2. Повесть временных лет и предшествующие ей своды

Общее понятие о Повести временных лет

Начало древнерусского летописания принято свя- зывать с устойчивым общим текстом, которым начинается пода- вляющее большинство дошедших до нашего времени летописных сводов. В одних поздних летописях он подвергся сокращениям и кое-каким случайным вставкам (летопись Переяславля Южного и др.), в других (Софийская I, Новгородская IV и др.) был соеди- нен с киевским и новгородским сводами. Интересующий нас текст охватывает длительный период - с древнейших времен до начала второго десятилетия XII в. По первым строкам, открыва- ющим большинство его списков, этот текст традиционно называ- ют Повестью временных лет. Вполне обоснованно считается, что это один из древнейших летописных сводов, текст которого был сохранен летописной традицией. Следует помнить, что Повесть временных лет - условно (хотя и небезосновательно) выделяе- мый текст. Отдельных списков его не известно. По этому поводу В.О. Ключевский писал: «В библиотеках не спрашивайте Началь- ной летописи - вас, пожалуй, не поймут и переспросят: «Какой список летописи нужен вам?” Тогда вы в свою очередь придете в недоумение. До сих пор не найдено ни одной рукописи, в кото- рой Начальная летопись была бы помещена отдельно в том виде, как она вышла из-под пера древнего составителя. Во всех извест- ных списках она сливается с рассказом ее продолжателей, кото- рый в позднейших сводах доходит обыкновенно до конца XVI в.»¹³. В разных летописях текст Повести доходит до разных годов: до 1110 г. (Лаврентьевский и близкие ему списки) или до 1118 г. (Ипатьевский и близкие ему списки).

Обычно это связывают с неоднократным редактированием Повести. Сличение обеих редакций привело А.А. Шахматова к выводу, что в Лаврентьевской летописи сохранился текст пер- вой редакции, осуществленной игуменом Выдубицкого монасты- ря Сильвестром, оставившим об этом запись под 6618 г.: «Игу- менъ Силивестръ святаго Михаила написах книгы си Летопи- сець, наделся от Бога милость прияти, при князи Володимере, княжащю ему Кыеве, а мне в то время игуменящю у святаго Ми- хаила въ 6624, индикта 9 лета; а иже чтеть книгы сия, то буди ми въ молитвахъ». Эта запись рассматривается как безусловное сви- детельство того, что Повесть была составлена до даты, указан- ной в приписке Сильвестра.

186 РАЗДЕЛ 1

В Ипатьевской же летописи текст Повести на этом не обры- вается, а продолжается без сколько-нибудь заметных пропусков вплоть до 6626/1118 г. После этого характер годовых статей рез- ко меняется. Развернутое изложение событий сменяют крайне скупые отрывочные записи. Текст статей 6618-6626 гг. связыва- ется со второй редакцией Повести временных лет, проведенной, видимо, при старшем сыне Владимира Мономаха новгородском князе Мстиславе. Одновременно указание на то, что автором Повести был какой-то монах Киево-Печерского монастыря, встречающееся в Ипатьевской летописи (в Хлебниковском спи- ске названо и имя этого монаха - Нестор), а также ряд разночте- ний а текстах списков Лаврентьевской и Ипатьевской редакций Повести временных лет побудил А.А. Шахматова утверждать, что Лаврентьевская летопись сохранила не первоначальный ва- риант Повести. На то, что первым автором Повести был киево- печерский монах, указывал и особый интерес Повести времен- ных лет к жизни именно этой обители. По мнению А.А. Шахма- това, летопись, которую принято именовать Повестью времен- ных лет, была создана в 1112 г. Нестором - предположительно автором двух известных агиографических произведений - Чте- ний о Борисе и Глебе и Жития Феодосия Печерского.

При редактировании первоначальный текст (первая редак- ция Повести временных лет) был изменен настолько, что Шах- матов пришел к выводу о невозможности его реконструкции «при теперешнем состоянии наших знаний». Что же касается текстов Лаврентьевской и Ипатьевской редакций Повести (их принято называть соответственно второй и третьей редакция- ми), то, несмотря на позднейшие переделки в последующих сво- дах, Шахматову удалось определить их состав и предположи- тельно реконструировать. Следует отметить, что Шахматов ко- лебался в оценке этапов работы над текстом Повести временных лет. Иногда, например, он считал, что в 1116 г. Сильвестр лишь переписал Несторов текст 1113 г. (причем последний иногда да- тировался 1111 г.), не редактируя его.

Если вопрос об авторстве Нестора остается спорным (в По- вести содержится ряд указаний, принципиально расходящихся с данными Чтений и Жития Феодосия), то в целом предположе- ние Шахматова о существовании трех редакций Повести вре- менных лет разделяют большинство современных исследовате- лей.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 187

Летописные своды, предшествовавшие Повести временных лет

Начальный свод. Дальнейшее исследование текста Повести показало, что в нем содержится ряд фрагментов, нару- шающих изложение. Некоторые из них даже изменяли структу- ру отдельных фраз, в которые были включены, отрывая начало предложения от его завершения. Так, договором князя Святосла- ва с греками 971 г. был разорван связный текст: «Видевъ же [Свя- тослав] мало дружины своея, рече к собе: «Еда како прельстивше изъбьють дружину мою и мене», беша бо многи погибли на пол- ку. И рече: «Поиду в Русь, приведу боле дружины». И [следует рассказ о том, как Святослав заключил договор с Византией, и текст самого договора] поиде Святославъ в пороги». Подобное нарушение текста встречается и в рассказе о так называемой четвертой мести Ольги древлянам. Ему предшествует фраза: «И победиша деревляны». Затем летописец излагает легенду о чет- вертой мести, за которой следуют слова: «И възложиша на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегородъ градъ Вользинъ». Устранив предпола- гаемую вставку, получаем связный текст. В Новгородской первой летописи, текст которой в начальной части отличается от боль- шинства текстов других летописей, содержащих Повесть вре- менных лет, такие нарушения текста отсутствуют. Здесь мы нахо- дим гипотетически восстанавливаемые фразы; «И победита де- ревляны, и възложиша на ня дань тяжьку» и «»Пойду на Русь, приведу боле дружины». И поиде Святослав в пороги».

Это дало достаточные основания для предположения о том, что в составе Новгородской I летописи сохранился текст лето- писного свода, предшествовавшего Повести временных лет. При дальнейшем исследовании этого текста оказалось, что в нем, кроме того, отсутствуют все договоры Руси с Греками, а также псе прямые цитаты из греческой Хроники Георгия Амартола, ко- торой пользовался составитель Повести временных лет. Послед- ний признак представляется особенно важным, поскольку в ле- тописях (как, впрочем, и в любых других произведениях древне- русской литературы) не было принято каким-либо образом выде- лять цитируемые фрагменты из других текстов. Говоря совре- менным языком, полностью отсутствовало представление об ав- торском праве. Поэтому вычленить и удалить из летописи все прямые цитаты из какого-либо другого текста можно было, лишь проведя полное текстуальное сличение летописи с цитируемым произведением. Прежде всего, такая операция чрезвычайно

188 РАЗДЕЛ 1

сложна технически. Кроме того, невозможно ответить на про- стой вопрос: зачем понадобилось летописцу «очищать» спой текст от вставок из Хроники Георгия Амартола (и почему имен- но из нее - он ведь пользовался и другими источниками)? Все это привело к выводу о том, что Повести временных лет пред- шествовал свод, который А.А. Шахматов предложил назвать На- чальным. Исходя из содержания и характера изложения летопи- си, его было предложено датировать 1096-1099 гг. По мнению исследователя, он-то и лег в основу Новгородской I летописи.

Проблема существования Древнейшего свода. Дальнейшее изуче- ние Начального свода, однако, показало, что и он имел в своей основе какое-то произведение (или произведения) летописного характера. Об этом говорили некоторые логические несообраз- ности текста, отразившегося в Новгородской I летописи. Напри- мер, рассказ о гибели старшего брата Владимира Святославича Олега (под 6485/977 г.) завершался словами: «И погребоша Оль- га на месте у города Вручога, и есть могила его и до сего дне у Вручего». Однако под 6552/1044 г. читаем: «Выгребоша 2 князя, Ярополка и Ольга, сына Святославля, и крестиша кости ею, и положиша я въ церкви святыя Богородица». Следовательно, ле- тописец, описывавший трагическую развязку усобицы Святосла- вичей, еще не знал о перенесении останков Олега из Вручего в Десятинную церковь. Из этого А.А. Шахматов сделал вывод о том, что в основе Начального свода лежала какая-то летопись, составленная между 977 и 1044 гг. Наиболее вероятным в этом промежутке А.А. Шахматов считал 1037 (6545) г., под которым и Повести помещена обширная похвала князю Ярославу Владими- ровичу. Это гипотетическое летописное произведение исследо- ватель предложил назвать Древнейшим сводом. Повествование в нем еще не было разбито на годы и было монотематическим (сюжетным). Годовые даты (хронологическую сеть) в него внес киево-печерский монах Никон Великий в 70-х годах XI в.

Если предшествующие построения Шахматова поддержали почти все исследователи, то идея о существовании Древнейшего свода вызвала возражения. Считается, что эта гипотеза не име- ет достаточных оснований. В то же время большинство исследо- вателей согласны с тем, что в основе Начального свода действи- тельно лежала какая-то летопись или монотематическое повест- вование. Характеристики и датировки этого произведения, впрочем, существенно расходятся.

Так, М.Н. Тихомиров обратил внимание на то, что в Повести лучше отражено время правления Святослава Игоревича, неже- ли Владимира Святославича и Ярослава Владимировича. На ос- новании сравнительного изучения Повести и Новгородской I ле-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 189

тописи ученый пришел к выводу, что Повесть базировалась на монотематической Повести о начале Русской земли» рассказывав- шей об основании Киева и первых киевских князьях. Предполо- жение М.Н. Тихомирова, по существу, совпадало с мнением Н.К. Никольского и нашло поддержку у Л.В. Черепнина. Они также связывали зарождение русского летописания с «какой-то старинной повестью о полянах-руси». Ее создание приурочива- лось ко времени правления в Киеве Святополка Ярополковича (Владимировича) и датировалось 1015-1019 гг. Текстологиче- ской проверки этой гипотезы не проводилось.

Д.С. Лихачев полагает, что Начальному своду предшествова- ло Сказание о первоначальном, распространении христианства на Ру- си. Это был монотематический рассказ, составленный в начале 40-х годов XI в., к которому впоследствии были присоединены некие устные народные предания о князьях-язычниках. В Сказа- ние, по мнению Д.С. Лихачева, входили: сказания о крещении и кончине княгини Ольги; о первых русских мучениках варягах- христианах; о крещении Руси (включая Речь Философа и Похва- лу князю Владимиру); о Борисе и Глебе и, наконец, Похвала кня- зю Ярославу Владимировичу. Отнесение всех этих текстов к еди- ному источнику основывалось на якобы их теснейших компози- ционных, стилистических и идейных связях. Однако текстологи- ческий анализ не дает необходимых оснований для гипотезы Д.С. Лихачева.

Одну из самых ранних дат начала русского летописания предложил Л.В. Черепнин. Сопоставив текст Повести с Памя- тью и похвалой князю Владимиру Иакова Мниха, он пришел к выводу, что в основе последней лежал свод 996 г. Этот текст, как считает Л.В. Черепнин, опирался на краткие летописные замет- ки, которые велись при Десятинной церкви в Киеве. Было так- же высказано предположение, что к составлению свода Десятин- ной церкви причастен Анастас Корсунянин.

Как видим, несмотря на расхождения с представлениями А.А. Шахматова о характере и времени написания древнейшего литературного произведения, которое впоследствии легло в ос- нову собственно летописного изложения, исследователи сходят- ся в том, что такое произведение существовало. Не спорят они принципиально и по поводу даты его составления (первая поло- вина XI в.). Дальнейшее изучение ранних летописных текстов, возможно, позволит уточнить состав этого источника, его идей- ную направленность, дату создания.

Новгородские своды XI в. Воссоздавая начальные этапы древне- русского летописания, А.А. Шахматов предположил существова- ние новгородского свода, который был начат в 1050 г. и велся до

190 РАЗДЕЛ 1

1079 г. Вместе с Киево-Печерским сводом 1074 г. (так называе- мый свод Никона) он лег в основу Начального свода. В основе новгородского свода третьей четверти XI в., как полагал А.А. Шахматов, лежали Древнейший киевский свод 1037 г. и ка- кая-то более ранняя новгородская летопись 1017 г., составленная при новгородском епископе Иоакиме. Не все исследователи раз- деляют мысль о существовании в середине - второй половине XI п. новгородской ветви летописания. Так, М.Н. Тихомиров от- мечал, что «если бы существовал новгородский свод 1050 г., то он должен был включить в свой состав все новгородские извес- тия XI века. Между тем Повесть временных лет включает в свой состав лишь ничтожное количество их»¹⁴. Близкой точки зрения придерживается и Д.С. Лихачев. Он полагает, что все новгород- ские известия Повести временных лет восходят к устным, источ- никам (сообщения Вышаты и Яня Вышатича): «Перед нами свое- образная устная летопись семи поколений»¹⁵. Те же, кто поддер- жали мысль о том, что в Новгороде в XI в. велась своя летопись, зачастую расходились с А.А. Шахматовым в определении даты создания новгородского свода и его содержания.

Наиболее аргументированно эту гипотезу развил Б.А. Рыба- ков. Он связывал составление такого свода с именем новгород- ского посадника Остромира (1054-1059 гг.). По мнению исследо- вателя, это была светская (боярская, посадничья) летопись, обосновывавшая самостоятельность Новгорода, его независи- мость от Киева. По убеждению Б.А. Рыбакова, в Новгороде в се- редине XI в. было создано публицистическое произведение, «смелый памфлет, направленный против самого великого князя киевского»¹⁶. Несмотря на то что произведение имело не только антикняжескую, но и антиваряжскую направленность, оно впер- вые включало в себя легенду о призвании варягов, откуда она пе- решла в позднейшее летописание.

Устные источники в составе Повести временных лет. А.А. Шахма- тов обратил внимание на то, что сам летописец одним из своих источников называет устные предания. Так, под 6604/1096 г. он упоминает новгородца Поряту Роговича, рассказавшего ему югорскую легенду о народах, живущих на краю земли в «полу- нощных странах». Известие о кончине 90-летнего «старца добро- го» Яня (под 6614/1106 г.) летописец сопроводил следующим упоминанием: «От него же и аз многа словеса слышах, еже и впи- сах в летописаньи семь, от него же слышах».

Последние строки послужили основанием для разработки ги- потезы о существовании уже упоминавшихся «устных летопи- сей» в составе Повести временных лет. Опираясь на предполо- жение А.А. Шахматова «о сказочных предках Владимира»,

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XV11 ВЕКОВ 191

Д.С. Лихачев сопостапил ряд летописных упоминаний о них. В ре- зультате был сделан вывод о том, что по меньшей мере два поко- ления киевских летописцев получали информацию от двух пред- ставителей рода новгородских посадников: Никон - от Вышаты, а создатели Начального свода и Повести - от Яня Вышатича.

Гипотеза об «устных летописях» вызвала справедливую кри- тику НА. Рыбакова. Он обратил внимание на то, что Д.С. Лиха- чев опирался в своих построениях на ряд крайне слабо обосно- ванных допущений А.А. Шахматова. Их критическая проверка лишала гипотезу об «устной летописи семи поколений» новго- родских посадников очень важных начальных звеньев. Следует подчеркнуть, что отождествление информатора летописца Яня с Янем Вышатичем также не выдерживает критики. Непосред- ственно перед записью о смерти «доброго старца», под тем же 6614 (1096) г. упоминается о том, что Янь Вышатич был послан во главе военного отряда на половцев и одержал над ними победу. Для 90-летнего старика такие подвиги вряд ли воз- можны.

И все-таки летописец, несомненно, пользовался какими-то устными источниками, состав и объем которых пока не установ- лены.

Иностранные источники Повести временных лет. Летописцы, создававшие и редактировавшие Повесть временных лет и пред- шествующие ей летописные своды, опирались не только на оте- чественные, но и на зарубежные источники. Почти все они вы- явлены. Значительную часть их составляют зарубежные хрони- ки, прежде всего греческие. Из них ранние летописцы заимство- вали не только фактический материал, но и ряд основополагаю- щих для летописания идей, в частности ту, которую условно можно назвать идеей исторического процесса.

Наиболее многочисленны заимствования из так называемого болгарского перевода Хроники Георгия Амартола (т. е. Грешно- го) и его продолжателя. Сама Хроника была создана около 867 г. и охватывала всемирную историю от Адама до смерти византий- ского императора Феофила (812 г.). В тексте, которым пользо- вался составитель Повести временных лет, изложение было до- ведено до смерти императора Романа (948 г.). Из Хроники были заимствованы сведения, так или иначе связанные с историей славян, и прежде всего с первыми походами руси на Константи- нополь. Хроника Георгия Амартола послужила также источни- ком для ряда хронологических определений событий ранней ис- тории. В ряде случаев летописец взял из Амартола характеристи- ки исторических персонажей, которые были перенесены на дей- ствующих лиц древнерусской истории.

192 РАЗДЕЛ 1

Другим важным источником Повести стал Летописец вскоре константинопольского патриарха Никифора (806-815 гг.), который содержал хронологический перечень важнейших событий все- мирной истории, доведенный до года смерти автора (829 г.). Со- ставитель первой редакции Повести временных лет при прове- дении хронологических вычислений, видимо, опирался на его вторую редакцию, известную в славянском (болгарском) перево- де. В частности, Летописец Никифора стал одним из источни- ков хронологического расчета, помещенного под 6360 (852) г.

Еще одним важным источником Повести, по мнению А.А. Шахматова, поддержанному рядом исследователей, стал ка- кой-то не дошедший до нашего времени Хронограф особого соста- ва. В него входили фрагменты уже упоминавшейся Хроники Ге- оргия Амартола, а также греческих хроник Иоанна Малалы, Хроника Георгия Синкелла и Пасхальная хроника.

Использовался в Повести и текст еврейского хронографа Книга Иосиппон, составленного в южной Италии в середине X в. В основу его был положен латинский перевод «Иудейских древ- ностей» и пересказ «Иудейской войны» Иосифа Флавия (откуда и произошло название самой книги). Как показал лингвистиче- ский анализ, Иосиппон с еврейского на древнерусский язык был переведен непосредственно в Киеве.

Основным источником образных представлений первых рус- ских летописцев были произведения сакрального характера, прежде всего Священное писание. Поскольку до 1499 г. славянская Библия как единый кодекс не существовала, остается только догадывать- ся, в каком виде могли использовать летописцы тексты Ветхого и Нового Заветов, По мнению А.А. Шахматова, это были паре- мийные чтения (фрагменты Св. писания, читающиеся в право- славной церкви на вечернем богослужении, чаще всего накануне праздников). Сличение текста Повести с дошедшими до нашего времени списками богослужебных книг (в частности, с паремей- никами), однако, заведомо не может подтвердить или опроверг- нуть это предположение.

Аналогии с библейскими событиями, в первую очередь, дава- ли летописцу (чаще всего это был монах) типологию существен- ного. Именно из Священного писания он прежде всего отбирал клише для характеристики людей и событий. Собственно, в со- отнесенности происходящего с надмирным и заключался прови- денциализм древнерусских летописцев. Поэтому ключ, точнее один из ключей, к пониманию и истолкованию летописных об- разов должен крыться в деталях описания, опирающихся на биб- лейские образы.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 193

Следует отметить, что для описания происходящего летопис- цы чаще использовали «исторические» (ветхозаветные) образы, в то время как прямые и косвенные цитаты из Нового Завета (хри- стологические образы) в основном использовались во вставных произведениях, которые попадали на страницы летописей.

Для составления летописей широко привлекалась и апокри- фическая литература, которая в XI-XII вв. бытовала наряду с бо- гослужебными книгами. Помимо хорошо известных и очень попу- лярных древнерусских переводов «Иудейской войны» и «Иудей- ских древностей» Иосифа Флавия, к ней можно отнести также Толковую Палею (комментированный неканонический Ветхий За- вет). Правда, А.А. Шахматов полагал, что, скорее, древнерусская Толковая Палея опиралась на Повесть временных лет. Однако именно в Палее встречается выражение «временные лета» в сво- ем первоначальном значении как определение конца времени, конца спета. Возможно, именно в составе Палеи летописец позна- комился и со Сказанием о 12 камнях на ризе Иерусалимского первосвя- щенника, из которого также заимствовал ряд образов для скрытых характеристик персонажей своего повествования. Видимо, лето- писец был знаком и с другими апокрифическим произведениями (Книга Еноха, Заветы 12 патриархов и др.), поскольку в Повести есть косвенные ссылки па встречающиеся в них образы.

Использовалось составителем Повести и Житие Василия Но- вого - греческое агиографическое произведение, известное в сла- вянском переводе. Из него, в частности, был позаимствован об- разный ряд при описании походов Олега и Игоря на Константи- нополь в 6415 (907) и 6449 (941) гг.

Кроме того, в Повесть были вставлены тексты договоров Ру- си с Византией, помещенные под 6415 (907), 6420 (911), 6453 (945) и 6479 (971) гг. Они послужили основанием для переработ- ки текстов Начального свода, касающихся походов князей Оле- га, Игоря и Святослава на Константинополь.

Чем руководствовались древнерусские летописцы, отбирая для своего труда именно эти источники? Ответить на этот воп- рос трудно, поскольку молено лишь догадываться о причинах, за- ставивших первых русских летописцев обратиться именно к этим текстам. Более или менее ясен вопрос о Св. писании. Лето- писцы по большей части были монахами, и, естественно, имен- но библейские книги были наиболее авторитетными источника- ми для их исторических построений. Что же касается прочих ис- точников, то довольно широко бытует мнение, будто их отбор «определялся не русскою стороною, а соображениями руковод- ства со стороны «русского митрополита», присланного из Царя- града»¹⁷. Для них свойственны некоторые общие черты. Так, ле- 7 — 4463

194 РАЗДЕЛ 1

тописцы широко пользуются трудами византийских «хрони- стов», описывавших всеобщую историю от сотворения мира до современных событий. Эти сочинения носят «церковно-народ- ный характер» (В.М. Истрин). В то же время светские греческие «историки», дававшие описание лишь своего времени (иногда с прибавлением краткого предшествующего периода), в сферу внимания древнерусских летописцев не попадали. Во всех пере- численных текстах рассматривается преимущественно не поли- тическая, а церковная история при выраженной ориентации на эсхатологическую проблематику, в частности идею «последнего царства». Особенный интерес для древнерусского летописца представляла и история гибели еврейского царства. «Византий- ские хронисты рассматривали ее как приуготовление и прооб- раз истории новозаветной, и этот взгляд на нее был воспринят» древнерусскими летописцами¹⁸. Отсюда же проистекал и стой- кий интерес к антииудейским произведениям типа Толковой Па- леи, произведениям Иосифа Флавия, славянскому переводу хро- ники Георгия Синкелла и тому подобным текстам. Впрочем, воз- можно, перед нами не набор произведений, по каким-то причи- нам устраивавших официальный Константинополь, а результат проведенного самим древнерусским летописцем кропотливого, тщательного отбора книг, подходящих для его работы.

Цель создания древнейших летописных сводов, однако, не форму- лируется в них в явном виде. Поэтому ее определение стало од- ним из дискуссионных вопросов в современном летописеведе- нии. Исходя из представления о, прежде всего, политическом характере древнерусского летописания, А.А. Шахматов, а за ним М.Д. Присёлков и другие исследователи полагают, что зарожде- ние летописной традиции па Руси связано с учреждением Киев- ской митрополии. «Обычай византийской церковной админист- рации требовал при открытии новой кафедры, епископской или митрополичьей, составлять по этому случаю записку историче- ского характера о причинах, месте и лицах этого события для делопроизводства патриаршего синода в Константинополе»¹⁹. Это якобы и стало поводом для создания Древнейшего свода 1037 г. Такое вполне удовлетворительное, па первый взгляд, объяснение не позволяет, однако, понять, зачем потребовалось продолжать этот свод, а потом создавать на его базе новые лето- писные произведения. Видимо, поэтому о причинах, побуждав- ших продолжать летописание на протяжении нескольких веков, исследователи чаще всего молчат. Позднейшие своды, составляв- шиеся па основе Повести временных лет, исследователи пред- ставляют то cyгyбo публицистическими произведениями, напи- санными, что называется, на злобу дня, то некоей средневеко-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 195

вой беллетристикой, то просто текстами, которые систематиче- ски с удивительными упорством и настойчивостью «дописыва- ют» - едва ли не по инерции. В лучшем случае дело сводится к то- му, что князья «усваивают... заботу о своевременном записывании событий» (хоть и непонятно, зачем им это понадобилось), а ле- тописцы видят в своем труде «не удовлетворение исторической любознательности, а поучение современникам от прошлого». Причем это «поучение» по преимуществу было политическим. За пего летописец якобы рассчитывал получить «осуществление сво- их заветных планов», весьма материальных по преимуществу²⁰. Кстати, из этого следовал вывод, что Повесть временных лет - «искусственный и мало надежный» исторический источник²¹.

На пат взгляд, цель создания летописей должна быть доста- точно значимой, чтобы на протяжении ряда столетий многие по- коления летописцев продолжали труд, начатый в Киеве в XI в. Должна она объяснить и «затухание» летописания в XVI-XVII вв. Вряд ли эта цель может быть сведена исключительно к меркан- тильным интересам монахов-летописцев. Эта гипотеза вызывала и более серьезные возражения. Так, отмечалось, что «авторы и редакторы (летописных сводов. - И. Д.) держались одних и тех же литературных приемов и высказывали одни и те же взгляды и па общественную жизнь и на нравственные требования»²². Под- черкивалось, что признание политической ангажированности ав- торов и редакторов Повести временных лет не объясняет, а про- тиворечит представлению о единстве, цельности этого литера- турного произведения. И.П. Еремин обращал внимание на то, что расхождения (иногда радикальные) в оценках одного и того же деятеля, сохранявшиеся при последующей переписке или ре- дактировании летописи, не находят тогда объяснения.

В последние годы И.Н. Данилевский предложил гипотезу об эсхатологических мотивах как основной теме древнейшей рус- ской летописи. Судя по всему, для летописца именно тема конца света была системообразующей. Все прочие мотивы и сюжеты, встречающиеся в Повести, лишь дополняют и развивают ее. Есть достаточные основания и для гипотезы о том, что ориента- ция на спасение в конце мира - сначала коллективное (т. е. на «большую» эсхатологию), а позднее индивидуальное (на «малую» эсхатологию) - определяла и важнейшую социальную функцию ле- тописи: фиксацию нравственных оценок основных (с точки зре- ния летописца) персонажей исторической драмы, разворачива- ющейся на богоизбранной Русской земле, которая явно претен- дует стать центром спасения человечества на Страшном Суде. Именно эта тема определяет (во всяком случае, позволяет не- противоречиво объяснить) структуру летописного повествова- 7*

196 РАЗДЕЛ 1

ния; отбор материала, подлежащего изложению; форму его пода- чи; подбор источников, на которые опирается летописец; при- чины, побуждающие создавать новые своды и продолжать нача- тое когда-то изложение.

Глобальность цели, которую ставил перед собой летописец, предполагала многоплановость изложения, охват широкого кру- га самых разнообразных по своему характеру событий. Все это. задавало Повести ту глубину, которая обеспечивала ее социаль- ную полифункциональность: возможность «прагматического» использования текста летописи (для доказательства, скажем, права на престол, как своеобразного свода дипломатических до- кументов и пр.) наряду с ее чтением в качестве нравственной проповеди, либо собственно исторического, либо беллетристи- ческого сочинения, и т. д. и т. п. Необходимо сказать, что до сих пор идеи и духовные ценности, которыми руководствовался ле- тописец в ходе своей работы, во многом остаются загадочными.

3. Местное летописание XII-XIII веков

После выделения из состава Древнерусского госу- дарства отдельных земель и княжеств летописные традиции Ки- евской Руси продолжали развиваться на местах. До нас не дошли списки летописей, относящихся к этому времени. Поэтому речь может идти только о гипотетических сводах, существовавших в домонгольской Руси. Источниками для изучения этого этапа древнерусского летописания служат более поздние летописи.

Южнорусское летописание

Источниками изучения южнорусского летописания XII-XIII вв. служат, в первую очередь, Ипатьевский (начало XV в.), близкие ему Хлебниковский (XVI в.), Погодинский (XVII в.), Ермолаевский (конец XVII - начало XVIII в.) и другие списки, а также списки Воскресенской и основной редакции Со- фийской I летописей. Их текстологический анализ позволил вы- сказать предположение о существовании киевского великокня- жеского свода 1200 г. (А.Н. Насонов определил этот свод как «ки- евский свод 1198-1199 гг.».) Попытка В.Т. Пашуто отнести этот свод к более позднему времени (1238 г.) не получила поддержки специалистов. Считается общепринятым, что свод был состав- леи при князе Рюрике Ростиславиче в Выдубицком монастыре. Непосредственным поводом к его написанию, как считает М.Д. Присёлков, явилось возведение князем каменной стены во-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 197

круг монастыря: свод заканчивается описанием торжеств по слу- чаю завершения строительства 24 сентября 1199 г. Исследовате- ли обращали внимание и на то, что Рюрик Ростиславич был пер- вым правителем Киева, получившим великокняжеский титул по- сле 1037 г., что могло стать непосредственным побудительным мотивом создания великокняжеской летописи. Автором киевско- го свода предположительно был игумен Выдубицкого монастыря Моисей.

В качестве источников свода 1200 г. называют: 1) киевский свод Святослава Всеволодовича (основной источник, оканчивав- шийся описанием кончины князя в 1173 г.); 2) семейную хрони- ку Ростиславичей, братьев великого князя (точнее, сборник их некрологов, составленный в том же Выдубицком киевском мона- стыре при Рюрике); 3) семейный Летописец черниговского кня- зя Святослава Ольговича и его сыновей, Олега и Игоря Свято- славича (доведен до 1198 г.) и 4) княжеский Летописец Перея- славля Южного, рассказывающий о военных подвигах Владими- ра Глебовича и доведенный до кончины князя (1187 г.). Из это- го следует, что в ХII-ХIII вв. на юге Руси летописание система- тически велось лишь в Киеве и Переяславле Южном. В Черни- гове же существовали только семейные княжеские летописцы. По мнению М.Д. Присёлкова, у нас нет «материала для суждения о том, сохранялось ли оно (семейное летописание. - И. Д.) в Чернигове после Игоря Святославича»²³. Вместе с тем А.А. Шах- матов считал, что черниговское летописание XII в. нашло отра- жение в целом ряде статей Ипатьевской летописи.

К и е в с к о е летописание, с одной стороны, как будто продолжало традицию Повести временных лет. С другой - утра- тило общегосударственный характер и превратилось в семейную летопись киевских князей. Оно велось непрерывно в течение всего XII в. Однако данными о продолжении такой традиции по- сле 1200 г. исследователи не располагают, хотя известно, что в Киеве в 1238 г. велась какая-то летопись.

Летописание П е р е я с л а в л я Южного зародилось в начале XII в. и велось вплоть до 1228 г. Начало его было, ско- рее всего, заложено уже упоминавшимся игуменом Сильвестром, впоследствии переведенным на переяславскую еписконию. Боль- шинство исследователей полагают, что в Переяславле существо- вали два летописных центра - епископский (по крайней мере, до 1187 г.) и княжеский.

Вероятно, еще в XII в. начало вестись летописание в Галиче Волынском. К сожалению, г а л и ц к о - в о л ы н с к и е лето- писи за это столетие почти не нашли отражения в позднейших сводах. И все-таки есть основания («судя по точности дат и ме-

198 РАЗДЕЛ 1

лочам описания, которые нельзя было передать припоминани- ем»²⁴) считать, что уже тогда здесь систематически пелись годо- вые записи. В конце XIII в. на этом материале было создано еди- ное повествование, лишенное годовых дат. Основной целью его было, как полагает М.Д. Присёлков, «привести и собрать доказа- тельства от истории в свою пользу как обладателя старого Кие- ва на право первенства среди русских княжеств»²⁵. Считается, что его автор был светским человеком, возможно, из княжеской дружины. По стилю его рассказ напоминает произведения ви- зантийских «историков», не переведенные па древнерусский язык. Оно-то и составило основу Ипатьевской летописи.

Летописание Северо-Востока

Источники изучения летописания русского Северо-Вос- тока за XII-XIII вв. включают Радзивиловский (конец XV в.) и Московский Академический (XV в.) списки, восходящие к обще- му протографу (Радзивиловская летопись), Летописец Перея- славля Суздальского (список 60-х годов XV в.) и Лаврентьевский список 1377 г. При текстологическом сличении удалось вы- явить, что в их основе лежат три Владимирских великокняже- ских свода: 1177 г. (видимо, первая летопись, возникшая на Вла- димиро-Суздальской земле), 1193 г. (А.А. Шахматов называл один Владимирский свод 1185 г.) и 1212 г. Последний, в свою очередь (по мнению Б.М. Клосса), был положен в основу Лето- писца Переяславля Суздальского, продолжившего его до 1215 г. В списке, легшем в основу публикации в Полном собрании рус- ских летописей (М., 1995. Т. 41), текст его сохранился только с 1138 г. Впоследствии эта летописная традиция была продолже- на Летописцем ростовского князя Константина Всеволодовича и его сыновей (1207 г., с. продолжением), а также Владимирским великокняжеским сводом Юрия Всеволодовича (1228 г., с про- должением до 1237 г.), впоследствии объединенными Владимир- ским великокняжеским сводом Ярослава 1239 г., написанном, однако, как считает М.Д. Присёлков, в Ростове или же, по ут- верждению А.Н. Насонова, в великокняжеском своде 1281 г. Дмитрия Александровича. Основанием для их изучения служит текст Лаврентьевской летописи (с 1206 г.). Сопоставление Си- меоновского (XVI в.) и Рогожского (середина XV в.) списков, а также реконструкция Троицкой летописи (начало XV в.) позво- ляют установить только что упомянутый великокняжеский Вла- димирский свод 1281 г., составленный в Переяславле Залесском. По мнению М.Д. Присёлкова, центральной идеей этого свода было доказательство приоритета Владимира «среди союзных

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 199

феодальных русских княжеств (в противовес галицкому своду конца XIII в.).

Владимиро-Суздалъское летописание как самостоятельная ветвь берет свое начало с 1158 г., когда во Владимире-на-Клязьме нача- ли нестись непрерывные местные записи при дворе Андрея Бо- голюбского. В 1177 г. они были объединены с отдельными лето- писными заметками Юрия Долгорукого в великокняжеский свод, опиравшийся, кроме того, на епископский южнорусский (переяславский) Летописец. Продолжением его стал летопис- ный свод 1193 г., включивший также материалы княжеского Ле- тописца Переяславля Южного. В 1212 г. на его основе был создан лицевой свод (т. е. украшенный миниатюрами, копии которых ныне можно видеть в Радзивиловском списке) великого князя Владимирского. До этого момента летописание, вероятно, ве- лось при владимирском Успенском соборе. Затем летописный свод приобрел светские черты, что связывают с ухудшением от- ношений владимирского князя Юрия с епископом Иваном. Ско- рее всего, составление свода 1212 г. было поручено человеку, близкому великому князю. В дальнейшем вследствие монгольско- го нашествия и разорения Владимира собственно Владимирское летописание затухает.

Ростовское летописание продолжило традиции владимирских великокняжеских сводов. Здесь уже в начале XIII в. был создан местный княжеский летописец, во многом сходный с владимир- ским. В 1239 г. появилось продолжение великокняжеского Вла- димирского свода, побравшего и известия Ростовского свода 1207г.

Развивалась северо-восточная традиция летописания и в Пе- реяславле Суздальском. Опираясь на Владимирский свод 1212 г., пе- реяславский князь Ярослав Всеволодович в 1215 г. создал свой Летописец. В 1281 г., в связи с переездом в Переяславль велико- го князя владимирского и митрополита Киевского и всея Руси, в Переяславле был создам великокняжеский свод 1281 г., после че- го владимирское великокняжеское летописание начало угасать.

В основу северо-восточной летописной традиции была поло- жена идея о переходе центра Русской земли из Киева по Влади- мир-на-Клязьме.

Новгородское летописание

Источниками изучения новгородского летописания. XII-XIII вв. служат Синодальный список (XIII - первая треть XIV в.) Новгородской первой летописи (старший извод), а так- же списки Комиссионный (XV в.), Академический (вторая поло-

200 РАЗДЕЛ 1

вина XV и.) и Троицкий (вторая половина XV в.), объединяемые в ее младший извод. Их анализ позволяет установить, что в Нов- городе с середины XI в. летописная традиция не прерывалась вплоть до XVI в.

История летописания Новгорода Великого. Около 1136 г., по-ви- димому, в связи с изгнанием из Новгорода князя Всеволода, по указанию епископа Нифонта был создан Софийский владычный свод, переработавший новгородскую княжескую летопись, кото- рая велась с середины XI в. Еще одним источником служил так- же киевский Начальный свод 1096 г., легший в основу новгород- ского летописания. Возможно, в создании первого владычного свода участвовал известный клирик Новгородской Софии Ки- рик. В начале XIII в. появился новый владычный свод. Его соз- дание было как-то связано с падением Константинополя в 1204 г. Во всяком случае, завершался он рассказом о взятии византий- ской столицы крестоносцами.

Параллельно с архиепископской кафедрой летописные запи- си велись в Неревском конце Новгорода, в церкви св. Иакова. Гипотеза о существовании здесь летописного центра основана на отдельных упоминаниях, сделанных от первого лица. Именно они позволяют утверждать, что во второй половине XII в. (пос- ле 1174 г.) настоятель этой церкви Герман Воята (1144-1188) предпринял литературную переработку Софийского свода. При этом он использовал также какую-то южнорусскую летопись. Его работу продолжил до конца XII в. безымянный летописец, оста- вивший запись о смерти Германа. Наконец, к середине XIII в. от- носится летописная деятельность пономаря Тимофея, который упомянул о себе под 1230 г. Впрочем, на этом уличанская лето- писная традиция не прервалась. Возможно, сам Синодальный список - одно из ее звеньев.