Афины (V-IV век до н. Э.)

Влияние афинского государства на воспитание было наиболее плодотворно в правление Перикла (457-429) до начала Пелопонесской войны (431-404 гг. до н. э.). Эту эпоху в жизни античной Греции принято называть „великой, классической“.

. Влияние государства обеспечивалось:

- его малочисленностю общности людей (Афины в лучшую свою пору до начала войны насчитывали не больше 40 000 полноправных граждан);

- небольшим размером территории. «Все знали друг друга в лицо»

- демократией, которая означала, что все, вне зависимости от знатности и богатства, участвуют в управлении государством, все ответственны за принимаемые законы, подчинение которым должно было быть беспрекословным, все равны перед законом.

Афинянин ощущал, что он нужен родному городу. Социальная востребованность обеспечивала психологическую устойчивость гражданина. Этому же способствовало уважительное отношение к традициям, всеобщая гордость своим государством и его историей.

Перикл, в своих речах, обращенных к народу, акцентировал именно эти моменты.

Во главе Афин было народное собрание. Чтобы создать доступ к выборным должностям бедным и незнатным, Перикл ввел оплату участия в народном собрании и выборных должностей. Справедливость выборов обеспечивалась принципом жеребьевки, честность общественного труда краткостью сроков службы (не более года), коллегиальностью, отчетами перед народным собранием, возможностью остракизма любого выдающегося политика или военноначальника.

Но чем сложнее становилась жизнь города, тем более для управления им требовались специальные знания. И если в состав Совета или коллегии попадало много не знающих людей, они оказывались в зависимости от секретарей, писцов, нередко государственных рабов, часто взяточников.

Пример:. Враги (то ли сторонники олигархии, то ли завистливые соперники из числа демократов) натравили просвещенных господ афинян на ближайших к Периклу людей – скульптора Фидия, философа Анаксогора, супругу Перикла Аспасию. И просвещенные сограждане оказались толпой, суеверной, злобной, скорой на расправу…»

Государство определяло воспитательный идеал в первую очередь через принципы, на которых строилась политическая и экономическая жизнь населения.

Кроме того, в речах Перикла и ораторов – политиков, в государственном законодательстве закреплялся идеальный образ гражданина, безраздельно принадлежащего полису. Этический идеал складывался из четырех добродетелей – мужества, воздержности, справедливости и благочестия. В условиях постоянной борьбы за гегемонию важно было воспитывать агрессивных, энергетически активных воинов, ориентированных на завоевание.

Примеры:«Если нас теперь ненавидят, – объяснял Перикл в Народном собрании, – так это общая участь всех, притязающих на господство над другими. Но, кто стремится к высшему, тот поступает правильно, хотя бы и навлекает к себе ненависть. И в самом деле, ненависть недолговечна, а блеск и слава остаются в памяти людей навсегда». В Эпитафии Перикл акцентирует важность деятельного начала: «Сохранится память о том, что мы властвовали над неисчислимыми подданными, что побеждали в самых жестоких и опасных войнах, что владели таким богатым и блистательным городом. Всякий, кто деятелен возьмет нас за образец. И всякий, кто не сможет с нами сравниться, будет нам завидовать»

]. Гордость, тщеславие, возбуждение зависти – с позиции христианства – программа греховного воспитания, но для этой эпохи – условие жизни. При этом Перикл отличает эти свои программные требования от воспитательной стратегии своего врага – Спарты. «Что до воспитания, то они (лакедемоняне) – с самого начала, с детства приучают себя к мужеству изнурительными упражнениями, мы же ни к чему себя не принуждаем и, однако, ничуть не меньше их готовы встретить любую опасность.».

Если в Спарте главное назначение гимнастических упражнений –готовность к бою, то для Афин –это и спорт, наслаждение красотой и пластикой тела во время многочисленных праздников и игр.

В дальнейшем, требование «калокагатии», как единства красоты (телесного здоровья) и благородства (мужественности, гражданственности) сохранится.

Полисное жизнеощущение отражало традиции родовой, общинной жизни и усиливалось политической организацией.

Непосредственное, не ведающее и не допускающее никаких сомнений чувство единства личного и общего – краеугольный камень полисного жизнеощущения.

Гражданин отдавал своему государству свое богатство, свои силы и самоё жизнь не просто из соображений долга или пользы, но с гордостью и удовольствием.

Эти чувства поддерживались и укреплялись ритуалом принятия присяги по достижению совершеннолетия. «Клянусь никогда не опозорить священного оружия и не покинуть своего места в сражении. Клянусь сражаться за моих богов и за свой очаг один и вместе со всеми. Клянусь после моей смерти оставить родину не умаленной, но более могущественной и крепкой»

Государство укрепляло чувство полисного единства и через организацию праздников, игр, которые посвящались богам, театральным действам.

Полисное единство являлось психологической основой гражданского воспитания, которое в воспитательной практике занимало одно из первых мест.

Модель воспитания, ставящая во главу угла гражданскую солидарность, не обеспечивала иммунитета от болезненных пороков толпы. Собственно расцвет афинской демократии продержался около тридцати лет.

Пелопонесская война превратилась в насильственную наставницу, которая учила не считаться ни с чем, кроме требований текущего момента. Демос, который в значительной части состоял из разорившихся крестьян, потерял всякий вкус к труду. Демократия кормила их в полном смысле слова – жалование должностным лицам и участникам собрания, различные денежные и продуктовые раздачи, дележ государственных доходов и т. д. Демос выступал против любых перемен. Процветали доносы, клевета, сутяжничество. Фукидид писал: «В результате междоусобиц нравственная испорченность водворилась среди греков и простодушие, которое сродни благородству, подвергалось осмеянию и исчезло, а на место его явились взаимная неприязнь и недоверие, циничная выгода или же страх»

Народ, который должен был являть политическое единство, все более превращался в толпу. Ш. Маркиш комментировал это так: «Перикл за тридцать лет правления не смог воспитать сограждан, не то, чтобы не успел, но именно не смог и не мог. Он всеобщий благодетель и кормилец, бескорыстный, честнейший, неподкупный, пользовавшийся неограниченным влиянием в народе и проводивший свою линию в согласии с общими интересами, – за год до войны убедился, что положение его так же непрочно, как сорок лет назад, и что вся постройка, возведенная с таким трудом, может рухнуть в один миг.

Героизм расцвета полисной афинской демократии был во имя общего дела, ради родного города. Но героизм – это всегда выделение, возвышение над общим. Со временем, он перерождался в любовь к славе, тщеславие влекло за собой желание власти и личных выгод

Уже с начала IV века Афины, тяжко пострадавшие во время Пелопонесской войны, клонятся к упадку. Этап полисного социально-экономического и культурного развития завершается. Воспитывающая роль государства сохраняется, но оно не способствует развитию гражданственности. Возникает разобщенность граждан.

46 лет в Афинах длятся войны и мятежи, в которых исчезает сам дух афинского общества. В дела Афин четыре раза вмешиваются чужеземцы, занимают город, изменяют призрачную конституцию. Афины переживают три осады. Кровь, пожары, грабежи, убийства. Нищета растет. Платон в «Государстве» пишет, что есть люди, которые не принадлежат ни к одному слою граждан: ни торговцы, ни воины, ни что-нибудь еще, но только бедняки. С походами Александра рабство множится. Труд свободных граждан не мог выдержать конкуренции рабского труда. Произошло разорение мелких собственников – производителей. В конце IV века в Афинах государство некоторое время раздает продовольствие и деньги неимущим гражданам. Но оно слишком бедно, и скоро прекращает раздачи. Оно вынуждено прекращать выплату жалования чиновникам. Безработные нищие вступают в банды, которые бродят по эллинистическому миру и грабят при случае. Афины уже в борьбе с Филиппом Македонским перестали быть городом, потому что в них улетучилась гражданственность. Война, лишив людей жизненных удобств в повседневной жизни, оказалась единственной наставницей. Все нравственные понятия извратились. Совесть ставилась ни во что. Ослабление государства сопровождалось нравственным кризисом.

.

Александр Македонский создал огромную многонациональную державу как чисто военное объединение

В дальнейшем после смерти Александра Македонского, сорокалетней войны его преемников, была создана система государств как результат насильственного объединения древнегреческого и древневосточного мира. Это явление получило название эллинизма. Новое общество отличалось как от собственно греческого, так и от древневосточного. Оно представляло собой синтез элементов древнегреческой и древневосточной цивилизации

Держава Александра Македонского и эллинистические государства, созданные после ее распада, были огромны. Это объединение больших территорий, разных народов привело у большинства рядовых жителей к ощущению « двойного гражданства». В своей настоящей или прошлой жизни, эти люди принадлежали к какой то малой родине – полису, общине. Но в то же время, они одновременно жили в пространстве определенного монархического государства и в системе эллинистических государств. Они понимали, что эта принадлежность реальна и возможно нужна, например, для защиты от великодержавных притязаний Рима. Это касалось не только районов классического эллинизма – Египта, Ближнего Востока, но и Балканской и Великой Греции. Здесь социально – политические и экономические интегративные тенденции привели к созданию межполисных союзов (Ахейский, Этолийский). Существовало понятие общесоюзного гражданства и сохранялось гражданство полиса. Таким образом, человек чувствовал себя марионеткой перед лицом больших политических игр, внутренние ходы которых он не всегда мог понять, не говоря о подкупах, предательствах, шантажах и прочих игровых приемах. Человек переставал ощущать себя гражданином полиса, государства. И единственное, что ему оставалось – считать себя гражданином мира. «Наиболее поразительным явлением этой новой эпохи, – писал Андре Боннар, – было отстранение народа. Больше нет здесь свободных граждан. Ничего, кроме толпы подданных. Есть большое число чиновников, которые исполняют обязанности сложные, кропотливые, мелочные по управлению государством. А также аристократия из придворных и выскочек… А народ. Где же он? В городах это беспорядочная масса отдельных лиц различных профессий, национальностей, религий, множество без общих вкусов, едва объединено безотчетной лояльностью по отношению к монарху, но не общностью интересов, не гражданским сознанием или обязательством, относящимся к работе, предпринятой всеми сообща во славу богов и на удивление людей, которые придут после нас» [1, с. 226].

Восточные монархии и деспотии предполагали монаршею власть и подданных, в отношении к которым была возможна монаршая милость.

Царская династия обожествлялась, власть монарха была неограниченной, ему принадлежали огромные земли. Царь окружал себя огромным аппаратом многочисленных чиновников. У подданных от поколения к поколению воспитывалась угодливость, страх перед монархом и надежда на царскую милость, монаршее благодеяние. На высшие посты назначались родственники и друзья царя. Если Афины классического периода являли удивительное сочетание свободы и законопослушности, то эллинистические государства раскрыли несвободу от «милующей руки» в отношении философов, ученых, поэтов. Это явление, навсегда утвердившееся в культуре, определило и несвободу интеллектуального творчества. «Писатели, художники, ученые в большей своей части были разобщены, несмотря на то, что правитель или главы школ формируют из них свои постоянные кадры. Их призывают ко двору и в университеты, именуемые «мусейонами»…Но есть ли тут что-нибудь вдохновляющее? Где тут могло укорениться и расцвести творчество? Это была манерная, формальная красота, ценимая лишь кругами эрудитов, группами образованных людей, культивируемая лишь для удовольствия отдельных лиц, ищущих „развлечения“»

Синтез древнегреческой и древневосточной культуры оживил экономическую жизнь, но привел к резкой поляризации на богатых и бедных, обнищанию целых городов. Это привело к интенсивному угасанию демократических ориентаций и усилению олигархии и олигархических форм правления в Греции.

• . Государства вели направленную политику эллинизации местного населения, ориентируя на греческую образованность, характер воспитания и тип поведения. Правительство, таким образом, поступало непатриотично в отношении собственного народа, его истории и культуры.

Возможно, в преддверии общего кризиса эллинского мира, патриотизм и гражданственность должны были резко упасть в иерархии ценностей?

Падение патриотизма обычно сопровождает явление открытости культуры. Массовое переселение греков на восток, покупка земли в других полисах – все это давало возможность человеку проявить свободу, рисковать, но это же делало его одиноким авантюристом, лишало корней. «В атмосфере своего легко дышится», – писал Ш. Маркиш об Афинах времен Перикла. Теперь границы «своего» оказались стерты. Грек, родившийся в глухой Аркадии, мог оказаться на службе в Египте и воспринимал это не как чрезвычайный поворот судьбы, а как обычное течение своей жизни. Греки усваивали некоторые обычаи египтян, давали своим детям египетские имена, заключали смешанные браки. В то же время, семьи греков переселенцев стремились дать детям греческое образование, передать свои культурные традиции. Перед лицом надвигающегося римского завоевания внутренние границы стали прозрачны и открыты.

Таким образом, как это ни странно государство и отчасти общество делали все возможное, чтобы разрушить, максимально ослабить у граждан чувство гражданственности, столь значимое в предшествующую эпоху.