Региональная сирийская реакция на присутствие франков

С этого времени если франки и сталкивались с сопротивлением, то оно могло исходить только от тех, кто жил к ним ближе всего. Туркменский артукидский правитель

Мардина Ил-Гази, который некоторое время контролировал Алеппо, показал пример блестящей победы над Рожером Антиохийским в 513/1119 г. в битве,

которая стала известна как битва при Балате, или битва на «Кровавом поле»¹⁷⁹. Рожер был убит ¹⁸⁰ . Эта была первая крупная победа мусульман над франками, и что очень значимо, она была одержана без помощи чужих армий с востока. Но это был одиночный успех, и Ил-Гази не довел его до конца и не двинулся на Антиохию. В своем описании этой победы Ибн ал-Каланиси достигает поразительных высот красноречия: «Франки были повержены на землю, и пеший простерся рядом с конным, вместе с лошадьми и оружием, и ни один из них не бежал, чтобы рассказать о том, что произошло, и их предводитель Рожер был найден простертым среди мертвых. Некоторые свидетели этой битвы... видели лошадей, лежавших на земле подобно ежам из-за бесчисленных стрел, пронзивших их. Эта победа была одной из самых прекрасных побед. За все века своего существования никогда еще не было даровано исламу Божественной помощи в таком изобилии».¹⁸¹

После Первого Крестового похода и в год, непосредственно следующий за ним, власть местных мусульманских правителей в Сирии и Палестине постепенно ослабевала, и их земли сначала были разграблены, а затем захвачены франками. Вместо того чтобы объединиться против общего врага, мусульмане все больше склонялись к заключению с франками односторонних соглашений и выплате им дани. В условиях отсутствия сильного единого руководства, которое мог бы обеспечить сельджукский султан на востоке, и по-прежнему отрезанные религиозными различиями от шиитского правительства фатимидского Египта местные мусульманские правители Сирии и Палестины могли только заключать — и заключали — эфемерные союзы друг с другом против франков, но они были очень непрочными и распадались по самым незначительным поводам.

Будучи далекими от объединения против общего врага, местные правители Сирии, чья власть была сфокусирована на каком-нибудь одном городе, таком как Алеппо или Дамаск, ни в коей мере не собирались жертвовать своими личными политическими интересами ради неких расплывчатых идеалов мусульманской солидарности. Именно в этот начальный период появления крестоносцев на Ближнем Востоке между мусульманами и франками часто заключались вышеупомянутые политические и военные союзы, в которых на первом месте стояли их общие региональные интересы в Сирии.¹⁸²

130. В научной литературе часто фигурирует под своим латинским названием ager sanguinis. В арабской традиции известна под названием Дарб Сармада или Телль' Ифрин. — Прим. науч. ред.

131. Ibn al-'Adim, Zubda, Dahan, vol. II, p. 187-190.

132. Ibn al-Qalanisi, Gibb, p. 60-61.

133. Подобные союзы достаточно подробно были изучены Кёлером.

Это очень ярко иллюстрируют два эпизода. Алеппо, которым управлял Ридван, и Антиохия, которой управлял Танкред, заключили союз, направленный против того, что они восприняли как военное вмешательство в их дела со стороны правителя Мосула Джавали Сакао, главного политического соперника Ридвана. Соответственно, Ридван написал Танкреду, что для них обоих было бы лучше объединиться против Джавали, чтобы изгнать его из их земель.¹⁸³ Конечно, такие союзы в той форме, в какой они заключались, служили сиюминутным целям и не были долговечны. После смерти Танкреда в 506/1112 г. Ридван объединился с Тугтегином из Дамаска. Подобная готовность включаться в прагматичную политику выживания и сосуществования характерна для этого периода.

Аналогичные соглашения были заключены между крестоносцами Иерусалимского королевства и фатимидским губернатором Аскалона. Согласно Ибн ал-Каланиси, губернатор Шамс ал-Хилафа заплатил Балдуину за перемирие. Ал-Афдалу, фатимидскому вазиру Египта, это совсем не понравилось, и в 504/1111 г. он отправил в Аскалон армию, чтобы сместить этого губернатора. Шамс ал-Хилафа связался с Балдуином, который согласился помочь ему людьми и фуражом. Фатимидский гарнизон был удален из Аскалона, поскольку Шамс ал-Хилафа подозревал, что его люди были на стороне Фатимидов. Этот эпизод закончился тем, что Шамс ал-Хила- фа был без особых сложностей убит, а Аскалон вернулся под контроль Фатимидов.¹⁸⁴В случае с Аскалоном на решение Шамс ал-Хилафы примкнуть к франкам существенно повлияла его забота о том, чтобы не пострадала торговля: «Теперь Шамс ал-Хилафа более жаждал торговать, нежели сражаться, и вернулся к мирным и дружеским отношениям и заботе о безопасности путников».¹⁸⁵

Таким образом, мы видим, насколько часто в тот период, вопреки

идеологическому разделению, между франками и мусульманами устанавливался modus vivendi, приемлемый для обеих сторон. Такой реалистичный подход смог пережить даже военные набеги и столкновения между сторонами. Как сказал Балдуин Тугтегину после того как Тугтегин потерпел поражение в битве в месяце иш'бане 502/марте 1108 г: «Не думай, что я нарушаю перемирие, которое заключил с тобой, из-за этого поражения».¹⁸⁶

За этими прагматичными союзами между мусульманами и франками скрывались два принципиальных фактора: сирийская солидарность против чужеземцев — «Мы не хотим никого с Востока», — таков был девиз местных сирийских властителей, — и стремление местных правителей сохранить свою личную власть в неприкосновенности. Согласно хронисту из Алеппо Ибн ал-'Адиму, политическая элита этого города одобряла продолжающееся присутствие франков в Сирии, потому что это помогало им навсегда

130. Это сообщение Ибн ал-Асира цитирует Кёлер: Kohler, р. 83.

131. Ibn al-Qalanisi, Gibb, p. 109-110; Ibn al-Athir, Kamil, vol. X, p. 337-338.

132. Ibn al-Qalanisi, Gibb, p. 109.

133. Ibn al-Athir, Kamil, vol. X, p. 328-329.

сохранить независимый статус своего города.¹⁸⁷ Аналогично, в сообщениях Ибн ал-Каланиси, местного историка из Дамаска, Тугтегин действует более как местный региональный правитель, нежели как дальновидный воин джихада.¹⁸⁸