Глава 2.7 Особенности управления в российском социуме
Становление и специфику российского менталитета, а затем и управления, осуществляемого на базе данного менталитета, можно также оценить и понять с позиций древнейшей истории этносов, природно-географических и социальных условий существования народов на огромных евразийских территориях Сибири, Урала, Европы – европейского «зауралья», как российского, так и остальной части Европы. Как мы уже отмечали в главах.2.4 – 2.6, древнейшие переселения народов не только монголоидной, но и европеоидной рас, осуществлялись с Востока через пониженные горные хребты, в том числе, Алтае-Саянской горной системы. Это подтверждают, в частности, открытия сибирских археологов в Горном Алтае, где были обнаружены поселения европеоидной расы, имевшие возраст около 5 тыс. лет, а также ведущиеся раскопки древнего городища в Новосибирской области, датированные возрастом около 2,5 тыс. лет, т.е. практически ровесника древних цивилизаций Запада и Востока.
Как было показано, древние переселения народов сухопутным путем осуществлялись преимущественно целыми родовыми семьями – родами, племенами. Поэтому основу жизни здесь составлял общинный менталитет. Именно общинность помогала людям сплотиться, выживать в жестких условиях внешней среды, сурового климата Сибири и средней полосы Европы, где постепенно отходило оледенение. Формировались жесткие непререкаемые родо-племенные законы (табу), основу которых составляли: необходимость выживания общины, поддержка членов общины; общинная нравственность (честность, отвага, уважение к старшим, совместный труд и выживание, неприхотливость, забота и взаимопомощь, бережное отношение к детям и древнейшая этнопедагогика); строгое соблюдение социальной иерархии, где вожди (самые сильные и смелые), старейшины (самые мудрые) и шаманы (особо просветленные, умеющие налаживать контакт с духами людей и природы) в целом обеспечивали социальное управление в интересах всех членов общества.
Согласно этим законам, жили праславянские, скифские, кочевые азиатские народы. Часть из них освоила скотоводство и земледелие, а затем преимущественно земледелие и в основном перешла к оседлому образу жизни (значительная часть славянских племен). Часть жила за счет скотоводства и вела преимущественно кочевой образ жизни (скифы монголоидных и европеоидных этносов), другие кочевые народы. На огромных евразийских пространствах места хватало всем, кроме того, шел обмен продуктами производства земледельцев и скотоводов [103; 108]. В результате более ста народов Сибири, Семиречья, Европейского Зауралья многие века жили без вражды и разрушительных войн (исключение за весь период истории составило уже более позднее монголо-татарское нашествие, которое представляло собой результат агрессивной политики государственного – ханского – управления). В целом такую же общинную природу имеет и «загадочная русская душа», которая кажется таковой лишь с позиций эгоцентричного западного менталитета.
А.В.Иванов, И.В.Фотиева и М.Ю.Шишин отмечают: если совместить эмпирическое обобщение П.Н.Савицкого о роли российской – евразийской ментальности и культуры и о постепенном смещении культурных центров цивилизации из более теплых в холодные области, а также идею закономерном прохождении человечеством трех важнейших этапов развития – телесного, душевного и духовного, получаются интересные результаты. А именно, если наложить указанные идеи на факт наличия трех основополагающих культурно-географических миров (Востока, Запада и России–Евразии), как базовых единиц философско-культурологического и историософского анализа, то обнаруживается весьма любопытная картина. Авторы пишут: «По-видимому, есть глубочайший смысл в дивергенции первоначально единой земной цивилизации на различные культурно-географические миры. Каждый из них развивает лишь ему присущие характеристики и решает свои, но общезначимые для всего человечества, задачи, временно становясь центром-сердцем всемирной истории» [108, с.61-62].
Россия объединила на своих огромных евразийских территориях жизнь славянских, тюркских, северных и др. народов. Периодически мы слышим высказывания и упреки в том, что русские не являются нацией с точки зрения классического определения нации (построенного в соответствии с логикой становления западных наций). И это действительно так, поскольку для огромных евразийских территорий, объединенных в единое супергосударство (Россию), определение нации должно вырабатываться, исходя из евразийской, а не европейской (мелко раздробленной) реальности. Л.Н.Гумилев вполне справедливо и точно определил народ России как суперэтнос [82; 83]. Он обладает особым общинным менталитетом, он полиэтничен, многонационален, его цементирующим ядром является русский народ.
И именно этот российский суперэтнос в условиях социально-государственных отношений есть не что иное, как особая, полиэтническая нация России, которая является реальным государственным субъектом современных геополитических и геосоциальных отношений [333]. Этот социальный еномен требует и соответствующего научно-теоретического и философского осмысления, естественно, не осуществленного западноевропейской мыслью.
Е.В.Ушакова, П.В.Ушаков, Г.В.Дербан пишут: «Мы берем на себя смелость утверждать, что, видимо, в России реально складывается прообраз будущего населения планеты Земля в эпоху ноосферы, где основу составляет многонациональный дружественный народ, который сам трудится и создает для себя оптимальное количество социальных благ, который не тяготеет к социальным излишествам и социальному паразитизму, неминуемо вовлекающим общество и планету в духовную, экологическую или военно-экологическую катастрофу» [333, с.64].
А теперь рассмотрим основные черты российского характера, менталитета, а следовательно, и души, закономерно формировавшиеся в течение длительной истории на евразийских просторах. Данные черты менталитета ложатся основой сознания в сфере управления российского социума, определяют специфику как государственного управления (на макроуровне), так и микросоциальный уровень управления социальных групп (от семьи до производственной или административной организации).
Во-первых, как уже было показано, в целом российский менталитет носит общинный характер. Именно он позволял выживать в жестких условиях севера, Сибири и средних широт, формируя такие человеческие качества, как выносливость, терпеливость, трудолюбие, терпимость, взаимопомощь, честность, доверчивость.
Во-вторых, это высокая степень внешней свободы на необъятных природных просторах России-Евразии.
В-третьих, отсутствие рабовладения и двойной (нетерпимой, конфликтной и нечестной) морали, подобных западноевропейским государствам. Отсюда – значительно меньшая государственная деспотия, нежели на Востоке и Западе (поэтому целенаправленно раздуваемая сегодня проблема тоталитаризма в России, при более пристальном осмыслении, оказывается во многом фикцией). Более развитое (но не деспотическое) чувство внешней свободы, возможность найти места более свободного существования: даже в сложившемся эксплуататорском классовом обществе сохранялась высокая степень возможности миграций части свободолюбивого (пассионарного) населения на юго-запад страны (казачество), или на восток (поздние переселения из европейской части на Урал, за Урал в Сибирь, в Среднюю Азию и пр.), а также осуществлялись миграции на религиозной почве (переселения староверов, образование монастырей и пр.).
В-четвертых, эти природные и социальные условия сформировали экстравертность менталитета, а также значительные возможности для пассионарного (по Гумилеву) поведения народа.
В-пятых, огромные просторы проживания, возможность перемещений, многообразные сложные природные условия, а также изменчивые социальные условия привели к такой характерной особенности менталитета, как способности комплексно оценивать ситуацию и самостоятельно действовать по ситуации и в целом – к творческому синтетическому складу ума (динамическое многоплановое цельное созерцание, творческая интуиция, интегративное синтетическое рациональное мышление и общее практическое действие на этой основе).
Иными словами, закономерно вырабатываются следующие черты: трудолюбие, творчество, цельность интеллектуально-нравственной оценки, самостоятельность решений.
Таким образом, Россия–Евразия оказалась не только центром, серединой Евразийского материка. Здесь сформировался и особый менталитет, срединный по своим характеристикам по сравнению с восточным и западным [277; 278 и др.]. Эта срединность обусловлена, во-первых, древнейшими корнями, которые роднят, казалось бы, разные этносы, народы человечества; во-вторых, «срединностью» расположения России и ее постоянным культурным взаимообменом между Востоком и Западом. Но, в-третьих, специфика российского менталитета, а затем и русской философии обусловлена особыми условиями существования русского суперэтноса – как русского и других народов, проживающих на огромных северных территориях с особыми природными и социокультурными условиями, что и сформировало специфический менталитет и склад ума.
Важные выводы, касающиеся характера и менталитета русского народа как цементирующего ядра евразийской ментальности, осуществил Н.О.Лосский в своем труде «Характер русского народа», опубликованном в книге «Условия абсолютного добра» [186]. Философ исследовал типы хозяйственной, экономической деятельности отдельных слоев, специфику уклада жизни, менталитета. Он отмечал традиционное свободолюбие русского народа. Оно же, в свою очередь, часто с необходимостью приводило к жестокости и авторитарности политичекского и экономического управления как адекватного средства обуздания анархизма.
Но при этом Н.О.Лосский подчеркивает, что, как ни в одной другой стране, верховная авторитарная власть сочетается с невиданной по своим размахам «бытовой демократией», то есть реальной свободой и самоуправлением на местах [186, с.250]. Существуют традиционные установки русских людей, характеризующие их ценности по отношению к экономическим реалиям, в виде, например, известного пренебрежения прибылью и собственностью, богатством. Автор отмечает: «Среди европейцев бедный никогда не смотрит на богатого без зависти, среди русских людей богатый часто смотрит на бедного со стыдом. В русском живо чувство, что собственность владеет нами, а не мы ею, что владение означает принадлежность чему-то, что в богатстве выдыхается духовная свобода» [там же, с.251].
В жизненных мотивах россиянина, по Лосскому, одновременно отражается пренебрежение «сребролюбием», стремление к духовной свободе и высшим ценностям, но также пренебрежение дисциплиной, неумение и оправдание неритмичной работы, «обломовщина» в хозяйственной и управленческой деятельности, в предпринимательстве. Всю экономическую деятельность пронизывают такие черты, как страстность, максимализм и экстремизм, что проявлялось, к примеру, у некоторых русских купцов, все принесших в жертву предпринимательству.
С другой стороны, именно для русского народа характерна определенная непрактичность экономической деятельности, при которой самоцелью выступает часто не экономическая выгода, а личный порыв. Н.О.Лосский пишет: «Расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось» [186, с.267]. В русском менталитете проявляются диалектически противоположные черты: удивительно сочетаются великое долготерпение и мощный порыв, одновременная внешняя гибкость и внутренняя несгибаемость.
Чтобы подробнее разобраться в специфике российского управления, которое отражает не только глубинные черты менталитета, но и главные общие мировоззренческие идеи России, необходимо также обратиться к специфике русской философии. Именно русская философия вобрала в себя главные идеи жизни своего народа и выразила их в высшей интеллектуальной форме, порождающей идеологию государственной жизни и своеобразие управления на разных уровнях социальной организации социума.
Взаимосвязь русской философии и менталитета русского народа. Философия – одна из форм национального самосознания народа, поэтому русская философия имеет свои отличительные черты, свое национальное своеобразие. Как характерную особенность С.Л. Франк отмечает то, что «в России наиболее глубокие и значительные мысли и идеи были высказаны не в систематических научных работах, а в литературной форме» [354, с.14].
Но своеобразие русской философии заключается не столько в форме, сколько в содержании, в специфике ее тем. Эта специфика определена особенностью менталитета русского народа, его системой ценностей и чертами национального характера. Рассмотрим лишь некоторые примеры этой взаимосвязи.
Исходная характеристика менталитета русского народа – его общинность в форме активного коллективизма в соответствии с культурологическим принципом «Все Свои, но в Иерархии». Даже сегодня, во время тотального внедрения идей либеральной демократии, отечественные психологи отмечают, что Россия по всем параметрам остается коллективистской социокультурной системой с определенными традициями и нормами массового поведения и сейчас скорее всего формируется общинно-индивидуалистический тип в сочетании примерно 70–30% в пользу общинного начала (Т.А.Артамонова) [118, вып.2].
Но естественно, что глубокое, сущностное объединение людей, обладающих сознанием, возможно лишь на основе общей идеи – писаной или неписаной. Такой ведущей и важнейшей «писаной» идеей в результате образования государства Российского стала общая религиозная идея – в форме православного христианства, которое существует на Руси уже более тысячи лет. Поэтому вполне естественно, что общая идея практически на всем протяжении российской государственности носила религиозную форму и служила мощнейшим фактором объединения народа. Поэтому вполне закономерно и верно Н.О. Лосский в работе «Характер русского народа» выделяет как основную черту – религиозность [185]. Эта черта имеет своеобразное проявление. Стремясь к глубинному ментальному духовно-душевному единению и высшему идеалу, к Царству Божьему, русский человек мало интересуется областью средней культуры. Это, по мнению Н.О. Лосского, приводит к традиционной необустроенности быта.
Религиозность русского характера оказывает как опосредованное, так и прямое влияние на русскую философию. Формируется главное – религиозное –направление русской философии, которое может проявляться в разных формах – антропологической, космической, социальной. Это направление, по мнению Н.О.Лосского, устремляет мысли философов в надземные высоты, где они пытаются найти первопричины многих жизненных явлений, познать всю глубину и основополагающие принципы Бытия, всемирные вопросы живой жизни. В русской философии нет идеи индивидуального спасения, а есть идеал общего воскрешения, софийного преображения всего мира – не только своей поместной территории, своего народа, но и всего человечества. Отсюда – мессианская роль русского народа, его страны – России – в духовном преображении человечества.
Поскольку идеал цельный и практичный, ориентированный вектором к духовному «верху», с мечтой его воплощения в реальной жизни, то и философия холистична, духовно-практична.
Русская философия, вместе с тем, всерьез задумываясь над общими судьбами человека, народа, мира, глубоко практична, поскольку откликается на жизненные проблемы, но не прагматична. Одна из основных тем – человек, его судьба, смысл человеческой жизни в мире людей, природы, духа.
Но практика – это постоянный творческий труд со знанием дела. Отсюда – признание труда – важнейшей жизненной ценностью, а также ценности того, что заработано честным трудом. В то же время еще в народной мудрости укоренилось знание о том, что честным трудом большого богатства не наживешь. Отсюда – не только труд как ценность, но и отсутствие стяжательства, жажды богатства как особой черты характера. Ведь недаром, по мнению Н.О.Лосского, на Руси часто богатый человек стеснялся того, что он живет намного лучше других, а другие вынуждены страдать от недостатка.
Но материальная и духовная практика, творческий труд требовали знаний, не формальных, а глубоких. существование в постоянно меняющихся суровых условиях Евразии также требовало серьезных знаний законов жизни людей и природы для организации хозяйства двора, общины, поселенческого мира. Эта практически необходимая тяга к знаниям русского народа, русского суперэтноса сформировала еще одну оригинальную сторону русской философии – постановку и разработку идеи живого знания жизни, или, по выражению А.С.Хомякова – живознания.
Творческая, познающая и созидающая обращенность человека к миру формирует такую черту русской философии, как онтологизм. С.Л.Франк отмечал, что русское философское мышление в своей типично-национальной форме никогда не было «чистым познанием», бесстрастным теоретическим пониманием мира. Это не отстраненное созерцание истины, а ее интуитивный поиск. Поиск первопричин духовного и материального, действующих и в человеческой жизни, невозможно обнаружить обыденным или конкретно-научным опытом. В схватывании главного помогала мистическая и духовная интуиция. В русской философии к самому познанию также применялся онтологический подход.
C.Л.Франк ввел понятие «абсолютного бытия», не разделенного на позиции субъекта и объекта. По его мнению, разграничение субъекта и объекта в западной философии познания удвоило мир. При этом цельное бытие стало недоступным познающему сознанию или находится вне этого сознания. Русская философия, напротив, утверждает непосредственную данность бытия и укорененность в нем самом познающего сознания. Цельность познания порождает и целостность восприятия, что также представляет отличительную черту менталитета русского народа. Отечественными философами был провозглашен идеал цельного познания. И.В.Киреевский и А.С.Хомяков утверждали, что этот идеал может быть достигнут только в форме синтеза чувственной, интеллектуальной и мистической форм познания. Они считали, что цельная истина раскрывается только цельному человеку. А в познающей субстанции цельного человека едины чувства и мысли, созерцание и интуиция, ум и сердце.
Цельность познания и восприятия развивает всю душу, а не отдельные ее части. Единство познания, слова и дела, человека и мира позволяет тонко чувствовать окружающий мир, других людей. Поэтому Н.О.Лосский отмечал, что к числу особо ценных свойств русского народа принадлежит душевность, чуткое восприятие чужих душевных состояний. И тогда вдруг этот Другой из Чужого превращается в Своего – понятного и близкого. Философ отмечал, что среди русских легко завязываются знакомства: через час кажется, что они были знакомы чуть ли не целую жизнь [185]. Для русского человека характерен дух всемирной отзывчивости. Это и показатель молодости и неоформленности русского духа (по Лосскому), и возможность существовать на огромных просторах России в содружестве и совместной деятельности с другими народами.
Широта русской души – это единение чувств, ума и сердца. Поэтому в русской философии получила особое развитие метафизика сердца. С.Л.Франк считает, что это новое направление в общей теории познания, которое имеет лишь некоторые аналоги в западной мысли (например, в трудах Паскаля).
Т.А.Артамонова, анализируя труды указанных русских мыслителей, отмечает, что философско-религиозное выражение поиска святости русского человека, душевности, единства ума и сердца, требования поступать по правде, а не по кривде, определяет важность этической темы в русской философии. Для русской религиозной этики Добро, Любовь, Красота – не чисто человеческие характеристики, а высшие софийные качества бытия человека в Мире. Этическое и эстетическое – высшие религиозно-философские и онтологические ценности [118, вып.2].
Автор далее пишет, что общинная форма сознания русского человека формирует в нем качества живого ума, правдивости, общего дела, сопереживания и понимания другого, приводит к тому, что нравственное очищение каждый конкретный человек обретает только вместе со всем человечеством. В русской философии это выражается в сопричастности к миру людей и природы. Благодаря этому русская философия и антропологична, и социологична, и космична одновременно. Творчество мысли устремляется к гармонии божественной, человеческой, социальной и природно-космической, выражается в особом направлении – русском космизме.
Духовное обращение философии к обществу также естественно и пронизано идеей гармонии, где, по выражению В.С.Соловьева, должны сочетаться теургия (религиозные ритуалы) соборных людей, теократия (власть, строящаяся на божественных законах) и теософия (учение о Премудрости Божьей) Объединение должно состояться на общей идейной (сегодня – идеологической) основе, имеющей цельное духовно-душевно-материальное содержание.
Осмысливая всемирную историю, русские философы размышляют и над путями развития России. Разрабатываются идеи и всечеловеческого спасения в системе справедливой теократии – организации власти божественной на Земле.
Соборность, Всеединство, Богочеловечество. Эти идеи развивают русские мыслители, а В.С.Соловьев выстраивает план и отчасти разрабатывает грандиозную концепцию Всеединства – систему, подобную по широте охвата гегелевской. Для многих русских мыслителей как религиозного, так и естественно-научного направления Вселенная едина, а не раздроблена; человек един, а не фрагментарен. В этом единстве есть четкая иерархия частей и ценностей, подчинение низшего – высшему, телесно-материального «низа» – божественному «верху», служение высшим святыням – агиократия [108].
Таким образом, в русской философии, также как и в русском характере проявился российский евразийский менталитет, который в силу условий природного и социального бытия не потерял своей цельности и общей гармоничности. Различие философии и народного быта не столько содержательно-сущностное, сколько качественное: в философии мысли оттачиваются в высшей интеллектуальной форме, а в народе существуют в гениальной простоте, ясности, в практике жизни.
Всеединство мыследеятельности русской философии проявляется в следующих формах.
Онтологическое единство человека и Мира – Мира конкретных людей, Мира общества, Мира природы.
Гносеолого-праксиологическое и мировоззренческое единство человека и мира: мира познания – мира знания – мира практики, прежде всего – созидающего творческого труда в любой сфере.
Аксиологическое единство мира – идеалы общего дела – в труде физическом, умственном, духовном, ценности соборного софийного бытия.
Единство человека, как цельного существа – духовно–душевно–телесного, где даже простой человек – «и швец, и жнец, и на дуде игрец».
Единство познания разных планов – чувственно-эмоционального, логико-рационального, созерцательно-медитативного, мистического (прежде всего, в мистико-религиозной форме, в постижении высших идеалов и ценностей бытия). В итоге формируются цельность души, единство ума и сердца.
Единство знания – живого знания жизни, или живознания, то есть не любого, а мудрого, жизненно важного знания, необходимого в реальной многогранной жизни.
В соответствии с менталитетом вырабатываются и особые черты русского характера, «загадочной русской души». В самом общем виде, к ним можно отнести следующие.
Всемирность, перерастающая в мечтательный идеализм. Ставится благородная, но слишком высокая и многотрудная цель, которой часть людей отдается беззаветно, всей силой страстной души и деятельности, а часть также беззаветно верит и поддерживает. Но чаще такой глобальный проект в реальном несовершенном мире не удается. Отсюда – часто трепетные надежды сменяются жутким отчаянием. Это порождает множество полярных переживаний и чувств, трепетность души.
Живой ум человека, при котором он многое понимает, но не все может, не все от него зависит. Это порождает удивительное терпение – долготерпение. Но слишком затяжное долготерпение может привести к гибели.
Живая душа, обладающая полнотой чувств – от страстной любви, в широком плане, до глубокого переживания и страдания. Умение чувствовать и любить, знать искреннюю верность и дружбу, а не хитроумное партнерство. Патриотизм как искренняя любовь к своей Родине–Матери.
Доверчивость к людям, совершенно необходимая для общего соборного дела. Но она же может сыграть плохую шутку с людьми, если их тайно и безжалостно обманывают. Но после обмана приходит тяжелое отрезвление, распознаются друзья и враги. На ошибках учатся, чтобы «не наступать дважды на одни и те же грабли».
Полярность мыслей и чувств в поисках царства божьего на земле, честности, правды, справедливости, лучшей жизни – от беззаветной любви до беспредельной грусти и даже ярости, от упорядоченного домостроя – до страшного бунта, сметающего все на своем пути.
Высочайшая стойкость характера русского народа, закаленная в коллективном соборном существовании людей в жестких условиях, в умении подняться после тяжелых душевных переживаний. Спасает стойкость выживания, сформировавшаяся в многотысячелетней борьбе этносов (русского и всех остальных народов России) с тяжелыми условиями жизни в природно-климатических условиях холодной северной лесостепной части Евразии.
Поэтому совершенно не случайно, а закономерно в духовном творчестве – в литературе, живописи, философии и др. – появляется и развивается тема – «русская идея». В качестве основной составляющей черты в ней заключении единая всеохватывающая и все объединяющая идея. Исходно – это идея общинного единения и родства, которая затем удивительно трансформировалась в разные виды и формы, но не теряла при этом своей глубинной сущности. Вначале существовали единый род, где все члены рода были Свои; в общине – единство и уважение к старшему; единый князь. Затем, с появлением государства, главной стала идея единой Руси, развивавшаяся на духовной основе христианства, где все – братья во Христе. Отсюда – духовно-материальное единство и такие качества народа, как чувство государственности (этатизм,), где один царь–батюшка А в социалистическое время эта исходная идея общинного единения также не угасла, но приняла другую форму. Согласно ему, народ и партия – едины, все люди – братья, существовали не только формально, но и реально дружба и братство народов Советского Союза (той же, но политически переустроенной России).
Различие духовной соборности на разных этапах существования состояло в социокультурном отличии форм духовного основания. В предгосударственных формах оно было мифологическое, политеистическое; в государстве царской Руси – исходно религиозное, христианское, как Царство Божие и духовно-религиозный идеал. Затем появился идеал коммунизма в социалистическом атеистическом государстве. При этом изменилась форма народного единства, став более понятной, в определенной мере – идеологически-научной, но не содержание: это Царство Великой духовности на Земле (по сути, это Царство Божие «спустилось на Землю»).
А вот постсоветская либеральная идея, в отличие от всей предыдущей истории, в корне противоположна сути российского менталитета, духа, характера, жизни в Мире. Современная либеральная идея деидеологизации – гибельна для русского характера. Она не просто ложна практически (так как ни одна социальная система, по природе субъектная, начиная с первобытной общины, не может существовать без идеи, а тем более – современное государство), но и патогенна в духовном измерении.
Русский менталитет, русский характер, русский дух, русская философия имеют изначальную общинную основу: они цельны, синкретичны, системны, холистичны. Они правильны в целом, поскольку единым и цельным является весь Мир. А русский человек (русский как полиэтничный и в то же время единый) всем существом отражает и выражает этот мир. Русский человек живет по правде жизни. А поскольку мир природы более гармоничен, то природа дает человеку душевно-духовное и телесное здоровье – от Бога и Земли. Мир же социальный еще слишком неустроен, противоречив, а сегодня, в своей беспредельной, неоптимальной техногенно-разрушительной форме еще оказывается и патогенным для природы.
Русский человек, обладая особым складом характера – одновременно сердечным, чувственно-эмоциональным и интуитивно-рациональным, способен воспринимать боли всего мира – как свои. Этим, возможно, объясняется особая мессианская роль русского народа, отмеченная многими отечественными и зарубежными мыслителями. Подобное отношение к миру оказывается очень непростым для субъекта. Поэтому человек не только действует, созидает, но глубоко переживает и страдает, порой «надламывается» и «ломается», что временами вызывает и патогенное поведение личности. Но вспомним многовековую народную мудрость о том, что «терпение и труд – все перетрут», а «дорогу осилит идущий».
Не будем забывать, что Россия, которую втягивали в самые разрушительные мировые войны, в итоге всегда побеждала и освобождалась. Но сегодня стратегией жизни народов должно стать мирное сосуществование, а не военный конфликт, поскольку техногенный потенциал современных войн (не важно каких – «горячих», «теплых информационных» или «холодных») слишком разрушителен и для людей, и для природы.
Мирное развитие и поиск гармонии с природой необходимы сегодня всем людям планеты, как русскому народу, так и другим народам и странам. Противоположный путь – безысходен, это духовная и экологическая катастрофа. Но тогда напрашивается закономерный вопрос: есть ли смысл тратить, в мировых масштабах, такое огромное количество сил и капиталовложений на бессмысленные мировые конфликты, захваты, мировую ложь, жуткие мировые болезни (эгоизм, наркоманию, проституцию и пр.), разъедающие общество изнутри?
Можно обмануть человека, но живую планету – невозможно. Она жестко и неотвратимо отомстит катастрофами, перед которыми весь научно-технический потенциал человечества в итоге окажется бессильным. Это, например, усиление тектоники планеты, глобальное потепление и затопление части суши, разрушение озонового слоя Земли, исчерпание запасов пресной воды и снижение доли кислорода в атмосфере, загрязнение геосфер планеты и т.д.
Нельзя забывать, что все мы – дети Матери-Природы, живой планеты Геи. А когда дети поднимают руку на материнское начало, нарушаются мировые законы, Божественные законы, происходит катастрофа. Вряд ли достойно для Человека жить лишь одним днем, потребляя все, что только возможно и не думая о судьбах будущих поколений. Ведь сегодня мы, по меткому выражению Г.С.Лихачева, занимаем ресурсы природы у своих детей и внуков и не думаем их отдавать.
Но в состоянии конфликтов сложных проблем не решить. На это просто не останется времени. Поэтому безудержное провоцирование конфликтогенеза в самых разнообразных формах с надеждой на мифическую победу – это плод больного эгоцентричного сознания с неминуемыми патогенными последствиями.
В мирном сотрудничестве народов и государств Россия была и будет сильным союзником и партнером во всех правдивых делах. Россия – самодостаточное государство, но способное правдиво сотрудничать на мировой арене. Правители приходят и уходят, а народ остается в веках. Правда – в народе, который множеством невидимых нитей связан с премудростью Мира – природной и Божественной. Народной славой и поддержкой увековечиваются те правители и правительства, которые, вопреки нагнетаемой, но безысходной мировой лжи, понимают мудрость своего народа и Мира. Силы в них окажутся удесятеренные. С ними будут вынуждены считаться другие страны и правительства. Не прогибаться перед сильными ложью иноземцами, не «ломаться» под ними, а уметь мудро выстоять в тяжелейшие годы народных страданий, оставаясь вместе. Это и есть современная практичная русская философия всеединства, отражающая многовековую мудрость Руси, ее народа и правителей.
Подчеркнем: для того, чтобы народ искренне и всецело поддержал своих правителей, нужно совсем немногое. Это оптимальный, достаточный минимум духовно-культурных, социальных и материальных благ и народная земля (не отданная грабителям и чужеземцам), на которой можно строить мир и сотрудничать с другими народами и странами. С современными экономическими возможностями, при их сбалансированном использовании, это вполне достижимо.
А теперь обратимся к более пристальному рассмотрению специфики российского управления, которая обусловлена особенностями русского менталитета, русской философии и русского национального характера. Полагаем, что в целом управление в России обусловлен такой глубинной и интегральной чертой менталитета, как общинность. Именно она, в совокупности с постоянной динамкой сложных, жестких природных и социальных условий, сформировала такой тип системного взаимодействия людей, при котором они вынуждены объединяться, помогая друг другу. С одной стороны, такое сообщество людей действует согласованно как системное целое, адаптируясь к внешним условиям. Поэтому во взаимодействии людей проявляется коллективность. Но несомненно и отличие, например, от восточного коллективизма, где основная масса людей подчиняется руководителю беспрекословно, безусловно доверяя директивам, наподобие социализированных, но не потерявших своего значения, табу.
Такой тип управления и поведения людей в системе (как обосновывалось нами в главе 1.2) вполне возможен и оптимален при относительно стабильных внешних условиях, например, в оптимальных условиях теплого климата юга Азии и в довольно стабильных социально-государственных системах (наподобие огромных государственных систем Древней Индии и Древнего Китая, просуществовавших многие века). Данный тип коллективизма на Востоке мы можем обозначить как пассивный коллективизм, складывающийся в относительно стабильных условиях социоприродного существования.
В отличие от этого, на территории северной Евразии народы находились в постоянно изменяющихся условиях (климата, рельефа, переселений и т.п.). При этом они просто не могли слепо подчиняться высшему стабильному управлению, становясь пассивным послушным коллективом, поскольку, с одной стороны, постоянно должны были изменяться управленческие решения, а люди вынуждены были гибко, творчески реагировать на директивы. С другой стороны, часть директив на больших евразийских территориях просто невозможно было давать из «центра управления», поскольку множество ситуаций на местах правителю (даже самому мудрому) были неизвестны и не ясны. Поэтому совершенно необходима была творческая активность сознания, поведения и принятия решения простыми людьми.
По отмеченным причинам русская общинность, по нашему мнению, представляет собой активно-творческий коллективизм социальной системы в целом, как ее центра, так и периферии, «низов» и «верхов». В этих условиях часть управленческих функций обычно передавалась народу. А какие-то главные, судьбоносные решения принимались сообща – на народном собрании, вече. И совершенно неслучайно даже в царской России, несмотря на бедность значительной части населения и жесткость жизненных условий, велик был потенциал свободы значительной части населения (первопроходцев, переселенцев, казаков и пр.).
Также неслучайно основной формой государственного управления в России и в СССР стали Советы. Именно они прижились на огромных просторах советского государства, поскольку это соответствовало менталитету русского народа и других народов, имеющих исходно северно-евразийский характер и менталитет. И сегодня, в период перестройки социально-экономического и правового базиса России, практически не приживаются западные законы, не работает по западному типу ментальности рынок, а сквозь «многослойные прессы» политического, экономического и правового давления на народ либеральных демократов разного толка, все же пробивает себе дорогу активно-творческий коллективизм (то есть общинность), неразрывно связанный с нравственностью и творчеством живого ума.
В нашей совместной работе (Г.В.Дербан, А.С.Звягин, Б.Н.Кагиров, Ю.А.Лукин, И.В.Тимошкина, Е.А.Ушакова) исследованы социальные смыслы управления как категории и реальности – в онтологическом, методологическом и праксиологическом аспектах [92, с.49-57]. Нами обоснованы следующие выводы: Социально-философский подход к проблеме управления качественно отличается от частно-научных, прежде всего, общим методом познания – не индуктивным, а дедуктивным. При этом очевидно: то, что при индуктивном познании является первичным, исходным, при дедуктивном познании оказывается производным, конечным, и наоборот. Применительно к проблеме управления, именно дедуктивно-философский путь позволяет решать ряд главных задач. А именно, он: 1) определяет холистический подход к проблеме, 2) акцентирует внимание на целом (на самоуправлении), 3) отражает его закономерную самодифференциацию на части и 4) указывает на совершенно необходимое согласование частей (управляемого и управляющего звеньев) в процессе осуществления управления.
Напротив, индуктивный, конкретно-научный путь познания к проблеме управления: 1) определяет парциальный подход, 2) организует познание от части к целому, 3) отталкивается от части как исходной базы рассуждений и действий, 4) закономерно теряет целостное видение и решение проблемы (к которому может прийти лишь значительно позже, путем творческой интеграции и синтеза большого количества знаний). В итоге порой оказывается, что индуктивный путь познания изначально нефилософичен (не случайно первые формы позитивизма XIX в. О.Конта и др. отрицали ценность философии в научном познании).
Таким образом, парциальный подход к проблеме управления ведет к тому, что 1) индуктивное рассуждение идет лишь от одного (ведущего) управляющего звена и его частных целей и 2) упускает главное – гармонию и согласование всей системы как центрального результата управления. При этом подчеркнем, что семантика термина управления в западном менталитете, отражающая онтологию отношений «Свой – Чужой», строится именно на принципе парциальности, где одна часть системы управления – «Свой» – диктует поведение другой части («Чужого»). Именно такой изначальный смысл имеют управленческие термины в западном смысле: директива, манипуляция, менеджмент (о чем уже шла речь в главе. 1.1). Западная терминология содержит частичный (индуктивный по происхождению), дробный смысл – руководства (одной части над другой) как директивы без обсуждения, предназначенной к беспрекословному выполнению. Иными словами, западный смысл термина «управление» индуктивен по своей сути, поэтому не несет всеобщей философской нагруженности и не в состоянии вывести на действительно философский (всеобщий) уровень понимания проблемы.
Напротив, в русской ментальной традиции слово «управление» имеет изначально холистический характер. Смысл, вложенный в русский термин «управление», несет значительно более глубокое, верное, мировое содержание, вошедшее в жизнь людей через общинные отношения, нравственные по сути, с наличием прямых и обратных связей в управленческих отношениях.
Мы считаем, что русская семантика термина «управление» восходит к корням «право», «правильный», «правдивый», «поступать по правде», то есть стоять «у» «права», «правильно, верно», «у-правды», «взаимно согласовывать». Править – значит, выправлять, поступать по-правде (согласованно и гармонично), а не по кривде (несогласованно, дисгармонично, с неминуемым искажением, кривдой и разрушением). Поэтому вполне можно сказать, что русский термин является изначально дедуктивным, цельным, гармоничным, философичным. Он вполне непротиворечиво выводит на философские основания, корни проблемы.
Проведенный знаниеведческий анализ проблемы управления показывает, что в ней можно обнаружить два разных смысла. Первый из них – естественный, природный, мировой – холистичный, отражающий естественную саморегуляцию, оптимизацию системы как целого. Природный смысл управления как аутоуправления или саморегуляции – достижение естественной внутренней и внешней гармонии системы. То есть, это действие самосогласующихся механизмов природного гармоничного автоуправления, или саморегуляции, обеспечивающих выживание системы в соответствующей окружающей естественной, природной среде за счет согласования, гармонизации всех частей внутри системы и согласования системы со средой. Основу природного автоуправления составляет эквивалентный вещественный и энергоинформационный обмен в системе естественной саморегуляции. Таким образом, природный смысл управления – это сбалансированная, естественная, гармоничная авторегуляция.
Второй смысл – социальный, где ведущим фактором становятся психика и сознание человека. Здесь управление, как было показано в главах. 1.2–1.4, может приобретать как парциальный, так и холистический характер. В результате природный смысл управления, идущий от естественной саморегуляции активной системы, оказывается исходно-фундаментальным, природно-фундаментальным, или первично-фундаментальным. А на него накладывается социально-фундаментальный, или вторично-фундаментальный социальный смысл управления.
Иными словами, природно-социальный фундамент феномена управления оказывается «двухслойным» и может иметь две разные формы. Первая форма – гармоничного природно-социального основания управления, где первично- и вторично-фундаментальное не противоречат друг другу, холистичны и сбалансированы с окружающей природно-социальной средой. Вторая форма – дисгармоничного природно-социального основания управления, где на первично-фундаментальное холистическое управление накладывается вторично-фундаментальное парциальное управление, что в итоге деформирует сам природно-социальный базис управления. Проведенное нами исследование показало, что первая форма характерна в целом для управленческих культур Востока и России, а вторая форма – для управленческой культуры Запада.
Если обозначить полученные выводы с точки зрения философско-культурологической оппозиции «Свой – Чужой», можно отметить следующее.
Природно-фундаментальный смысл управления исходит из природной авторегуляции, аналогичной принципу «Все Свои, в сбалансированном иерархическом взаимодействии».
А социально-фундаментальный смысл управления может иметь разные основания:
1. В западном ментальном типе управления действует принцип «Свой–Чужой» внутри управляемой системы, в моральном плане преобладает активный индивидуализм.
2. В восточном ментальном типе управления действует принцип «Все Свои, в иерархии, при строгом подчинении низов верхам», в моральном плане преобладает пассивный коллективизм.
3. В российском ментальном типе управления действует принцип «Все Свои, в иерархии, при относительной активности низов», в моральном плане преобладает активно-творческий коллективизм, или общинность как творческий принцип Общего Дела (разработанный в русской философской мысли XIX – начала ХХ веков).
Вновь возвращаясь к более подробному рассмотрению российского управления XX–XXI веков, отметим, что при выборе путей реального управления в современной России нельзя опираться только на множественность форм управления в разнообразных социальных системах как на удивительно разнообразные социальные события или явления. Это может привести к поверхностным, неверным, а возможно и трагическим результатам в социальной жизни. Необходимо опираться на всесторонне обоснованные философско-научные знания, отражающие сущность управленческих процессов и явлений. Она отражает: всеобщие природные закономерности саморегуляции сложных активных систем; всеобщие природные закономерности управления как атрибута социальных систем; также особенные характеристики, обусловленные менталитетом разных культур и народов; проявляясь, сущность отражает конкретные черты управления в специфических условиях их проявления.
А поскольку в современном мире осуществляется постоянное взаимодействие разных управленческих культур, в том числе, Запада, Востока, России, необходимо четко представлять их сходство и различие, выявлять пути продуктивного взаимодействия, а также возможные конфликтные ситуации. Этот вопрос имеет важное значение для определения путей развития современной России. Он связан с необходимостью сравнительного анализа закономерностей управления социальными системами с позиций разных культур.
И здесь мы вновь с необходимостью приходим к культурологической и социальной проблеме «Свой – Чужой». Но она предстает перед нами уже в другом виде. Иными словами, отметим, что проблема соотношения «Свой–Чужой» реально вырисовывается в двух подходах.
Обозначим первый подход как внутрисистемный, который отражает расчлененность или цельность внутри той или иной культурной системы. Здесь наблюдается архетипическая и историческая внутрисистемная раздвоенность западной культуры и менталитета по принципу: «Свой–Чужой», Родной–Инородный (о чем шла речь в главе 2.4) и внутренняя ментальная цельность культурных систем Востока и России по принципу «Все Свои, но в иерархии».
Второй подход обозначим как экосистемный, который отражает формы взаимодействия разных культурных систем между собой, где одни культуры как внешние или «Чужие» могут влиять на собственную культурную систему как «Свою». Здесь возникают серьезные проблемы соотношения и взаимодействия разных культур при их архетипическом и историческом несовпадении. При этом актуализируются вопросы восприятия Своей (родной) культурой – чего-то внешнего, нового, но Чужого, Чуждого (инородного, инокультурного) и последующей трансформации Своего в оптимальных (жизнеспособных) и неоптимальных (патогенных, умерщвляющих Свою культуру) вариантах. Как отмечено, здесь уже имеет место не внутрисистемная, а экосистемная оппозиция, раздвоенность и противоположность всей (отдельной) культурной системы как Своего и находящейся в окружающей среде другой – Чужой (чуждой, инородной) – культурной системы, которая может вторгаться в Свою культурную систему.
Последний из отмеченных аспектов имеет весьма важное значение на рубеже третьего тысячелетия, когда резко усиливаются тенденции глобализма в его западном (точнее, североамериканском) варианте, и множеству стран навязываются (под лозунгами самых совершенных, наилучших, постмодернистских) западные культурные традиции полярной бинарности Своего и Чужого, где не-западный мир оказывается в положении Чужого со всеми вытекающими последствиями. И здесь, как подчеркивает В.И.Марков, актуализируется проблема Своего и Чужого в современной культурной жизни: «Понятие отчуждения логически включает в себя превращение чего-то «Своего» во что-то «Чужое». Отсюда и возникает впечатление о возникновении в деятельности некоей чуждой силы, которая господствует над человеком. Именно силы, поскольку итоги активности, сливаясь, образуют систему отношений и взаимодействий, и эта система уже сама навязывает свою волю творцу – самому субъекту действия» [196, с.71]. С этих позиций: «Современные африканские социологи обвиняют евро-американский культурный империализм как раз за сознательное создание в СМИ искусственного образа Американского Рая, разрушающего фундаментальные основы традиционных культур» [там же, с.77]. Аналогичная проблема сегодня остро стоит и в России.
Данную проблему, но с несколько иных позиций, поднимает ряд других исследователей. Так, Р.М.Шукуров пишет: «Проблема Чужого и Чуждости в истекающим столетии превратилась в одну из наиболее интенсивно обсуждаемых проблем гуманитарной мысли. Настойчиво повторяющиеся попытки концептуального описания Чуждости, создания некоей непротиворечивой и универсальной модели Чужого в его взаимоотношениях с Собственным предпринимаются практически во всех областях гуманитарного знания – от прикладной социологии до философской антропологии» [цит. по 196, с.9]. Например, из средств Собственного формируются враждебные образы Чужого, то есть образ Себя, но с отрицательным знаком. И по мнению автора, образ Чужого человека, Чужой культуры имеет древнее происхождение: по крайней мере, в традиционных обществах, он был неотъемлемой частью антропологических представлений [там же, с.25].
Вместе с тем Р.М.Шукуров отмечает: «Сам факт обретения Чужого, как показывает исторический опыт, далеко не всегда однозначно положителен. У «жизненного горизонта», несмотря на всю его динамичность и «упругость», есть некий лимит расширения, повышение которого оказывается фатальным для культуры»… Именно поэтому «во вторжении чужого уже заключается некоторая опасность» [там же, с.79].
История знает прецеденты, когда беспечность в отношении к Чужому подводила даже тех, кто считал себя абсолютными и естественными хозяевами данной части мира. Яркий пример – судьба Рима. Проявляя неслыханную терпимость к Чужому, римляне постепенно утрачивали Свое, растворяясь в культурных традициях покоренных народов, особенно – греков… Религиозная терпимость римлян на первых порах способствовала успешной колонизации ими чужих земель… Но… Постепенно римские божества приобрели двойные греко-римские имена, а потом и вообще отождествились с греческими богами [196; 87].
А.А.Пелипенко и И.Г.Яковенко в книге «Культура как система» [242] рассматривают закономерную эволюцию культуры как диалектику пространства смыслов, в оппозиции Своего внешним противоположным условиям бытия, в которых приходилось существовать культурной системе. Они пишут: «Отправным пунктом формирования всякого смысла… является абстрактная мета-оппозиция Я – другое, возникшая в результате отделения переживающего сознания от витально-психологического природного континуума» [242, с.162]. Это отражено и в давней философской традиции, идущей, пожалуй, еще от Фихте, в которой утверждается, что противопоставления «Я» и «не-Я», выделение себя из мира, представляют собой обнаружение первичной бинарной оппозиции сознания, с которой начинается его индивидуальное развитие. Здесь «Я» вторично по отношению к «Ты», в начале находится Другой, но не Я. Свое, Собственное Внутреннее осознается и проявляется только через встречу с Чужим и Внешним, подобно тому как касание тела Другого порождает мою плоть. Другой, таким образом, устанавливает пределы Своего, границы того, чем свое обладает [196, с.77].
Как указывалось выше, может иметь место и постепенный процесс ассимиляции Чужого Своим. П.В.Шувалов по этому поводу пишет: «Явления непривычные, чуждые… уподобляются привычному и родному, встраиваясь таким образом в традиционные структуры воспринимающей культуры. Попытки осознать это «иное» нередко приводят к своего рода психологическому компромиссу: «иное» как бы приручается, ассимилируется, что снимает часто болезненный для воспринимающего субъекта конфликт между «своим» и «иным» [196, с.83].
Если теперь вновь от проблемы взаимодействия культур в системе «Свой–Чужой» перейти к российской действительности начала третьего тысячелетия, в том числе, к вопросам государственного, правового и экономического управления, мы можем сказать, что в настоящее время над Своим в России довлеет западный активизм в оппозиции «Чужой». Безусловно, к анализу взаимодействия указанных полярностей надо относиться диалектически. Проведенное исследование проблемы отчуждения в культуре высвечивает логически последовательные ряды событий и понятий.
Наиболее опасная цепь событий возникает в том случае, если Чужое действует на Свое агрессивными способами. При этом неизбежно происходит столкновение Своего (родного) и Чужого (инокультурного); Чужое проявляет себя как Чуждое и агрессивное; идет экспансия Чужого и Чуждого; заполонение Своего Чуждым и Чужим; ослабление Своего; отчуждение Своего при экспансии Чужого; разрушение Своей культурной традиции – угасание и смерть Своего как родной культурной системы.
Хуже того, может произойти мимикрия «Чужого» под «Своего», а при этом «Свое» оказывается отторгнутым и находящимся в положении «Чужого». Возникает все больше интуиций по поводу того, что в современной российской элитарной политике (в целом слепо следующей Западу) именно российскому народу (как преобладающему населению всей России) уготовано положение «Чужого», предназначенного к элиминации.
Но все же, если подходить к проблеме взаимодействия исследуемых полярностей «Свой» – «Чужой» диалектически, в ней можно выделить не только гибельные, но и оптимистичные варианты взаимодействия. При этом проблема восприятия и/или неприятия Инородного приобретает вариативность, в виде следующих возможных результатов:
1. Полная ассимиляция и вытеснение родного архетипа бытия (уничтожение Своего Чужим).
2. Частичная неоптимальная, чрезмерная ассимиляция и трансформация своего архетипа бытия (порабощение Своего Чужим).
3. Частичная, оптимальная, жизнеутверждающая ассимиляция и трансформация Своего (развитие Своего за счет инноваций Чужого).
4. Полное неприятие инородного и нововведений, ведущее к «закостенению» своего и омертвению культуры (стагнация своего за счет отторжения позитивных инноваций Чужого).
5. Мирное сосуществование Своего и Чужого в том случае, если совпадают ментальные ядра взаимодействующих культур, если происходит не агрессивное, а взаимодополняющее, взаимно обогащающее взаимодействие кульутр. Это может привести к образованию более широкой интегральной культурной системы на основе принципа «Все Свои, но с учетом и уважением индивидуальности».
По-видимому, для социокультурной, политико-правовой и духовной жизни России оптимальным в современных условиях может оказаться лишь третий вариант. Он заключается в обязательности своего сохранения культурного архетипа, основ российской ментальности, но в то же время и в творческом подходе к новациям западного типа. Ментальное ядро российской культуры должно остаться, а изменениям могут подвергаться лишь периферийные части живой культурной системы. Если Россия воспрянет, то только вопреки чуждому менталитету, чужому праву и чужому государственному управлению западного типа.
Но положительным достижением в этой бескомпромиссной глобальной борьбе менталитетов разных культур станет ассимиляция на российской почве позитивных достижений западного научно-технического прогресса в сфере информационных, социальных и экологических технологий. Мы вполне можем и должны освоить и использовать эти достижения, поскольку Запад, в связи с присущим ему ускоренным неоптимальным развитием, проходит ряд исторических стадий раньше других государств, и поэтому надо использовать его позитивный опыт («зерна»), но отбрасывать огромное количество плевел, продуцируемое безнравственной хищнической цивилизацией.
Пятый вариант пока можно рассматривать как идеал глобального межкультурного взаимодействия народов в «многополюсном» поликультурном мире духовно-экологической цивилизации, гармоничной экологически сбалансированной социосферы. Но по большому счету, именно этот идеал должен прорабатываться в качестве глобальной стратегии выживания человечества – как альтернатива духовно-экологической катастрофе в зараженном бизнесом, конфликтующем социальном мире.
Таким образом, мы можем утверждать, что российское управление только тогда организуется и функционирует слаженно, гармонично, когда оно является «Своим», ложится на природный фундамент автоуправления и на русскую ментальность, органично соответствуя ей «изнутри». С другой стороны, «извне» на российское управление оказывает постоянное воздействие наиболее активный в мировом масштабе западный менталитет, создавший свои стандарты, принципы управления и власти «макевиаллистского» толка. Поэтому извне Россия подвергается постоянному воздействию чуждой и часто агрессивной ментальности. Она постоянно вынуждена существовать в ареале этих воздействий. Одни из них – наиболее прогрессивного плана – могут оказывать несомненное положительное влияние (например, принятие Россией в XVIII веке западного образования, науки; политика народного образования и воспитания при социализме, включавшая достижения западного образования, но адаптированная на российскую почву русской педагогикой; позитивные заимствования достижений научно-технического прогресса).
Другие же воздействия имеют выраженный негативный характер, прежде всего, агрессистского толка, особенно в периоды ослабления российской государственности и России как единой социальной системы. Это разные формы проявления западной экспансии в России. Менее выражены, но также имеют место проблемы несанкционированной экспансии других культур – пантюркизма, Китая, Японии (особенно в зоне Курильских островов) и т.п.
Экспансия западной культуры обеспечивается, прежде всего, богатейшим западным капиталом, проникающим в страну по разным каналам и активно воздействующим на все сферы федерального, регионального управления макросоциального уровня, на различные виды микросоциальных систем, а также на индивидуально-личностный уровень, изменяя массовое сознание и образ существования населения России. Используются разнообразные рычаги информационного, государственно-экономического, политического, правового, морального, религиозного, рыночного, криминального и т.п. воздействия на всех структурно-организационных уровнях российского социума.
Если со знаниеведческих компаративистских позиций оценить менеджерскую трактовку управленческих революций в России в ХХ веке, можно сказать, что последствия оказывались весьма неоднозначными, разноплановыми.
Так, в 1905–1917 гг. имела место экспансия западной революционной позитивистской (а потому атеистической) идеологии и практики в Россию. Ее талантливо выстроенная реализация под руководством большевиков привела к захвату власти и переделке собственности, вызвала к жизни ряд последующих мощных внутригосударственных конфликтов (гражданская война, НЭП и его подавление, коллективизация, репрессии). В это время огромное количество богатств России (природных, финансовых, интеллектуальных) было вывезено на Запад.
Но, несмотря ни на что, в итоге Россия выжила, потому что вновь укоренилась в своей ментальности. Устойчивой системой управления в России (под названием СССР) стала власть Советов (в разных формах), наиболее адекватная российскому менталитету. А пробуждение активности народа имело мощнейший положительный эффект в форме ликвидации безграмотности и всеобщего образования населения. Народное образование (разных уровней) – это величайшее достижение Советской власти, создавшее интеллектуальный фундамент для всех остальных достижений Советского Союза в научной, технической и др. областях как великой мировой державы.
Кроме того, как верно отмечается в мудрости управления, легче захватить власть, чем ее удержать. А удержание и укрепление возможно лишь путем обеспечения слаженного функционирования общества на всех структурно-организационных уровнях, начиная от семьи и производственного коллектива (микросоциальный уровень) и заканчивая оптимальной системой государственной власти и управления.
В 1986–2001 гг. (предполагаемое время реализации Гарвардского проекта) вновь имеет место мощная экспансия Запада в Россию, но теперь, прежде всего, во главе наиболее мощной державы – США. В результате использования новейших достижений информационных технологий, НЛП, PR–технологий, огромных капиталовложений, мощных воздействий на социально-государственный аппарат управления и др. была разрушена целостность государственных границ и внутренняя устойчивость Советского Союза, а затем России.
При этом Запад также получил огромную прибыль при выкачивании природных ресурсов, финансов, материальных богатств общества, интеллектуального и людского потенциала. Почти 20 лет экспансии западной либеральной демократии дали свой эффект в виде политического хаоса, хозяйственной разрухи и интеллектуального разложения страны. Сегодня рушатся последние оплоты России – ее система народного образования, здравоохранения, народного жилищно-коммунального хозяйства.
«Перестроечная» западная экспансия в Россию в конце ХХ века осуществлялась по преимуществу силами США на основе Гарвардского проекта. Он подробно описан в книге известного историка Ю.Бегунова «Тайны истории России» [29]. Поэтому мы не будем в деталях останавливаться на данном проекте, а отметим лишь главное с целью выяснения сущности борьбы цивилизаций и культур на пороге третьего тысячелетия. Данные материалы хранились в архивах советских спецслужб, но в связи с перестроечным хаосом, когда многие архивы просто разрушались, а к части получили доступ ученые, ряд важных материалов был опубликован в открытой печати, в том числе, и материалы Гарвардского проекта, которые с тех пор получили широкую огласку.
Как отмечает Ю.Бегунов, Гарвардский проект был разработан спецслужбами США в 70-80-е гг. Он имел под собой вполне реальные проблемы и основания. А именно, долгосрочные прогнозы социального развития США в XXI веке дали очень неутешительные результаты: страну в 2020–2030 гг. ожидает мощный энергетический и социально-экономический кризис из-за нехватки энергетических ресурсов при реализации стратегии устойчивого развития. Естественно, стали разрабатываться проекты получения новых энергетических и др. источников жизнеобеспечения. И, конечно, взоры обратились к Советскому Союзу, на территории которого находится примерно 1/3 всех природных и энергетических ресурсов планеты. Тогда и начал разрабатываться план доступа к ресурсам СССР, который получил Гарвардского проекта по названию места, где он создавался.
Нашими спецслужбами в середине 80-х гг. были вывезены подробные материалы по реализации этого стратегического плана, который должен был быть реализован в течение трех пятилеток. Каждой пятилетке соответствовал целый том подробных мероприятий. Очень кратко, эти мероприятия состояли в следующем. Первая пятилетка (с 1996 по 1991 г.) называлась «Перестройка» и предусматривала разрушение военных сил Варшавского договора, социалистического лагеря и разрушение единого Советского Союза на фоне оголтелой деидеологизации. Вторая пятилетка (1991-1996 гг.) называлась «Реформа» и предусматривала, путем разрушительных либеральных реформ, уничтожение основ социализма, социалистической собственности в России и на территории стран СНГ. Она давала возможность доступа к экономическому сердцу России иностранного капитала и вывоза огромного количества капитала за границу. В это же время территория государств должна была быть охвачена кровавыми межнациональными войнами, где бы народы уничтожали друг друга.
Третья пятилетка (1996-2001 гг.) называлась «Завершение». Она предусматривала на территории постсоветского пространства продолжение общих регрессивных процессов за счет осуществленной деидеологизации, «прихватизации», капитализации, локальных войн, деморализации, распада экономики. К 2001 году предусматривалось расчленение России на несколько несамостоятельных государств. К этому же времени предполагалось строительство хороших транспортных магистралей (разного вида), к морским портам и другим точкам отправления, для вывоза ресурсов России за границу (преимущественно в США)…
Но, как видим, сегодня уже 2006 год. Россия с тяжелейшими испытаниями прошла этот постсоветский период уничтожающих реформ, но, несмотря ни на что, не распалась, осталась единым государством. Тяжелейшие испытания западной экспансии конца ХХ века российский народ выдержал. А продолжение развития нашей страны идет благодаря естественному потенциалу самосохранения активной социальной системы. Ее базисом является менталитет народа, обусловленный естественным взаимодействием сознания людей с природно-климатическими условиями существования живой планеты Геи на северных евразийских пространствах. Именно менталитет российского народа связывает его с природным материнским началом Матушки-Земли, Матери-Родины. Но если уничтожить это материнское социально-природное начало, то нарушится вся естественная социальная жизнь евразийских российских территорий. А это означает, что и для других стран доступ к жизненным ресурсам будет заблокирован. Каков смысл всей этой инокультурной экспансии? Зачем эти огромные капиталовложения разрушительного назначения, которые в целом, в итоге себя не оправдали?
Существуют естественные социокультурные и социоприродные законы жизни людей на разных территориях нашей планеты, в том числе и на российском евразийском пространстве. Понятие «Родина-Мать» приходит из глубины веков и тысячелетий. Оно раскрывает в сознании людей неразрывность человеческого, социального и природного начала, отражает истоки патриотизма народа. Приходит время и «глобалистам-мондиалистам» разных мастей обратить внимание на бесперспективность агрессивных войн (в любой форме – «горячей», «теплой», «холодной») как тяжелых социокультурных и социоприродных конфликтов. Пора, наконец, понять, что самым жизнеспособным является принцип мирного сосуществования государств на паритетной основе, с уважением достоинства любого – и самого большого, и самого маленького государства. В итоге эффект от реализации планов мирового мирного сотрудничества, позволяющих обеспечить достаточный и необходимый минимум материальной, духовной и социальной жизни человека в любом уголке планеты, окажется неизмеримо более высоким во всех сферах социальных отношений.
Человечество сегодня реально самоорганизуется в единую глобальную систему – социосферу. Это объективный процесс. Но он может пойти или резко конфликтным путем, в том числе, с патологией и самоуничтожением этой уникальной системы на планете: или путем разумного налаживания баланса отношений, что будет естественно и объективно поддержано системными связями глобальной социосистемы и здоровьем охраняемой природы. Выбор сегодня дожжен делать Человек на основе научного оптимального управления. Это возможно лишь при достижении баланса управления разных уровней социальной организации – внутригосударственного, государственного, межгосударственного и глобального.
А пока Добрый Разум народов, правителей государств молчит, планету продолжают сотрясать бескровные и кровавые конфликты. Продолжает царствовать конфликтогенный культурологический принцип «Свой – Чужой» В частности, в России продолжаются страдания, потому что на всей ее территории обманным насильственным путем водворяется чуждый ментальный принцип «Свой – Чужой». Но к великому сожалению, в реальной расстановке российских политических акцентов (при доминирующей экономической власти США) российский народ на постсоветском пространстве до сих пор рассматривается как «Чужой», не имеющий права на существование на родной земле… Внедряемое на территории России западное право и государственное управление западного образца в корне противоречит менталитету народа и его государства.
Таким образом, завершая данную главу, мы можем заключить, что русский менталитет формировался в течение длительного времени археэволюционной и исторической эры на огромных просторах России–Евразии, где образовался российский многонациональный суперэтнос, ядром которого стал русский народ. Русский менталитет, несомненно, имеет свою специфику. Она обусловлена культурно-историческими и физико-географическими условиями бытия россиян.
Российский тип менталитета определяется:
во-первых, огромными евразийскими пространствами Родины–России, на которых живут русские люди, а также другие (более ста) коренные народы России–Евразии;
во-вторых, удивительным многообразием природных и социальных условий, в которых человек не может действовать по жестко установленным законом правилам (как это имеет место, например, в «выстроенном и ухоженном» европейском доме).
У нас человек, чтобы выжить, не может быть интравертным (как на Востоке), вынужден действовать экастравертно, по ситуации, быстро, умело, эффективно. А это по необходимости вырабатывает системное, синтетическое, творческое, практическое сознание и мышление, формирует «живое знание» жизни, обладающее мощным потенциалом. В итоге в XVII–XIX вв. именно это сформировало русскую научную и философскую мысль как собственное социокультурное явление. И эти же социоприродные условия жизни русских и других народов России сформировали особый строй общинного общежития и специфические формы управления как на микросоциальном, так и на макросоциальном уровнях.
По типу ментальности Россия ближе к Востоку, где действует внутрисистемный патриархальный принцип «Все Свои, но в иерархии». В то же время, по сравнению с восточным менталитетом, где преобладает пассивный коллективизм, для России характерен активно-творческий коллективизм. В позиций ментального типа управления, это также с необходимостью приводит к творческой активности управления не только на макроуровне государства, но и на микроуровне систем общежития и трудовой деятельности людей.
Радикальное отличие ментального типа российского управления от западного состоит в том, что в последнем действует внутрисистемный принцип «Свой–Чужой», основу управления составляет не «правда жизни», а односторонняя директива руководящего звена. Таким образом, имеет место несовпадение ментального типа управления на социально-фундаментальном уровне. Но с другой стороны, имеет место сходство западной и российской ментальности в аспекте развития рационально-логического мышления и экстравертности поведения, и это сходство закономерно нарастало по мере проникновения в Россию, начиная с XVII–XVIII веков, западного образования, рационального по своей сути.
На основе изложенного, а также с учетом реальных глобальных взаимодействий культур и народов, следует сделать знаниеведческий вывод о том, что Россия должна выстраивать «Свою» философию, общую теорию, стратегию и тактику управления на макро- и микроуровнях социальной организации. При этом цели, задачи и решения необходимо выстраивать последовательно: от первых оснований, наиболее сущностных, – к последующим, вплоть до учета конкретных условий и явлений жизни. Тогда получается следующая закономерность:
1) системно-эволюционное основание – природная саморегуляция процессов в сложных системах любой природы под действием внутренних и внешних факторов;
2) исходное общесоциальное «надкультурное» основание – корневые природно-фундаментальные смыслы и закономерности социального управления;
3) следующее основание, социокультурное – социально-фундаментальные смыслы и закономерности, имеющие различия в ментальных типах управления России, Востока и Запада;
4) закономерности и специфика определенных исторических этапов социального управления;
5) разработка основ специфически «своего» управления в данной социокультурной обстановке;
6) закономерности и результаты взаимодействия разных ментальных типов управления в определенное историческое время;
7) появление гибридных реальных форм управления в той или иной социальной системе, но с необходимостью осмысления, выявления и сохранения «Своего» ядра в управлении, чтобы не потерять собственной самоидентичности и индивидуальности и не исчезнуть вовсе;
8) налаживание управленческих взаимодействий в экосистемном ключе, во взаимодействии с другими «Своими», гибридными или Инокультурными системами управления в реальном глобальном социальном мире.
Последовательная реализация отмеченных закономерностей в теории и практике управления возможна лишь на базе комплексного системно-философского подхода к проблеме. Определенные знаниеведческие ориентиры в данном направлении, полученные на основе анализа и синтеза ряда современных результатов в знаниях об управлении, представлены нами в следующей, третьей книге общего труда «Знаниеведение и управление».