1. Кумулятивное развитие

Механизм кумуляции (от лат. cumulatio — скопление) являлся господствующим в древнерусской культуре почти на всем протяжении ее существования — с доисторических времен до XVII в. Кумулятивное развитие культуры, по-видимому, широко распространенное на начальных этапах истории большинства культур мира (особенно различных типологических вариантов первобытной культуры), характеризуется неупорядоченностью, спонтанностью, случайностью составляющих его процессов и образуется в результате простого присоединения структурно самостоятельных единиц. Эта простота и стихийность кумулятивных процессов в культуре придают кумуляции черты универсальности как первичной формы организации хаоса. Так, в древнерусской культуре это — смешение природного и социального, традиций язычества и христианства, кочевничества и оседлости, скифо-сарматского, хазарского, варяжского, византийского, половецкого, южнославянского, монгольского, финноугорского, а позднее и западного (польского, немецкого и т. п.) влияний на исходный восточнославянский субстрат. Целое древнерусской культуры постепенно “слепляется” из совершенно разнородных компонентов, подобно “снежному кому”, — однако этот процесс, аккумулирующий культуру по принципу соборности, родовой общины, возведенной в ранг культурного эталона, стихиен и внеисторичен; он способен продолжаться бесконечно — до тех пор, пока мера сложности целого не превысит возможности накопления и сохранения единства культуры, т. е. интегративные возможности самого механизма кумуляции (в этом отношении довольно вялого и аморфного), после чего начинается неудержимый распад социокультурной целостности на всех уровнях ее самоорганизации и семантики, и кумуляция как механизм самоорганизации культуры сменяется дивергенцией, регулятивным механизмом, столь же тотальным и универсальным, но противоположным по своей направленности и смыслу.

Ни христианизация Руси, ни ее монголизация, ни государственная раздробленность Русской земли в период удельного размежевания, ни процесс “собирания русских земель” московскими князьями не изменили характера древнерусской культуры и не содействовали формированию на основе кумуляции какого-либо иного регулятивного механизма (вроде, к примеру, агона в античной культуре, религиозной селекции, характерной для ветхозаветной истории Израиля, или схоластического универсализма, сложившегося в готический период западноевропейского средневековья). Кумуляция, соответствовавшая первобытному синкретизму, была одинаково успешной и в доисторический (языческий) период Древней Руси, и в период монголо-татарского ига (когда оседлая и кочевая культуры особенно интенсивно ассимилировались), и в эпоху т. н. “русского средневековья” (по существу, национального варианта восточной деспотии), хотя каждый из названных исторических периодов мог бы, по идее, потребовать особого конфигуратора. Однако глубоко укорененный традиционализм древнерусской культуры не допускал смены регулятивного механизма иначе как в условиях цивилизационной катастрофы, в результате спонтанного культурного взрыва. С возникновением культурного плюрализма (включая плюрализм религиозный, политический, нравственный, эстетический и др.) механизм кумуляции, аналогичный "силовому полю", уже не смог выполнять прежних регулятивных функций по удержанию культурного целого, само существование которого оказалось невозможным в ситуации нарастающего раскола древнерусской культуры и самого ее носителя — древнерусского общества. Отсюда — неконтролируемое распространение ересей, бунтов, самозванств, народных брожений, религиозного Раскола — т. е. всяческой “смуты”.