Глава III

ФОНОВАЯ ПЕРСОНАЖНАЯ СИСТЕМА В КОНТЕКСТЕ ФИЛОСОФСКО-РЕЛИГИОЗНОГО МИРОВИДЕНИЯ УАЙЛЬДА

§1. Ирод.

Ирод – это тетрарх Иудеи, второй муж Иродиады и отчим Саломеи. Он сверг с престола своего старшего брата, заточил его в тюрьму и казнил, а затем женился на его вдове. Он – верный Цезарю наместник Римской империи, у него есть всё, что он желает, но… им овладевает преступное желание, все его мысли только о падчерице. Он пытается соблазнить её, но все его попытки терпят неудачу. Он боится Иоакаана, им же заключённого в тюрьму, так как он не уверен, действительно ли Иоаканаан – пророк Бога или же один из многочисленных еретиков и шарлатанов. Также его мучает целая серия дурных предзнаменований: лужа крови, в которую он наступил, шум крыльев ангела смерти, кроваво-красный венок из роз, – все это предвещает, что смерть придет во дворец. Он обращается к Саломее с отчаянной просьбой, но желание его приводит к роковому договору. Он в ужасе представляет, какое его ожидает наказание за его преступную страсть. Он приказывает потушить факелы и скрывается в темноте. «Я ничего не хочу видеть, не хочу, чтобы меня что-нибудь видело» (267).

Когда он выходит на террасу в поисках Саломеи и Иродиада, упрекающая его за то, что он всегда смотрит на падчерицу, Ирод ужасается видом луны. Она напоминает ему истеричную пьяную женщину, которая ищет повсюду себе любовников, она нагая и не позволяет облакам одеть её. Она хочет оставаться нагой и пьяной. Иродиада не видит в луне ничего особенного. Таким образом, луна выступает в роли истинного пророка, в отличие от Иоанна, который играет роль пророка ложного. Луна предсказала смерть Саломеи – она сама увидела в ней девственницу, сириец увидел в ней принцессу, а паж - мертвую женщину. Ирод видит в ней пьяную блудницу. Кажется, что это – не сочетаемые понятия, однако, все эти признаки – признаки самой Саломеи. Она и блудница, и девственница, и убийца, и жертва убийства, и пьяная танцовщица. Ирод неотрывно смотрит на Саломею, но одновременно и на луну. Луна в данном случае – это двойник Саломеи, женщина, несущая смерть, как говорит Паж. Тетрарх смотрит на Саломею «своими глазами крота из-под дрожащих век» (258), и взгляд этот пугает Саломею, она покидает террасу. Взгляд этот несет в себе гораздо больший заряд сладострастия, чем взгляд сирийца. Но это сладострастие кровосмесительно. Ирод уже вступил в кровосмесительный союз – он заточил в темницу своего брата, обрекая его на судьбу, подобную судьбе пророка, и заключил брак с его женой. Здесь Уайльд обходится с библейской легендой весьма вольно. Ирод поскользнулся в луже крови сирийца. Он сетует, что это – дурное предзнаменование, однако не любопытствует, откуда кровь. Уайльд намекает, что убийства – обычное явление во дворце Ирода. О месте действия можно сказать, что оно необычно: терраса во дворце Ирода, примыкающая к пиршественному залу, и почему-то тут же яма-тюрьма, где томится Иоанн. Можно подумать, что его специально заранее перевели поближе к пиршественному залу, в предвкушении казни. Кровь на террасе дворца Ирода, конечно, насторожила его. В этом месте гуляет без охраны его падчерица Саломея, которую он, видимо, уже нежно любит (вспомните упреки жены), вовсе не по-отечески. Требует показать труп. Когда ему объясняют, что это начальник стражи, он возмущён – «Я не давал приказания его убивать» (248). Тем самым Уайльд намекает, что такие приказания часто исходит из уст Ирода. Когда объясняют, что он сам себя убил, Ирод находит это смешным. Находится объяснение – сириец, оказывается, принадлежит к философской школе стоиков. В Риме все над ними смеются. Речь заходит о том, что сириец засматривался на Саломею, и Ирод говорит очередную глупость: якобы родители сирийца были царь и царица, дескать, царя Ирод изгнал, а царицу обратил в рабство. И как это Ироду без войска удалось покорить царство сирийское? И как это ему в голову пришло сделать сына и наследника поверженного царя начальником собственной стражи? Этот Ирод глуп, но могуществен, тогда как настоящий Ирод был умён, но далеко не так всевластен.

Далее доносится голос Иоканаана, Иродиада требует, чтобы его заставили замолчать. Ирод вяло заступается за него. Ирод заявляет попутно, что он никого не боится (а как же Цезарь?) и что Иоканаан видел бога (почему же он тогда держит его в колодце?). Далее следует спор пяти евреев о боге и пророках; Иродиада велит им замолчать, ибо они её раздражают. Здесь интересно, кого Уайльд называет евреями, коль скоро вокруг одни иудеи? Слышен голос Иоканаана, который провозглашает скорый приход Спасителя Рима. Припоминают, что так называет себя цезарь (в то время цезарем был Тиберий). Далее Ирод достаточно вольно шутит о цезаре, что он не приедет, поскольку ноги у него, как у слона от подагры, однако, оговаривается, что цезарь может и приехать, если пожелает. Речь заходит о Мессии, о его чудесах. Ирод говорит, что не разрешает воскрешать людей – будет ужасно, если мёртвые возвратятся. Из этого следует, что Ирод легко поверил в это чудо. Во время этого длинного диалога Саломея хранит молчание, и даже нет ремарок, которые бы говорили, что она делает. Наконец, когда разговор надоедает всем присутствующим, Ирод начинает смотреть на Саломею. Ирод просит Саломею станцевать. Она отказывается, мать поддерживает её. После троекратной просьбы Ирод оставляет её в покое и уговаривает себя, что он сегодня вечером счастлив. Иоанн произносит пророчество, что его враг будет заживо съеден червями. Уайльд имеет в виду Ирода. Он ошибочно относит этот эпизод к Ироду Антипе, но на самом деле такая не особенно странная для того негигиеничного времени смерть постигла не его, а его отца - Ирода Великого. К тому времени это всем было известно, ибо его отец уже скончался. Ирод не принимает пророчество на свой счёт и обвиняет Иродиаду в бесплодии. Ирод опять просит Саломею станцевать, та начинает торговаться: «Вы дадите мне всё, чего я ни потребую, тетрарх?» (258). Потребовать за танец всё, что она не попросит! Так может вести себя лишь капризная любовница, знающая, что ей ни в чем не будет отказано, либо внучка, либо дочь. Она же – падчерица. Однако Ирод клянется исполнить всё, что угодно, без колебаний. Предположение, что он сделал это под влиянием алкоголя – неверно, так как он не пил – он только предлагал пить Саломее, но поскольку она отказалась, то и он не пил. Во всяком случае, такой ремарки не было. Итак, он клянётся, и его не смущает уточнение Саломеи – будь то хоть половина царства. Ирод, который до сих пор скрывал от супруги своё отношение к её дочери, ещё до танца клянется наградить её чем угодно, вплоть до полцарства. И не под впечатлением танца, а ещё до танца. Это означает, что Ирод заранее знал, какое впечатление на него окажет танец. Обратимся к Евангелию. Она танцевала и угодила Ироду – вот о чем говорится. Она угодила так, что он готов был её наградить чем угодно. Танец был так необыкновенен, что Ирод дал Саломее то, что она так хотела. Здесь же трезвый Ирод заранее связывает себя обещанием, не зная, по сути, будет ли танец хорош, или плох. Ирод теряет над собой контроль, хотя Саломея даже не начала танцевать. Он просит, чтобы ему дали поесть снега. Поразительная просвещённость для жителя жаркой страны. Ирод боится, что Саломея будет танцевать в луже крови. Иродиада грубо говорит, что Ирод и сам погряз в крови. Вся эта сцена похожа на громкий семейный скандал.

После танца Саломея требует на серебряном блюде голову Иоканаана. Она, Саломея Оскара Уайльда, не советуется с матерью по этому поводу. Это не соответствует библейской трактовке. Но мы понимаем, что её толкает на это её личные мотивы. Эта Саломея хотела любви Иоканаана сразу же после того, как увидела его, и практически тут же, поскольку он отказался, она захотела его смерти. Иродиада, которая давно терпела несправедливые упреки от Иоканаана, разумеется, рада его смертному приговору. Ирод противится: «Нет, нет, Саломея. Не требуйте от меня этого. Не слушайте вашу мать. Она всегда дает вам дурные советы. Не надо её слушать» (261). Следует длинное препирательство, в основном – монологи Ирода, которые обещает что угодно, только не это. Попутно выясняется, что он вор – украл плащаницу еврейского святилища. Наконец, он уступает. «Воистину дочь своей матери!» (265) - вот его оценка Саломеи. Эти слова подтверждают, что он ненавидит жену, и что отныне он презирает её дочь. Затем он высказывает следующую мысль: «Цари никогда не должны давать клятву. Если они не держат её, это ужасно. Если держат – тоже ужасно...» (265) После следует длинный монолог Саломеи о том, что она не дорожит жизнью. Когда ей приносят голову Иоканаана, она целует её и кусает её. Она упрекает голову за то, что он, Иоканаан, говорил с ней, как с блудницей. Далее неожиданно говорит: «Ты – единственный, кого я любила!» (266) Таким образом, Иоанн Креститель, согласно Оскару Уайльду, погиб не из-за своего пророческого дара, а потому, что имел несчастье разбудить своим белым телом, чёрными волосами, красными губами и языком любовь принцессы Саломеи. Она бредит: «Я была девственна, ты лишил меня девственности… Отчего ты не смотрел на меня, Иоканаан? Если бы ты посмотрел на меня, ты полюбил бы меня. Я прекрасно знаю, что полюбил бы меня, а тайна Любви больше, чем тайна Смерти. Надо видеть только любовь» (267).

Ирод – несчастный, ограниченный человек, которого посещают проблески мудрости, пророческий дар вдруг открывается в нём, он уважает чуждую ему веру, он отважен, щедр, влюбчив, но подл, вороват, живёт с женой и падчерицей, которых боится, которым потакает, которых слушается, которые из него верёвки вьют, и одну из которых – любимую падчерицу – внезапно приказывает убить. В этой пьесе Оскар Уайльд рисует три вида неразделенной любви: молодого сирийца к Саломее, который убивает себя сам, Саломеи к Иоанну, которая добивается его казни, и Ирода к Саломее, который убивает её.