Вопрос 30. Психофизическая концепция науки ( э.Мах «Механика. Историко-критический очерк её развития)

Второй этап развития философии науки связан также с именем австрийского физика и ученого Эрнста Маха, доктрина которого полностью пронизана токами его естественнонауч­ных интересов и, по мнению исследователей, очень близка психофизике. Как и все позитиви­сты, Мах призывал удалить старую, отслужившую свою службу философию, хотя и замечал, что большинство естествоиспытателей продолжают ее придерживаться.

Очевидно, Маха больше всего не устраивало представление о процессе познания как об отражательном процессе. Исходя из своего главного тезиса о том, что в основе всех явлений находятся ощущения, он пытается переосмыслить основные категории науки: пространство, время, силу, массу, причинность. Такую ясную точку зрения он приобрел, возвращаясь к тому, что дано прежде всяких научных изысканий, а именно к миру ощущений... Поскольку все наши свидетельства, касающиеся так называемого внешнего мира, основываются только на ощущениях, Мах придерживался точки зрения, что мы можем и должны рассматривать эти ощущения и комплексы ощущений в качестве единственного содержания этих свидетельств, и, следовательно, нет необходимости дополнительно предполагать существование неизвестной реальности, стоящей за спиной ощущений». Мах настаивал на новом философском подходе, великой программой которого было сближение понятий материи и электричества (энергии).

В чувственной сфере нашего сознания всякий объект одновременно является и физическим, и психическим. Те научные понятия, которые традиционно использовала наука (например, материя, атом, молекула), на взгляд Маха, следует понимать как «экономические сим­волы физико-химического опыта». Ученый должен быть защищен от переоценки используемых символов.

По его мнению, цель всякой науки в том, чтобы изобразить факты в идеях для устранения практи­ческой или интеллектуальной неудовлетворенности. Всякая практическая или интеллектуальная потребность удовлетворена, если наши идеи вполне воспроизводят факты чувственного мира. Это «воспроизведение» и есть задача и цель науки. Причем, исследовать законы связи между представлениями должна психология; открывать законы связи между ощущениями — физика.

Э. Мах выступает как воинствующий адепт феноменализма Гершеля и Милля, модернизируя их взгляды с учетом критики концепции индуктивной науки. Но как физик-теоретик конца XIX века, наделенный умом новатора, он неизбежно должен был откликнуться на «вызов века» и дать более углубленную, чем его предшественники, концепцию основ научного познания.

Как защитник и продолжатель позитивизма, который оказал «действительные услуги более молодым естествоиспытателям своим и. исследованиями» природы науки. Мах прежде всего стремится опровергнуть Уэвелла и отстоять сенсуалистический эмпиризм в главном, в основном. По его мнению, Уэвелл вследствие своей приверженности идеям Канта пришел «к весьма странным воззрениям в очень простых вопросах естествознания... То, что мои взгляды не могут совпадать с идеями Канта, должно быть ясно с самого начала- в виду различия исходных точек зрения, исключающих даже общую почву для споров».

Книга «Познание и заблуждение» - это своего рода «Анти-Уэвелл». Но взгляды оппонента Мах детально не рассматривает, а только противопоставляет свою концепцию, основанную на том, что «в опыте заключается последний источник всякого познания природы». Наука, по Маху, это более чем концептуальные рассуждения о фактах, элементами которых выступают содержания сознания, представленные ощущениями. При этом все эмпирические суждения, включая теоретические положения, могут быть сведены к утверждениям об ощущениях. Научные теории имеют, таким образом, только описательный смысл, а их ценность - лишь в кратком и емком, экономном описании ощущений. Отсюда, «задача всякой науки - замещение опыта или экономия его воспроизведения и предвосхищением фактов в наших мыслях». В зависимости от интерпретации элементов- как характеристик наших переживаний или как терминов, описывающих наш внешний опыт, одни и те же элементы и слова, их символизирующие, относятся к «психическому» или «фи­зическому» ряду высказываний. Таким образом, «физическое и психическое имеют общие элементы и, следовательно, между ними нет резкой противоположности», как нет и противоположности между субъективным и объективным. Во всем перечисленном выше Мах, очевидно, «шел назад к Юму», а не увлекал вперед. По словам К.Поппера, имматериализм «родившийся из убежденности, что отправным пунктом теории познания должно быть бесспорное основание, например, уверенность в собственном существовании, достиг своего апогея в учении Эрнста Маха, которое... в настоящее время почти утратило свое влияние. Теперь он уже не в моде».

Э. Мах весьма содержателен как методолог, и именно в этом амплуа он действительно двигает вперед философию науки

Прежде всего, он, отстаивая феноменализм в трактовке науки, в то же время смело отсека­ет все, что подвергнутое критике, уже не может быть сохранено. Так, конечно, после Уэвелла отстаивать индукцию в смысле Милля в качестве основного метода открытия нельзя, и Мах признает, что шаблоны «индуктивной логики могут принести мало пользы». Мах опровергает утвердившееся обоснование механицизма в физике законом сохранения энергии, который толковался как утверждение о сводимости всех форм энергии к механической. С большим упорством в ряде работ («Принцип сохранения работы», «Современные взгляды на энергию», «Принцип сохранения энергии», «Механика» и др.) Мах доказывает, что механицизм, в своей основе есть не более чем желание «объяснить механические свойства физических процессов меха­ническими аналогиями», наиболее соответствующими тому, что доступно наблюдению и исследованию непосредственно с помощью наших органов чувств и потому наглядно для нас. В.Вундт выступил против позитивистов в вопросе о природе и роли математики в познании, поскольку они «считали подчиненность математики естественным наукам // даже при­надлежность к ним, несомненным фактом». Мах, учитывая эту критику; соглашается, что кантовский вопрос о том, как возможна чистая математика «содержит зародыш важного исследования», но, считает он, этот вопрос был бы еще важнее, если бы не содержал в себе заранее «предположения, что математические знания получаются априорно». Сам он оказывается под влиянием Г. Грассмана, Дж. Буля, Л. Кутюра и особенно Б. Рассела, доказывавшего, что «чистая математика следует из чисто логических предпосылок и пользуется только теми понятиями, которые определимы в логических терминах. Это было, разумеется, антитезой учению Канта». Мах, таким образом, становится на позиции логицизма, ставившего целью обосновать математику посредством сведения ее исходных понятий к понятиям логики.

Особое внимание Мах уделяет роли математики и вообще логико-математическому каркасу науки. Сами по себе ни индукция, ни дедукция нового не открывают. Формализация как таковая «может иногда послужить для проверки того или другого хода мыслей, но не для того, чтобы найти новый» ход мыслей, способный привести к открытию ».Но, в то же время, без помощи математики, математического анализа «величайшие и важней­шие открытия» осуществить невозможно. Однако такие открытия имеют не одномоментный разовый характер, а требуют времени, продвижения в исследовании шаг за шагом методом проб и ошибок, с помо­щью гипотез, в которых правильное смешано с ложным. Более того, «новое всегда вначале принимается за заблуждение. Лишь в течение времени осознается, что новый научный результат постепенно назревал в про­шлом». В конечном счете этот путь к новому состоит в переборе догадок и поиске адекватной гипотезы, которая дозревает до уровня научной теории.

Суть гипотезы в структуре научного поиска состоит, по Маху, в следующем. Обнаружив факт, тре­бующий своего объяснения, мы условно придумываем условия, которым должна отвечать проблема, чтобы быть решенной, создаем, иначе говоря, модель исследуемого факта» Если модель, при всей ее условности, оказывается доступной до ее доработки на уровне подгонки формально-логического аппарата описания, и такая подгонка и ее проверка осуществлены, обратный путь рассуждения ведет к правильному истолкова­нию факта и в то же время к очищению модели от всего надуманного и излишнего. На пути к этому лежит выработка идеализации, или идеального объекта, как теоретического понятия. Идеализированные понятия, опытные постольку, поскольку они не теряют опосредованной связи с опытом (например, идеальный газ, абсолютно черное тело и пр.).

Отношение теории и уровня описываемых «фактов» не прямое, а опосредованное идеализирован­ными понятиями. Теория - модель исследуемой реальности «фактов», но такая, что «факты вовсе не обязаны соответствовать наши мыслям». Естественно - научный закон как элемент теории «имеет всегда только условный смысл: если А точно соответствует понятиям М, то последствия его В точно соответствуют понятиям N. Развитие науки имеет целью все лучше и лучше приспособить теорию к действительности.

Рассматривая взгляды Маха на науку и ее рост, нельзя не отметить следующего. Во-первых, в отличие от позитивизма Милля-Гершеля Мах выделяет особую роль теории. От позитивизма сохраняется утверждение, что теория есть экономная форма описания фактов. Но ее построение уже не сводится к индукции как в смысле Милля, так и в смысле Уэвелла.

Теория -- не нечто вспомогательное к науке как собирательнице факторов, а суть, ядро науки. Она есть система идей, находящихся в сложно-опосредованном отношении и опытным фактам.

Во-вторых, Мах принимает, что в своем развитии наука устремлена к реализации некоего «идеала науки» - детерминизма, имеющего нормативный характер. «Правильность позиций детерминизма или индетерминизма доказать нельзя. Только наука совершенная или доказанная невоз­можность всякой науки могло бы здесь решить вопрос, Во время исследования всякий мыслитель по необходимости теоретически детерминист», и даже тогда, «когда от рассуждает лишь о вероятном». В основе этого априорного по сути идеала науки можно лишь предположить, полагает Мах, «устойчивость фактов», то есть независимость их от сознания, «Существующая устойчивость настолько велика, что она достаточна, чтобы служить основой прогрессивного идеала науки».

В-третьих, поскольку всякая научная теория есть модель исследуемого, в которой новое дано в комбинации со старым, уже известным и, тем самым, в условно адекватной, временной форме, ни одна теория не является окончательной, и в развитии науки особую роль приобретает обнаружение и исследование возникающих парадоксов, которые хотя и раскрываются с помощью логики, но имеют свое собственное происхождение в истории современного состояния науки. Развитие науки, поэтому, предполагает постоянную ревизию старых, сложившихся теоретических знаний. Концепции прерывного развития науки здесь в явном виде нет. Но Мах вплотную подходит к идее дискретного хода роста научного знания.