§ 3. Русская литература как провозвестник революции

Русская литература, по мнению Розанова, была не только «виновна» в установ­лении «ложных идеалов» в семейной жизни, но и внесла свой штрих в общий развал об­щества. «Да уж, давно мы писали в «золотой своей литерату­ре»: «Дневник лишнего человека», «Записки ненужного чело­века». Выдумали всякие «подполья»... Мы как-то прятались от света солнечного, точно стыдясь себя. Человек, который сты­дится себя, да разве же его не застыдится солнце?» Розанов считает, что творческая, интеллигентская среда того времени своими произведениями предрекла трагедию распада и смерти России. Если нет смерти человека без «Божьей воли», пишет Розанов в «Апокалипсисе», как мы могли допустить, могли подумать, что может настать смерть народная, царственная «без води Божьей». Значит, Бог не захотел более быть Руси. Он гонит ее из-под Солнца: «Уйдите ненужные люди». Ненуж­ные потому, что сами себя так окрестили, ненужные потому, что занимая громадную территорию (1/6 часть суши), упоены революцией, как были упоены войной. «Мы победим!» произращала из себя «волчцы и тернии», пока Солнышко не сказа­ло: «Мне не надо тебя. Мне надоело светить пустую землю». Мы не уважали себя.

На протяжении всей жизни писателя им владела идея «не­сообразности дел, творимых на Руси. И как результат этого, яв­лялся нигилизм. По его мнению, началось это с Петра Велико­го, нужнейшие реформы которого содержали тот общий смысл, что «мы сами ничего не можем» и все надо привезти из чужа», а окончились шестидесятниками» и их «потомками», приложив­шими немало усилий, чтобы осмеять реформы 60-х гг. и про­возгласить: «К топору зовите Русь». Суть России, что она не уважает себя. По мнению Розанова, при той громадности тер­ритории, той величавости России, в ее громадных творческих потенциалах есть какое-то чувство неполноценности, ущерб­ности своим не восточным и не западным происхождением, своей ущербности й вечной вины неизвестно перед кем. И воз­никают литературные образы «ненужных дворян», «ненужных крестьян» и прочих, получается громадная Россия и вся ненуж­ная, отсюда и исходит одно из начал той трагедии, которая раз­верзлась над Россией.

Прочитав в «Новом времени», в передовой статье, что Рос­сия может заключить мир с Германией, если уступит ей, Роза­нов вспоминает слова Бисмарка, что «побежденному победи­тель оставляет только глаза, чтобы было чем плакать», и гово­рит, что не надо обольщаться столь легким исходом войны, Германия на этом не остановится, пока не оставит «России» одни глаза. В связи с этим он пишет: «Хороши же социалисты и вообще всероссийская демократия: скормить, скормить все отечество лютейшему врагу. Скормить не в переносном, а в буквальном смысле. О «лучших» же людях России он пишет, что вместо того, чтобы встать на защиту Отечества, они затея­ли революцию в такую роковую войну, и как потом оказалось, решительно ничего не предвидевшие. Плод революции — ан­нексия земель, ранее принадлежавших России. «Ленин и со­циалисты оттого и мужественны, что знают, что их некому бу­дет судить, что судьи будут отсутствовать, так как они будут съедены». Мир удалось заключить путем унизительного дого­вора в Бресте, но суть «предвидения» Розанова не изменилась, судить было уже некому — «иных уж нет, а те далече». Это было и предвидение революционной диктатуры, жестоко под­авлявшей всякое инакомыслие.