Е.В. Бреус Лекция №1

1. Научные понятия и термины, встречающиеся в ходе

последующего изложения

2. Понятие переводческой компетенции

3. Краткий очерк истории переводческой деятельности

4. История перевода в России

5. Перевод в современном мире

Научные понятия и термины, встречающиеся в ходе

последующего изложения

В переводоведении широко используются положения двух научных дисциплин — семиотики, науки, занимающейся изучением знаковых систем, и лингвистики, науки о языке. Рассмотрим некоторые из них.

Прежде всего, дадим краткое определение понятию знака. Знаком называется материальный объект, связанный в нашем сознании с определенным мыслительным содержанием.

Знаки могут быть по-разному связаны с представляемыми ими объектами. Различаются иконические знаки, знаки-символы, знаки-сигналы и конвенциональные знаки. Человек живет в окружении многочисленных знаков, и они играют очень важную роль в его жизни. Иконические знаки репрезентируют другие объекты благодаря сходству с ними, изображая их определенным образом. Такую функцию выполняют картины, фотографии и другие способы воспроизведения облика объектов. Знаки символы символически обозначают представляемые объекты, как, например, флаги, гербы, значки и пр. Знаки-сигналы указывают на присутствие определённых объектов: дым – о наличии огня, лай – о собаке, гром – о молнии и т.д.

В то же время многие знаки не имеют непосредственной связи с обозначаемым. Их знаковая функция носит условный, конвенциальный характер и закреплена за ним общественной практикой. В качестве примера таких знаков можно упомянуть огни светофора, точки и тире азбуки Морзе, комбинации сигнальных флажков. Конвенциональные знаки могут существовать только в системе, в связи с другими знаками. Так, сам по себе зеленый свет не является знаком, но в системе трех цветов – зеленый, желтый, красный – он приобретает знаковую функцию: «разрешение продолжать движение». К этой группе знаков относятся и языковые знаки.

. Каждый знак в рамках знаковой системы обладает тремя видами связи, без которых он не может выполнить свою функцию. Во-первых, знак связан с тем, что он обозначает. В семиотике это называется семантикой знака. Во-вторых, существуя в системе, знак связан с другими знаками этой системы. Эта связь составляет синтактику знака. И, наконец, знак связан с людьми, пользующимися им как знаком, поскольку он может быть знаком только для кого-то. Если нет людей, воспринимающих данный предмет как знак, то нет и самого знака. Этот третий вид связи называется прагматикой знака. Этим трём водам связи языковые знаки могут использоваться для формирования и передачи сообщений.

Язык представляет собой важнейшую и наиболее сложную знаковую систему. Языковые знаки обладают рядом особенностей, определяющих как существование самого языка, так и возможность перевода с одного языка на другой.

У языкового знака имеются две стороны: материальная: (звуковая или её графическое изображение) и идеальная (обозначение посредством данного звучания определённого сегмента окружающего нас мира). Эти две стороны называются также соответственно планом выражения и планом содержания, или формой и значением. Они имеют социальную природу, хотя хранятся в памяти индивидов. Социальный характер языковых знаков обеспечивает возможность использования языка как средства общения.

Значение языкового знака представляет собой обобщённое отражение внеязыковой реальности и соотносится с другой обобщённой формой мысли — понятием. Напомним, что сознание человека способно отражать окружающий мир в формах двух сигнальных систем. Первая сигнальная система воспринимает окружающее через органы чувств человека. В результате воздействия на один из органов чувств (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус) возникает ощущение. На основе совокупности ощущений, связанных с определённым объектом, у человека возникает целостное восприятие этого объекта. Воспринимаемый объект может сохраняться в памяти в виде соответствующих представлений о нём уже без непосредственного чувственного контакта.

Вторая сигнальная система позволяет человеку, абстрагируясь от конкретных объектов, формировать обобщённые понятия об окружающем мире. В понятии различаются его объём, то есть класс объектов, обобщённых в понятии, и содержание понятия — признаки объектов, через которые осуществлено обобщение. Чем больше признаков включено в понятие, тем оно уже и наоборот. Например, включение в содержание понятия «деньги» дополнительного признака «металлические» даёт новое более узкое понятие — «монета».

Значения языковых единиц складываются стихийно и часто лишены такого строгого соотношения между обобщённым в понятии классом объектов (объёмом понятия) и признаками объектов, включённых в понятие (его содержанием), которым обладают понятия. Если содержание и объём понятия можно часто задать определением, то, раскрывая значение слова, часто приходится дополнять определение соотносимого с ним понятия добавочной информацией, указывая синонимы, особенности употребления, давая различные пометы. Так, если понятие «остров» легко определяется как «часть суши, со всех сторон окруженная водой, то для полной характеристики значения русского слова «остров» этого окажется недостаточно. Подобное определение не объяснит значения таких, например, сочетаний, как «зелёные островки в пустыне», «остров тишины в городе», «островки сопротивления». Если можно говорить о большой общности основных понятий у всех людей, то различия в значении слов разных языков, соотнесённых с аналогичными понятиями, совершенно очевидны. Эти различия вызывают немалые переводческие трудности.

Для понимания сущности перевода особую важность имеет другая особенность языкового знака — его произвольность. Между звучанием и значением языковой единицы нет в большинстве случаев какой-либо естественной или логической связи. Так, в природе, внешнем облике или поведении «друга человека» нет никаких оснований, чтобы обязательно именовать его «собакой», а не, например, a dog, le chien или der Hund. Произвольность языкового знака делает связь между его звучанием и значением особо прочной, так как ни одна сторона знака не существует без наличия другой — звучание без значения не является знаком, а значение обязательно представляется какой-то материальной формой.

В то же время из положения о произвольности языкового знака обязательно следует вывод о том, что данное значение не обязательно должно быть связано только с данной формой. Напротив, определённая форма может выражать и другое значение. Отсюда появляется возможность передать одно и то же содержание с помощью разных средств выражения, в том числе средств другого языка, что и происходит при переводе.

Произвольность языкового знака предопределяет также его асимметрию — одна форма может иметь несколько связанных между собой значений (многозначность или полисемия) или выражать совершенно разные значения (омонимия). Понятно, что полная произвольность свойственна лишь первичным знакам: у производных слов полностью или частично мотивированы и форма и значение (белый - белизна, писать – писатель).

Отдельные значения слов в свою очередь состоят из семантических компонентов или сем. Различаются три основных вида семантических компонентов — общие, дифференциальные и дополнительные.

Общие компоненты это те, которые объединяют различные значения одного и того же слова или значения разных слов, входящих в одну и ту же синонимическую группу. Так, например, если мы сопоставим значения английского give —«давать», «дарить» и «продавать», то увидим, что у всех этих значений имеется два общих компонента let (давать возможность) и have (иметь) — give = let+have. В то же время значению слова «дарить» присущ компонент «безвозмездно» — let+have+free, а значению «продавать» — компонент «за деньги», let+have+for money. Это дифференциальные компоненты соответствующих значений глагола give.

Помимо общих и дифференциальных компонентов значения слов содержат дополнительные компоненты. Эти компоненты могут иметь решающее значение при установлении связей между прямым и образным или переносным значением слова. Так, семантический компонент «хитрый» является дополнительным, или второстепенным в семантической структуре английского слова fox. Однако именно этот компонент является существенным, когда слово fox используется в переносном значении «хитрый человек».

Компонентный анализ имеет самое непосредственное значение для теории перевода. Дело в том, что компонентная структура значений слов варьируется от языка к языку. Переводчика нередко постигает участь всех билингвов, то есть людей, владеющих двумя языками, — порой они отождествляют компонентную структуру слов одного языка с другим. Так, например, установив соответствие между английским give и русским «давать», он может упустить из виду тот очевидный факт, что в отличие от русского «давать» английское give включает и семантический компонент «безвозмездно».

Как и всякая знаковая система, язык представляет собой не простой набор изолированных единиц. Это — целостное образование, все элементы которого взаимосвязаны. Определённым образом упорядоченная совокупность языковых знаков образует систему языка. Единицы языка связаны между собой либо благодаря одинаковому положению в системе (вертикальные парадигматические связи), либо благодаря совместному употреблению в речи (горизонтальные синтагматические связи). Совокупность связей между единицами языка составляет его структуру.

Особую важность для теории и практики перевода имеют лингвистические понятия языка и речи, введённые в научный оборот швейцарским учёным Фердинандом де Соссюром. Язык рассматривается как совокупность языковых знаков и правила их комбинирования, а речь — как применение системы языковых знаков для целей общения. В речи языковые значения актуализируются, то есть соотносятся с конкретными предметами и явлениями.

Необходимо различать единицы языка и единицы речи. В роли единиц языка выступают слова и предложения. Для примера, возьмём слово «стол». Материальную сторону языкового знака «стол» образуют звуки и буквы, а обозначаемым (значениями) служат понятия предмета мебели, питания, диеты, места определённого вида деятельности, например, «стол находок» и т.п.

Подобно слову предложение также является знаком, но знаком особого рода, который отражает не отдельные понятия, а типичные предметные ситуации, например, движения (корабль идёт в порт), состояния (книга лежит на столе), восприятия (я вижу звёзды), места нахождения (картина висит на стене).

В речи слово соотносится не с понятиями и всеми присущими слову языковыми значениями, а с конкретным предметом, процессом или явлением и только с одним значением. Так, слово «стол» в одном акте речевого общения может обозначать конкретный предмет мебели, в другом — данный вид диеты, а в третьем — определённое место хранения утерянных вещей (стол находок).

Предложению, выступающему в системе языка в качестве абстрактной схемы, в речи соответствует высказывание. Схема предложения может быть наполнена словами. Например, схему «подлежащее — сказуемое» наполним словами «Вася гуляет». Это уже нечто иное, не просто формула, а формула плюс определённое лексическое содержание, одно из многих возможных. Полученное предложение несравненно богаче по содержанию, но оно ещё не актуализировано в речи, то есть не включено в конкретную ситуацию общения. И только после того, как имя «Вася» соотносится с данным одушевлённым предметом, а глагол «гуляет» с конкретным действием, предложение становится высказыванием.

Таким образом, высказывание — это единица речи, но оно имеет ту же грамматическую и лексическую структуру, что и соответствующее предложение. Это уточнение весьма существенно для целей переводческого анализа. Переводчик имеет дело только с высказыванием, но описание переводческих преобразований производится с опорой на члены предложения, части речи и языковые лексические единицы.

Важно также уметь отличать значение от смысла. В литературе эти понятия толкуются по-разному. Для целей учебного перевода удобно определение, трактующее «смысл» как то значение языковой единицы, которое применяется в акте речевого общения. Так, во фразе «В санатории врач прописал мне шестой стол» слово «стол» используется в смысле «вид диеты». Все остальные значения этого слова нейтрализуются. Предложение «Вася гуляет», имеющее несколько значений, после актуализации в речи приобретает конкретный смысл, и слушатель узнаёт, кто такой «Вася» — мальчик с таким именем, кот, или сосед за стенкой. В соответствии с реальным субъектом действия уточняется и смысл слова «гуляет».

Переводчик оперирует смыслом, а не значением. Каждый язык имеет свою систему значений, поэтому перечень значений аналогичного слова может быть (и, как правило, является) иным. Сравните разные значения слов «стол» и table. Английское слово, наряду с общими значениями «предмет мебели», «еда», «плоская поверхность» имеет значения «таблица», «счёт в ресторане», «грань», «престол». Что касается смысла, то он не зависит от межъязыковых различий и может быть передан другими языковыми средствами. Так, возвращаясь к примеру «Вася гуляет», иными средствами передаётся смысл глагола «гуляет» — Вася (мальчик) is having a good time, кот Васька is prowling in the neighborhood, сосед за стеной is on a drinking bout.

Речь воплощается в связном тексте. Под термином «текст» понимается речевое произведение, с помощью которого осуществляется речевое общение между говорящим и слушающим. Чаще всего отдельная законченная мысль реализуется в виде высказывания. Отправитель создаёт его в соответствии со своей целью общения (коммуникативной установкой), отбирая языковые единицы и соединяя их по правилам исходного языка. Но текст не просто цепочка отдельных высказываний. Он представляет собой сложное структурное и содержательное целое, и в этом смысле также представляет собой единицу речи. Именно тексты, высказывания и слова как единицы речи выступают в качестве непосредственных объектов перевода.

В завершение напомним о понятии контекста. Под термином «контекст» понимается непосредственное окружение языковой единицы в тексте. Контекст используется для снятия многозначности языковой единицы и выбора её переводческого эквивалента.

Контексты подразделяются на языковые и внеязыковые. В языковом контексте различаются два основных типа — узкий и широкий. Под узким контекстом понимаются слова, образующие окружение данной языковой единицы в пределах словосочетания и высказывания. Широкий контекст состоит из совокупности языковых единиц, выходящих за рамки высказывания. Им может быть контекст абзаца, главы и даже всего произведения.

Узкий контекст, в свою очередь, распадается на лексический и синтаксический. В лексическом контексте однозначность слова обычно устанавливается в пределах словосочетания с опорой на ключевое слово. Так, английское слово stale означает «чёрствый» в сочетании со словом bread (хлеб), «выдохшееся» — со словом «пиво», «банальный» — со словом plot (сюжет), «просроченный» — со словом «чек» и «с бородой» — со словом joke (анекдот).

Под синтаксическим контекстом понимается синтаксическая конструкция, в рамках которой данное слово употреблено в тексте. В качестве указателя на значение слова выступают синтаксические функции слов (то есть, какими членами предложения они являются) и порядок их следования. Например, глагол strike при подлежащем, выраженном неодушевлённым абстрактным существительном типа thought (мысль), idea (идея), plan (план), означает «осенить», «прийти в голову». Тот же глагол в конструкции strike as означает «показаться». Сравните: The Blairs struck me as shy — «Супруги Блэр показались мне скромными людьми». How does it strike you? It does not strike me too well! — Как это тебе нравится? Вообще- то, не очень!

При использовании внеязыкового контекста в качестве окружения языковой единицы выступают любые факты реальной действительности, учёт которых помогает переводчику правильно истолковать значение этой единицы, например, определённый период времени (исторический контекст), различные социальные и культурологические факторы (социально-культурологический контекст) и т.п.

Известный специалист в области переводоведения Л,С, Бархударов в статье «Что нужно знать переводчику?» приводит пример неверной интерпретации такого рода выражения из перевода на русский язык повести американской писательницы Харпер Ли «Убить пересмешника»:

Reconstruction rule and economic ruin forced the town to grow.

Закон о восстановлении Юга и крах экономики все же заставили город расти.

В этом примере словосочетание reconstruction rule само по себе может означать правило реконструкции. На этом основании переводчик делает вывод о существовании некоего закона о восстановлении Юга, содействовавшего его экономическому развитию после гражданской войны в США. Однако более детальное знакомство с историей США дало бы ему ключ к правильному истолкованию смысла. На самом деле речь шла о так называемом периоде реконструкции (1865 – 1877 гг.), то есть реорганизации южных штатов с целью их воссоединения с северными штатами в рамках единого государства.

Итак, язык принадлежит к числу знаковых систем. Среди особенностей языкового знака наиболее важными являются его двусторонность и произвольность. Включение языка в число знаковых систем позволяет разграничить речевую деятельность на язык и речь. Переводчик имеет дело с текстом, под которым понимается устная и письменная презентация речи.

Понятие переводческой компетенции

Целью обучения переводу является формирование у слушателей переводческой компетенции, под которой понимается некоторая совокупность знаний, умений и навыков, необходимых переводчику для выполнения своей профессиональной деятельности.

В этом определении слово «знание» предполагают знакомство с ключевыми положениями общей, частной и прикладной теории перевода. Общая теория изучает проблемы, присущие всем видам перевода, как разновидности межъязыкового общения.

Предметом исследования частной теории служат различные формы и виды перевода — письменного, устного, последовательного, синхронного и т.д.; жанровые особенности переводимых текстов, подразделяемых на две основные группы — художественные и информативные; специфические черты перевода в зависимости от пары участвующих в нём языков. В данном курсе для иллюстрации положений частной теории используются материалы письменного перевода с английского языка на русский текстов публицистической направленности.

Прикладная теория раскрывает закономерности применения положений общей и частной теории перевода в обстановке реального межъязыкового общения, то есть при создании конкретного текста перевода.

Привитие «умений» означает развитие способности сознательного применения общих положений и правил по-разному, в конкретных условиях, применительно к разным текстам и для разных целей.

Наконец, овладение «навыком» представляет собой доведение умений до автоматизма, то есть выполнения определённых действий не в результате анализа и обоснованных выводов, а интуитивно.

Рассмотрим упомянутые аспекты переводческой компетенции более подробно. Начнём со знакомства с кратким очерком истории переводческой деятельности и ключевых положений общей теории перевода, в частности с путями становления науки о переводе, вопросом о сущности перевода и краеугольным понятием переводоведения — концепцией переводческой эквивалентности.

Краткий очерк истории переводческой деятельности

Предыстория перевода

Перевод – один из древнейших видов человеческой деятельности. Нельзя сказать, когда появился первый переводчик. Но есть все основания полагать, что как только возникли разноязычные племена, появилась и потребность в людях, которые могли служить посредниками при контактах между ними. Возможно, что первыми переводчиками были женщины. В древности существовал обычай похищать (умыкать) невест из чужого племени. Женщины поневоле овладевали языком мужа и могли выступать в случае необходимости в роли переводчика.

Возникновение ранних государств Древнего Востока постепенно приводило к усилению переводческой деятельности и возрастанию её значения. С этого времени можно говорить о появлении переводчиков профессионалов. Так, в частности, обстояло дело в древнем Египте и странах Двуречья, которые принято считать колыбелью человеческой цивилизации. Зарождение древнеегипетской государственности относится примерно к 3000 г. до н.э.

Перевод в древнем Египте

За свою многовековую историю египтяне неоднократно вступали в контакт с другими народами, что, естественно, предполагало наличие переводчиков. Исследователи предполагают, что уже во времена Древнего царства (2500 г. до н.э.) в стране существовали не только отдельные переводчики, но и организованные по профессиональному принципу группы переводчиков, которые, вероятно, состояли при царской канцелярии или при храмах. По свидетельству жившего в V в. до н.э. (отца истории) – греческого автора Геродота они составляли отдельную касту, занимавшими место между торговцами и кормчими.

Важную роль для развития переводческого дела сыграли взаимоотношения Египта со странами и народами Двуречья. Появляются специальные школы писцов, где среди других предметов учеников обучали иностранным языкам. Поскольку во II тысячелетии до н.э. международным языком Передней Азии был аккадский – язык древнего населения Месопотамии и Асссирии, дипломатическая переписка египетских фараонов с правителями сопредельных государств осуществлялась именно на нём.

Сохранился относящийся к XIV в. до н.э. архив, содержащий около 400 писем, написанных клинописью и адресованных владыкам Египта. Он был обнаружен при раскопках близ египетского селения Амарна. В свою очередь, около турецкого села Богазкей археологи нашли архив хеттских царей, где имеются написанные клинописью по-аккадски письма египетских фараонов.

Важность египетско-греческих переводов существенно выросла после завоевания Египта Александром Македонским (332 г. до н.э.), когда греческий язык утверждается в качестве государственного. Поскольку подавляющая часть местного населения им не владела, для успешного функционирования государственного аппарата требовались переводчики, а многие важные документы создавались на двух языках.

Наиболее известным из таких билингвов является Розетский камень, текст которого относится к 196 г. до н.э. Именно наличие этого перевода помогло исследовавшему его французскому ученому Ф. Шампильону положить начало расшифровке древнеегипетских иероглифов. Наконец, небезынтересно отметить, что уже в XIV – XIII вв. до н.э. источники зафиксировали сведения о конкретном переводчике – жреце Анхурмесе, знавшем много языков.

Таким образом, наличие в Древнем Египте на различных этапах его существования достаточно интенсивная переводческая деятельность не подлежит сомнению, но в основном выполняла она задачи межгосударственного общения. Существование литературного перевода в древнеегипетской цивилизации не установлено (Нелюбин, стр.16 - 21).

Античная эпоха

Термин «античный» применяется для обозначения материальной и духовной культуры двух древних рабовладельческих обществ – греческого и римского. Господствующее положение в них занимала древнегреческая культура. После завоевательных походов Александра Македонского в последней трети IV в. до н.э. и распада после его смерти созданной им огромной державы образовался ряд новых государств, во главе которых встали бывшие сподвижники Александра и их потомки (Египет, Сирия, Пергам и др.). Эти государства, в которых наблюдалось своеобразное скрещение греческих и восточных элементов, стали называть «эллинистическими», а весь период от Александра Македонского до установления

над ними римского владычества – эпохой «эллинизма», то есть распространения эллинской (греческой) культуры в странах, завоёванных македонцами.

Всё это приводило к тому, что греческим языком стали пользоваться и представители других народов, входивших в орбиту сначала греко-македонского, а затем римского владычества. Таким путём они стремились познакомить с собственной древней культурой обширный круг читателей из разных стран. Именно по-гречески были написаны на рубеже IV – III в. до н.э. исторические труды вавилонского жреца Бероса, египетского жреца Манефона, а в I в. н.э. – знаменитые «Иудейские древности» Иосифа Флавия.

Способствовало подобному положению вещей и пресловутое культурное высокомерие греков, считавших всех чужеземцев «варварами» и соответственно презрительно относившихся к их языкам.

Разумеется, наряду с литературным переводом в эллинистических государствах продолжала развиваться и традиция информационного перевода, вызванного практическими потребностями. Так, например, в Египте переводчики участвовали в делопроизводстве, переводя речи местных жителей, адресованные царям, царские распоряжения и т.п.

Таким образом, при достаточно большом количестве литературных переводов на греческий язык, собственно греческой переводческой традиции античность не знала. Какие-либо теоретические рассуждения о переводе отсутствовали, а весьма активная переводческая работа была исключительно одноязычной, с исходного языка на греческий.

Тем временем Рим, возникнув как небольшое поселение, постепенно превращался в мировую державу, подчинив себе множество стран и народов. В результате соприкосновения с греческими колониями в Италии началась эллинизация римской культуры. Уже во II в. до н.э. знание греческого языка было почти обязательным для представителей римской знати.

Указанные обстоятельства создавали весьма благоприятные условия для развития перевода. Само возникновение римской литературы также оказалось тесно связанным с греческим языком. Хотя, как мы видели выше, греки крайне редко занимались переводами на другие языки, первым переводчиком художественного текста на латынь оказался как раз грек по происхождению Ливий Андроник, создавший латинскую версию «Одиссеи» и обработку для римской сцены греческих комедий и трагедий.

Среди крупнейших деятелей римской литературы, внёсших значительный вклад в развитие перевода необходимо назвать имя величайшего римского оратора, «бога красноречия» Марка Тулия Цицерона (106 – 43 гг. до н.э.). Цицерон перелагал на латынь речи греческих ораторов Эсхина и Демосфена, перевёл «Домострой» Ксенофонта, отдельные диалоги Платона. С другой стороны, римским оратором было положено начало теоретическим рассуждениям о целях, задачах и методах перевода и критической оценке его результатов, которые впоследствии оказали большое влияние на дальнейшее развитие европейской переводческой традиции.

Мировые религии и развитие перевода

Приято говорить о трёх мировых религиях. К их числу относятся христианство, буддизмом и мусульманство. Эти религии далеко за пределы своего первоначального существования и объединяют людей, говорящих на разных языках.

Для мировых религий огромное значение имеет религиозная пропаганда, которая немыслима без перевода соответствующих священных текстов. Часто само принятие новой религии приводило к появлению у тех или иных народов письменности и литературы – сначала переводной, а затем и оригинальной..

Изучение и перевод религиозных текстов представляет собой чрезвычайно обширную область научных исследований. Ниже мы остановимся на переводах Библии, священной книге христианства, специфической особенностью которого, как известно, является преемственная связь с древнееврейской религией – иудаизмом.

Переводы Библии

Первые тексты, вошедшие в христианскую Библию, были написаны на древнееврейском языке, точнее Библейском иврите. Вопрос о создании библейского текста на древнегреческом языке возник в III в. до н.э. в связи с тем обстоятельством, что многие представители иудейской диаспоры в Александрии Египетской эллинизировлись настолько, что утратили знание древнееврейского языка. Возникла необходимость создания греческой версии Священного Писания иудеев.

Легенда повествует, что для выполнения этой работы из каждого из «колен Израилевых» было отобрано по шесть учёных переводчиков. По прибытии в Египет они были размещены на острове Фарос и лишены возможности общаться друг с другом. Но когда после окончания работы рукописи сличили, оказалось, что переводы совпали слово в слово. Созданная версия позднее стала именоваться Септуагинтой или переводом Семидесяти Толковников (цифра 72 подверглась округлению). Вся работа по переводу иудейской Библии была завершена к концу II в. до н.э. После возникновения христианства Септуагинта вошла в состав греческой библии под именем Ветхого Завета.

С распространением христианства на территории Римской империи встал вопрос о создании её латинской версии. Особенно сильно необходимость в создании Библии на латинском языке стала ощущаться в IV в., когда христианство утвердилось в Римской империи в качестве государственной религии.

По решению тогдашней главы католической церкви папы Дамасия выполнение этой задачи было поручено Евсевию Софронию Иерониму (340 - 420). Начиная с VII в., версия Иеронима, получившая наименование «Вульгата» (по слову «вульгата» - народная, общераспространённая латынь), была принята католической церковью и вошла в повсеместное употребление, а Иероним причислен к лику святых. Почти одновременно с латинским был сделан перевод Библии на готский язык. Автором этой версии был епископ Вульфила.

Дальнейшая история библейских переводов на языки западноевропейских народов отличалась большим драматизмом, а порой принимала трагические формы. С одной стороны, появлялись новые версии Священного Писания. С другой стороны, католическая церковь, желая сохранить монополию на толкование библейского текста и опасаясь возникновения еретических воззрений, начала выступать против того, чтобы Слово Божие звучало на живых языках народов, входивших в орбиту её влияния.

Идеологическим обоснованием подобного запрета стала так называемая теория «триязычия», развитая в VII в. епископом Исидором Севильским. Согласно ей, священными могут быть признаны три языка: еврейский, греческий и латинский, поскольку именно на них, по приказу Понтия Пилата, сделана надпись на кресте Иисуса Христа. Решением одного из церковных синодов, состоявшегося в XIII столетии, всякий, кто, имея у себя перевод Библии, не представит его епископу для сожжения, объявлялся еретиком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Представитель римской курии кардинал Гозий резюмировал позицию католической церкви в следующих словах: «Дозволить народу читать Библию значит давать святыню псам и метать бисер перед свиньями». Подобная установка неизбежно должна была превратить вопрос о переводе Библии в один из важнейших религиозно-политических проблем. Именно она во многом создала предпосылки того кризиса, который в итоге привёл к движению Реформации.

Под Реформацией понимается движение, направленное против католической церкви, отвергавшее власть папства, стремившееся к более демократичному устройству церковных общин. Представители Реформации отстаивали положение о непосредственной связи человека с Богом, отрицая догму о об обязательном посредничестве духовенства и утверждали, что единственным авторитетом в области религиозной истины является Священное Писание, которое вправе читать каждый человек.

Датой начала Реформации принято считать 1517 г., когда немецкий монах Мартин Лютер (1483 - 1546) выступил со своими знаменитыми тезисами, направленными против торговли так называемыми индульгенциями. Начавшись в Германии, Реформация быстро вышла за её пределы, широко распространившись в других странах Европы. Мощный размах реформационного движения породил сопротивление католических кругов, получившее название Контрреформации. Церковь, чтобы удержать свои позиции, была вынуждена пойти на определённые уступки.

Одной из важнейших задач, которые поставили перед собой представители Реформации, стал перевод Библии на народные языки. Французский теоретик перевода Э. Кари даже назвал Реформацию битвой переводчиков. Свою работу по переводу Библии на немецкий язык Лютер начал с Нового Завета. Этот труд был завершен необычайно быстро – в течение трёх месяцев. Подготовка же Ветхого завета, переводившегося с древнееврейского оригинала, заняла целых двенадцать лет. В процессе работы Лютер ощутил необходимость обосновать теоретические, которыми он руководствовался при переводе Библии. Реализацией этой задачи стало специальное «Послание о переводе», опубликованное в 1540 году.

Успех и популярность лютеровского перевода были огромными. По признанию самых непримиримых врагов Реформации – католических богословов, простые люди, лишь недавно постигшие основы грамотности, читали охотно эту книгу и учили её наизусть. О всенародном признании лютеровского труда свидетельствует и тот факт, что многие слова и выражения из него стали крылатыми и вошли в сокровищницу немецкого языка.

На английском языке первое полное воссоздание Библии связано с деятельностью Джона Уиклифа (1320 - 1364) – одного из крупнейших религиозных мыслителей своего времени, осмелившегося бросить открытый вызов церковной иерархии и насаждавшейся ею уже не одно столетие пресловутой теории «триязычия».

Поскольку к началу XVI в. Библия Уиклифа уже не отвечала потребностям эпохи, встала задача создания её нового перевода. Этим занималось несколько поколений английских переводчиков, причём судьба многих из них оказалась весьма трагичной. В первую очередь здесь следует назвать имя Уильяма Тиндейла (1453 - 1536). В отличие от Уиклифа и его последователей, источником для которых служил текст Вульгаты, Тиндейл переводил непосредственно с древнееврейского и древнегреческого оригиналов. Перевод Тиндейла отличался простотой и ясностью и стал основой для всех последующих переводов английской Библии. Верность своим воззрениям привела Тиндейла к смерти мученика. Он был схвачен Инквизицией в Голландии и погиб на эшафоте.

Вопрос о создании общепризнанного английского текст Священного Писания вновь встал на повестку дня при короле Иакове I, правившем в 1603 – 1625 гг. По его указу для этой цели была создана специальная группа из числа учёных Оксфордского и Кембриджского университетов. Они образовали своеобразный переводческий комитет, итогом работы которого стал опубликованный в 1611 г. текст, получивший название «Библия короля Иакова» («King James Version»). За созданным учёными текст прочно укрепилась слава величайшего из всех английских переводов Библии. Причём подобную оценку можно встретить и в наши дни, когда имеются и другие, более современные версии.

Европейский перевод в эпоху возрождения

Начало эпохи Возрождения (Ренессанса) связано, прежде всего, с культурной жизнью Италии второй половины XIV – начала XV вв. Именно здесь – сначала во Флоренции, а потом и в других городах – расцвели гуманитарные науки, появилось изобразительное искусство, стремившееся к изучению человека и природы и возникло гуманистическое движение, ставшее основой всего ренессансного мировоззрения. В конце XV – первой трети XVI вв. гуманистическое движение распространилось на большинство стран Западной и Центральной Европы.

В борьбе со средневековой схоластикой гуманисты стремились опереться, прежде всего, на наследие античной эпохи, «возродить» его, очистить от позднейших наслоений (откуда пошло и само название рассматриваемого периода). Эта перекличка с античной традицией ярко проявилась и в области перевода.

Одной из наиболее характерных черт гуманистического движения являлось стремление возродить классическую латынь Цицерона и Цезаря, а с другой – добиться широкого усвоения греческого языка, почти забытого в предыдущую эпоху. Поэтому в переводческой практике исходным языком был греческий, а переводящим – латинский.

Начиная с XV столетия удельный вес греко-латинских переводов заметно повышается. При этом гуманисты стремились не только к замене старых переводов новыми, более удачными, но также «очистить» античных авторов от «варварского» влияния средневековой эпохи и вернуть их в лоно классической культурной традиции. Особое внимание деятелей Возрождения привлекают труды крупнейших мыслителей античной эпохи – Аристотеля и Платона.

В эпоху Возрождения начинают создаваться и специальные труды, посвящённые теоретическим проблем перевода. Мы ранее упоминали имя одного из виднейших представителей французского Ренессанса поэта и переводчика Этьена Доле (1509 - 1546). В своей книге «Французский оратор» Доле включил раздел «Об искусстве хорошо переводить с одного языка на другой», где, среди прочих требований выдвигалось следующее положение:

«Нельзя также забывать о плавности и гармонии переведённого текста, ибо всякий раз надо дать возможность испытывать радость не только душе, но и слуху читателя»

Говоря современным языком, Э. Доле ставил задачу воспроизведения идейно-художественного звучания подлинника. Однако положение о «плавности и гармонии» открывало перед переводчиком широкие возможности вносить изменения в переводимые тексты, никак их не оговаривая. Поэтому и у Доле, и у его коллег в других странах ренессансной Европы получили распространение переводы со всевозможными поправками, сокращениями, вставками и добавлениями. Право переводчика на такие преобразования оригинала признаётся и в современном переводоведении. Но при этом подчёркивается, что они обусловлены не произвольным желанием переводчика, а расхождениями между нормами двух сопоставляемых в переводе языков.

Кстати, именно это обстоятельство было использовано инквизицией для обвинения Этьена Доле в ереси. Обратив внимание на одну из таких вставок в переведённом им диалоге Платона, инквизиция подвергла текст специальному рассмотрению и пришла к выводу, что она не только отсутствовала у Платона, но и противоречит его взглядам, а кроме того ставит под сомнение христианский догмат о бессмертии души. Доле был осуждён и сожжен. Такая же судьба постигла и его книги.

Европейский перевод в XVIII и XIX веках

Дальнейшее развитие европейского перевода привело к возникновению в нём двух направлений, именуемых классическим и романтическим. Классический перевод получил распространение в период классицизма, под которым понимают течение в европейской художественной культуре, возникшее в XVII столетии во Франции и получившее затем распространение в других странах.

Характерной чертой этого течения был рационалистический подход к проблемам искусства, провозглашение временного, построенного по законам разума эстетического идеала, в соответствии с которым должны были оцениваться художественные произведения.

Указанные моменты сказались и в области теории и практики перевода. Его характерной чертой в период господства классицизма принято считать вольную трактовку оригинала, доходившую иногда до прямого вмешательства в переводимый текст. Причём подобная «свобода» по отношению к переводимому автору была не просто переводческим произволом, а логически вытекала из норм и правил классической эстетики.

Большинство переводимых книг рассматривались лишь как приближение к абсолютной ценности. А поскольку автор оригинала не достигал цели, а только приближался к ней, переводчик имел право сделать ещё один шаг вперёд по пути, и родине классицизма – во Франции. Принцип необходимости совершенствовать оригинал применялся к писателям самых различных эпох – от Гомера до Шекспира и Сервантеса, не говоря уже о писателях, более близких по времени.

Одним из создателей французской версии «Иллиады» Гомера был член Французской Академии Де Ля Мотт. В комментариях к своему переводу Де Ля Мотт писал, что поскольку древнегреческий поэт казался ему далёким от совершенства, он следовал тексту подлинника ровно настолько, насколько последний соответствовал его вкусам, сохраняя то, что, по его мнению, подлежало сохранить, и изменяя всё «неприятное».

Его коллега Флориан, воссоздавший «Дон Кихота», также отмечал, что рабская покорность оригиналу есть порок, и поэтому он считал себя вправе удалить из текста романа «излишки» и «черты дурного вкуса». Справедливости ради, следует отметить, что подобные установки и их практическая реализация не находили общей поддержки и подвергались резкой критике со стороны ряда французских переводчиков и писателей того времени. Одним из них была Анна Дасье, предложившая свою версию перевода «Илиады».

Уже во второй половине XVIII столетия односторонний рационализм классической эстетики начал вызывать негативную реакцию и со стороны европейской литературы в целом. Её результатом было появление романтизма, представители которого выступали против канонов классицизма с присущим последнему абсолютного вневременного идеала, отвечающего законам разума. Отсюда, с одной стороны, стремление к широкому охвату явлений действительности, не стесняемому какими-либо ограничениями, а с другой – интерес к человеческой личности во всём её своеобразии.

Отсюда же – огромный интерес к литературам других стран и народов, стремление выявить присущую им неповторимость и передать её. Неудивительно, что романтизм часто называют великой эпохой в истории художественного перевода.

Одним из наиболее ярких представителей этого течения был немецкий поэт и переводчик Август Вильгельм Шлегель (1772 - 1845). Особую славу А. Шлегелю принесли переводы Шекспира. Немало восторженных оценок у современников и позднейших исследователей деятельность друга и соратника А. Шлегеля Людвига Тика, создателя немецкого перевод «Дон Кихота».

История перевода в России

Переводческая деятельность в России также имеет богатую историю, начало которой было положено ещё во времена Киевской Руси. Уже в IX в. на Руси в достаточно зрелой форме одновременно возникли письменность, литература и перевод. В 864 году греческие монахи Кирилл и Мефодий были посланы императором Византии для проповедования христианства среди славянских народов. Они начали свою деятельность с создания алфавита (именуемого до сих пор «кириллицей»), с помощью которого перевели с греческого на старославянский несколько религиозных текстов. Среди этих первых переводов были Новый завет, Псалтырь и Молитвенник.

После того, как при князе Владимире в 988 году состоялось Крещение Руси, появилось множество переводов, которые должны были ознакомить новообращённых с философскими и этическими доктринами новой религии и с церковными обычаями и обрядами. Переводная литература отличалась достаточно большим жанровым разнообразием. Прежде всего, следует назвать библейские и богослужебные книги, а также примыкающие к ним сочинения церковных деятелей (Иоанна Златоуста, Григория Нисского и др.). Широкой популярностью пользовались жития святых и апокрифы, произведения с библейским сюжетом, не вполне совпадающим с каноническим, повествовавшие о различных чудесах и фантастических происшествиях. Некоторые из них уже напоминали то, что позднее назвали бы беллетристикой.

Важную роль для дальнейшего развития древнерусской культуры, особенно в деле становления русского летописания, сыграли переводы византийских хроник. Была известна на Руси и книга путешествий – «Христианская топография» византийского купца Косьмы Индикоплова, побывавшего в странах Востока. Большинство таких переводов выполнялись в Болгарии, но значительная часть, по мнению исследователей, была переведена именно в Киевской Руси. Имя переводчика в этот ранний период никогда не указывалось.

Во время тяжелых лет Монгольского ига (1228 – 1480) переводческая деятельность на Руси если и не прекращается целиком, то в значительной степени замирает. Однако, благодаря сохранившимся контактам с православными южнославянскими землями, на Русь поступает значительное число переводных памятников, созданных в Болгарии, Сербии, а также монастырях Греции и Иерусалима. Наряду с религиозными текстами, появлялось всё больше нерелигиозных переводов, например, «Сказание об Индийском царстве», «Повесть о Макарии Римском», новая редакция «Троянской войны».

В этот период происходило постепенное формирование русского языка на основе старославянского (церковнославянского) языка и народных говоров. Однако религиозные тексты продолжали переводиться на церковнославянский, который стал употребляться исключительно во время церковных богослужений. В то же время контакты с другими странами вызывали необходимость в политических и деловых переводах, где всё чаще использовался русский язык.

В XVI в. Москва окончательно превратилась в политический, а также переводческий центр России. Переводы больше не были анонимными, а роль переводчиков в развитии языка и культуры начала получать общественное признание.

В 1515 году великий князь московский Василий III (отец Ивана Грозного) обратился к монахам монастырей на святой горе Афон в Греции с просьбой прислать в Москву какого-нибудь учёного переводчика. Такой переводчик прибыл в Москву в 1516 в составе греческого посольства и стал известен под именем Максим Грек (семидесятые годы XV в. - 1556). Максим вначале не знал церковнославянского языка, но афонские власти были уверены, что он его быстро выучит. Так это и произошло, но на первых порах Максиму Греку приходилось переводить с греческого на латинский, а затем его помощники переводили с греческого на старославянский.

Был вновь переведён Псалтырь. Среди многих других христианских текстов переведены сочинения Василия Великого, Григория Богослова, одно из сочинений Иосифа Флавия. Важную часть работы афонского монаха составляли исправления некоторых богослужебных книг и устранение ошибок, возникших при переводе и переписывании.

Максим Грек был плодовитым писателем, педагогом и философом. В его писаниях можно найти много замечаний об искусстве перевода – впервые дошедшие до нас размышления по этому поводу в России. Максим Грек настаивал на необходимости тщательно анализировать оригинал, чтобы обнаружить все нюансы в его содержании. А для этого переводчик должен не только знать язык, но и обладать большими филологическими познаниями и проделать тщательную подготовительную работу.

Исправляя старые переводы, Максим Грек нередко нарушал устоявшиеся традиции, что навлекло на него обвинения в ереси и кощунстве. В 1525 году на церковном соборе он был осуждён как еретик, клеветавший на русское духовенство, и приговорён к заточению в монастыре.

Характерно, что во время суда над ним важное место заняла чисто грамматическая дискуссия. Чтобы устранить совпадение 2-го и 3-го лица единственного числа в форме греческого неопределённого времени, Максим заменил эту форму перфектом. В этом его противники усмотрели отрицание вечности божественного бытия, поскольку перфект, по их мнению, относится к действиям, имеющим временной предел. Вспомним, что в том же XVI столетии примерно такая же история – хотя и с худшими последствиями – произошла во Франции с Этьеном Доле.

В 1551 году после освобождения Максим Грек был переведён в Троице- Сергиев монастырь в Москве, где его посетил Иван Грозный и где афонский старец скончался.

Большой вклад в развитие переводческой деятельности в России внёс XVIII в. В этот период на первое место выходят художественный и технический переводы. Политические реформы Петра I значительно расширили экономические и культурные контакты Москвы с европейскими странами, создав потребность в переводах многочисленных научно-технических текстов, равно как и произведений художественной литературы. Теперь к переводам стали предъявлять более высокие требования. Царь Пётр издал специальный указ, в котором говорилось: «Не надлежит речи от речи хранить в переводе, но точно его выразумев, на свой язык уж так писать, как внятнее может быть».

В XVIII в. стала складываться норма русского языка. Выдающаяся роль в этом процессе принадлежит великому русскому ученому и поэту Михаилу Васильевичу Ломоносову. Отдавая немало времени переводам и их редактированию, Ломоносов вместе с тем рассматривал их прежде всего как материал, позволяющий, благодаря переработке и переосмыслению иноязычных образцов, обогатить русскую литературу новыми темами и формами. Большой вклад в дальнейшее развитие перевода и становление норм русского языка принадлежит талантливым современникам Ломоносова Александру Петровичу Сумарокову и Василию Кирилловичу Тредьяковскому.

Новые организационные формы в это время приобрела сама переводческая деятельность. Так, в Иностранной Коллегии царя Петра имелась группа переводчиков, а в 1735 году при Петербургской Академии была создана «Русская ассамблея» - первая профессиональная организация переводчиков. Ассамблея занималась отбором книг для перевода, вырабатывала правила и принципы, которыми должны были руководствоваться переводчики, критически оценивала выполненную работу. При Петербургской Академии была также создана школа иностранных языков, выпускники которой становились официальными переводчиками.

Теперь переводчики считали свой труд служением отечеству и подчёркивали его значимость в многочисленных предисловиях к переводу. Они видели свою задачу в том, чтобы просвещать общество, улучшать нравы, создавать новую русскую литературу. С этого времени художественный перевод приобрёл в русской культуре высокий статус. Его стали рассматривать как вид творчества, столь же заслуживающий уважения, как и создание оригинальных художественных произведений.

Золотым веком русского перевода считается последующий XIX век. Если в предыдущем столетии перевод превратился в особый вид профессиональной деятельности, то в XIX веке эта деятельность была возведена в ранг высокого искусства. Новая русская школа перевода начала формироваться, благодаря, в первую очередь, выдающемуся вкладу таких известных деятелей культуры, как писатель, поэт, публицист и историк Николай Михайлович Карамзин (1766 – 1826) и поэту Василий Андреевич Жуковский (1783 -1852).

Карамзин много переводил в первый период своей деятельности, приходящейся на конец XVII столетия. Достаточно назвать «Юлия Цезаря» Шекспира, «Эмилию Галотти» Лессинга, произведения Стерна, Томсона, Мармонтеля и др. Уже будучи известным писателем, перу которого принадлежали «Бедная Лиза», «Письма русского путешественника» и целый ряд других прославленных произведений, Карамзин не переставал заниматься переводческой деятельностью. Поражает широта переводческих интересов Карамзина. Он переводил труды классических и современных авторов с греческого, французского, латинского, немецкого, английского, итальянского и некоторых восточных языков.

Одновременно Карамзин выступал и как критик переводов, уделявший общим вопросам переводческой деятельности много внимания в журнальных публикациях и частной переписке. Он высоко ценил культуру перевода и считал его важным фактором развития языка и литературы.

Жуковского Пушкин назвал «гением перевода». Он был талантливым поэтом, но значительную часть его творчества составляли переводы. Жуковский переводил с английского, французского, старославянского, латинского и немецкого языков. Благодаря ему русские читатели получили доступ ко многим произведениям Шиллера, Гёте, Байрона, Вальтер Скота и других корифеев мировой литературы. Диапазон его творческих поисков поистине поразителен – от перевода сказок Шарля Перро и братьев Гримм до «Одиссеи» Гомера и знаменитого русского эпоса «Слово о полку Игореве».

Пристальное внимание в переводческой литературе всегда привлекал вопрос о месте и роли А.С, Пушкина в развитии теории и практики русского перевода XIX столетия. И это вполне понятно, учитывая значение великого поэта для русской культуры.

Практически по единодушному мнению всех исследователей элементы переводческой деятельности, когда поэт к ней обращался, были по существу неотъемлемой частью его оригинального творчества. Обычно им и не ставилась основная собственно переводческая задача – при передаче оригинала быть как можно более близко к подлиннику. Поэтому среди восходящих к иноязычным источникам произведений можно встретить и переводы в собственном смысле слова, и различного рода сокращения и переделки. Достаточно вспомнить переработку сюжета о Дон Жуане в «Каменном госте», «Пир во время чумы», представляющий собой сцену из драмы Дж. Вильсона «Чумный город», стихотворение «Странник», передающая основную идею сочинения английского автора Дж. Беньяна «Путь паломника», написанного в прозе.

Сказанное, разумеется, ни в коем случае не означает умаления той роли, которую сыграла деятельность великого поэта в развитии художественного перевода. Благодаря Пушкину русской переводческой культурой был осознана важность осмысления национальной самобытности, воссоздания исторического колорита, использования новых возможностей русского литературного языка. Но это влияние Пушкина осуществлялось всем его творчеством, а не только переводами или теоретическими суждениями о переводе (Левин Ю.Д. Об историзме в подходе к истории перевода. Мастерство перевода. М., 1963, С. 390 - 391).

Таким образом, перевод имеет богатую многовековую историю, изучение которой проливает свет на важные стороны развития языка, литературы и культуры разных народов.

Характер переводческой деятельности в современном мире

Рассматриваемый период ведёт своё начало со второй половины XX столетия. После окончания Второй мировой войны произошел так называемый информационный взрыв — резкое увеличение обмена информацией между людьми и народами, — который сопровождался «переводческим взрывом» — соответствующим увеличением масштабов переводческой деятельности во всем мире. Появились новые виды переводов — синхронный перевод, перевод (дублирование) кинофильмов. Помимо большого числа переводимых книг, переводилось устно и письменно огромное количество материалов в рамках деятельности различных организаций, учреждений и предприятий. Переводами стали заниматься не только профессиональные переводчики, но и многие другие специалисты, владевшие иностранными языками: инженеры, библиотекари, дипломаты, референты, преподаватели.

Возникла необходимость в подготовке большой армии переводчиков. Теперь уже недостаточно было готовить профессиональных переводчиков методом «индивидуального ученичества» (follow me method), когда какой-нибудь опытный переводчик опекал несколько учеников, знакомя их с тайнами переводческого мастерства. Во всех странах были открыты переводческие школы, факультеты, отделения университетов и тому подобные учебные заведения. Потребовалось разработать соответствующие планы и программы.

Хотя по-прежнему в мире переводилось большое количество произведений художественной литературы, на первое место по объему и значимости вышли нехудожественные (информативные) переводы: научно-технические, общественно-политические, экономические, юридические и др. Большое число информативных переводов означало существенные изменения в требованиях, предъявляемых к переводчику, и в условиях его работы.

Прежде всего, значительно возросли требования к точности переводов. Если переводчики художественной литературы допускали порой, как мы уже знаем, всевозможные вольности, то это в худшем случае приводило к искаженному представлению о творческой манере автора и о литературных достоинствах произведения. Однако, искажения в техническом, коммерческом, дипломатическом переводе могут иметь гораздо более серьезные последствия - политические конфликты, материальные потери и даже человеческие жертвы. Поэтому свободный перевод в таких областях признается совершенно недопустимым, и переводчики стараются возможно точнее передать все детали содержания оригинала, избегая в то же время буквализма, искажающего это содержание или затрудняющего его восприятие.

Задача переводчика оказывается очень ответственной и весьма непростой. Полной тождественности перевода оригиналу достичь очень трудно, и переводчику постоянно приходится решать, какими элементами содержания можно пожертвовать, чтобы точнее передать другие, более важные детали. Такой выбор осложняется тем, что иногда особую важность приобретают совершенно неожиданные элементы оригинала. Вот один пример из практики работы переводчиков в Службе русского перевода Секретариата ООН в Нью-Йорке.

После очередной сессии Комитета по мирному объединению Кореи был составлен заключительный документ, который русские переводчики перевели с английского оригинала. Но когда наши дипломаты ознакомились с русским переводом, они заявили протест, заявив, что переводчики свели на нет многодневную работу Комиссии. Оказалось, что члены Комиссии долго спорили, какую часть Кореи называть в документе первой, то есть писать «объединение Южной и Северной Кореи» или «объединение Северной и Южной Кореи». В результате был достигнут компромисс: каждая часть Кореи по очереди будет упоминаться первой. Переводчик не обратив внимания на эту, казалось бы формальную деталь, везде писал названия частей страны в одной и той же последовательности, что и вызвало недовольство дипломатов.

В таких текстах политическую значимость могут приобретать и просто грамматические особенности. В свое время Совет Безопасности ООН принял резолюцию, осуждающую агрессию Израиля, и потребовал вывода израильских войск «from the occupied Arab territories». И до сих пор не утихают споры о том, каково значение определенного артикля в этой фразе и насколько обоснованным был русский перевод (и соответствующая позиция советской дипломатии), трактующей её как требование вывести войска «со всех оккупированных арабских территорий».

Другая отличительная черта современной переводческой деятельности заключается в большом количестве текстов специального характера, перевод которых требует от переводчика основательных познаний в соответствующей предметной области. В век научно-технической революции и сложных финансово-экономических и правовых отношений даже в газетах и журналах, предназначенных для широкого читателя, можно встретить материалы, разобраться в которых будет нелегко и специалисту. А профессиональному переводчику приходится переводить сложнейшие тексты по ядерной физике, компьютерной технике, космической медицине и многим другим наукам и специальным областям.

Немалые трудности создает для переводчика использование в оригинале вариантных и диалектных форм языка, различных отклонений от литературной нормы. Особо следует отметить случаи, когда автор оригинала говорит или пишет на неродном языке, которым он владеет далеко не в совершенстве. Такая ситуация обычно возникает на международных конференциях, где используются два - три рабочих языка, а участвуют представители многих стран. Выступающий на чужом языке участник конференции нередко искажает его под влиянием родного языка, нарушает нормы произношения, неправильно употребляет слова, грамматические формы и структуры. Переводчик, естественно, не воспроизводит в переводе такие искажения, но они могут затруднить понимание.

В заключение отметим еще одну особенность современной переводческой деятельности - значительное число так называемых канонических переводов. Речь идет о том, что переводы многих ответственных документов часто получают своеобразный официальный статус, выступают в качестве единственного общепризнанного, «законного» представителя оригинала. И когда такой документ, полностью или частично, упоминается или цитируется, он не переводится заново, а используется уже существующий официальный перевод, даже если переводчик находит его не вполне удовлетворительным и хотел бы улучшить.

Аналогичные проблемы возникают и тогда, когда в оригинале цитируют официальные документы и выступления, сделанные ранее на языке перевода. Такие цитаты, естественно, приводятся в переводе на языке оригинала, и попытка обратного перевода вместо того, чтобы обратиться к первоисточнику, может окончиться весьма печально. Все сказанное, разумеется, относится и к подобному цитированию в оригинале отрывков из художественных произведений на переводящем языке. В своей замечательной книге «Высокое искусство» Корней Иванович Чуковский приводит любопытный пример того, что может получиться при переводе неузнанной цитаты. В одной немецкой книге об экономическом положении Украины был напечатан в качестве эпиграфа отрывок из пушкинской «Полтавы». Помните у Пушкина:

Богат и славен Кочубей, Его поля необозримы, Там табуны его коней пасутся вольны, нехранимы. Вокруг Полтавы хутора окружены его садами.

И много у него добра, мехов, атласу, серебра и на виду, и под замками.

Переводчик этой книги не догадался процитировать «Полтаву» по подлиннику и перевел пушкинские строки с немецкого языка на русский. Вот, что у него получилось:

Был Кочубей богат и горд. Его поля обширны были,

И очень много конских морд, мехов, сатина первый сорт

Его потребностям служили.

Количественные и качественные изменения характера переводческой деятельности в современном мире вызвали необходимость в широких теоретических исследованиях этого явления. В связи с этим остро возникла необходимость в создании научной теории перевода.

Лекция №2

Знакомство с ключевыми положениями общей теории перевода

Содержание файла:

1. Становление науки о переводе

2. Переводимость

Становление науки о переводе

Правила перевода

Перевод является видом целенаправленной деятельности, отвечающей определенным оценочным критериям. Начиная с древности, переводчики в поисках наиболее подходящего решения возникающих трудностей, отдавали предпочтение тому или иному варианту перевода. Такие предпочтения различными авторами излагались в виде требований, которым должен отвечать хороший перевод.

Одним из первых теоретиков перевода был великий римский оратор Марк туллий Цицерон. Он оставил целый ряд рассуждений о принципах и приёмах передачи иноязычного текста, которые сыграли большую роль в дальнейшем развитии переводческой деятельности. Среди её важнейших задач Цицерон выделял обогащение переводящего языка и его лексики. Он признавал возможность двоякой передачи оригинала — дословный и воспроизводящий смысл подлинника.

Дуарте, король Португалии (1391-1438), в своей книге «Верный советник» писал о том, что переводчик должен соблюдать следующие пять принципов перевода: 1) понимать смысл оригинала и передавать его целиком без искажений; 2) употреблять идиоматические обороты языка перевода, а не заимствовать их в языке оригинала; 3) выбирать в языке перевода такие слова, которые точно передают смысл; 4) избегать оскорбительных слов; 5) соблюдать правила, общие для всех авторов — писать ясно, доступно, интересно, не забывая о здравом смысле [6, С. 209].

Французский гуманист, поэт и переводчик Этьен Доле (1509 - 1546) считал, что переводчик должен соблюдать следующие пять принципов перевода: 1) он должен в совершенстве понимать содержание переводимого текста и намерение автора, которого он переводит; 2) в совершенстве владеть языком, с клторого переводит; 3) избегать тенденции переводить слово в слово; 4) использовать общеупотребительные формы речи; 5) передавать общее впечатление, производимое оригиналом.

Столетиями требования к хорошему переводу состояли из подобных предписаний. Упомянутые в них правила выводились из переводческой практики и сами по себе не могли вызывать возражений. Но они затрагивали лишь частные или поверхностные аспекты перевода и нередко имели взаимоисключающий характер. Для объяснения фактов реального процесса перевода была необходима серьезная научная база. Высказывания переводчиков по поводу принципов, которыми они руководствуются в своей работе, представляют несомненный интерес и внимательно изучаются исследователями перевода, но они не составляют сколько-нибудь последовательной теории перевода и не могут заменить такую теорию. Выдвигаемые в таких высказываниях принципы и рекомендации выводились из переводческой практики и сами по себе неоспоримы, но поскольку они не основывались на какой-либо научной теории, раскрывающей сущность переводческой деятельности, они обычно затрагивали лишь частные или поверхностные аспекты перевода. Фактам, на основании которых выводился тот или иной принцип, нетрудно было противопоставить другие факты, подтверждающие прямо противоположный принцип.

Английский исследователь Томас Сэвори, попытавшийся в своей книге «Искусство перевода» свести воедино основные требования, предъявляемые к переводу различными авторами, получил любопытный список, где рядом помещались взаимно исключающие принципы:

1. Перевод должен передавать слова оригинала.

2. Перевод должен передавать смысл оригинала.

3. Перевод должен читаться как оригинал.

4. Перевод дожжен читаться как перевод.

5. Перевод должен отражать стиль оригинала.

6. Перевод должен отражать стиль переводчика.

7. Перевод должен читаться как произведение, современное оригиналу.

8. Перевод должен читаться как произведение, современное переводчику.

9. Перевод может допускать добавления и опущения.

10. Перевод не должен допускать добавлений и опущений

11. Перевод стихов должен осуществляться в прозе.

12. Перевод стихов должен осуществляться в стихотворной форме.

Для объяснения фактов реального процесса перевода была необходима серьёзная научная база.

Наука о переводе и переводчики

Как это ни странно, первые попытки обосновать необходимость научного осмысления переводческой деятельности вызвали резкие возражения со стороны самих переводчиков. Теория воспринималась ими как нечто в корне противоположное и даже враждебное искусству перевода. Они усматривали в ней стремление ограничить свободу творчества переводчика, выработать какие-то нормы и правила, которым переводчик должен будет подчиняться. Подразумевалось, что теория перевода – это свод правил, претендующих на то, что, изучив их, любой человек может стать отличным переводчиком. А такую претензию переводчики-профессионалы считали и ненужной, и неоправданной. Они указывали, что талантливые переводчики создавали и создают шедевры перевода, не имея понятия о какой-либо теории перевода и не нуждаясь в ней. Никакая наука о переводе невозможна – говорили они - поскольку перевод – это искусство, недоступное для научного членения и анализа.

Однако в ходе последующей дискуссии было показано, что возражения против научного изучения переводческой деятельности были явно основаны на недоразумении. Создание музыкальных произведений, литературная деятельность – несомненно, творчество, но на этом основании нельзя отказать в праве на существование таким наукам, как музыковедение и теория литературы. Применительно к переводу, понятие творчества относится к умению создавать переводящий текст, а к изучению сущности этого процесса. Перевод, как и любые другие виды мыслительной деятельности, с трудом поддаётся научному анализу, но это нив коей мере не ставит под сомнение принципиальную необходимость и возможность его изучения.

Ведущая роль языкознания в разработке первых теорий перевода

На роль науки, которая могла бы заняться разработкой современного переводоведения, могли претендовать многие — психология, этнография, литературоведение. Но ближе всего к переводу была всё же лингвистика. Ведь перевод делается с одного языка на другой.

Привлечению лингвистов к изучению перевода способствовало несколько объективных и субъективных факторов. Как отмечалось, после окончания Второй мировой войны и резкого увеличения объёма переводческой деятельности возникла необходимость в подготовке большой армии переводчиков. Для удовлетворения этого спроса во всех странах были открыты переводческие учебные заведения. Появилась необходимость в создании соответствующих учебных планов и программы и, в этих целях, всестороннем изучении сущности перевода.

Большую роль в привлечении внимания лингвистов к переводу сыграли и упомянутые ранее качественные изменения в характере переводческой деятельности в связи с резким увеличением объёма информативных (нехудожественных) переводов. Если в художественном переводе основные проблемы переводчика связаны с необходимостью передавать художественно-эстетические достоинства оригинала и особенности стиля автора, то трудности информативного перевода были, главным образом, лингвистического характера. Здесь переводимые тексты были часто анонимными, написаны стандартным, присущим данной профессиональной области языком, и переводческие проблемы определялись, в основном, различиями в значениях двух языков, нормами словосочетания и способами построения высказываний и текстов.

Изменения в переводческой деятельности не могли не привлечь внимания языковедов. Но ещё в большей степени их интересу к переводу способствовало дальнейшее развитие самого языкознания. В начале ХХ века швейцарский языковед Фердинанд де Соссюр создал теорию языка, изменившую облик традиционной лингвистики. Согласно учению Соссюра язык состоит из двух диалектически связанных сторон — системы языковых знаков и правил их комбинирования и речи, под которой понимается использование языковых знаков для целей общения. Понимание языка как средства общения позволило лингвистам значительно расширить область своих исследований. В сферу их интересов были включены такие фундаментальные вопросы, как связь языка с обществом и мышлением, лингвистические и экстралингвистические аспекты общения. В распоряжении языковедов появились методы исследования того, как реально осуществляется обмен информацией с помощью языковых единиц в конкретных ситуациях общения. Понятно, что возможности такой лингвистики в изучении перевода неизмеримо возросли.

Изменился и сам подход к изучению перевода. В свете учения швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра о дихотомии языка и речи объектом исследований в области переводоведения является речь, точнее фиксированная форма речи в виде цельного текста. Теперь исследователи начали рассматривать перевод не только как результат индивидуального творчества переводчика, но и как особый вид межъязыкового общения, в ходе которого единицы языка и речи исходного текста выбирались в определенной зависимости от языковых единиц, использованных в оригинале. Поэтому, как и в любом лингвистическом исследовании, отныне речь идёт не о формулировании правил, которым должен следовать переводчик, а изучении соотношения языковых и речевых единиц двух языков, устанавливаемого в процессе перевода.

«Полевым материалом» для исследования служат тексты оригинала и перевода, сопоставление которых дает объективные фактические данные для последующих теоретических обобщений. Таким образом, изучение перевода ставит своей целью, в первую очередь, описание реальных переводческих фактов, то есть носит дескриптивный, а не прескриптивный характер. Выяснив действительное соотношение единиц двух языков, возникающее в процессе перевода, теория перевода может затем вырабатывать рекомендации о том, какие методы целесообразно использовать переводчику, чтобы обеспечить правильный выбор варианта перевода.

Немаловажным оказалось и то, что приступив к изучению перевода, языковеды быстро обнаружили, что не только лингвистика может внести большой вклад в теорию перевода, но и перевод может много дать самой лингвистике. Переводы оказались ценным источником информации о языках, участвующих в процессе перевода. В ходе переводческой деятельности происходит своеобразный лингвистический эксперимент по приравниванию высказываний и текстов на двух языках. Благодаря этому удаётся обнаружить некоторые особенности структуры и функционирования языков, которые до этого ускользали от внимания исследователей.

Определённую роль сыграл и субъективный фактор. Переводческие факультеты и отделения создавались, главным образом, при университетах и институтах иностранных языков, и подготовкой будущих переводчиков занимались преподаватели иностранных языков, филологи и лингвисты. Именно они, в первую очередь, осознали необходимость теоретического осмысления переводческой деятельности и попытались решить эту задачу методами своей науки.

И, тем не менее, многие языковеды вплоть до второй половины XX века интереса к переводу не проявляли. Причиной этого было преобладание в лингвистической науке теории структурализма, автором которой был норвежский учёный Ельмслев. Добиваясь научной точности и объективности, структуралисты сосредоточили своё внимание на изучении первой половине соссюровской дихотомии — языке, как системе знаков — и тех сторонах языковых явлений, которые можно непосредственно наблюдать, измерять и классифицировать. К ним, в частности, относятся звуковой, морфемный и лексический состав языка, его синтаксический строй, сочетаемость и частотность употребления языковых единиц. Из структуралистского подхода автоматически вытекала необходимость отказа от исследования содержательной стороны языка — речи, лежащей в основе перевода.

Встреча языкознания с переводом всё же состоялась. Этому способствовало дальнейшее развитие самого языкознания. Исследователей перестала удовлетворять простая констатация того факта, что в процессе речевой деятельности система языковых знаков используется для целей общения. Внимание лингвистов переносится на сам продукт речевой деятельности — связный текст. Подробнее об этом и мы поговорим во второй половине нашего курса. Сейчас лишь отметим, что благодаря отмеченным переменам в языкознании стало очевидным, что перевод не может быть сведён только к языковым факторам. Теория перевода, стремящаяся к реалистическому отражению языкового общения, не может пройти мимо его других составляющих, в частности, того важного обстоятельства, что процесс перевода пересекает не только границы языка и, но и границы культур.

Таким образом, в начале XX века в переводческой деятельности произошли важные перемены, благодаря которым появилась возможность становления науки о переводе — переводоведения.

Переводимость

Становлению науки о переводе среди прочего препятствовали разногласия среди исследователей по вопросу о «переводимости». Понятие «переводимости» имеет две стороны. С одной стороны речь идет о принципиальной возможности перевода с одного языка на другой, а с другой – о возможности нахождения эквивалента языковой единицы исходного языка в языке перевода.

Одним из первых вопрос о переводимости поставил известный немецкий философ, специалист в области взаимоотношения языка и культуры Вильгельм фон Гумбольдт. В письме к немецкому критику и переводчику Августу Вильгельму фон Шлегелю от 23 июля 1796 года он утверждал: «Всякий перевод представляется мне безусловно попыткой разрешить невыполнимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен разбиться об один из двух подводных камней, слишком точно придерживаясь либо подлинника за счет вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счет подлинника. Нечто среднее между тем и другим не только трудно достижимо, но и просто невозможно».

Идеи Гумбольдта получили дальнейшее развитие в философском направлении неогумбольдтианства, в частности в трудах Лео Вайсгербера, в которых утверждается определяющая роль языка, образующего «промежуточный мир» (Zwischenwelt), сквозь который человек воспринимает действительность. Различное членение языкового содержания в специфичных для отдельных языков семантических полях свидетельствует, согласно Вайсгерберу, о том, что каждый родной язык содержит «обязательный для данного языкового коллектива промежуточный мир», формирующий его картину мира.

Из этой концепции следует, что непереводимость обусловлена самой природой языка. Действительно, если каждый язык создает собственный духовный промежуточный мир, благодаря которому реальный мир человека становится доступным для понимания и коммуникации, то вряд ли можно говорить о возможности передачи содержания одного языка средствами другого языка, а именно в этом заключается суть перевода. При таком подходе непереводимость приобретает статус аксиомы.

Еще дальше в своих выводах пошли сторонники теории лингвистической относительности, разработанной в трудах Эдварда Сэпира и Бенжамена Уорфа. Они говорили о наличии у индоевропейских народов особого логического строя, отличного от логики народов, представляющих другие языковые семьи.

Критики философии неогумбольдианства и связанных с ней лингвистических теорий отмечают, что используемый ими подход основывается на преувеличении роли языка в процессе познания. Действительно каждый язык создает своеобразную «языковую картину мира», что является одной из причин трудностей, возникающих при переводе и неизбежности отдельных потерь. Структура языка способна определять возможные пути построения сообщений, организуя определенным образом выражаемые мысли и порой навязывая говорящим обязательное употребление тех или иных форм.

Но верно и то, что логический строй мысли не является производным от специфики того или иного языка. Он один для всех людей, ибо вытекает из самой природы человеческого сознания и обусловлен потребностями познавательной деятельности человека. Никакие особенности строя языков не могут изменить его. Именно эта общность логического строя мысли, а также наличие семантических универсалий, характеризующих язык вообще, представляет ту основу, на которой возникает принципиальная возможность переводимости.

Другой недостаток концепции непереводимости состоит и в том, что факты, на которые ссылаются неогумбольдианцы, как правило, касаются расхождений в наборе и содержании грамматических категорий, в структуре семантических полей и других различий на уровне языковой системы. Но познание мира, стимулируемое задачами, которые ставит перед человеком практика, осуществляются не на базе жестко закрепленной системы языка, а на базе бесконечного многообразия гибкой и подвижной речи, обладающей безграничными возможностями комбинирования единиц языка.

Перевод представляет собой одну из разновидностей речевой коммуникации, в ходе которой анализируются и порождаются речевые произведения, тексты. Контекст, то есть ближнее и дальнее языковое окружение языковой единицы в тексте, является мощным средством нейтрализации семантических различий между языками. Так, например, отсутствие в языке перевода соответствующей грамматической формы порой компенсируется путем введения в текст лексической единицы, передающей значение этой формы.

Это со мной бывает, точно ребенок.

I am like that sometimes — just like a child.

Здесь видовое значение многократности (бывает) передается лексически с помощью наречия «sometimes». Таким образом, отсутствие в английском языке грамматической оппозиции совершенного/несовершенного вида не служит препятствием для выражения соответствующего значения.

Контекст (порой даже микроконтекст словосочетания) позволяет преодолевать семантические расхождения, вызванные несовпадением структуры семантических полей. Так, например, известно, что в русском и английском языках в семантических полях цветообразования английское «blue» соответствует русскому «синий» и «голубой». Вместе с тем в переводе эта проблема сравнительно легко разрешается на основе минимального контекста: «blue sea» — «синее море», «blue ink» — «синие чернила», «blue eyes» — «голубые глаза», «blue cornflower» — «голубой василек».

Таким образом, перевод в принципе возможен. Этот вывод подтверждается широкой переводческой практикой и, в частности, неоспоримыми достижениями переводчиков в развитии культурных связей между народами.

Вместе с тем принцип переводимости нельзя абсолютизировать. Об этом свидетельствуют реальные факты переводческой деятельности, которая нередко влечет за собой известные потери, неизбежные в свете тех противоречивых задач, которые приходится решать переводчику.

Наименьшие препятствия для переводимости возникают при передаче важнейших функций речи — таких, как денотативная функция, непосредственно связанная с отражением в тексте внеязыковой действительности. И это понятно в свете того, что было сказано о роли речи в процессе познания показательно и то, что наибольшие трудности возникают в связи с передачей функциональных параметров текста, занимающих в речи переферийное положение.

Возьмем для примера случаи ограниченной переводимости, возникающие в связи с передачей металингвистической функции. Так, действительно непереводимыми являются те элементы подлинника, которые представляют собой отклонения от общей нормы языка, то есть диалектизмы и те слова социальных жаргонов, которые имеют ярко выраженную местную окраску. Так, в предисловии к «Приключениям Гекльберри Финна» Марк Твен пишет, что для социальной характеристики своих героев он использовал почти все диалекты, встречающиеся в бассейне реки Миссисипи. Действительно, локальный компонент диалектной речи непереводим, но это в известной степени компенсируется передачей ее социального компонента с помощью просторечий и сниженной разговорной речи.

На грани переводимости находятся и так называемые говорящие имена, то есть имена с более или менее уловимой внутренней формой. Известная переводчица Нора Галь приводит примеры остроумных переводческих решений из перевода на русский язык рассказа «Закон Паркинсона», где пародийный «канцелярит» оттеняется именами и названиями «со значением». Так появляются мистеры Макцап, Столбинг и Дуралейн, епископ Неразберийский, нерешительный член парламента Waverly (буквально «колеблющийся») в переводе — мистер Ваш де Наш, казначей Macfail — Макпромах, мистер Woodworm (древоточец) — мистер Сгрызли. Ср. также: трест The Trickle and Dried Up Oil Corporation — трест «Тек ойл, да вытек».

Из сказанного следует, что переводимость имеет под собой прочную основу — общность логического строя мысли, наличие семантических универсалий, общность познавательных интересов. Идея абсолютной непереводимости связана с представлением о переводе как о чисто языковой операции. Между тем семантические расхождения между языками, на которые обычно ссылаются сторонники теории непереводимости, преодолеваются в речи, на уровне которой совершается перевод, с помощью языкового и внеязыкового контекстов.

Вместе с тем переводимость представляет собой не абсолютное, а относительное понятие. Следует различать, с одной стороны, переводимость на уровне того или иного сегмента текста, а с другой — переводимость на уровне текста в целом. Подобно тому, как полная эквивалентность представляет собой известную идеализацию реальной переводческой практики, полная переводимость также является далеко не всегда достижимым идеалом. Частичные потери, жертвы, приносимые во имя главной коммуникативной цели, — все это заставляет прибегать к переводу на уровне частичной эквивалентности, но при обязательном условии адекватности переводческого решения.

Лекция №3

Знакомство с ключевыми положениями общей теории перевода

(продолжение)

Содержание файла

1. Перевод как результат. Понятие переводческой эквивалентности

2. Многомерная модель переводческой эквивалентности

3. Норма перевода

Понятие переводческой эквивалентности

Место перевода среди других видов межъязыкового общения

Как говорилось, под переводом понимается общение, переходящее языковые границы. Имеется в виду ситуация, при которой говорящий и слушающий не владеют языком друг друга. Они могут использовать третий язык, который каждый из них знает в дополнение к своему родному языку. Если знания такого языка у них нет, общение между ними возможно только при помощи посредника, знающего языки как говорящего, так и слушающего.

«Мировые» языки типа английского, испанского и ряда других, которые делают возможным прямое межъязыковое общение, не могут в полной мере обеспечить многосторонние и неуклонно расширяющиеся международные связи. Этому препятствует огромное количество языков, вовлеченных в международные контакты, и трудности, связанные с приобретением достаточно высокого уровня владения иностранными языками при их массовом изучении.

Исторический опыт показывает, что общение с помощью естественных классических языков типа латыни и искусственных языков, таких, как эсперанто, также не является выходом из положения. В связи с формированием и развитием национальных языков латынь с течением времени утратила свои позиции как средства общения среди образованных европейцев. Не достигли своих первоначальных целей и попытки массового распространения эсперанто. Из сказанного следует, что всё более возрастающая роль опосредованного межъязыкового общения не случайна, а является исторической закономерностью.

Итак, в межъязыковом общении выделяются две его разновидности – прямое общение, при котором используется третий язык, и межъязыковое общение с помощью посредника. Перевод относится ко второй разновидности межъязыкового общения, где он соседствует с такими явлениями, как реферат, аннотация, пересказ, переложение исходного текста и новое произведение, созданное по мотивам оригинала.

Общим у перевода и других перечисленных видов опосредованного общения является то, что в них участвует языковой посредник. Их объединяет и тот факт, что в результате определённых действий посредника создаётся вторичный текст, в известной степени отражающий первичный.

Однако при реферировании и аннотировании порождается текст, который не служит полноценной заменой первичного текста. Он лишь содержит краткое и обобщённое изложение его основного содержания. Ни реферат, ни аннотирование не замещают исходного текста, не выступают в качестве его представителя. Они лишь содержат о нём определённую информацию. Не замещают исходного текста и такие виды опосредствованного общения, как переложение и пересказ.

При сопоставлении с ними перевода становится очевидной его характерная особенность, отсутствующая у названных разновидностей опосредованного межъязыкового общения. Этим свойством является способность текста перевода быть не частичной, а полноценной заменой, полноправным представителем первичного текста в другой языковой и культурной среде, иными словами обеспечивать максимально полное сохранение его содержания. Именно в этом заключаются как сущность, так и основное предназначение перевода.

Справедливость сказанного очевидна. Вместе с тем нетрудно убедиться, что абсолютная тождественность перевода оригиналу недостижима. Предположим, мы переводим английское предложение «The sun is rising» как «Восходит солнце». В большинстве случаев такой перевод будет вполне правильным, не требующим каких-либо улучшений. Однако полного тождества здесь нет.

В английском предложении содержится указание на то, что речь идёт о небесном теле, единственном в своём роде и знакомом собеседнику. В переводе соответствующее указание отсутствует. Нет в нём и обозначения одновременности действия с моментом речи. Впрочем, эти потери не будут мешать переводу в достижении его цели - по возможности в наиболее полной степени донести до читающего или слушающего намерение автора оригинала.

После того, как перевод начали рассматривать не только как результат индивидуального творчества переводчика, но и как вид межъязыкового общения, подверглась изменениям и природа предъявляемых к переводу требований. Главным среди них теперь выступало положение о необходимости максимально полного сохранения содержания исходного текста в тексте перевода. Для обозначения этой категории в научный оборот был введён термин «переводческая эквивалентность».

Ранее отмечалось, что, отдавая должное роли языка в переводе, нельзя не признать, что такое сложное и многогранное явление как перевод не может быть сведено только к языковым факторам. Теория перевода, стремящаяся к реалистическому отражению процесса межъязыкового общения не может пройти мимо того важного обстоятельства, что перевод представляет собой явление не только языка, но и целого ряда внеязыковых факторов, прежде всего культуры, понимаемой в самом широком значении этого слова.

При таком подходе перевод перестаёт быть «вещью в себе». Появляется возможность включить его в общую картину профессиональной деятельности переводчика, а также в социальный, экономический, политический и культурный контекст, в котором эта деятельность происходит. Достоинством такого понимания перевода является и то, что он приближает нас к более углублённому и разностороннему пониманию эквивалентности. Если раньше явление эквивалентности рассматривалось в недифференцированном виде, то теперь упор делается на его многомерности и вариативности, на существовании различных видов и уровней эквивалентности.

Таким образом, в рамках коммуникативной модели под эквивалентным отношением между сопоставляемыми в переводе языками понимается максимально полное сохранение содержания исходного текста в тексте перевода. При этом упор делается на многомерности и вариативности эквивалентности, на существовании её различных видов и уровней.