Роль византииского императора в первом крестовом походе и в последующий период — мусульманская версия

Довольно темная, но несомненно значительная роль, которую сыграл в драматических событиях Первого Крестового похода византийский император Алексий Комнин, является ключевым вопросом, который иногда упоминается мусульманскими источниками. Встречаются намеки на то, что он вел умелую дипломатическую игру, затрагивающую многих участников надвигающейся драмы.¹³⁴

Мы уже упоминали, что, согласно ал-'Азими, в 489/1096 г. византийский

император отправил мусульманам послание, сообщая им о прибытии франков.¹³⁵ Представляется вероятным, что под термином «мусульмане» здесь подразумевались Фатимиды, поскольку у них были давние связи с Византией. Ал-'Азими не объясняет, хотел ли Алексий просто передать информацию или это была угроза. Как мы уже видели ранее, ал-'Азими упоминает также и о содействии Алексия предводителям крестоносцев, когда они прибыли в Константинополь. Согласно его свидетельству, они принесли клятву императору Византии, обещая передать ему первую захваченную крепость, но своего обещания не сдержали.¹³⁶

Ал-'Азими также указывает на то, что в 496/1102-1103 г. византийский император все еще находился в Северной Сирии, сообщая, что в этом году он взял Латакию. ¹³⁷ В месяц джумада II 504/ декабрь 1110 — январь 1111 г. византийский император, получивший прозвище короля- узурпатора (мутамоллик), отправил посольство к сельджукскому султану с просьбой о помощи в борьбе против франков, призывая сразиться с ними и изгнать их из мусульманских земель. Ибн ал-Каланиси приводит очень витиеватое послание, представляющее собой смесь лести и угрозы: «Он [византийский император] утверждает, что не позволил им [франкам] пройти через его владения к землям мусульман, и отправился на войну с ними, но если их честолюбивые замыслы относительно земель ислама приведут к тому, что туда непрерывно будут отправляться их войска и подкрепления, то интересы империи вынудят его прийти к соглашению с ними и предоставить им свободный проход и поддержку в достижении их целей и задач».¹³⁸

130. См. недавно опубликованное исследование этого вопроса с точки зрения Византии: J. Shepard, Cross-purposes: Alexius Comnenus and the First Crusade, in The First Crusade: Origins and Impact, ed. J. Phillips, Manchester, 1997, p. 107-129.

131. Al-'Azimi, p. 370-371.

132. Al-'Azimi, p. 371-372.

133. Al-'Azimi, p. 376.

134. Ibn al-Qalanisi, Gibb, p. 112.

Реакция мусульман на первый крестовый поход и возникновение франкских государств в леванте

Хитти говорит о крестоносцах как о «странном и неожиданном противнике».¹³⁹Это хорошее описание первоначальной реакции мусульман, преимущественно тех, кто оказался на передней линии огня Первого Крестового похода. Из наиболее пострадавших областей по всему мусульманскому миру расходились волны потрясения, ужаса и непонимания. Но чем дальше распространялись вести об этой катастрофе, тем слабее становилось оказываемое ею воздействие.

Наше знание о непосредственной мусульманской реакции на

произошедшее во время Первого Крестового похода основывается на двух современных событиям источниках — арабской поэзии и сочинению, озаглавленному «Книга о Священной войне», которое

принадлежит перу ас-Сулами. Некоторые арабские стихотворения, написанные поэтами-современниками

• ал-Абиварди (ум. в 507/1113 г.), Ибн ал-Хаййатом (ум. в 1120-х гг.) и другими — сохранились до наших дней.

Возможно, ал-Абиварди ¹⁴⁰ , который значительную часть своей жизни провел в Багдаде, находился в городе, когда туда прибыла делегация (или несколько делегаций) из Сирии с тем, чтобы поведать о всех тех бедствиях, которые терпят сирийцы от рук крестоносцев, и умолять сельджукских правителей и

халифа направить военную помощь против франков. Как бы то ни было, он сложил несколько очень трогательных и страстных стихов, оплакивающих падение Иерусалима и отсутствие широкой ответной реакции со стороны мусульман:

Как может глаз дремать меж век во время бедствий, что любого спящего пробудят?

Когда ваши сирийские братья лишь на спинах

боевых коней да в брюхах грифов могут сном забыться!..

Это война, и обнажен меч в руке неверного, готовый снова найти ножны в шеях и черепах людей.

Это война, и кажется, будто тот, кто лежит в могиле в Медине

[то есть сам Пророк], подает голос и кричит: «О сыны Хашима!»¹⁴¹

Второй поэт, Ибн ал-Хаййат, перед Первым Крестовым походом писал для правителей Триполи и, после того как переселился в Дамаск, продолжал

130. Р. К. Hitti, History of Syria, London, 1951, p. 589.

131. Cм. Encyclopaedia of Islam, second edition: Al-Abiwardi.

132. Это стихотворение в более полном виде цитируется следующими авторами: Ibn al-Iawzi, vol. IX, p. 108; Ibn al-Athir, Kamil, vol. X, p. 192-193; Ibn Taghribirdi, Nujum, vol. V, p. 151; оно частично переведено Габриэли: Gabrieli,

p. 12.

поддерживать с ними связь. ¹⁴² Возможно, его воспоминания о жизни в Триполи помогли ему осознать франкскую угрозу глубже, чем многие его современники. Некоторые его стихи из тех, что он писал для своего покровителя, одного из военачальников в Дамаске, по имени 'Адб ад-даула (ум. в 502-3/1109 г.), говорят о необходимости вести джихад против франков.¹⁴³

Прежде всего он подчеркивает огромные размеры крестоносных армий и непрекращающийся поток прибывающих крестоносцев:

Язычники хлынули потоком ужасающей величины. Как долго продлится все это?

Армии, словно горы, всё прибывают и прибывают, Простираясь от самых земель франков.

Те, кто пытался оказать сопротивление франкам, были либо уничтожены, либо перекуплены:

Они [франки] силой столкнули в трясину тех, кто дерзнул выступить [против них],

А тех, кто мог бы сражаться, вынудили забыть об этом с помощью денег.

В завуалированной форме он говорит о тяжелых последствиях неприязни, которую мусульманские правители испытывали друг к другу; разумеется, все это еще более усилилось с приходом франков:

Злые последствия ненависти [продолжаются], а разожгло ненависть — неверие.

Теперь, когда Ибн ал-Хаййат обращается к своей главной теме, его скорбь и негодование по отношению к резне, учиненной франками, достигают кульминации, и он призывает к немедленным ответным действиям:

Головы язычников уже созрели,

Не пренебрегайте же этим урожаем!

Заточенное лезвие их меча должно быть притуплено,

И их оплот должен быть стерт с лица земли.

Наконец, поэт обращается к памяти великого сельджукского султана Алп Арслана, который одержал знаменитую победу над византийцами при Манцикерте в 463/1071 г.

Берущие за душу слова третьего поэта, личность которого остается

неизвестной, сохранились в сочинении мамлюкского историка Ибн Тагрибирди.¹⁴⁴ Этот поэт избирает традиционную форму — хвалебную оду (касыду), которую поэты обычно адресовали своему покровителю, — и,

130. Sivan, L'Islam, p. 32.

131. Ibn al-Khayyat, Diwan, ed. H. Mardam Век, Damascus, 1958, p. 184-186. Сиван подробно анализирует значение этих стихов: L'Islam, pp. 18, 24, 32, 36.

132. Н. Dajani-Shakeel, Jihad in twelfth-century Arabic poetry, Muslim World, 66 (1976), p. 96-113; C. Hillenbrand, «The First Crusade: the Muslim perspective», in The First Crusade: Origins and Impact, ed. J.Phillips, Manchester, 1997, p. 137-138.

вдохновленный бедствиями во время Первого Крестового похода, превращает ее в филиппику против мусульман, которые допустили эти несчастья:

Неужели нет у вас обязательства перед Богом и исламом защищать и юных, и старых? Ответьте Господу! Горе вам! Ответьте!¹⁴⁵

Другие поэты также подробно останавливаются на страхе и муках, которые принесло жестокое вторжение крестоносцев. Один из таких поэтов, глядя на свой дом после резни в Ма'аррат ан-Ну'мане, говорит такие слова:

Не знаю, место ли это, где пасутся дикие звери, или мое жилище, мой родной дом....

Я повернулся к нему и спросил сдавленным от слез голосом, а

сердце мое разрывалось от скорби и любви: «О дом, зачем судьба вынесла нам такой несправедливый приговор?»¹⁴⁶

Купец из Ма'аррат Мисрин рассказывает схожую, полную боли и сетований историю: «Я из города, который Бог приговорил, друг мой, к гибели. Они перебили всех его жителей, предав мечу стариков и детей».¹⁴⁷

Другое дошедшее до нас свидетельство, помимо стихов, которое было создано вскоре после первого прихода крестоносцев, — это «Книга Священной войны», вероятно, завершенная около 498/1105 г. ас-Сулами, дамасским законоведом, проповедовавшем в знаменитой мечети Омеййадов. Если этот трактат действительно был составлен именно в это время, тогда мы имеем исключительно дальновидное и прозорливое произведение, представляющее собой, вероятно, единственный на этой ранней стадии Крестовых походов пример понимания того, что намеревались предпринять франки и как мусульмане должны отвечать на это.¹⁴⁸

У ас-Сулами есть четкое представление о разнице между франками и византийцами. Он называет пришельцев ифрандж, словом, которое до него использовал, например, ал-Мас'уди для обозначения жителей Каролингской империи. Мусульманский мир к тому времени уже давно привык к соседству с Византией; в частности, в период, непосредственно предшествующий Первому Крестовому походу, некоторые области Северной Сирии периодически оказывались под властью Константинополя (например, Антиохия была византийской в течение столетия — вплоть до 1084 г.) Поэтому вполне естественно, что, по крайней мере сначала, национальная принадлежность христианских захватчиков, взявших Иерусалим, могла быть неясна. Ал-Аби- варди, например, в своем плаче о падении Иерусалима

130. Ibn Taghribirdi, Nujum, vol. V, p. 152.

131. E. Sivan, Refugies syro-palestiniens au temps des Croisades, REI, 35 (1965), p. 140; 'Imad al-Din, Kharidat al-qasr,

Damascus, 1959, vol. II, p. 57.

130. 'Imad al-Din, Kharida, vol. II, p. 101.

131. См.: E. Sivan, La genese de la contre-Croisade: un traite damasquin du debut du Xlle siecle, JA 254 (1966), p. 197-224. Эта

статья содержит издание избранных отрывков из сохранившегося текста вместе с их переводом. Все последующие

ссылки на текст ас-Сулами будут даваться по статье Сивана. См. также: al-Maqrizi, Muqaffa', p. 154-155.

называет пришельцев ар- рум — обычное слово для обозначения византийцев,¹⁴⁹ а Ибн Шаддад в своей географии Северной Сирии также путает франков с византийцами. Однако ас-Сулами не делает таких ошибок. Он слишком ясно видит цели франков.

Его труд представляет собой юридический трактат о Священной войне (джихаде), и в этом контексте мы рассмотрим его в главе 3. Однако, излагая правила ведения джихада, ас-Сулами делает на полях свои личные комментарии, связывая то, о чем он говорит в основной части текста, с тем, что на самом деле происходило в его время. В частности, в предисловии ко второй части своего труда ас-Сулами объясняет, почему он написал его, и дает детальное описание политической ситуации в Сирии после вторжения франков. Ас-Сулами отличается широким взглядом на кресто- носное предприятие, видя весь размах наступления западноевропейских христиан в южном направлении: «Группа [франков] внезапно напала на остров Сицилия в период раздоров и междоусобиц, и подобным же образом они захватывали один за одним города Испании». ¹⁵⁰ Он не сомневается, что причиной успеха крестоносцев в различных уголках мира в его время является безразличное отношение мусульманской стороны к соблюдению предписаний своей религии: «Этот перерыв [в ве- дении джихад а] вкупе с небрежением мусульман к предписаниям [ислама]... неизбежно привел к тому, что Бог заставил мусульман восстать друг против друга, посеял между ними жестокую вражду и ненависть и побудил врагов захватить их земли».¹⁵¹

130. Ibn al-Athir, Kamil, vol. X, p. 193.

131. Fol. 174 a-b; французский перевод, p. 215.

132. Ibid.

Обращаясь к своей собственной стране, ас-Сулами также считает причиной успеха франков нестабильную политическую ситуацию, результатом которой стало то, что «правители ненавидели друг друга и боролись между собой». Очевидно, что франки знали об этой обстановке заранее: «Изучая сирийские земли, они [франки] утвердились во мнении, что государства здесь враждуют между собой, их мнения разнятся, их отношения основаны на тайной жажде мести. От этого их [франков] жадность усилилась, побудив их перейти [в наступление]».¹⁵²

Мусульмане могли винить только себя за то, что «обнаружили недостаточную инициативу и сплоченность в войне, и каждый пытался переложить эту обязанность на плечи других».¹⁵³

Важно подчеркнуть, что ас-Сулами, безусловно, понимает, куда и зачем направляются франки: «Иерусалим был предметом их желаний». ¹⁵⁴ Всего через несколько лет после потери Священного города, когда ас-Сулами пишет эти строки, он со всей ясностью видит, что у франков есть и другие, далеко идущие экспансионистские планы, которые необходимо остановить любой ценой, вновь объединив мусульман: «Даже теперь они продолжают стремиться расширить свои владения; их жадность постоянно растет, так как они видят малодушие своих врагов, которые счастливы жить вдали от опасности. Более того, теперь они, конечно же, надеются стать повелителями всей страны и взять в плен всех ее жителей. Если Богу будет угодно, Он в Своем великодушии развеет их устремления в прах, восстановив единство [мусульманской] общины».

Здесь следует отметить, что в 498/1105 г. целый ряд сирийских портовых

городов — Аскалон, Тир, Триполи и другие — все еще были в руках мусульман. Сетования ас-Сулами оказались зловеще пророческими; но, подобно многим другим пророкам, предсказывающим бедствия, он не удостоился почета в своем отечестве. Он родился, по меньшей мере, одним поколением раньше чем следовало.

В одном из своих пророческих заявлений ас-Сулами предсказывает, что

произойдет позже в том же столетии, когда Hyp ад-дин и Саладин будут прилагать усилия к тому, чтобы окружить государство крестоносцев в Иерусалиме, и в особенности, чтобы объединить Сирию и Египет, которые с X в. были разделены по политическим и идеологическим причинам:

«Правитель... должен посвятить все усилия установлению отношений с

властителями других стран, Сирии, ал-Джазиры¹⁵⁵, Египта и прилегающих областей, ибо ужас [перед франками] может погасить старую ненависть и

130. Fol. 174 a-b; французский перевод, р. 215.

131. Ibid.

132. Ibid.

133. Ал-Джазира (араб, «остров») — арабское название Верхней Месопотамии: территория между Тигром и Евфратом к северу от собственно Ирана (севернее городов Анбар и Тикрит).

тайную вражду между жителями этих стран, а также отвлечь их от распрей и недоверия друг к другу».¹⁵⁶

Ас-Сулами подчеркивает необходимость срочного принятия мер для защиты сирийского побережья, пока не стало слишком поздно. И хотя он был всего лишь знатоком мусульманского права, он, как представляется, обнаруживает глубокое понимание

военной и политической уязвимости франков: «Их слабости хорошо известны: малое количество конницы и снаряжения, которым они располагают, и [значительное] расстояние, которое проходят их подкрепления... Этой возможностью необходимо воспользоваться немедленно».¹⁵⁷

К сожалению, этим предупреждениям суждено было оставаться без внимания более полувека. Напротив, франки своевременно захватили сирийское побережье и возвели укрепленные порты, обеспечив себе, таким образом, непрерывный приток людей, оружия и

снаряжения из Европы. Как коротко, без подробностей, пишет ал-'Азими в 497/1104 г.: «Франки отстроили прибрежные города, потому что все они были разрушены».¹⁵⁸