Проблема отношения мысли к слову

Особая позиция, которую в человеческой психике занимает внутренняя речь, ее принадлежность сразу к двум сферам – речи и мысли – позволяет видеть а ней один из основных феноменов, демонстрирующих сложные и неоднозначные отношения между речью и мыслью, с одной стороны, и языком – с другой. Между тем в процессе развития языкознания и философии весьма устойчивую позицию заняли взгляды, в значительной мере упрощающие эти взаимоотношения. По мнению Э.В.Ильенкова, реально мышление и язык обусловливают друг друга, и несомненность этого обстоятельства придает видимость такой же несомненной бесспорности известной формуле, согласно которой «как нет языка без мышления, так не бывает мышления без языка». Высказываются даже взгляды о тождестве языка и мышления.

Как считается, впервые в отчетливой форме положение о неразрывном единстве языка и мышления было сформулировано В.Гумбольдтом, однако к этому же периоду относятся аналогичные высказывания К.Зольгера, а еще раньше афоризм «мысль непременно словесна» произнес Новалис. В настоящее время эта позиция весьма широко представлена в трудах российских и зарубежных ученых (Б.М.Серебренников называет их «вербалистами»). Процессы порождения речи и связанные с ними процессы формулирования мысли так тесно переплетены с процессами мышления, что часто в неявной форме отождествляются, особенно в популярных работах философского толка на тему «язык и мышление». Не удивительно, что подобная тенденция оказала прямое влияние на искусствоведов, которые включили тезис о единстве языка и мышления в рассуждения об искусстве. С их точки зрения нет мышления без языка: в языке мысль находит свое выражение. Для художника это принятая им система художественного языка. Коммуникативную функцию справедливо связывают с наличием более или менее общепонятного музыкального языка. И это, безусловно, верно: без языка нельзя ни мыслить, ни общаться. В трудах лингвистов язык выступает первичной естественной формой выражения мысли человека. В этом смысле он единственное, а следовательно, и достаточное средство выражения мышления. Язык понимается как средство (орудие) выражения мысли, то есть приобретает первичную по отношению к мысли функцию.

Более того, речь, по мнению многих исследователей, вообще выходит за рамки мышления и охватывает всю человеческую психику. Близость мышления и внутренней речи основательно проанализирована некоторыми учеными. В ряде работ прямо ставится вопрос о структурном изоморфизме речи (языка) и мышления, что, естественно, способствует представлениям о близости (либо тождестве) этих явлений. Л.С.Выготский ярко вскрыл структурные различия речи внешней и речи внутренней.

Среди «вербалистов» существуют ученые, чей подход к взаимоотношениям речи (языка) и мышления отмечен большой осторожностью и взвешенностью. Например, М.М.Бахтин устанавливает корреляцию между высшими психическими функциями и знаковым материалом; В.З.Панфилов также считает возможным, наряду с естественным языком как непременным условием существования мышления, назвать и «другие знаковые системы». С другой стороны, существует довольно много работ, где попытка доказать неразрывную связь языка (речи) и мышления приводит авторов к необходимости сузить, ограничить само понятие мышления. Оно рассматривается как сугубо «объективированыое», то есть «доступное само себе», когнитивное (когитологическое), словесно-развитое, понятийное, мышление в «высшей вербально-логической ступени». Все остальные формы психической активности, выходящие за эти пределы, вообще не рассматриваются как мышление. Как полагает Э.В.Ильенков, можно указать на десятки (если не сотни) работ, авторы которых признают только «речевое мышление», «словесное мышление», а понятие мышления как такового, вербально не оформленного, объявляют предрассудком старой логики и отбрасывают как изначально недопустимую абстракцию.

В отдельных работах отдается должное сложности проблемы, она рассматривается как дискуссионная, либо даже признается ее неразрешенность. В некоторой части работ современная наука возвращается к пункту, который был исходным для Л.С.Выготского и касался проблемы мышления и речи. Именно в вопросе об отношении мысли к слову эта проблема наименее разработана и наиболее темна. Между тем роль ее становится все весомее и обойтись без ее решения все сложнее. По крайней мере, для двух наук – лингвистики и психологии – эта проблема безоговорочно признается центральной. Как будет показано ниже, и Л.С.Выготский, и некоторые его предшественники и последователи во многом приблизились к решению если не проблемы в целом, то многих ее узловых вопросов. Однако в течение долгого времени это решение оставалось втуне, как бы вне науки, подвергалось несправедливой критике в психологии и игнорировалось лингвистикой. Сами лингвисты объясняют такое положение дел влиянием недостаточно глубоких философских доктрин, в которых отождествляются мышление и познание, что и приводит в свою очередь к отождествлению «речевой фиксации продуктов процесса мышления» с «самим процессом мышления как его зеркальным отображением».

И все же нашлись исследователи, которые не удовлетворены столь поверхностным подходом и довольно активно противостоят этим «очевидным», но ошибочным утверждениям.

Еще И.А.Бодуэн де Куртенэ выступил против тезиса об отождествлении мышления и языка, выдвинутого В.Гумбольдтом, утверждая, что «мышление возможно без языка». Эта же мысль постоянно фигурирует в работах А.А.Потебни. Звук, согласно его представлениям, есть средство выражения мысли очень удобное, но не необходимое. С другой стороны, мысль существует независимо от языка. Весьма определенно на этот счет высказывался и Ж.Пиаже, чьи труды внимательно изучал Л.С.Выготский. Пиаже считал, что мышление – это область, совершенно отличная от языка, хотя язык и используется для выражения мысли, и для большей части мышления нам совершенно необходимо посредничество языка. По мнению Пиаже, мышление предшествует языку, язык ограничивается тем, что глубоко преобразует мышление, помогая ему принять устойчивые формы. В своих последних работах поднимает этот вопрос и Л.Витгенштейн, подчеркивая ошибочность взглядов (в том числе и собственных), согласно которым понятия «предложение», «язык», «мышление», «мир» становятся эквивалентами друг другу.

Показательна в этом смысле полемика, возникшая между Г.В.Колшанским и Б.А.Серебренниковым, по вопросу о вербальности мышления. Г.В.Колшанский с сугубо философских позиций анализирует конечный, зафиксированный с помощью языка результат мышления и приходит на этом основании к выводу о вербальности последнего. Б.А.Серебренников, опираясь на исходные данные специальных дисциплин – психологии и лингвистики, анализирует сам процесс мышления, и потому выводы его работы гораздо более неоднозначны. Однако наиболее полно и обстоятельно проблема разработана Л.С.Выготским. Согласно его точке зрения, если мысль и слово совпадают, если это одно и то же, то никакое отношение между ними не может возникнуть и не может служить предметом исследования, как невозможно представить себе, что предметом исследования может явиться отношение вещи к самой себе. Кто сливает мысль и речь, тот закрывает себе дорогу к постановке вопроса об отношении между мыслью и словом и делает эту проблему заранее неразрешимой. Проблема не разрешается, а просто обходится. Этот тезис последовательно и полно доказан ученым в монографии «Мышление и речь» и в ряде других работ.

Прежде всего Л.С.Выготский обращается к развитию мысли и речи (языка) в процессах онтогенеза и филогенеза, и, как он считает, основной факт, с которым мы сталкиваемся при генетическом рассмотрении мышления и речи, состоит в том, что отношение между этими процессами изменчиво, развитие речи и мышления совершается непараллельно и неравномерно. Кривые их развития многократно сходятся и расходятся, пересекаются, выравниваются в отдельные периоды и идут параллельно, даже сливаются в отдельных частях, затем снова разветвляются. В частности, в процессе филогенеза, то есть развитая человечества в целом, Л.С.Выготский, опираясь на исследования речевых проявлений у антропоидов, обнаруживает доречевую фазу в развитии интеллекта и доинтеллектуальную фазу в развитии речи. Огромное внимание уделяет ученый и отношениям мышления и речи в онтогенезе, т. е. в процессе развития каждого ребенка. Основываясь на значительном массиве конкретных психологических исследований, Л.С.Выготский так описывает этот процесс: «Мысль ребенка первоначально рождается как смутное и нерасчлененное целое, именно поэтому она должна найти свое выражение... в отдельном слове. ... В меру того, что мысль ребенка расчленяется и переходит к построению из отдельных частей, ребенок в речи переходит от частей к расчлененному целому. И обратно – в меру того, что ребенок в речи переходит от частей к расчлененному целому в предложении, он может и в мысли от нерасчлененного целого перейти к частям». Поэтому между мыслью и словом «существует скорее противоречие, чем согласованность», ибо «смысловая сторона речи развивается от целого к части, от предложения к слову, а внешняя сторона идет от части к целому, от слова к предложению».

Если же обратиться к периоду, предшествующему овладению членораздельной речью, то здесь, несомненно, обнаруживается мышление, как его называет Л.С.Выготский, «натуральное» и «независимое от слов», и наблюдается оно у детей в 9-12 месяцев. С другой стороны, первоначальный период развития речи протекает независимо от развития мышления, причем на первых этапах оно протекает более или менее одинаково как у глубоко отсталых детей, так и у детей с нормальным мозгом. Исходя из этого, Л.С.Выготский констатирует, что речь вначале развивается независимо от мышления, а мышление развивается независимо от речи. Отсюда и вывод о близости филогенеза и онтогенеза. В развитии ребенка обнаруживается «доинтеллактуальная стадия», как и в развитии мышления – «доречевая стадия». Однако эта независимость речи и мышления отнюдь не является чертой только первоначальных шагов в развитии речи и интеллекта, но распространяется и далее на любой возраст. Даже у взрослых людей функция мышления может остаться до некоторой степени независимой и не связанной с речью. Эти глубокие исследования подтвердили некоторые гипотезы, существовавшие и ранее, но в то же время идея генетической первичности мышления по отношению к слову и речи подтверждается научными трудами последнего времени. Именно поэтому концепция Л.С.Выготского легла в основу последующих, современных в том числе, разработок этой проблематики.

Обращаясь к мышлению в его развитом состоянии, Л.С.Выготский использует гипотезу о структурном несоответствии мысли и речи, которая уже упоминалась в связи с феноменом внутренней речи. Он приводит простой пример, когда для выражения мысли «Я не виноват» используются весьма далекие от нее словесные выражения. Другое столь же существенное наблюдение Л.С.Выготского заключается в том, что «мы запоминаем смысл независимо от слов». Это факт, к которому приходит ряд исследователей. Отсюда, а также из наблюдений над структурными особенностями внутренней речи ученый делает следующие выводы: «единицы мысли и единицы речи не совпадают»; мысль и речь как процессы «связаны друг с другом сложными переходами, сложными превращениями, но не покрывают друг друга», «мысль не состоит из отдельных слов так, как речь», и главное – «то, что в мысли содержится симультанно, в речи совершается сукцессивно. Мысль можно было бы сравнить с нависшим облаком, которое проливается дождем слов». Идея Л.С.Выготского перекликалась с идеями передовых лингвистов того времени (например, школа Ф.Ф.Фортунатова). Одним из свидетельств структурной независимости речевого высказывания и породившей его мысли является то, что семантические компоненты, вычленяемые из лексикона конкретных языков, не могут быть универсальными. А поскольку это так, они не имеют никаких оснований рассматриваться как элементы мыслительной структуры, потому что приписывание семантическим компонентам такого статуса было бы равносильно признанию национальных форм мышления, что явно абсурдно.

Подобного рода высказывания имеют достаточно давнюю историю и корнями уходят во взаимоотношения древнегреческой и древнеарабской философских систем, но в XX в. они становятся особенно актуальными в связи с появлением гипотезы лингвистической относительности Сепира-Уорфа. Согласно этой гипотезе, мышление небезразлично к языку, которым оно опосредуется, и тип, характер, образ мышления несут на себе отпечаток типа, характера и особенностей языка. Многочисленные примеры подобных влияний приводит Д.Слобин. Однако эта зависимость, даже если согласиться с ее существованием, не определяет имманентных законов мышления, например основных законов логики (тождества, противоречия, исключенного третьего, достаточного основания).

Существуют также имманентные законы языка, без которых нельзя понять, почему в каких-то языках нет падежей вообще (в китайском), а в табасаранском (один из языков Дагестана) их пятьдесят два. Академик Б.А.Серебренников на огромном языковом материале доказывает наличие имманентных законов, присущих языковым явлениям. По его мнению, критика имманентных законов и их огульное отрицание отражает глубокое непонимание сущности человеческого языка. Ученый выдвигает еще один аргумент в защиту первичности мышления по отношению к речи. Он считает, что прежде чем дать наименование какому-либо предмету, необходимо знать то, что требуется назвать. Но познание невозможно без мышления, без наличия определенного опыта. Следовательно, рождению каждого слова в языке предшествует мыслительная деятельность, связанная с познанием предметов.

В основе учения Л.С.Выготского о неречевом характере мышления лежит понятие как необходимый фундамент речевого мышления. Определяя понятие как одну из высших форм интеллектуальной деятельности, он включает в нее не только объединение и обобщение отдельных элементов опыта, но также выделение, абстрагирование, изоляцию и умение рассматривать эти элементы вне конкретной и фактической связи, в которой они даны Экспериментальные наблюдения доказывают, однако, что подросток образует понятие и правильно применяет его в конкретной ситуации, но как только дело касается словесного определения понятия, то мышление подростка тотчас же наталкивается на чрезвычайные затруднения. Сделать определение понятия труднее, чем просто пользоваться им. Л.С.Выготский делает вывод, что ребенок не додумывается до своих понятий, они возникают у него другим путем, т. е. не путем речевого понятийного мышления. Иную форму мышления, но столь же далекую от речевого, Л.С.Выготский обнаруживает в связи с особыми состояниями человеческой психики. Так, изучение обобщений, которые наблюдаются в сновидении, во многом позволяет подойти к пониманию примитивного мышления и разрушает предрассудок о том, будто обобщение выступает только в своей наиболее развитой форме, в форме понятий.

До сих пор взаимоотношения речи и мышления рассматривались только в аспекте «речевого мышления». Как уже говорилось, существовали и существуют попытки ограничить понятие мышления именно этой его сферой, выводя все остальное за пределы мыслительных процессов. Против такого ограничения одним из первых опять-таки выступил Л.С.Выготский. С его точки зрения, речевое мышление не исчерпывает ни всех форм мысли, ни всех форм речи. Если же совсем отойти от привычных черт речевых форм мышления, то обнаруживаются многочисленные невербальные разновидности последнего: биологическое и историческое, низшее и высшее, натуральное, культурное, технологическое и др. По мнению Э.В.Ильенкова, язык (речь) не единственная эмпирически наблюдаемая форма, в которой проявляется человеческое мышление. Л.С.Выготский подчеркивает при этом, что и у взрослого человека слияние мышления и речи есть частичное явление, имеющее силу и значение только в приложении к области речевого мышления. В то же время другие области неречевого мышления и неинтеллектуальной речи остаются только под отдаленным, не непосредственным влиянием этого слияния и не находятся с ним ни в какой причинной связи.

В области невербального мышления Л.С.Выготский (вслед за К. Бюлером) выделяет инструментальное и техническое мышление и вообще всю область так называемого практического интеллекта. Это значительно расширяет ту группу явлений, которая охватывается понятием «мышление», и делает весьма затруднительным его определение, что оказывается возможным лишь в виде наиболее объемной формулы: мышление – это высшая регуляция поведения в борьбе за уменьшение энтропии и увеличение информации.

Лексический компонент языковой способности

Дефиниция лексикона. Лексикон – это набор языковых единиц (слов, классов морфем), которыми человек оперирует в течение всего процесса речевой деятельности и которые поэтому выступают как базовые элементы этой деятельности (Е.С.Кубрякова, А.М.Шахнарович, Л.В.Сахарный), Это целостная самоорганизующаяся и саморегулирующаяся система, характеризуемая подвижностью и открытостью (Н.Ю.Шведова). Подвижность и открытость различны на разных участках лексикона. Основу составляет ядро лексикона,

Внутренний лексикон. Изучая структуру лексикона, выделяют такой его компонент, как внутренний или ментальный» лексикон. Это некий словарь языковых единиц, известный говорящему и характеризующий его как определенную языковую личность и который основан на результатах абстракции и обобщения, то есть здесь возникают сложные связи, которые человек сам может дополнительно устанавливать.

Проблема организации внутреннего лексикона. Организация внутреннего лексикона сложная и комплексная. Его представляют в форме спирали, шара, где могут возникать совершенно разнообразные соединения (например, на основе синонимии, антонимии, тематики, фонетики и т.д.). Для анализа строения внутреннего лексикона часто используют ассоциативный эксперимент.

Введение новых слов в лексикон. Для введения нового слова в лексику человека необходим стандартный набор знаний: значение, синтаксическая, морфологическая и фонологическая формы (E.Clark).

Значение а смысл

Дефиниции «значения». Существуют разные определения значения: значение как «система ассоциативных связей слов» (А.Н.Леонтьев); значение как «информация, которую несет знак и которая существенна для той или иной ситуации его употребления» в определенной языковой группе (А.М.Шахнарович). Существует конвенциональное значение или несколько значений одного слова.

«При усвоении нового слова, неразрывно связанного с формированием новых знаний об окружающем человека мире и об особенностях оперирования этим словом в речи, имеет место взаимодействие энциклопедических и языковых знаний с продуктами и рационального, индивидуального и социального предшествующего опыта человека (Т.В.Ахутина, И.Н.Горелов, А.А.Залевская). Количество значений зависит от того, сколько значений существенны для человека и его деятельности, активности. Особенности значений – омонимия, полисемия, синонимия, антонимия.

Стадии развития значения: наглядно-образное, предметное, операциональное, понятийное.

Смысл. При общении люди пользуются не значениями, а смыслами, поскольку адаптируют значения к каждой конкретной ситуации в соответствии со своим пониманием, отношением, эмоциями. Формируется на основании когнитивного компонента, результатом является возникновение понятий,

Значение и смысл. Значение социально, смысл – индивидуально-личностное понятие. Значение и смысл взаимосвязаны и влияют на формирование друг друга. Так, на основе развития значения формируется смысл, а при общении индивидуально-личностный смысл приобретает социально закрепленные черты.