1.3. Текст и дискурс

Несмотря на расширение объема понятия «текст», лингвистика последних десятилетий XX века все чаще стала прибегать к использованию другого термина – «дискурс». Введением в лингвистический обиход он обязан прежде всего таким ученым, как Т. Ван Дейк [van Dijk 1985:103], Э. Бенвенист и З. З. Харрис.

Появление термина «дискурс» связано со смещением точки зрения на изучаемые лингвистикой объекты: вместо статики, т.е. «застывших» текстов, – динамика, активное взаимодействие автора сообщения и адресата в процессе порождения смыслов. Вместо изолированного изучения отдельных сторон литературных произведений (грамматические, лексические, стилистические особенности) – комплексный подход с учетом широкого круга экстралингвистических факторов (канала коммуникации, языковой личности и т.д.). Вместо отдельных произведений – связанные воедино прецедентные дискурсы, гипертексты, интертекстуальные отсылки, дискурс как совокупность всего высказанного и произнесенного [Ревзина 2005:66]. Таким образом, дискурс является более широким понятием, чем текст [Аникушина 2007:12], [Боева-Омелечко 2007:117].

Под дискурсами могут пониматься также разные виды текстов – политических, дидактических, повествовательных и т.д. [Арутюнова 1990:137]. В этом случае дискурсы неотделимы от «форм жизни», говорят о дискурсе репортажа, интервью и т.д., а жизненный контекст дискурса моделируется в форме фреймов и сценариев. Дискурс, по выражению Ц. Тодорова, «располагается по ту сторону языка, но по эту сторону высказывания, т.е. дан после языка, но до высказывания <…> Каждый тип дискурса определяется набором правил, применения которых он требует» [Тодоров 1983:367]. Ц. Тодоров также уточняет, что правила, свойственные определенным типам дискурсов, изучаются обычно в разделах «жанры», «стили», «модусы».

Приведем ставшее каноническим определение дискурса Н. Д. Арутюновой: «Дискурс – связный текст в совокупности с экстралингвистическими – прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте [Арутюнова 1990:137]». С этим определением согласны многие лингвисты, например, В. И. Карасик [Карасик 1998:185], В. Б. Кашкин [Кашкин 2005:337].

Учет экстралингвистической информации помогает лучше описать и объяснить дискурс. Например, Ю. С. Степанов указывает, что дискурс может являться выражением мифологии, что дискурс предполагает некоего идеального адресата, знакомого с необходимыми для понимания дискурса пресуппозициями. По мнению этого автора, «дискурс существует прежде всего и главным образом в текстах, но таких, за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, — в конечном счете — особый мир» [Степанов 1995:43].

Именно то, что теория дискурса принимает во внимание экстралингвистические факторы, связывает ее с античной риторикой, на что указывают многие авторы, в частности, Н. Д. Арутюнова [Арутюнова 1990:137], А. А. Кибрик [Кибрик 2003:11]. Ц. Тодоров отмечает, что риторика как раз изучала, в числе прочего, вопросы, которым уделялось мало внимания в традиционной лингвистике: «ситуации речевого общения, способы построения целостных речевых высказываний и значения, отличающиеся от номинативных значений отдельных слов» [Тодоров 1983:351].

Г. А. Орлов также указывает, что термин «дискурс» восходит к классической риторике, где он означал «язык, рассматриваемый в действии, в реальном применении» [Орлов 1991:14]. Определение, предлагаемое Г. А. Орловым, звучит так: «Дискурс — категория (естественной) речи, материализуемая в виде устного или письменного речевого произведения, относительно завершенного в смысловом и структурном отношении, длина которого потенциально вариативна: от синтагматической цепи свыше отдельного высказывания (предложения) до содержательно–цельного произведения (рассказа, беседы, описания, инструкции, лекции и т.п.)» [Орлов 1991:14].

Г. А. Орлов подчеркивает, что понятие «дискурс» отличается от понятия «текст» именно тем, что оно рассматривается как процесс, во взаимодействии с социокультурными, экстралингвистическими и коммуникативно-ситуативными факторами, и как результат в виде фиксированного текста, при этом, как указывает Г. А. Орлов со ссылкой на Э. Бенвениста, «существенной чертой дискурса <…> является соотнесение дискурса с конкретными участниками акта, т.е. с говорящим и слушателем, а также с коммуникативным намерением говорящего (пишущего) каким-либо образом воздействовать на слушателя (читателя)» [Орлов 1991:15].

Итак, вслед за указанными выше учеными, а также Е. С. Кубряковой [Кубрякова 2001:72], Е. В. Ерофеевой [Ерофеева, Кудлаева 2003:28] и другими, мы считаем, что текст и дискурс не следует противопоставлять. Дискурс отличается от текста особым ракурсом рассмотрения проблем [Усманова 2001:204], при котором учитываются многие экстралингвистические факторы (участники коммуникации, их установки и цели, условия производства и восприятия сообщения и т.п.), в то время как текст возможно анализировать, не выходя за рамки лингвистики.