Глава 2.6 Культурологическая специфика управления на Западе
Как и в предыдущей главе, мы начнем наше рассмотрение развития управления на Западе, опираясь на специфику западного менталитета, поскольку именно строй сознания человека в русле данной культуры и определяет в целом его поведение в обществе в разных социальных сферах, в том числе, в сфере управления.
Обращаясь к данному пласту философско-культурологического знания, отметим, что исследование истоков формирования западного менталитета, в том числе, при сравнении идей древней восточной и западной философии, показывает, что исходные мысли Востока и Запада в целом имеют сходное содержание. Но далее эволюционный путь этих идей в разных культурно-исторических традициях начинает все более расходиться, идет их культурная дивергенция. Так, исходная общая идея всесторонней гармонии человека и мира, а в человеке – единства телесного и духовного (на Западе, это античная идея калокагатии), в западной культуре со временем все более углубляется, дробится и дифференцируется. По мнению Ю.А.Лукина, парадокс Запада заключается в том, что движение мысли ко все более детальному познанию, по пути познания «бесконечно малых величин», как бы утрачивает саму исходную точку и мировую платформу идей Мировой целостности и всеобщей гармонии [189, с.84].
Причины специфики западной философии и западного менталитета мы также в определенной мере можем отыскать в древнейшей истории народов европейского континента. Как показывают археологические и этнографические исследования (отмеченные труды Алексеева, Андреева, Арутюнова, Белика, Итс, Мархинина, Нестурха и др.) [6; 11; 18; 41; 200; 221; 308; 365 и пр.], существовало несколько великих переселений и расселений народов на европейском континенте. Европу и Сибирь вначале заселяли более малочисленные северные ветви европеоидной расы – праславянские народы, а также монголоидной расы, пришедшие сюда из Южной Азии сухопутным путем, преодолевая более низкие части горных систем Гималаев, Алтае-Саянской горной страны (праславяне), вдоль Тихоокеанского побережья (монголоидные народы) и др., не менее 5-4 тыс. лет назад. Постепенно заселялись огромные пространства Сибири, формировались территории проживания северных народов. А праславянские народы продвигались общинами через Урал далее, на европейский континент. «Маятники» евразийских переселений праславян осуществлялись и на Запад, и на Восток.
Затем шло расселение древних народов более южной ветви европеоидов, в том числе, скифов. А затем позднее Европу осваивали уже народы, вполне овладевшие древним техногенным способом – в виде строительства кораблей и осуществления далеких морских путешествий, освоения и завоевания новых земель – из Юго-Западной Азии, Передней Азии и Севера Африки [6; 41; 42; 77; 81; 83; 308; 365; 388 и др.]. По-видимому, именно эти более поздние переселения народов, более продвинутых в техногенном отношении, и сформировали костяк западного менталитета.
Особенность умозрения и практики Запада во многом определяется спецификой социокультурного развития западной цивилизации. Как показывают исследования археогенеза и этногенеза, античная цивилизация возникла при расселении индоевропейской расы на Запад не сухопутным путем (как в более ранние периоды), а позднее, преимущественно морским путем. Наиболее отважные и сильные люди продвигались командами на кораблях (в отличие от более древних сухопутных перемещений народов – целыми общинами, как, например, праславянские народы – большими семьями, где действовали общинные законы).
Эти команды смелых первопроходцев, торговцев и завоевателей, состоящие из мужского населения, завоевывали новые места и территории северного средиземноморья. Их поселения дали начало Древней Греции – Элладе, где были две крупные волны заселения и завоевания земель во 2-1 тыс. до н.э, а сами люди стали называться эллинами (древними греками). Аналогично происходило и становление Древнего Рима.
В целом можно предположить, что изначальным «котлом» формирования западного менталитета была по-видимому, Передняя Азия, где, начиная с древнейшей истории государств,. не прекращались завоевания и покорения одних народов другими, где выживали самые сильные, смелые, хитрые и безжалостные. (Для примера вспомним аналогию того, как издавна моряки боролись с крысами с помощью крысака или «крысиного короля». Для этого в бочку сажали много крыс и оставляли их надолго без еды. В результате в бочке оставалась одна крыса, которая выживала, пожирая всех остальных. Когда эту крысу выпускали на корабль, она и поедала остальных крыс на корабле, которые для нее уже были не «своими», а добычей.) Из Передней Азии завоеватели двигались командами дальше, распространяя свой менталитет на европейское побережье Средиземного моря, где он и принял свой завершенный вид.
Как показывают исследования историков, ко времени заселения побережья эллинами, там уже задолго до этого жили древнеславянские – праславянские – племена (потомки более древних сухопутных перемещений европеоидной расы). В частности, это отразилось в мифологии древних греков, куда вошли не только мифологические образы и герои эллинов, но и праславян (А.Д.Чертков, В.Я.Брюсов, Г.С.Гриневич) [77; 241]. Как отмечает А.С.Папшев, расселявшиеся по северным берегам средиземноморья древние греки, уже застали там население древних народов, имевших письменность, культуру и говоривших на древнеславянском языке. Предания сохранили имена некоторых племен или народностей праславян: тиррены, лелеги, карийцы, минийцы, ликийцы, пелазги. Наиболее высокую культуру среди них имели пелазги. Именно этими народами, по-видимому, были созданы мифы о Титанах, о Золотом Руне. Так, само слово «титан», по мнению исследователей, соотносится по звучанию с древнеславянским «дид» («тит») или «дед». Язон сам называет себя прямо пелазгом, а родную землю – пелазгией. Позднее герои мифов разных этносов удивительно переплелись в истории народов Древней Греции. [241, с.394-404].
А.С.Папшев пишет: «Данные современной науки подтверждают, что Титаны являются порождением художественной фантазии людей, живших на землях и водах Греции еще до появления там собственно греков… битвы в мифах между титанами и богами – священные воспоминания о войнах между первопереселенцами края и их завоевателями. Наиболее часто греки называли предшествующее им население страны пелазгами. До своего покорения греками пелазги исповедовали веру в своих священных предков, или титанов. Часть пелазгов была уничтожена завоевателями, часть покинула родные места и выселилась далеко за море, но значительная доля их, утратив свой язык и веру (в качестве преимущественно рабов и плебеев – прим. авт.), вошла в состав греческого народа. Обширная часть Греции – Фессалия – считалась местом расселения пелазгов. Любопытно, что в этой части Греции одна из гор носит красноречивое имя – Титан» [там же, с. 400-401]. Историк А.Д.Чертов, филологи Г.С.Гриневич и В.Я.Брюсов показали, что «многочисленные племена, бывшие первожителями Греции, разговаривали на едином славянском, или древнейшем русском языке» [241, с.401]. «Войны, захваты были тогда обычным способом существования греков, видевших в прежних хозяевах страны предмет законного грабежа и добычи» [там же, с.405-406].
Эллины, имеющие более развитые орудия труда и не обремененные общинными семьями, жестко отвоевывали себе земли у коренных племен, а людей захватывали в плен и превращали в рабов. Труд рабов, как не-людей или говорящих животных, в основном обеспечивал существование первых рабовладельческих государств. Таким образом, типичные рабовладельческие государства сформировались именно на Западе (а ранее, аналогично, в Древнем Египте), в то время как на Востоке рабовладения в «чистой форме» не существовало, что дало основание К.Марксу, при разработке концепции об общественно-экономических формациях, сделать вывод об особом, азиатском способе производства, отличном от западного.
В соответствии с географическими и культурно-историческими условиями, формировался и западный менталитет, который породил западную культуру и философию, а также типичную для Запада форму социального управления.
Очень кратко западный менталитет можно охарактеризовать следующим образом. Западноевропейские земли с юга (в более поздние периоды древнейшей истории) морским путем осваивали сильные и смелые команды путешественников-первопроходцев. Они отличались отвагой, умом, свободолюбием, не были обременены общинными заботами, а также общинным первобытным коллективизмом и нравственностью. Они привыкали жестко побеждать и завоевывать. «Их нравственность и мораль разделились на две: во-первых, по отношению к своим – командная иерархия или равноправие к себе подобным; во-вторых, по отношению к чужим – неприменимость норм человеческой морали, поскольку раб и/или чужой не считался человеком. Таким образом сформировалась двойная мораль, включающая моральность «к своим» и аморализм (как естественную безнравственность) по отношению «к чужим». Она вошла в истоки западного менталитета и в разных формах проявлялась в последующие эпохи, например, в идеологии и практике колонизации народов других континентов, в учении о сверхчеловеке и толпе Ницше (в цельной интуитивной форме выразившем сущность западного менталитета), в современных принципах двойной морали, в концепции однополюсного мира и пр.» [333, с.117].
Эллины, оказавшись на больших, слабозаселенных и более холодных территориях Европы, имели перед собой большие открытые пространства, которые необходимо было осваивать. Отсюда – экстравертность и обостренное чувство свободы западного человека. Впоследствии это проявлялось в разных формах либерализма, как более оптимального, так и неоптимально-агрессивного. Освоение новых территорий шло в основном двумя способами: во-первых, за счет труда рабов побежденных племен и, во-вторых, с помощью все более совершенных орудий труда и механизмов. Второй путь, в особенности, требовал развития абстрактно-логического мышления, которое стало резко нарастать при разделении физического труда (рабского и плебейского) и привилегированной умственной деятельности (элитарного характера – по-видимому, от термина названия господ – эллинов). Это сформировало в итоге такую черту западного менталитета, как рационализм.
«Таким образом, можно проследить специфику становления менталитета и познавательной деятельности западной цивилизации (экстравертность, либерализм, часто – агрессизм и аморализм по отношению к чужим, рационализм, а позднее – научный рационализм), которые своеобразно отразились в разных формах философских учений и культуры западной философии (теологической, антропологической, материалистической и пр.)» [там же, с.118].
Приведенные исследования, касающиеся специфики западного менталитета, в рассматриваемой нами проблеме философии управления важны для нас тем, что позволяют в целом определить те специфические черты западного менталитета, которые отразились в такой сфере социальной жизни, как управление. Мы можем охарактеризовать ментальные черты управления западной цивилизации. Они, на наш взгляд, сводятся к следующему.
Первая особенность: классовый принцип частной собственности в государстве, связанный с принципом ментального характера «Свой – Чужой». С позиций современного структурно-организационного подхода к обществу, это макроуровень управления. Для западной культуры в целом и, в том числе, для культуры управления, характерно явное преобладание в социуме частной собственности как собственности одной части, одной социальной группы общества – довольно узкой, но наиболее могущественной. В марксизме это определяется как частная собственность на средства производства (а, следовательно, и на готовый продукт) правящего эксплуататорского класса. Изначально формируется классово-антагонистическая государственная система управления, при которой патриархальные основания оказываются минимальными (в отличие от Востока, где, по К.Марксу, сформировался особый азиатский тип производства). Закладывается это основание в период рабовладельческого строя.
В этот период часть трудящихся – рабов, обеспечивавших материальную жизнь строя, вообще считалась не людьми, а лишь говорящими животными. На них могло распространяться лишь жесткое одностороннее воздействие с целью получения нужного трудового эффекта, подобно животному или неодушевленному предмету – машине. Этот вид социального управления можно охарактеризовать как одностороннее директивное воздействие на живой предмет без учета обратной связи этого предмета в качестве социального существа. Рабовладельческая культура, лежавшая в основе классической европейской – западной – культуры, настолько разделяла общество по принципу «Свой – Чужой», что изначально «Чужой» (раб) даже не имел права называться человеком. Внутри сообщества свободных граждан также произошло довольно четкое расслоение людей. Но оно преимущественно осуществлялось не по признаку кровнородственных связей, что имело большое значение на Востоке (например, в Индии родовые узы и значимость рода порой были выше роли материального благосостояния его отдельных членов), а по наличию (или отсутствию) собственности на средства производства (личности или отдельных групп людей).
Разделение древних рабовладельческих государств Европы (Древней Греции и особенно Древнего Рима) на большие социальные группы (например, на патрициев и плебеев) произошло относительно владения, пользования и распоряжения частной собственностью. Именно поэтому в Европе мы встречаем классические системы государственного управления, которые были четко разработаны еще в Древнем Риме и закреплены в правовой форме римского права. А римское право, в свою очередь, стало классическим образцом государственного управления европейского типа, где приоритет отдавался именно праву собственности, частному праву. В этом, собственно, и проявляется главная специфика ментальности западного государственного управления. В целом происходит расчленение социальной системы на противоположные части (в том числе, антагонистические и конфликтующие) по принципу «Свой – Чужой», а позднее «имущий (Свой) – неимущий (Чужой)».
В отношении смыслов второй позиции В.И.Марков пишет: «Позднее европейское сознание и практика сконцентрировались на проблеме собственности, и под «своим» стало пониматься преимущественно то, чем ты владеешь» [196, с.83]. И далее автор отмечает, что «в основе самой идеи собственности лежат ценности европейского активизма, реализуемые в борьбе за покорение мира. Но интенция к господству и покорению логически содержит в себе некое изначальное противопоставление, разделение на «свое» и «чуждое», которое и подлежит покорению. Самопокорение, самообуздание – это уже ближе к традиции Востока» [там же, с.84]. Исследователь пишет, что система Запада захватила инокультурные образования, включила в свой состав, но при этом не ассимилировала и не сделала Своим, а оставила Чужим внутри своей системы: низшим, подчиненным, подконтрольным, эксплуатируемым, как объект (а не субъект) собственности – владения, пользования, распоряжения, потребления, присвоения и пр.
Таким образом, именно западная (европейская) культура, на базе ментального принципа «Свой – Чужой», закладывает такой принцип государственного классово-антагонистического управления, при котором главную роль играет частная собственность (кто осуществил первый захват, тот и оказался главным собственником). А кровнородственные связи оказываются вторичными, производными и служат, прежде всего, для сохранения этой захваченной собственности (изначально – лишь по праву самого сильного, ловкого, безжалостного), для передачи этой присвоенной собственности из поколения в поколение. Главная забота государственного управления – не холистическая, а парциальная, о части социума, о тех, кто владеет частной собственностью и преобладающим готовым социальным продуктом.
Напротив, в восточной культуре изначально срабатывают родовые традиции социума как целого, родовой, княжеской, а затем и государственной знати патриархального государства, выросшего из эволюции рода – в племя, племя – в княжество, а княжества – в государство. Главная забота правителя на Востоке изначально была холистическая – об обществе в целом, и лишь затем, по мере нарастающего имущественного расслоения, все большую роль приобрел фактор собственности.
Подчеркнем, что достижения западной культуры в сфере государственного управления заложили основу не столько западной науки управления, сколько западного права, а также западной экономики. В нашей работе мы не будем углубляться в данную проблему, хотя она имеет интерес в плане взаимосвязи права, политики, экономики и управления в государственной сфере. Отметим лишь интересные, на наш взгляд, особенности терминологии, которая интересна для нас тем, что имеет отношение к менеджменту.
Как отмечает А.И.Кравченко [165, с.11-15], в латинском языке существует слово «mancepts» – предприниматель, подрядчик. Первоначально так назывался откупщик государственных доходов. В Древнем Риме «mancipium» обозначало, с одной стороны, неограниченную власть, а с другой – полное бесправие раба (того, кто мог откупаться как обычное имущество). Мы можем полагать, что с позиций управления, в данном термине заложен альтернативный смысл: всевластие управляющего и полное бесправие управляемого (что также вполне согласуется с культуролого-ментальным принципом «Свой – Чужой»).
Термин «mancipio» образовался от слияния двух самостоятельных слов: «manus» и «capio». «В латинском за словом manus тянется целая цепочка значений: рука – насилие – власть – работа – труд – произведение… А что означает «capio»? Нетрудно догадаться, что перед нами – прародитель главного термина современной экономики – капитала. Действительно, capio обозначает: приобретать, наследовать, прибирать к рукам, присваивать… Поэтому «mancept» и переводится как «предприниматель» – человек, зарабатывающий капитал своими руками, своим трудом, не только упорством, но также хитростью и ловкостью.
Неожиданную интерпретацию термина «менеджмент» предлагает немецкий историк И.Шайд. Он выводит его этимологию из итальянского «maneggiare» – умение управлять лошадью [там же, с.13]. Аналогично, английское слово «manage» означает не просто управлять, но ухитряться, не просто руководить, но умудряться. Иными словами, не «вкалывать» в поте лица, а ловчить, ловить удачу, укрощать или усмирять других. Умение управлять лошадью – это управление живым предметом, от которого при этом не требуется соображения, но лишь правильного выполнения команд. Необходимо, чтобы лошадь (как управляемый живой предмет): «исполняла определенные движения, которые, будучи на свободе, она выполняет в некоторых условиях совершенно свободно… Управление есть совокупность искусства и науки, задача которых, во-первых, стимулировать людей и направлять их, чтобы они действовали в рамках порученного им дела так же, как они поступали бы по собственной инициативе при условии понимания ими всех взаимосвязей, причин и последствий каждой конкретной ситуации; и, во-вторых, объединять деятельность всех людей внутри организации» (А.Ф.Журавский) [цит. по 165, с.13].
Таким образом осуществляется мотивация добровольного подчинения. «Искусство управления лошадью и искусство управления человеком может принимать самые разные формы – от грубого понукания или прямой лести до очень тонкого стимулирования с таким расчетом, чтобы объект управления не чувствовал никакой скованности, выполняя чужие приказы как свои собственные задачи» [165, с.14]. В последнем состоит искусство и наука современного менеджмента. В этом состоит сущность западного управления, но уже на микроуровне, прежде всего, при управлении организацией, с позиций управления персоналом.
Вторая особенность западной культуры управления: принцип частной собственности в малых социальных группах (производственных объединениях), основанный на такой черте менталитета, как либерализм. Именно эволюция данной формы управления и сформировала, собственно, западную науку управления, или менеджмент. Как отмечено, менеджмент отражает, прежде всего, закономерности микроуровня управления. Данный уровень оказался в основании современной западной теории управления, которая получила широкое распространение во всем мире.
Еще одним важным принципом западного менталитета в управлении является принцип конкуренции, умение достигать успеха в бизнесе, который формируется при взаимодействии принципов частной собственности, частного позитивного права и идей либерализма. Каждая участвующая в бизнесе организация должна осуществить захват рынка и оказаться лидером в конкурентной гонке. Принцип «Свой – Чужой» здесь трансформируется в отношения конкурентов, где внутри своей фирмы, корпорации и т.п. оказываются «Свои» – люди, объединенные единой целью «добиться успеха», а конкурирующие фирмы и корпорации – «Чужие». При этом отношения с «чужими» конкурентами могут иметь широкий спектр – от благожелательного партнерства (при временном совпадении целей) до жесткой конфронтации и конфликта (при противоречии интересов). Но при этом даже сотрудничество имеет вид химеры (соединения без срастания в одно целое), наподобие «встреч без галстуков».
Возникновение западной теории управления – это сложный и противоречивый процесс, в котором взаимодействуют многие факторы как позитивного, так и негативного плана, причины объективного и субъективного порядка. И все же объективная необходимость закономерно проявляется и приводит в итоге к прорыву в этой области – к оформлению теории управления, к осознанию ее роли как важной и самостоятельной производительной силы.
Если кратко проследить в целом эволюцию управления на Западе, то можно отметить следующее. В эволюции западного менеджмента можно выделить предысторию, уходящую истоками в культуру древних государств Египта, Вавилона (см. главу 2.3), античных государств, в накопление практического опыта и развитие управленческих идей в XV–XVIII вв., и собственно историю, оформившуюся со второй половины XIX века. Так, в древнегреческих полисах и в Древнем Риме сформировался ряд понятий, которые затем использовались в истории управления государствами и предприятиями: демагогия, деспотия, тирания, демократия, аристократия, олигархия и др.При этом следует подчеркнуть, что разнообразный античный опыт управления в значительной мере был связан с макросоциальным уровнем государственного управления.
Как показано в главе 2.3, в Новое время накапливался опыт, составивший впоследствии идейную основу западного типа управления. Важной фигурой, оказавшей значительное влияние на этот процесс, был Н.Макиавелли [359]. В его произведениях специалисты по менеджменту ХХ века обнаружили те идеи, которые вошли в систему практического менеджмента ХХ века [8; 40; 72; 92; 165].
В своих произведениях «История Флоренции», «Рассуждения о Тите Ливии» и др., Н.Макиавелли высказывает ряд идей, которые составили основу идей конкуренции, психологии манипуляции в управлении, рекламе и маркетинге, идей элитарно-массового управления государственного и глобального масштаба. Перечислим его некоторые основные мысли [163; 164; 165; 359].
Важными для менеджмента оказались четыре принципа Макиавелли о роли лидера: 1) авторитет, или власть лидера, коренится в поддержке сторонников; 2) подчиненные должны знать, что они могут ожидать от лидера, а он – от них; 3) лидер должен обладать волей к выживанию; 4) лидер – образец мудрости и справедливости для своих сторонников, он морален по отношению к ним.
Но по отношению к противникам и к толпе отношение лидера резко, а часто и противоположно меняется: здесь действует принцип относительности Макиавелли. Он гласит: выбор средств соотносится с ситуацией, результат – со средствами, а все вместе (цель, средства и ситуация) должны соотноситься между собой. Цель оправдывает средства. Многочисленные казни нельзя оправдать с точки зрения морали, но это необходимо сделать с точки зрения целей или конкретной ситуации. Макиавелли выводит принцип относительности, который обосновывает принцип разграничения политики и морали. Политик не может руководствоваться нравственными нормами, ибо политика – сфера относительного, а нравственность – область абсолютного. Эта идея разделения властей (политической и религиозной) легла в основание классической доктрины буржуазного либерализма [122; 238; 299].
Аморализм и безнравственность толпо-элитарного общества рубежа XX–XIX веков также отражают классические идеи Макиавелли, как проявления ментальности западного типа. Вот лишь некоторые их них.
Предводитель восставших призывает идти до конца. Если и власть, и население объединились против нас, творящих насилие, то единственный выход – идти вперед, все более умножая насилие. «Мы должны не покоряться, а удвоить зло, умножить пожары и грабежи, вовлекая в преступления, повязывая злом все новых и новых людей. Ибо там, где ошибаются многие, не наказывают никого» [цит. по 359, с.69]. Наряду с властью, по мнению Макиавелли, несомненной ценностью для людей обладает свобода… Если власть чаще стремятся захватить, то свободу – не потерять… Народ молчит, когда казнят сторонников республики, но народ восстает, когда посягают на его имущество. Люди не прощают потерю состояния.… Толпой управляют страсти, скорее дурные, нежели хорошие… Правитель не ошибется, зная, что поведением людей руководят два главных мотива – страх и любовь… Любовь очень тонка, а страх прочнее и тверже… Честный ошибается чаще… Для острастки лучше казнить столько, сколько надо, ибо казни касаются все-таки отдельных лиц, а беспорядки – бедствие для всех… Наказание лучше производить сразу и в больших дозах. Зло надо творить сразу, а добро – постепенно; гораздо надежнее внушать страх, чем быть любимым. Зло причиняет людям боль, а добро приедается, и оба чувства ведут к одному и тому же результату…[там же, с.75].
Таким образом, именно идеи западного либерализма и выстроенные на них идеи западного гуманизма легли в основу современного принципа двойной морали, психологии манипуляции, политики мирового управления – мондиализма и глобализма в варианте однополярного мира с одним центром – западного управления миром по законам Запада. Поэтому мы вполне можем выделять особый западный менталитет в управлении, действующий на основе культурологического типа «Свой-Чужой» на разных уровнях организации социума. Он ярко проявился в различных системах управления – политического, правового и рыночно-конкурентного характера.
Дальнейшее развитие идей западного менеджмента происходило в XIX–XX вв., когда с позиций управления социальных систем макроуровня и микроуровня был проанализирован путь развития буржуазного управления как в государственном масштабе, так и на отдельных капиталистических предприятиях.
Было показано, что еще в середине XIX века главной фигурой предприятия оставался менеджер-фабрикант (капиталист). Но уже К.Маркс и Ф.Энгельс не верили в историческую перспективу капиталиста, в его способность эффективно управлять сверхсложной экономикой и высокотехнологичным производством, находящимся в постоянном развитии, вызывавшем мощные социальные противоречия [8; 165; 298]. Главное место в организации эффективного труда на предприятии и в организации должно было с необходимостью занять управление как особая ключевая функция производственной деятельности. Именно эту идею обосновывал и развивал Ф.Тэйлор и следующие теоретики и практики менеджмента. Ф.Тейлор за свою жизнь издал три книги, точнее, он делал доклады в Американском обществе инженеров-механиков, которые затем издавались книгами. Три книги Ф.Тэйлора – «Дифференциальная система заработной платы с премией», «Организация промышленных предприятий» и «Искусство резания металлов» в совокупности отражают «тэйлоровскую систему» организации работы и управления на заводах и в мастерских рубежа XIX–ХХ веков. Сам Тэйлор. характеризуя суть своего достижения, отмечал, что научная организация не должна представлять какое-нибудь открытие или вскрывать новые поразительные факты – она должна содержать известную комбинацию идей, которой раньше не было [312].
По мнению историков в области менеджмента [8; 165; 298 и др.], можно также провести следующий сравнительный анализ идей по поводу изменений, происшедших в сфере организации и управления социальных систем капиталистического строя. По этому поводу разделились взгляды ведущих теоретиков Запада – К.Маркса и М.Вебера, которые по-разному оценивали историческую перспективу буржуазного строя и роль его главной силы – класса буржуазии.
Приведем более подробно данные рассуждения, поскольку они отражают специфику социально-философского и менеджерского подходов к социальным процессам управления. Так, уже на рубеже XVIII–XIX вв. социальная реальность Европы показывала нарастающую роль класса капиталистов в социальном развитии, и это создавало впечатление стратегической ведущей роли буржуазии в обществе. Но уже к середине XIX века осмысление капиталистической формы производства приводит к другим мнениям. Теоретики и практики начинают осознавать, что капиталист в управлении производством – личность, несомненно, важная, но не самая главная.
Появляется все больше аргументов в подтверждении неустойчивого и преходящего значения власти буржуа. Начинаются серьезные рассуждения о том, что, по видимому, в перспективедолжна сложиться какая-то новая система господства и управления. На данном пути умозаключений выделились две ведущие различные теоретические позиции: К.Маркса и М.Вебера. Суть их сводится к следующему.
К.Маркс полагал, что буржуазия должна уступить место в революционной борьбе пролетариату. Такой путь развития во многом осуществился в социалистических странах, включая СССР. М.Вебер указал другой путь. Он видел преемником буржуазии – бюрократию. Этот путь реализовался, как отмечают авторы, в странах современной западной демократии и является мощным фактором прогрессивного развития в различных странах мира.
Марксизм как теория и практика организации революционной борьбы пролетариата развивается в середине XIX века, когда антагонистические классовые отношения в Западной Европе достигают наивысшего накала, входят в стадию жесткого конфликта, с высокой вероятностью разрушения конфликтной социальной системы. Поэтому ядром данной теории является учение об эволюции способа производства общественно-экономических формаций, в результате которой образуются антагонистические классы и идеи, классовая борьба. А последняя по логике событий в буржуазной формации с необходимостью должна привести к социально-классовой революции социалистического типа и к образованию неантагонистического государства трудящихся. Вершиной эволюции такого государства должно стать коммунистическое общество. Именно в марксизме главный упор сделан на свержении эксплуататорской власти в революционной борьбе пролетариата. Главная ближайшая цель в марксизме – слом прогнившей государственной буржуазной машины.
Немецкий социолог и философ М.Вебер [46], почти полвека спустя, в начале XX столетия формулирует иную оригинальную концепцию – теорию бюрократического класса. В это время в общественных отношениях он застает и исследует изменившиеся социальные условия жизни западных государств. Это, естественно, приводит его к другим выводам. По мнению А.И.Кравченко [164; 165], главной теоретической и практической задачей его исследования становится такая относительно устойчивая организация нового общества, где капиталист неминуемо уступает свою ведущую историческую роль, но не в кровавой революционной борьбе, а в процессе относительно мирной формы бюрократической революции. Последняя представляет собой снятие мощных социальных конфликтов путем закономерного целенаправленного изменения характера управления социальными процессами, без мощного распада социальной системы. В традиционном смысле, бюрократия в управленческом плане представляет собой такую иерархически организованную систему управления, которая основана на централизации и администрировании власти и призвана сбалансировать социальные отношения директивным путем. Отметим, что существует и другое, более частное понимание бюрократии в отрицательном смысле – как источника волокиты в управлении, неэффективности организации труда в результате серии неверных управленческих решений и мероприятий. Такие явления, действительно, имеют место и в ряде случаев могут прогрессивно нарастать, если нарушены механизмы учета динамических факторов и условий в управлении, если исчезают учет и контроль в управленческой деятельности.
М.Вебер отмечал, что отрицательные стороны бюрократического функционирования традиционно вызывают негативное отношение к ней значительной части населения. Именно поэтому он решил принципиально изменить отношение современников к этому понятию. Он разработал новую концепцию идеального построения государства и основных структур, входящих в него, и назвал ее бюрократией. Ученый был убежден, что в периоды угрозы революционных взрывов и экономических кризисов, общество может спасти только – бюрократическая система управления. Основная суть идеи М.Вебера заключалась в том, что успешно управлять обществом может только особого рода подготовленный класс чиновничества. Основная масса людей к управлению не подготовлена, и ее нет смысла к нему привлекать. Во времена Вебера и до него системы управления базировались только на экономических и социальных факторах. М.Вебер впервые рядом с экономикой и социологией поставил идеологию. Идеология и экономика составили основную ось новой системы управления. На верхних ее этажах идеология доминировала над экономикой и выполняла роль наставника и нормировщика. На уровне производства продукта они менялись местами: обеспечивался приоритет экономики над идеологией, но и здесь идеология выполняла роль контролера и организатора. Не случайно бюрократия как новая концепция управления нашла благодатную почву и в советской России, где глубоко разрабатывались системы управления «сверху».
М.Вебер, а позднее и другие специалисты – последователи разработали универсальный метод бюрократического управления, состоящий из целого ряда операций. Он до сих пор успешно применяется во многих странах мира, включая Россию. В этих операциях отражены как управленческая мудрость, так и неверие в способность основной массы людей к самоуправлению. Поэтому с данных позиций считается, что весь вопрос в том, в какие руки попадет этот эффективный метод управления. С его помощью можно построить жесткое тоталитарное государство, а можно создать и конституционную олигархию, при этом назвав ее демократической республикой.
По мнению А.И.Кравченко [165], различие взглядов М.Вебера и К.Маркса весьма примечательно. К.Маркс, и Ф.Энгельс видели, что капиталист – фигура преходящая. О том же самом говорил и М.Вебер. Зарождение акционерного капитала, появление огромных корпораций, централизация банков и транспортных сетей и т.д. привело к тому, что фигура индивидуального собственника в новых условиях оказалась недостаточной. Место собственника занимает бюрократ – государственный чиновник. Укрупнение предприятий и появление акционерной формы собственности способствуют вытеснению индивидуального капиталиста из производства так же, как машинный труд вытесняет труд ручной.
Ф.Энгельс и К.Маркс призывают свергнуть буржуазию в процессе классовой борьбы, а к власти прийти рабочему классу. Разрабатывается теория пролетарской революции. М.Вебер тоже доказывает временность власти капиталиста и то, что он должен уступить место, но не пролетариату, а менеджерам и бюрократам. Таким образом, М.Вебер становится основателем теории менеджерской революции и социологии бюрократии.
Смысл второй концепции мы можем определить следующим образом. Он состоит не в жестком конфликтном решении вопроса, а в смягчении назревающего или назревшего социального конфликта бюрократическими (управленческими) методами и средствами. Этот вывод объясняется тем, что в Европе первой половине XX века сами изменившиеся социальные показали новые возможные пути разрешения конфликта. Раскрылась простая истина: чтобы не допустить кровавого социального конфликта, необходимо доведенный до отчаяния народ накормить, предоставить ему жизненно необходимые гарантии и условия жизни. Эту задачу и начала все более активно выполнять бюрократия как «буфер» между антагонистическими полюсами – буржуа и наемными трудящимися.
Если мы теперь сравним теоретические построения К.Маркса и М.Вебера, то можем отметить, что они, по существу, разработали теоретические основания для разных, фактически возможных на практике, путей трансформации капитализма, вошедшего в жесткую завершающую конфликтную стадию своего существования. Но при этом в первом случае была разработана теория конфликтного революционного пути, а во втором – теория относительно мирной трансформации капитализма в наименее конфликтное и сбалансированное состояние социума. Как известно, в России в целом был на практике осуществлен революционный путь, а в эволюции Западной Европы получил преобладание второй путь. Именно этот второй путь инициировал развитие научного менеджмента на рубеже XIX–XX веков.
Главным событием в развитии менеджмента как социальной практики и науки управления XIX-XX вв. была неразрывная связь с индустриальным прогрессом европейской цивилизации в русле развивающегося и трансформирующегося капитализма. Шло накопление огромного индивидуального и коллективного практического опыта и искусства управления, особенно в микросоциальной сфере на производственных предприятиях, а далее – в сфере бизнеса.
Важнейшее значение имело разделение функций управления и собственности, а в связи с этим – зарождение профессионального менеджмента. По мнению историков менеджмента, на рубеже XIX и XX вв. произошла наиболее крупная – «бюрократическая революция». Она привела к формированию крупных иерархических структур управления, к разделению труда в них, к четкому определению функций управления. В это же время возникла теория управления как самостоятельная научная дисциплина. Развитие теории и практики управления – это, прежде всего, эволюционный процесс. Он непрерывен и выступает как «равнодействующая», своеобразный вектор всех социально-политических, производственных, экономических и иных изменений общества. Происходит ряд значимых событий, определяющих развитие, дифференциацию, а затем и закономерную интеграцию знаний об управлении. Это, например, возникновение камералистики – своеобразной описательной административной дисциплины, регулирующей практику управления. Она способствует дифференциации администрирования как специального вида деятельности, отделению административного управления от судопроизводства. В дальнейшем камералистика разделяется на науку административного управления и науку административного права.
Процесс развития науки об управлении осуществляется диалектическим путем, в том числе, и с развитием ряда внутренних противоречий. Эти противоречия наиболее отчетливо проявились именно в период, который непосредственно предшествовал возникновению теории управления (середина и конец XIX в.), хотя давали о себе знать и намного раньше. К ним можно отнести, например, несоответствие команд директивного управления и желания управляемого персонала; недостаточный учет субъективного фактора в управлении, нежелание или неумение использовать результаты теорий управления на практике, отбрасывание фактора социальной обеспеченности работников и т.д. Знание исторически возникавших противоречий и путей их оптимального разрешения необходимо для правильного представления об истории развития управленческой науки.
В истории культуры западного менеджмента не менее важны и достижения в разных сферах управленческой деятельности, которые в совокупности образуют накапливающийся потенциал теоретических и прикладных областей науки. Это, например, научные обобщения опыта интенсивного развития производства, поиск дополнительных путей его совершенствования и интенсификации как основы увеличения прибыли предприятия. Однако, как отмечают Г.Кунц и С. О'Доннел, хотя «наиболее плодотворным этапом развития управленческой теории были несколько последних десятилетий… учитывая важность данной области, можно было бы ожидать более быстрого прогресса управленческой мысли еще много лет назад» [172, с.38].
Среди главных причин данного явления следует отметить то, что на протяжении столетий коммерческая деятельность как таковая не пользовалась уважением. Хотя организации, требующие управления (прежде всего коммерческие), возникли очень давно, предпринимательская деятельность рассматривалась как унизительное занятие. Например, Аристотель считал куплю-продажу «противоестественным деланием денег». А.Смит также довольно презрительно высказывался о «деловых» людях, отмечая, что это – тип людей, которые заинтересованы в том, чтобы обманывать и даже угнетать народ. Известна и негативная характеристика, данная Наполеоном англичанам как «нации лавочников». Негативное отношение к коммерческой деятельности как к недостойному занятию не только имеет очень давние исторические корни, но оказалось и очень стойким, дойдя до нашего времени [40].
Другая важная причина состоит в том, что экономические и социальные науки, которые в наибольшей мере могли бы содействовать возникновению теории управления, изучали в основном не управленческие аспекты деятельности предприятий и общественной организации в целом, а экономические вопросы производства и макросоциальные политические аспекты. При этом они пренебрегали изучением вопросов административного управления. Следует также отметить трудности использования данных, полученных в русле многих других наук, в частности, психологии, для целей оптимизации управления. Далее, на протяжении длительного времени и среди управленцев, и на уровне правительственных организаций доминировали взгляды, что управление – только искусство, но никак не наука. Наконец, немаловажно и то, что сами управляющие в прошлом неодобрительно относились к разработке теории управления. Их внимание ограничивалось понятиями «технология», «цена», «прибыль» и т.д. Признание за теорией управления самостоятельной и существенной роли в организации производства, а также связанное с ним появление специалистов в этой области автоматически означало бы ограничение власти и влияния крупных предпринимателей – хозяев этих организаций. На это они, естественно, идти не хотели.
Таким образом, обобщая материал, представленный в данной главе, мы можем отметить следующее. В соответствии с археогенезом, этногенезом, историогенезом менталитет в западной цивилизации формировался по принципу «Свой – Чужой». Это нашло отражение в культурогенезе и социогенезе западной цивилизации.
Во-первых, западный менталитет проявился при завоевании одних народов другими на побережье Средиземного моря;
во-вторых, он лег в основу классового неравенства рабовладельческого строя древних цивилизаций Запада, позднее – мировой колониальной системы, а в настоящее время – заложил практику однополярного мира в глобализме;
в-третьих, он заложил основы западного экономического способа производства;
в-четвертых, на базе ментального принципа «Свой – Чужой» сформировалось западное либеральное государственное право, классическим образцом которого явилось Римское право;
в-пятых, соответственно данному принципу развились западные технологии:
в-шестых, сформировался западный менеджмент организации, исходным классическим образцом которого явилось капиталистическое производственное предприятие рубежа XIX–XX столетий.
Следовательно, в западной социокультурной традиции сформировался особый тип менталитета, обладающий рядом специфических черт. Он характеризует высоко активную, прогрессирующую личность эгоцентричного типа, поведению которой присущи либерализм или даже агрессизм, выраженная конкуренция, направленность на бизнес, развитый рационализм (в том числе, научный рационализм как черта сознания и деятельности). Отношение к другим людям, не входящим в близкий круг общения данной личности, выстраивается по принципу «Свой – Чужой». Это, несмотря на целый ряд прогрессивных черт, может служить причиной конфликтных социальных, производственно-экономических и организационно-управленческих отношений.
Менеджмент как деятельность и теория управления в данной социокультурной традиции также характеризуется приоритетом частных интересов, наиболее ярко проявляет себя на микросоциальном уровне, первоначально – в производственной организации, где выражены противоречивые интересы собственники и наемного труженика. Эволюция управления здесь происходит в направлении повышения эффективности производства, прибыли и сглаживания противоречий собственников и наемных работников.
Возникновение западной теории управления на рубеже XX–XXI вв. – это сложный и противоречивый процесс, в котором взаимодействуют многие факторы как позитивного, так и негативного плана, причины объективного и субъективного порядка. И все же объективная необходимость проявляется во все большее систематизированном оформлении организационно-управленческого опыта и приводит в итоге к прорыву в этой области – к оформлению теории управления, к осознанию ее роли как важной и самостоятельной науки и производительной силы.
Центром практики и развития теории управления в XIX–XX на Западе оказывается капиталистическое производственное предприятие, в котором сталкиваются противоположные управленческие задачи. К ним относятся: приоритет интересов собственника-хозяина, необходимость получения наибольшей прибыли для собственника предприятия (но в итоге данный вектор управления приводит к мощному конфликту труда и капитала); необходимость оптимизации трудовых отношений, учет интересов трудящихся с целью достижения компромисса интересов (этот вектор управления выводит на законы грамотного административного управления персоналом).
Задачи теории и практики управления организацией (менеджмента), таким образом, оказываются неоднозначными. С одной стороны, это научные основы такой организации труда, которые обеспечивают его высокую эффективность, производительность и прибыль. С другой стороны, психолого-социальные основы управления, опирающиеся на формирование не только прямых, но и обратных связей и отношений в управлении, со временем обеспечивают все большую согласованность интересов работодателя и трудящихся. Это позволяет принимать согласованные коллективные решения и удовлетворять важнейшие жизненные потребности персонала.
В истории менеджмента противоположные потребности, подходы и пути решения проблем часто не совпадали, но все же постепенно вырабатывались пути их согласования, при которых достигался определенный (хотя порой и временный) компромисс в решениях. Достижение такого согласия на практике требовало от администраторов–менеджеров как знания и творческого применения теории менеджмента, так и личного искусства в практике осуществления администрирования, с учетом многообразных конкретных условий работы каждой организации. Именно поэтому закрепилось убеждение в том, что менеджмент – не только наука, но и искусство управления, где личностные характеристики управляющего играют порой не менее важную роль, чем теоретические и технологические основы управления.
Немаловажную роль в развитии управления на Западе сыграла также управленческая культура, в значительной мере вобравшая в себя практический опыт и теоретические разработки в области социологии и психологии управления. Более подробно об этом пойдет речь в третьей части данной работы.
А сейчас обратимся к особенностям развития и специфике управления в русле еще одной социокультурной традиции – в России – и попытаемся в итоге дать сравнительную характеристику управления на Востоке, Западе и в России. Этому посвящена следующая глава монографии.