§2. Иоканаан.

Иоканаан – это уайльдовская интерпретация библейского персонажа – Иоанна Крестителя. У Уайльда - это пророк, заключённый по приказу тетрарха в темницу. «Он ужасен», он большую часть пьесы находится в заточении, и мы знаем о его существовании лишь благодаря его громоподобному голосу, который предсказывает скорое крушение королевства, сыпет проклятия на царскую семью и говорит о пришествии Христа. В физической форме он появляется на сцене против своей воли – по приказу Саломеи. Ирод запрещает смотреть на пророка, и сам он на него не смотрит, он не может выносить взгляд святого. Но пророк сам, в некотором роде, слепой. Слепой в том смысле, что он не видит никого, кто находится вокруг него, так он находится в мире божественного, он одновременно и во дворце, и нет, он – это лишь глас божий. Потому красота тела его описывается именно Саломеей, а не другим персонажем: никогда она ещё не видела тела белее, волос чернее, рта краснее и т.д. Отдельного упоминания заслуживает неправдоподобная «белизна» его тела, так как посредством белого цвета он соотносится с Саломеей и луной.

Саломея сравнивает Иоанна с изваянием. Но в Иудее было запрещено создавать, а также ввозить на её территорию из других стран изваяния живых существ – людей, животных, птиц и так далее. Саломея сравнивает Иоанна с тем, чего некогда не видела и не могла видеть. К слову сказать, в Риме и Греции также не было широкого распространения изваяний из слоновой кости. Статуи людей и животных делались преимущественно из белого мрамора, и покрывались красками, полученными из природных компонентов. До нас статуи дошли неокрашенными, однако во времена их создателей они имели цвет того, что изображали. Лица людей были окрашены так, что статуи можно было принять за настоящих людей. Это тоже было большим искусством. То, чем мы сейчас восторгаемся, римляне и греки расценили бы полуфабрикатом, браком, недоделкой. Они не ценили естественного цвета камня в статуях. Им от мрамора нужна была только форма. Сами того не подозревая, они создали для нас мир особой культуры – мир изваяний, передающих лишь форму и имеющих естественный природный цвет. Из этого можно заключить, что историческая Саломея не могла удостоить Иоканаана сравнения с изваянием из серебра.

Гневный ответ Иоканаана после пламенного монолога царевны – «слушать лишь слова Господа» (247) - очень похож на мысль Ницше: «Больше разума в твоем теле, чем в твоей высшей мудрости. И кто знает, к чему нужна твоему телу твоя высшая мудрость?»⁸⁴. Телесность, красоту плоти, подобно древним грекам, почитали Ницше и Уайльд, а вслед за ними и художники модерна. Этот новый культ осязаемой красоты должен был заменить погибающую веру. Иоканаан отвергает любовь Саломеи из-за любви к Богу: «Теперь люблю я Бога, людей не люблю я» (235). У Ницше старец («Так говорил Заратустра») утверждает: «Человек для меня слишком несовершенен»⁸⁵. Герои «Саломеи» живут в ожидании конца. Прежние истины рушатся, а боги прячутся. Эти люди пребывают в ожидании того дня, когда «солнце станет чёрным, как чёрная власяница, и луна станет красной как кровь, и звёзды упадут на землю с небес, словно зрелые плоды со смоковницы, и царей земных обуяет ужас» (246). Страшная ночь, медлительной луной освещающая лужи крови на полу террасы дворца Ирода – последняя ночь уходящего мира. Таким мрачным видением представляется Уайльду умирающая эпоха. Он предвидит «гибель богов» и ужас, обуявший царей земных.