область морфемики.

В современной науке морфемика рассматривается как особая часть грамматики, охватывающая те аспекты морфологии и словообразования, которые связаны со структурой, семантикой и функциями минимальных значимых единиц языка – морфем.

Предметная область морфемики, определяемая сегодня наличием своего объекта, принципов его теоретического осмысления, единиц и методов описания, позволяет рассматривать самостоятельность этого раздела языкознания, который изучает минимальные значимые части слова в их отношении друг к другу и к слову в целом [Лопатин 1990].

В иерархии уровней языковой системы морфемика следует за фонетическим и лексическим уровнями, занимая промежуточное положение между морфологическим и словообразовательным. Одни единицы морфемики целиком связаны с морфологией (флексии), другие – тяготеют к словообразованию (префиксы, суффиксы), а некоторые выполняют при этом грамматические функции, не только образуя слова, но и распределяя их по частям речи (суффиксы). Некоторые единицы морфемики могут совмещать грамматические и словообразовательные значения (так называемые «синкретичные аффиксы», как, например, глагольные префиксы до-, при-, под-, выражающие, наряду со словообразовательным, грамматическое значение совершенного вида: до-писать, при-писать, под-писать).

Из этих тесных межуровневых связей не следует, что морфемика – это несамостоятельный раздел морфологии или словообразования (что часто делается по традиции или в силу сравнительно недавнего выделения словообразования из состава морфологии). Более плодотворны попытки выделить в составе морфемики две части, соответствующие двум ее основным разделам – словоизменительной и словообразовательной морфемики, изучающим морфологическую и словообразовательную природу объектов морфемики. Кроме того, в составе морфемики актуальны проблемы фонологии, лексики и стилистики, с которыми морфемика также взаимосвязана по аспектам представления своего научного объекта.

Научный объект исследования в морфемике неоднороден: он включает целую систему единиц описания – морфему, ее формальные видоизменения (морфы) и их линейные сочетания (слово как последовательность морфем, основу слова, словоформу). Отсюда и разнообразие аспектов изучения линейных (синтагматических) и нелинейных (парадигматических) морфемных единиц (таких, как словоформа и слово, морф и морфема, основа словоформы и основа слова), принципов выделения этих единиц и их классификации на формальных и семантических основаниях.

Благодаря оформлению в науке особого метода морфемного анализа структуры слова, в русистике были поставлены и решены многие актуальные вопросы изучения явлений морфемики [Тихонов 1996]: определены важнейшие признаки морфемы как единицы, обладающей специфическими формальными и семантическими свойствами, занимающей особое место в системе единиц различных уровней языка; рассмотрены особенности фонемного строения и сочетаемости морфем в различных фонологических условиях, в том числе разнообразные морфонологические процессы, происходящие на морфемных швах производных слов (возможные и невозможные сочетания фонем на стыке морфем, а также основные пути устранения нежелательных фонемных сочетаний); обозначена специфика семантических функций морфем различных типов – возможность выражения одними частями слова грамматических значений (словоизменительные аффиксы, используемые при образовании грамматических форм слова), другими – словообразовательных (словообразовательные аффиксы, связанные с образованием новых лексических единиц), а также выявлены функции особых частей слова, используемых при образовании различных типов грамматических форм слова для формирования структурных вариантов основ без выражения каких-либо значений; описаны возможности и условия формального варьирования морфем, их синонимические связи, антонимические отношения и типы омонимии; определены правила сочетаемости морфем, их дистрибутивные свойства в зависимости от формальных, семантических, стилистических и словообразовательных факторов; разграничены понятия регулярности и продуктивности морфем, выявлены причины различной степени продуктивности; прояснено соотношение морфемного и этимологического анализов структуры слова в свете изучения особенностей формирования и развития системы морфем языка, причин заимствования морфем из других языков, способов их освоения в русском языке и путей их взаимодействия с исконно русскими морфемами.

Проведенная во второй половине 20 в. всесторонняя характеристика единиц морфемного уровня языка позволяет выделять сегодня шесть взаимосвязанных разделов морфемики [Лопатин 1990: 313]: 1) учение о структурных и функциональных типах морфем (корневых и аффиксальных); 2) учение о типах выражаемых морфемами значений (лексических, грамматических и словообразовательных); 3) учение о языковых и речевых единицах морфемного уровня (морфемах и морфах); 4) учение о принципах выделения (сегментации) минимальных значимых единиц речи (морфов) и правилах их объединения (отождествления) в минимальные значимые единицы языка (морфемы); 5) учение о звуковых изменениях, связанных с сочетаемостью значимых единиц языка, меньших, чем слово (чередованиях фонем в пределах морфемы – в разных ее морфах, процессах усечения, наращения, наложения и интерфиксации основ, грамматической акцентуации); 6) учение о моделях фонологической структуры морфов разных классов и морфной структуры словоформ.

Два последних раздела относятся к сфере морфонологии, которая в этом случае рассматривается как часть морфемики, изучающая фонологическую структуру морфем разного типа и использование фонологических различий в грамматических целях.

В словообразовании, благодаря проведению в 60-е гг. 20 в. исследований в области морфологической деривации, вопросы морфемики могут обобщаться в рамках особого раздела словообразования – словообразовательной морфемики. Ее объектом являются деривационные морфемы языка, особенности их структуры, семантики и функций.

Изучение морфонологических явлений словообразования также образует особый по своим задачам раздел словообразовательной морфонологии.

Центральной единицей описания ведущих разделов современной морфемики является морфема как особая единица языка. С ее осмыслением в лингвистике оказалось соотнесено решение важных теоретических и описательных задач. Наряду с формированием морфемики как самостоятельного раздела языкознания и особого направления анализа формальной структуры слова – морфонологии, изучение морфемы привело к уточнению системы единиц основных уровней языкового членения (первого и второго, по А. Мартине), противопоставлению базисных и небазисных уровней системы языка (по А.А. Реформатскому), формированию процедур дистрибутивного анализа структуры слова, созданию общей типологии языков в аспекте их морфологических структур (структурной классификации языков на агглютинативные и фузионно-флективные, аналитические и синтетические и др.).

В 20 в. понятие морфемы стало одним из основных теоретических понятий общего языкознания, широко используемым в описательной и исторической грамматике. С его развитием в трудах ученых Пражского лингвистического кружка, Л. Блумфильда и представителей дескриптивного направления языкознания связано изучение тенденций асимметрического дуализма языкового знака, асимметрии знаковой формы, содержания и функции (ср., например, противопоставления морфемы и семы у В. Скалички, морфемы и монемы в работах А. Мартине, морфемы и морфа в позднем дескриптивизме).

В истории языкознания понятие морфемы и соответствующий термин были предложены в 1881 г. И.А. Бодуэном де Куртенэ как обобщение широко используемых к тому времени понятий корня и аффикса. В своем определении морфемы И.А. Бодуэн де Куртенэ подчеркивал «значимый характер» этой одной из основных единиц языка – «дальше не делимого, дальше не разложимого морфологического элемента языкового мышления» [Бодуэн 1963, 1: 272]. «Неделимое с антропофонической точки зрения,- писал И.А. Бодуэн де Куртенэ,- есть звук, неделимое с фонетической точки зрения есть фонема, неделимое с морфологической точки зрения есть морфема» [там же: 121].

Предложенное И.А. Бодуэном де Куртенэ понимание морфемы было связано с положениями развиваемой его школой психологической теории языка, в соответствии с которой язык – «весьма и весьма сложная система ассоциаций», «ряд психологических процессов», а «языковые единицы могут быть только психологического порядка, т.е. представлениями» [Щерба 1962: 99-100].

«Вся основа языка,- писал И.А. Бодуэн де Куртенэ,- насквозь психична» [Бодуэн 1963, 1: 169], поэтому «во всех частях и частицах языка, как бы много физического мы в нем ни находили, пульсирует и может пульсировать лишь чисто психическая жизнь» [там же: 260]. Отсюда определение единиц языка как «психических элементов», «представлений»: «Поскольку постоянное существование языка является исключительно психичным, следовательно, и составные части языка могут быть связаны только психически. Не только семантическая сторона языка разлагается на психические элементы, но и остальные две стороны языка – как морфологическая, так и произносительно-слуховая, или фонетическая,- могут существовать в человеческом языке только в виде неделимых, далее не разложимых представлений и их сочетаний. Эти представления ассоциируются друг с другой, группируются в некоторые постоянные и вместе с тем подвижные системы, взаимно вызывают и обусловливают друг друга и т.д.» [Бодуэн 1963, 2: 164]. Отсюда, в частности, и общая трактовка фонемы как психического эквивалента звуков и морфемы – как части слова, обладающей самостоятельной психической жизнью.

В истории языкознания 20 в., однако, психологическая теория морфемы И.А. Бодуэна де Куртенэ, воспринятая в полном объеме европейской лингвистической традицией, оказалась противопоставленной так называемой физической концепции морфемы, предложенной американской дескриптивной лингвистикой. В рамках этого направления структурализма первой половины 20 в. морфема стала определяться как некоторая регулярно повторяющаяся последовательность звукотипов, односторонняя единица плана выражения, вычленяемая на основе нефункциональной аналитической процедуры формального (физического) анализа языка, исключающего учет значения. Развитие принципов такого описания привело к обоснованию методологии дескриптивного (дистрибутивного) анализа, при котором «внимание обращается не на значение знаков (например, предложений), а только на вид и последовательность знаков, из которых составлены выражения» (Р. Карнап). Следование этим идеям раннего неопозитивизма 30-х гг. 20 в. привело к разработке таких нефункциональных критериев анализа, как критерии дистрибутивных отношений, фонетического сходства, при которых разные морфемы не могут манифестироваться тождественными фонемами или фонологическими контекстами и др. (З. Харрис).

В определении незнаковой природы морфемы четко проявился один из важнейших теоретико-методологических принципов дескриптивной лингвистики – ее антиментализм, заключающийся в оценке единиц языка как явлений, функционально не связанных с феноменами сознания человека, что, конечно, вступало в противоречие с европейской психологической традицией исследования семиотических функций языка. В то же время интерес дескриптивистов к формальному аспекту организации языковых единиц позволил разработать одну из важнейших методологий системно-структурного описания языка – методологию дистрибутивного анализа, использование которой в европейском структурализме привело к уточнению функциональных критериев дистрибуции в аспекте языковой семантики. Это помогло впоследствии разграничить разные типы дистрибуции, критериальные при определении статуса не только морфем, но и других явлений структуры языка, а также сформулировать общие принципы описания тенденции вариативности языковых единиц (в частности, процедуры отождествления вариантов языкового знака).

Что касается общего определения морфемы, то в современной лингвистике утвердилось понятие, разработанное школой И.А. Бодуэна де Куртенэ. Именно с психологической концепцией морфемы связано ее разноаспектное описание в современной морфемике как минимальной значимой части слова, т.е. наименьшей в знаковом отношении единицы структуры слова с регулярно воспроизводимыми по законам языка формой и значением, далее не делимой без потери значения.

Знаковый характер отличает морфему от односторонних языковых единиц фонологического уровня – фонемы и слога, у которых за определенной звуковой формой (означающим) не закреплено определенное содержание (означаемое). При этом морфема – это первая, наиболее элементарная единица со шкалы семиотических единиц языка.

Согласно А. Мартине, морфема представляет собой результат так называемого первого лингвистического членения, т.е. сегментации речевого потока на двусторонние единицы – языковые знаки, в отличие от единиц второго лингвистического членения – сегментации на односторонние, формальные единицы – слоги.

Различение морфемы и слога существенно для языков синтетического типа, таких, как русский, в которых морфемное и слоговое членение не совпадают (ср.: берез-а , [б’и-р’о-зъ]). В таких языках в связи с морфемной и фонологической структурой слова говорят соответственно о глубине (количестве морфем) и длине (количестве слогов) слова.

Иная картина в языках изолирующее-силлабического типа, где морфема обычно совпадает со слогом (отсюда использование терминов «морфосиллабема» или «силлабоморфема» для обозначения единицы фономорфологической природы).

Элементарность морфемы (ее минимальность) определяется к тому же и тем, что в отличие от других единиц языка (в первую очередь – слога и слова), морфема не обладает членимостью, т.е. способностью к сегментации на более простые единицы своего уровня. Членение морфемы приводит к потери значения – нарушению ее знаковой структуры, поэтому при сегментации в пределах морфемы могут устанавливаться лишь единицы более низких, незнаковых уровней языка. К членению морфемы могут быть применимы только процедуры односторонних уровней членимости, на которых устанавливается специфика плана означающего морфемы. К таким уровням относится прежде всего уровень морфонологической членимости морфем языка, при которой устанавливается их вариативность в аспекте фонологического выражения, а также определяются односторонние единицы морфонологической структуры слова, выполняющие грамматические функции (морфонемы и субморфы).

В аспекте плана содержания обнаруживается функциональная элементарность морфемы по отношению к единицам более высоких семиотических уровней – словесным знакам. Являясь минимальной значимой частью слова, его структурообразующим компонентом, единицей внутренней формы, морфема не обладает главным функциональным свойством словесных знаков – их грамматической и лексической оформленностью. Этим определяется специфика функционирования морфемы. Не выполняя синтаксических функций, морфемы не порождаются, «творятся» в речи, как лексические единицы, а воспроизводятся, извлекаются из памяти в качестве готовых, целостных единиц [Шанский 1968: 76], предоставляющих языковой материал для механизмов словопорождения (формо- и словообразования). По характеру воспроизведения морфемы отличаются от фонем, у которых воспроизводится только форма, и от словесных знаков, воспроизводимых свободно, вне обязательной связи с воспроизведением других единиц. Воспроизведение морфемы возможно только в составе слова, всегда носит связанный характер, т.е. ее функционирование обязательно ограничено синтагматически структурой слова, рамками определенного морфемного контекста (окружения). Вне сочетания с другими морфемами минимальные значимые части слова функционировать не могут без изменения своих знаковых функций (как, например, в особом акте окказиональной деривации – так называемой «эмансипации аффиксов», при которой морфема переживает процесс функциональной транспозиции, перевода в класс словесных знаков; ср.: «– Ну, как ты? Переспал? – Скорее “недо”, чем “пере”!»; «Мне опостылили социализмы, коммунизмы и прочие “измы”…»). Отличительной особенностью воспроизведения морфемы является и ее повторяемость: различаясь степенью продуктивности (активности) в актах создания новообразований языка, морфемы реализуются более чем в одном морфемном контексте. Повторяемость в разных морфемных окружениях – важнейшее функциональное свойство морфем языка, с которым связано отождествление морфемной структуры слова (даже в случае так называемых уникальных морфем (унификсов), выделяемых в структуре слова по принципу остаточного членения – при условии повторяемости других значимых ее компонентов; ср.: кур-нос-ый (нос-ик), дет-вор-а (дет-к-и) и др.).

По характеру воспроизведения морфемы языка неоднородны, проявляя в этом аспекте различную степень свободы функционирования компонентов морфемной структуры слова, устанавливаемую в зависимости от валентностного (сочетаемостного) потенциала морфемы, ее повторяемости в необходимом корпусе контекстов. В соответствии с данным критерием в русском языке разграничиваются свободные и связанные морфемы, среди которых далее выделяются поливалентные свободные и связанные корни (радиксоиды), унивалентные связанные корни (унирадиксоиды), поливалентные (регулярные) продуктивные и непродуктивные аффиксы, унивалентные аффиксы (унификсы). Данные типы морфем особенно важны для изучения различных степеней членимости слова.

Свободные и связанные корни разграничиваются по свободе сочетания со словообразовательными аффиксами.

Свободные корни – поливалентные морфемы, которые могут встречаться без словообразовательных аффиксов. Эти корневые морфемы могут совпадать с основой слова хотя бы в одной из словоформ (ср.: богем-ств-у-ющ-ий и богем-а). В русском большинство корневых морфем данного типа.

Связанные корни (радиксоиды) – поливалентные или унивалентные морфемы, которые могут употребляться только в сочетании со словообразовательными аффиксами: суффиксами, префиксами или одновременно с префиксами и суффиксами (ср.: нем-ец, нем-к-а; об-у-ть, раз-у-ть; при-стег-ну-ть, за-стег-ну-ть и др.). К связанным корням не относятся корни, встречающиеся в сочетании с такими частями слов, которые не являются аффиксами и не выражают словообразовательного значения, как, например, корень косм/ос- с усекаемой при словопроизводстве субморфной частью -ос – ср.: косм-ическ-ий, косм-о-дром, косм-о-навт и др.

Поливалентные радиксоиды – связанные корни, лишенные способности употребляться вне сочетания с деривационными морфемами, но повторяющиеся в ряде однокоренных слов (ср.: до-бав-и-ть, от-бав-и-ть, у-бав-и-ть, при-бав-и-ть и да).

Поливалентные свободные и связанные корни характерны для структур высоких степеней морфемной членимости.

Унивалентные радиксоиды – уникальные связанные корни, или унирадиксоиды, не характеризуются воспроизводимостью, повторяемостью функционирования в ряде контекстов, поэтому их наличие в структуре слова приводит к снижению степени членимости. Как правило, в русском языке структуры, содержащие унирадиксоиды, относятся к слабо членимым языковым формам (ср.: бужен-ин-а, говяд-ин-а, мал-ин-а, кал-ин-а, ряб-ин-а и др.).

Среди аффиксальных морфем разграничиваются по свободе функционирования поливалентные и унивалентные аффиксы.

Поливалентные аффиксы – это регулярные служебные морфемы языка, встречающиеся в ряде контекстов в том или ином грамматическом и / или словообразовательном значении. Они могут быть продуктивными и непродуктивными.

Поливалентные продуктивные аффиксы – активные аффиксы, функционирующие в языке для создания новообразований (это основной инвентарь словообразовательных морфем языка).

Поливалентные непродуктивные – неактивные аффиксы, не использующиеся для создания новой лексики. Ср., в частности, различную степень продуктивности в сфере отглагольного словообразования имен существительных со значением производителя действия суффиксов -щик/-чик и -с(а): закрой-щик, пиль-щик, подпис-чик, рез-чик; плак-с-а, хнык-с-а, крик-с-а.

Унивалентные аффиксы (унификсы) – это аффиксальные части слова, не встречающиеся в других словах. Их выделение в структуре слова обусловлено тем, что они всегда связаны с повторяющимися корнями, что обеспечивает реализацию смысловых функций унификсов: не повторяясь в структуре других слов, унификсы не мешают воспринимать слово в качестве производного, т.к. всегда через корневую морфему реализуется соотношение с соответствующей производящей основой. При этом унификс может быть уникален только формально, соотносясь по своему деривационному значению с поливалентными аффиксами, либо уникальным и по форме, и по выражаемому значению (ср.: пас-тух, стекл-ярус). Такие структуры, содержащие разные типы унификсов, занимают промежуточное положение между структурами высоких и низких степеней членимости. Иногда степень членимости таких структур может измениться в результате того, что на базе унификсов могут сформировываться полноценные словообразовательные аффиксы продуктивного типа, при условии регулярного выражения ими определенного деривационного значения (ср.: -иад- – олимп-иад-а, спартак-иад-а, универс-иад-а; -дром – авт-о-дром, вел-о-дром, ипп-о-дром, косм-о-дром, мот-о-дром, танк-о-дром).

Описание морфемной структуры слова различных степеней членимости основывается на осмыслении морфемы как единицы языковой системы.

Как и фонема или лексема, морфема определяется в качестве единицы языка, некоего абстрактного инварианта, реализуемого в речи в виде своих отдельных разновидностей, речевых вариантов, называемых морфами. Как обобщенная единица языка, представляемая в речи определенным классом морфов, объединенных в системе языка тождеством значения и звуковой формы, морфема парадигматически соотнесена со словом; морфы же синтагматически соотносятся со словоформой, представляя собой линейные, минимальные значимые части словоформы, наименьшие единицы плана выражения, которые могут быть соотнесены с планом содержания.

Рассмотрение структуры слова (словоформы) в аспекте морфемного строения осуществляется с опорой на процедуры описательно-аналитического метода морфемного анализа слова, в основе которого лежит построение правил вычленения морфов и идентификации (отождествления) морфем [Русская грамматика 1980].

Морфемный анализ слова – один из возможных способов анализа структуры слова наряду с анализом словообразовательным. Если словообразовательный анализ, отвечающий на вопрос, как образовано слово, направлен на установление отношений словообразовательной производности и выявление бинарной словообразовательной структуры слова, его отсылочной и формантной частей (ср.: {разброс}ать – {разброс}+к(а) – отглагольное существительное, образованное суффиксальным способом), то морфемный анализ предполагает вычленение в слове (словоформе) всех составляющих его морфем (морфов) и установление их значений. Правильное установление границ между морфемами (морфами), или морфемных швов, определяется рассмотрением слова (словоформы) в рядах однотипных по структуре образований: однокоренных и одноаффиксных слов. Ср.: раз-брос-к-а (раз- – раз-бор-к-а, раз-нос-к-а – СЗ: ‘результат действия, направленный на освобождение от чего-либо’; -брос- – от-брос-ы, под-брос-и-ть – общее ЛЗ; -к- – под-гон-к-а, рас-клей-к-а – ГЗ предметности, СЗ опредмеченного действия; -а – вод-а, у-бор-к-а – ГЗ ж.р., ед. ч., им. п.).

Членение словоформ на морфы подчиняется правилам сопоставления с другими словоформами или словами, характеризуемыми общностью лексического значения и состава фонем. При этом основу процедур морфемного анализа составляет принципы двустороннего, формально-семантического членения структуры слова, в соответствии с которыми формальная близость сопоставляемых слов должна быть всегда обоснована семантически (ср. различное членение формально, но не морфологически «близких» лексем: с-верх-у, сверх-уда-ч-н-ый).

В соответствии с основными правилами морфемного анализа обозначаются условия идентификации морфов в пределах той или иной морфемы.

Для русского языка проблема отождествления морфов особенно актуальна вследствие особенностей его фузионно-флективного строя. В русском языке очень продуктивна тенденция к языковой асимметрии морфемной структуры слова, при которой морфы, объединяющиеся в пределах одной морфемы, могут отличаться и по составу фонем, и по морфологическому окружению, и по условиям функционирования, и даже по языковой семантике.

Морфемы русского языка могут быть представлены одним морфом (например, аффиксы по-, -тель-), но чаще двумя (от-/ото-: от-пилить, ото-двинуть), тремя (-ок-/-оч-/-к-: звон-ок, звон-оч-ек, звон-к-а) и более (нёс-/нес’-/нос’/нош-/-наш-: нёс, нес-ёт, нос-ит, нош-у, вы-наш-ива-ть). При этом морфы одной морфемы, представляющие собой ее формальные варианты, могут быть разного качества, определяемого типом морфемного окружения, или дистрибуции.

По типу дистрибуции прежде всего противопоставлены морфы разных морфем (единицы, не находящиеся между собой в отношениях вариантности) и морфы одной морфемы (вариантные единицы языка).

Для морфов разных морфем характерна контрастирующая дистрибуция, при которой морфы встречаются в тождественном окружении и при взаимозамене выступают в смыслоразличительной функции, т.е. характеризуют разные инварианты – самостоятельные морфемы (ср.: купа-льник и купа-льщик).

Морфы одной морфемы вступают в отношения другого типа – отношения неконтрастирующей дистрибуции, при которой морфы, не выполняющие смыслоразличительной функции, тождественные по значению, могут функционировать как в нетождественном, так и в тождественном окружении, т.е. различаться характером дистрибутивных отношений.

По характеру неконтрастирующей дистрибуции выделяют две основные ее разновидности – отношения дополнительного и свободного распределения морфов одной морфемы.

Функционирование морфов одной морфемы в нетождественном окружении соответствует дополнительному распределению, при котором морфы не встречаются в тождественных позициях и различие между ними вызваны различиями позиций особого рода. Эта разновидность позиционного варьирования языковых единиц характерна для вариантов одной морфемы, тождественных по значению, но различающихся по своему фонемному составу. При этом фонологическое различие морфов одной морфемы обнаруживается только при интеграции этой морфемы с другими морфемами, т.е. всегда связано с изменением морфологического состава слова при формо- или словообразовании. Поэтому данный тип позиционного изменения звуковой формы относится к особому типу формальных изменений, называемых морфонологическими, при которых позиционное фонологическое изменение морфемы проявляется в виде морфонологических чередований – чередований фонем разного рода, имеющих в основе слова, корне и префиксе регрессивный характер (определяемый последующим компонентом: молок-о / молоч-н-ый, с-пис-а-ть / со-рв-а-ть), а в суффиксах и постфиксах – прогрессивный (определяемый предыдущим компонентом: инженер-ств-о / монаш-еств-о, бо-ишь-ся / боj-у-сь).

При функционировании морфов одной морфемы в тождественном окружении обнаруживаются условия свободного варьирования, при котором морфы позиционно не обусловлены и, встречаясь в тождественных окружениях, при взаимозамене не участвуют в различении значений. Формальные различия между такими морфами обусловлены индивидуальными неморфонологическими или стилистическими факторами.

По характеру неконтрастирующей дистрибуции выделяются различные типы морфов одной морфемы.

На материале русского языка среди морфов одной морфемы традиционно разграничиваются по характеру дистрибуции два типа морфов – алломорфы и варианты морфем [Русская грамматика 1980]. Если алломорфы – это морфы одной морфемы, тождественные по значению, но различающиеся морфонологическими условиями функционирования (их актуализация в структуре определенной словоформы регулируется морфонологическими правилами дополнительной дистрибуции – распределения морфов в зависимости от занимаемой ими морфонологической позиции; ср., например, алломорфы корневой морфемы в структуре однокоренных слов таблиц-а, таблич-к-а, таблит-чат-ый, каждый из которых возможен только в определенной морфонологической позиции: таблиц- – перед флексиями морфологической парадигмы слова, таблич- – перед суффиксальными морфами -к-, -н-, таблит- – перед суффиксом -чат-; среди алломорфов одной морфемы могут быть морфы, возникшие как путем чередования, так и путем усечения; ср.: высок-ий – высоч-енн-ый, выс-от-а), то варианты морфем не противопоставлены позиционно, способны заменять друг друга в контексте, находясь в отношениях свободной дистрибуции (ср. морфонологические условия функционирования вариантов морфем -ой/-ою и -охоньк-/-ошеньк-: рук-ой, рук-ою; низ’-охоньк-ий, низ’-ошеньк-ий). Единственное условие функционирования оппозиции – стилистическая маркированность вариантов морфем. Иногда морфемы языка могут быть представлены в речи как алломорфами, так и вариантами морфемы, как, например, суффиксальная морфема -ниj-/-ениj-/-н’j- в структуре отглагольных дериватов в значении отвлеченного действия, реализуемая либо алломорфами -ниj-/-ениj- (дериваты с морфом -ниj- образуются от основ на а,е – опозда-ниj-э, огрубе-ниj-э, а с морфом -ениj- - от основ на и – охлажд-ениj-э, хожд-ениj-е), либо вариантами морфемы -ниj-//-н’j- (волне-ниj-э / волне-н’j-э, купа-ниj-э / купа-н’j-э). Наиболее продуктивным типом морфов русского языка являются алломорфы, функционирующие при формировании всех частей основы слова (ср.: бр-ать, бер-у, бер-ите, от-бир-ать, от-бор; лет-чик, разлив-щик; довер-чив-ый, терпе-лив-ый; в-лететь, во-гнать; от-бить, ото-гнать; де-мобилизовать, дез-организовать и др.).

Несколько иная традиция классификации морфов представлена в русистике Н.А. Янко-Триницкой [2001: 37-48].

Все морфы как отдельные разновидности морфемы подводятся ею под понятие алломорфов. Далее – по характеру неконтрастирующей дистрибуции – противопоставляются варианты морфемы и дублеты. При этом под вариантами морфемы понимаются морфы, зависящие от морфемного окружения, находящиеся в отношениях дополнительной дистрибуции (т.е., в традиционных терминах, алломорфы), а под дублетами – морфы, позиционно не обусловленные, находящиеся в отношениях свободного варьирования (т.е. морфы, обозначаемые более традиционно термином «варианты морфемы»).

Особый интерес в представленной Н.А. Янко-Триницкой классификации имеет, конечно, не сама «нетрадиционная» система терминологических обозначений (хотя некоторые из них, например, «дублеты», весьма удачны), а выявленная ею особенность функционирования вариантов морфем (или алломорфов), определяемая спецификой реализации отношений дополнительной дистрибуции в русском языке. Оказалось, что в русском языке позиционно противопоставленные варианты морфемы могут быть противопоставлены только в части своих морфонологических позиций. В соответствии с этим Н.А. Янко-Триницкой противопоставляются понятия «строгих» и «нестрогих» вариантов морфем.

К строгим вариантам относятся морфы, каждый из которых способен выступать только в своей позиции, недоступной для другого морфа (ср.: суффиксальный морф -ств-, функционирующий во всех позициях, невозможен после шипящих, а -еств- - функционирует только в данной позиции: доволь-ств-о, неистов-ств-о / могущ-еств-о, купеч-еств-о).

Один из нестрогих вариантов, напротив, может выступать во всех позициях, а другой – только в определенной (ср.: варианты префиксов без конечного <о> выступают в любых позициях, а варианты с конечным <о> - только в позиции перед группой согласных: с-писать, с-ыграть, с-грести / со-рвать, со-грешить, со-прекоснуться).

Данные типы морфов отражают специфику реализации отношений дополнительной дистрибуции в русском языке как языке фузионно-флективного строя.

В процессе деривационного функционирования алломорфы и варианты морфем могут переживать процесс, противоположный языковой аналогии. Этот процесс был назван В.А. Богородицким дифференциацией морфем, при которой фонетически противопоставленные варианты морфемы не только «разветвляются на две и более при одном и том же значении», но и «закрепляются» за тем или иным «особым оттенком значения» [Богородицкий 1939: 182, 191], «…когда фонетическое расщепление ассоциируется с психическим расщеплением» [Бодуэн 1963, 1: 325]. В этом случае, как отмечал Н.В. Крушевский, «…фонетические изменения дают толчок новому распределению звуков между морфологическими единицами слова, …вызывают морфологический процесс…» или свидетельствуют о том, что «…каждое понятие и каждый оттенок понятия имеют свое внешнее выражение» [Крушевский 1998: 166]. В случае алломорфии о семантической дифференциации морфов нередко сигнализируют единицы морфонологической структуры слова, что свидетельствует о семантических функциях морфонологии как парадигматического фактора членимости / мотивированности, одного из показателей симметризации структуры и функции вариантных языковых единиц. Итогом этого процесса является обрастание деривационных фономорфем значениями, что приводит к пополнению инвентаря морфем русского языка, расширению словообразовательной системы.

К типичным проявлениям структурной и функциональной асимметрии относится и функционирование в морфемной структуре слова односторонних неморфологических единиц.

Так, в структуре производного слова нередко функционируют единицы, совпадающие с морфами по фонемному составу, но не обладающие значением. Ср.: огурец, чепец, рюмк-а, тряпк-а и др. Такие части слова, называемые субморфами, не имеют прямого отношения к морфемному членению слова – это всегда части морфов, однако такие части, которые особенно значимы в процессе формирования условий сочетаемости морфов. Не обладая значением, они морфонологически значимы при сочетании морфов с последующими. Поэтому, играя большую роль в процессах морфемного шва, субморфы, отвечают за морфонологические чередования, вызываемые при присоединении полноценных аффиксов. Ср.: ложеч-к-а, тележеч-к-а, черпач-ок. Следовательно, выделение субморфов соответствует уровню морфонологической членимости слова. На морфемном уровне – это всегда морфонологически активные части определенных морфов. По своему происхождению субморфы восходят к грамматическим морфемам – аффиксам, утратившим свое деривационное значение в ходе исторических изменений морфемной структуры слова. Как правило, субморфы содержатся в структуре тех слов современного языка, которые пережили исторический процесс опрощения морфемной членимости основы слова. Отражением этого процесса в современном языке является не только функционирование субморфов в структуре корневых морфем, но и существование структур с частичным опрощением морфемного состава слова, у которых при демотивированности корневой части сохраняется деривационное значение аффиксов. Это так называемые членимые, но непроизводные лексемы самых низких четвертой и пятой степеней недостаточной членимости. В структуре слов типа бужен-ин-а и смород-ин-а членимость основы слова обусловлена сохранением грамматическими аффиксами деривационных значений при деактуализации мотивационного содержания корневой (отсылочной) части производного. Структуры слов с частичным опрощением представляют собой особый класс членимой лексики, переходный к морфемным структурам слов, содержащих субморфы,- лексики с нечленимыми основами, пережившими процесс полного опрощения.

К незначимым элементам структуры слова нередко относят и единицы неморфемного статуса, лишенные значение, но играющие в структуре слова строевую роль, использующиеся в качестве межморфемных соединительных элементов на морфемных швах (Е.А. Земская, М.В. Панов, А.Н. Тихонов и др.). «Такие части слова не обладают существенным признаком морфемы – не имеют значения. Поэтому они не являются морфемами. В составе слова слова они выполняют строевую роль, используются как соединительные элементы между его частями» [Тихонов 1996: 670]. Эти асемантические соединительные элементы получили называние интерфиксов (от лат. inter ‘между’ и fixus ‘прикрепленный’), а соответствующий морфонологический процесс их функционирования в структуре слова стал обозначаться термином «интерфиксация». К типичным случаям интерфиксации относят (1) соединительные гласные в сложных словах: пар(о)ход, сорв(и)голова; (2) части слова, находящиеся между производящей основой и суффиксом: дв(а)жды, фильм(о)тека; (3)основообразующие элементы, использующиеся в формо- и словообразовании: сем(ен)а, пе(в)чий; (4) межморфемные «прокладки» между производящей основой и словообразовательным аффиксом: вуз(ов)ец, кино(ш)ный, шоссе(й)ный, ялт(ин)ский [Земская 1973; Тихонов 1996].

Такое понимание явления интерфиксации продолжает оставаться дискуссионным в современной науке.

По мнению многих ученых, интерфиксация – это не морфонологический, а словообразовательный процесс, и, следовательно, интерфиксы – это особый класс деривационных морфем, используемых в актах создания сложных слов в словообразовательном значении особого синтагматического типа (Е.С. Кубрякова, В.В. Лопатин, И.С. Улуханов и др.). Межморфемные же соединительные элементы, используемые при формо- и словообразовании, действительно, часто являются морфонологическими, однако их функционирование связано с иным морфонологическим процессом – тенденцией формального наращения структуры корневой или аффиксальной морфемы. Поэтому по разработанной системе критериев межморфемные «прокладки» рассматриваются в качестве субморфов – морфонологических частей расширенных корневых либо аффиксальных морфем: пе/в-ч(ий), ялт-ин/ск(ий).

Наряду со свойством формального видоизменения структуры означающего морфемы, к проявлениям асимметрии в фузионно-флективных языках относят и возможность реализации так называемых нулевых морфем – морфем с фонетически не выраженным означающим.

Первоначально понятие нулевых морфем было обосновано на материале словоизменительных парадигм, в результате чего были выделены нулевые флексии, которыми в русском языке обладают только слова, имеющие материально выраженные окончания, слова, при словоизменении которых используется некоторая система флексия. Именно на основании соотношения со словоформами, в которых грамматическое значение выражается при помощи фонологически выраженных флексий, были установлены значения, выражаемые словоформами с нулевыми окончаниями. Как известно, при помощи нулевых окончаний в русском языке передаются значения падежа и числа у имен существительных (ср.: брат( ) – ‘и.п., ед.ч.’, груш( ) – ‘р.п., ед.ч’), а также рода и числа в кратких формах имен прилагательных, в формах прошедшего времени и сослагательного наклонения глаголов (ср.: светел( ), думал( ), сделал( ) бы). Впоследствии были установлены и значения, выражаемые в русском языке при помощи нулевых словообразовательных аффиксов (суффиксов).

Как и в морфологии, основным критерием выделения нулевых деривационных морфем в структуре производного слова выступает различие в передаваемом значении, обнаруживаемое в акте словообразования у производного слова по сравнению с производящим. Однако если в морфологии с нулевой морфемой (флексией) соотносится выражение обнаруживаемого в пределах морфологической парадигмы грамматического значения, в словообразовании семантические основания выделения нулевых морфем (суффиксов) связаны не только с грамматическими, но и лексическими аспектами словообразовательного значения производного слова. В его значении должен быть семантический компонент, который обычно выражается в языке с помощью материально выраженных деривационных аффиксов, поэтому при определении нулевой словообразовательной морфемы необходимо учитывать системные синонимические связи производного слова, в соответствии с которым системно-функциональным основанием для выделения в структуре слова нулевых деривационных аффиксов оказывается функциональное соотношение этого типа структур с другими структурами в словообразовательной системе языка – структурами слов с фонологически выраженными аффиксами, имеющими то же значение, что и значение, приписываемое нулевой морфеме. Отсюда два основных критерия выделения нулевых деривационных суффиксов [Земская 1973: 38-41]: 1) деривационное значение нулевого аффикса обычно выражается в системе с помощью других аффиксов с фонологически выраженным означающим (ср.: производное с нулевым суффиксом задир-0-а в словообразовательном значении действующего лица соотнесено с синонимическими дериватами с фонологически выраженными суффиксами – строи-тель, лом-ак-а и др.); 2) наличие однокоренного слова, более простого по смыслу, которое могло бы быть производящим в том случае, если бы деривационное значение производного выражалось ненулевым аффиксом (критерий наличия производящего, от которого возможно образование так называемого «потенциального» деривата): например, глагол задирать мог бы быть производящим для слова со значением действующего лица, если бы у последнего имелся материально выраженный суффикс, например, -щик – «задир-щик» (при узуальном задир-0-а).

Среди нулевых деривационных аффиксов русского языка продуктивны нулевые суффиксы, функционирующие в сфере транспозиционного словообразования имен существительных в значениях синтаксической деривации (значения отвлеченного действия и признака: ходить – ход-0-0; синий – синь-0-0) и лексической деривации мутационного типа (значения имен лиц по действию или признаку: подлизываться – подлиз-0-а, универсальный – универсал-0-0). Долгое время подобные структуры рассматривались в грамматиках как произведенные безаффиксным способом деривации, поскольку само понятие нулевой морфемы не использовалось в практике словообразовательного анализа. С введением понятие нулевых деривационных морфем была уточнена и система способов синхронного словообразования.

Использование в акте словообразования нулевых суффиксов рассматривается сегодня в качестве особого способа морфологической деривации – нулевой суффиксации, средства которого продуктивны и в таких смешанных способах словообразования, как сложение в сочетании с нулевой суффиксацией (пар-о-ход-0-0), префиксация в сочетании с нулевой суффиксацией (в-перегиб-0) и др.

К функциональным проявлениям фузии в системе деривационной морфемики относится прежде характер языкового содержания словообразовательных морфем русского языка. В связи со спецификой выражаемых морфемами значений обсуждается проблема функциональной асимметрии морфемной структуры производного слова.

Основным направлением решения данной проблемы является рассмотрение характера стратификации языковых значений в морфемной структуре производных единиц, т.е. определение функционального статуса морфем в связи с выражаемыми ими типами языковых значений. На данном основании разграничиваются основные функциональные типы морфем в структуре производного слова: знаменательные и служебные.

Знаменательные – это корневые морфемы, главная и обязательная часть слова, выражающая его лексическое значение.

Служебные – грамматические морфемы, или аффиксы, являющиеся носителями грамматического или словообразовательного значения. На основании выражения данных языковых значений выделяется два типа грамматических аффиксов: словоизменительные (формообразовательные) и словообразовательные (деривационные).

К словоизменительным аффиксам относятся прежде всего окончания (флексии). Окончания – это грамматические морфемы, образующие грамматические формы и выражающие грамматические значения слова; ими обладают только изменяемые слова (не имеют флексий неизменяемые имена существительные, особые формы прилагательных и глаголов, наречия, слова категории состояния, модальные, служебные слова, междометия, звукоподражания).

В структуре производного слова флексии входят в состав словообразовательного форманта, отвечая за выражение категориального значения части речи образуемой лексической единицы, участвуя в формировании семантики ономасиологического базиса.

Среди словообразовательных морфем русского языка наиболее продуктивны префиксы и суффиксы – аффиксы, занимающие различное положение в структуре слова по отношению к корню.

Суффиксы – служебные морфемы, которые находятся после корня и выражают грамматическое и и/или словообразовательное значение. Так же, как и флексии, суффиксы присоединяются к основе слова, следуя непосредственно за корнем или другими суффиксами, располагаясь в абсолютном конце слова или перед флексией. В структуре основы производного слова может содержаться один и более суффиксов, которые наслаиваются на корень в определенной последовательности, отражающей цепочечный характер русского словообразования (ср.: креп-енк-о, пят-ер-оч-ник, за-бол-е-ва-ем-ость и др.).

Как и флексии, суффиксы относятся к фузионным морфемам русского языка: их присоединение вызывает морфонологические чередования в основе слова, и сами они в большой степени подвержены формальному варьированию, формируя основной фонд алломорфов и вариантов морфем русского языка.

Фузионность суффиксов проявляется и в семантическом аспекте: в русском языке очень продуктивны многозначные и полифункциональные суффиксы (ср.: баран-ин(а), свин-ин(а), изюм-ин(а), солом-ин(а), голос-ин(а), выбо-ин(а), глуб-ан(а), выш-ин(а), толщ-ин(а)).

По характеру выражаемого значения выделяются формообразующие суффиксы, передающие грамматические значения различных форм слова, и словообразующие, выражающие, наряду с категориальной грамматической семантикой части речи, нередко изменяемой в акте словопроизводства, особый семантический компонент производного слова – словообразовательное значение. Именно суффикс является носителем словообразовательного значения в структуре словообразовательного форманта, отвечая за формирование семантики ономасиологического базиса в той его части, которая связана с отнесением производного слова к определенной словообразовательной категории (лексико-грамматическому разряду слов определенной части речи).

Такие же семантические функции выполняют префиксы – служебные морфемы, которые находятся перед корнем и выражают чаще всего словообразовательное значение. Круг грамматических значений префиксов, никогда не изменяющих часть речи производящего слова, ограничен (это, как правило, выражение семантики совершенного вида глаголов – на-писать, превосходной степени прилагательных – наи-высший), что объясняется их контактной зоной с корнем как носителем лексического значения, на формирование которого они направлены. Очень часто поэтому приставки одновременно выражают словообразовательное и грамматическое значение (например, за счет префикса в семантике глагола пере-шить выражается грамматическое значение совершенного вида и словообразовательное значение ‘заново осуществить действие’).

В отличие от флексий и суффиксов, префиксы относятся к морфемам лексического типа. Они более агглютинативны и по семантике (в основном однозначны), и по структуре: присоединяются не к основе слова, а непосредственно к слову (при префиксальной деривации в качестве производящего всегда выступает целое слово), в меньшей степени подвержены формальному варьированию

К чисто агглютинативным аффиксам относятся постфиксы – служебные морфемы, которые находятся после окончания (иногда после других суффиксов и постфиксов) и выражают грамматическое и/или словообразовательное значение. Постфиксы как бы «приклеиваются» к слову, не изменяя его структуры, общего грамматического значения, внося в него или лексическое значение слова дополнительные компоненты. Так, постфиксы -то, -либо, -нибудь всегда выражают словообразовательные значения неопределенных местоимений и наречий (как-то, к-ого-либо, где-нибудь), постфикс -ся – грамматические значения залога (страдательного и средневозвратного: спускать – спускать-ся, радовать – радовать-ся), а также образует глаголы, сочетаясь с непереходными (белеть – белеть-ся, чернеть – чернеть-ся); словообразовательные значения выражаются этим постфиксом в словах, образованных суффиксально-постфиксальным, префиксально-постфиксальным, префиксально-суффиксально-постфиксальным способами (ср.: толп-и-ть-ся, до-играть-ся, пере-говар-ива-ть-ся); постфикс -те выполняет только формообразующие функции, образуя форму множественного числа повелительного наклонения (пойдем-те); постфиксы -таки, -ка сообщают дополнительные значения, выражаемые частицами (дождались-таки, умоемтесь-ка).

На материале смешанных способов словообразования иногда выделяют особый тип аффиксов – конфиксальных морфем (конфиксов).

Конфиксы (буквально ‘скрепленные вместе’) – это двуаффиксные, единые двуэлементные морфемы, выполняющие функции единиц морфологического словообразования (ср.: на-столь-н-ый, со-курс-ник). В процессе словообразования конфиксы осложняют производящую основу одновременно в пре- и постпозиции. Словообразовательные форманты производных слов, образуемых при соответствующих смешанных способах морфологического словообразования, представляют собой морфемные комплексы, как правило, двух аффиксальных компонентов – префикса и суффикса (под-окон-ник), префикса и постфикса (на-гулять-ся), а иногда и трех – префикса, суффикса и постфикса (про-слез-и-ть-ся).

К переходным случаям русской словообразовательной морфемики относятся аффиксоиды – части слова, занимающие промежуточное положение между корневыми и аффиксальными морфемами. Это морфемы переходного типа, они аффиксоподобны, но не тождественны ни аффиксам, ни корням, близки к компонентам сложных слов (присоединяются к компонентам сложений при помощи интерфиксов). Аффиксоиды делятся на суффиксоиды и префиксоиды (ср.: тепл-о-люб, мед-о-нос-н-ый, сн-о-твор-н-ый, пол-у-ботинк-и, гор-е-охот-ник и др.).

Литература

Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

Богородицкий В.А. Очерки по языковедению и русскому языку. М., 1939.

Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2 т. М., 1963.

Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование. М., 1973.

Крушевский Н.В. Избранные работы по языкознанию. М., 1998.

Кузнецова А.И., Ефремова Т.Ф. Словарь морфем русского языка. М., 1986.

Лопатин В.В. Русская словообразовательная морфемика. Проблемы и принципы описания. М., 1977.

Лопатин В.В. Морфемика // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

Русская грамматика. Ч. 1. М., 1980.

Тихонов А.Н. Русская морфемика // Тихонов А.Н. Морфемно-орфографический словарь. М., 1996. §§ 1-6, 12-15, 23.

Щерба Л.В. О дальше не делимых единицах языка // Вопросы языкознания. 1962. № 2.