(Евгений Румянцев)

Фонарейкинские хроники - 2 (11.03 – 12.04 г.)

1. Ванная мечта

Зима - прекрасная пора. Она словно невеста наряжается в белое платье и торжественно шагает под руку с морозом из одного города в другой. Этот год привел нам невесту снова. Плаксивую, в грязном неряшливом платье и без мороза. Может, мороз нагонит по дороге? Однако неважно. У нас любят зиму, скорее оттого, что она – неотъемлемая часть времени. А вообще, у нашего населения любовь бывает разной. Народная мудрость гласит: чем холоднее снаружи, теплее внутри. Ждем, надеемся и верим на слово, а в крайнем случае чем-нибудь сами подогреемся. Нужно держаться корней, да и мудрости тоже… Не таков только Эдик Фонарейкин. Откуда, вообще, взялся этот сорняк на плодородной евроазиатской почве? В народную мудрость сегодня, впрочем, как всегда, он не верил и спешил с работы домой, мечтая о горячей ванной. При этом его желудок жаждал… Всего лишь кофе с сахаром и сливками. Аскет! Сорняк! Извращенец! Но оставим справедливое негодование, не все ведь рождаются умными, как мы, и вернемся к Людочкиному папе, который, прыгая через лестницы, будто сайгак, мчался к родному порогу.

Эдик предвкушал погружение в горячую воду, и ослепительная улыбка на его лице освещала путь в подъезде. Вломившись в квартиру и сорвав с себя верхние одежды, он помчался навстречу своей мечте, но на полдороге остановился. Из ванной стремительной, каркающей птицей летел дедушкин голос, и слышно было отчаянное плескание. Дедушка пел: «Море, море на просторе»…

- Дед, ты скоро?

- А что ты делаешь под дверями? - донесся из ванной комнаты расслабленный голос.

- Завидую.

- Ну, завидуй еще минут десять.

Людочкин папа обрадовался. Сорняк! Сорок градусов и сто грамм сняли бы все стрессы, этот же уселся на коврик возле ванной и принялся ждать.

- Папа, ты медитируешь? - спросила проходившая мимо Людочка, на что Эдик улыбнулся и ответил:

- Мечтаю.

Между тем, время в ванной, как и в пустыне, творит невероятные вещи. Оно замедляется! Дедушка выходить не торопился, и Людочкин папа, свернувшись на коврике в клубок, успел выспаться. Когда очнулся, из ванной не доносилось ни единого звука. «Утонул! - обрадовался папа, но сразу усомнился. - Такие не тонут». Затем осторожно заглянул внутрь и снова обрадовался. Территория была пуста, но ванна после погружения в нее дедушкиного тела доверия не внушала. «Приму душ», - решил Эдик и смело шагнул ногой в чугунное корыто. Далее последовала регулировка кранов, настолько тщательная, что Людочкин папа забыл, что означают синий и красный кружки. «Вода, как капризная женщина, - произнес Эдик и добавил, - даже не женщина, а баба!» Действительно, вода, изрядно подбодренная хлоркой, веселилась и бежала, как вздумается. То тише, то сильнее. То холодней, то горячее, но, наконец, баланс был найден. Людочкин папа ощутил себя счастливым алхимиком. Он воскликнул:

- Свершилась мечта-а-а-а!!!

…Но радость внезапно обернулась ужасом. Кто-то в кухне включил воду, и нужное тепловое равновесие тотчас было нарушено. Холод заставил бежать, бежать без оглядки, поскользнуться, сорвать занавеску и удариться челюстью об плиточный пол. С вытаращенными глазами Людочкин папа выскочил к членам семьи.

- Ах вы… Члены! - едва сдерживая бешенство, процедил папа и побежал дальше, к холодильнику.

- Сварить кофе? - спросила Людочкина мама.

- Нет, - стуча зубами, откликнулся Эдик. - Кофеем здесь не обойтись!

…И достал из морозильника великолепную, покрытую благородным инеем бутылку водки. Все-таки наш человек - он везде только наш!