Когда — искусство?

1. Чистое в искусстве

Поскольку попытки ответить на вопрос "Что является искусством?" обычно приводят к замешательству и смятению, то можно предположить, как это часто бывает в философии, что неправилен сам вопрос. Переосмысление проблемы, вкупе с применением некоторых результатов изучения теории символов, может помочь прояснить такие дискуссионные вопросы как роль символики в искусстве и статус в нем 'найденных объектов' и так называемого 'концептуального искусства'.

Примечательное представление об отношениях символов к произведениям искусства проиллюстрировано следующим случаем, который язвительно описала Мэри Маккарти:

Семь лет назад, когда я преподавала в прогрессивном колледже, в одном из классов у меня была симпатичная студентка, которая хотела стать писателем рассказов. Она не обучалась у меня, но знала, что я иногда пишу рассказы, и вот в один прекрасный день, затаив дыхание и сияя, она подошла ко мне в коридоре рассказать, что она только что написала рассказ и что ее преподавателю литературы мистеру Конверсу он ужасно понравился. "Он думает, что рассказ замечательный, - сказала она, - и поможет мне подготовить его для публикации".

Я спросила, о чем был ее рассказ; девушка была довольно простодушным созданием, обожавшим наряды и свидания. Ее ответ звучал протестующе. Рассказ был о девушке (о ней самой) и о моряках, которых она встретила в поезде. И сразу ее лицо, на мгновение ставшее встревоженным, вновь осветилось.

"Мы с мистером Конверсом пройдемся по нему насчет символов, и там все будет символами"'[1].

Сегодня изучающему искусство студенту с сияющими глазами с большей вероятностью, но с равной проницательностью порекомендуют держаться подальше от символов. Но основное предположение остается прежним: символы, служа улучшению или отвлечению, в любом случае являются внешними по отношению к произведению непосредственно. Родственное понятие, кажется,  отражено в том, что мы принимаем за символическое искусство. В этой связи нам сначала приходят на ум такие работы как "Сад радостей земных" Босха или "Caprichos" Гойи, или гобелены с единорогом, или стекающие часы Дали, затем, возможно, религиозные картины, чем более мистические, тем лучше. Здесь примечательна не столько ассоциация символического с эзотерическим или неземным, сколько классификация работ как символических по основанию наличия у них символов в качестве предмета — то есть на основании того, что они изображают, скорее, чем на основании того, что они являются символами. Это значило бы отнести к несимволическому искусству не только работы, которые ничего не изображают, но также портреты, натюрморты и пейзажи, где предметы предоставлены прямо, без тайных намеков и самостоятельно не выступают как символы.

С другой стороны, когда мы определяем работы как несимволические, как искусство без символов, мы ограничиваемся беспредметными работами; например, чисто абстрактными, декоративными или формальными картинами, зданиями или музыкальными композициями. Работы, репрезентирующие что-либо, независимо от того, что, и независимо от того, как прозаически, оказываются исключены, поскольку репрезентировать — это всегда указывать, представлять, символизировать. Каждое репрезентирующее произведение — символ, а искусство без символов ограничено искусством без предмета.

Тот факт, что репрезентирующие работы могут быть символическими при одном использовании и несимволическими в других отношениях, имеет небольшое значение до тех пор, пока мы не путаем эти два использования. Но тем не менее очень важно, согласно многим современным художникам и критикам, изолировать произведение искусства как таковое от того, что оно символизирует или на что указывает любым способом. Сформулирую —  в кавычках, так как я предлагаю его для рассмотрения, не выражая здесь никакого мнения о нем — составное утверждение популярной в настоящее время программы — или политики, или точки зрения:

"То, что картина символизирует, является внешним по отношению к ней, и чуждо картине как произведению искусства. Ее предмет, если он имеется, ее указания — тонкие или очевидные — посредством символов из некоторого более или менее хорошо известного словаря, не имеют никакого отношения к ее эстетическому или художественному значению или характеру. Независимо от того, на что картина указывает или что представляет любым способом, откровенным или оккультным, это находится вне нее. Действительно имеет значение не отношение картины к чему-либо еще, не то, что картина символизирует, а то, чем она является сама по себе, каковы ее собственные сущностные качества. Кроме того, чем больше картина привлекает внимание к тому, что она символизирует, тем больше мы отвлечены от ее собственных свойств. Соответственно, всякая символизация при помощи картины не только иррелевантна, но и мешает. По-настоящему чистое искусство избегает всякой символизации, ни на что не указывает и должно приниматься только за то, чем оно является, в соответствии со своей собственной природой, а не за что-нибудь, с чем оно связано таким отдаленным отношением как символизация."

Это крепкий манифест. Совет концентрироваться на свойственном скорее, чем на внешнем, настоятельное утверждение, что произведение искусства является тем, что оно само из себя представляет, скорее, чем тем, что оно символизирует, и заключение, что чистое искусство обходится без внешней референции любого рода, — все это звучит твердо, как последовательное размышление, и обещает высвободить искусство из удушающих чащ интерпретации и комментария.