- •Лев Прозоров Времена русских богатырей. По страницам былин — в глубь времён Оглавление
- •Аннотация
- •С благодарностью
- •Введение
- •Часть 1. Учёные и былины Глава 1. Как Владимир Красно Солнышко стал Святославичем, а Илья – Муромцем. Донаучный период изучения былин
- •Глава 2. Как учёные открывали былины
- •Глава 3. Мифы, заимствования или история? Школы былиноведения до Октября
- •Глава 4. Дискуссии по вопросам эпоса. Советское былиноведение
- •Глава 5. Общие выводы спорящих школ. На пороге синтеза?
- •Часть 2. За былинными героями – в глубь веков Глава 1. От вехи к вехе. Проблема датировки былин
- •Глава 2. Кресты и обереги. Христианство в былинах наслоение или почва?
- •Глава 3. Голова, что пивной котёл: череп‑трофей в былинах
- •Глава 4. «Порола себе груди белые». Ритуальные самоубийства в былинах
- •Глава 5. «Колода белодубова». Языческий погребальный обряд в былинах
- •Глава 6. Князь стольно‑киевский. Сакральный правитель в былинах
- •1. Свет‑Славич. Правитель, как потомок героя‑прародителя
- •2. Красное Солнышко. Семантика титула
- •3. Неподвижность владык. Правитель как воплощение сакрального Центра
- •4. Королевна Апраксея. Брак с Землёй и Властью
- •5. «А и вас‑то, царей‑князей, не бьют, не казнят». Мотив неприкосновенности правителя‑жреца
- •Часть 3. Былинная Русь Глава 1. К истокам: реликты племенного эпоса словен ильменских в былинах
- •Глава 2. «Из‑за моря Виряйского»: Словен Соловей Будимирович
- •Глава 3 Войны оборотня: Волх Славьич и его поход на «Индию»
- •Глава 4. Загадки чудо‑пахаря: Микула Селянинович
- •Глава 5. Русские богатыри против Аттилы: былины и эпос Средней Европы
- •Глава 6. Днепр, Ефрат и Дунай: три слоя былинной географии
- •Глава 7. Поляницы – славянские амазонки
- •Глава 8. Алёшка Попович и Лешко Попелюш. Былины и эпические предания западных славян
- •Глава 9. Русы на латынских дорогах: историческая реальность третьего слоя былинной географии
- •Глава 10. Былины обретают почву: дунайская Русь в исторических источниках
- •Заключение
- •Приложение 1. Деревенские боги «православной» Руси
- •Приложение 2. Богатырь – к пониманию слова
- •Список литературы Источники
- •Литература
- •Приложение 1
Глава 8. Алёшка Попович и Лешко Попелюш. Былины и эпические предания западных славян
Польский эпос, как таковой, не дошёл до нас. Остались пересказы отдельных эпических преданий, вошедшие в хроники Анонима Галла, Богухвала, Кадлубка и пр.
В «Великой хронике» поляков сохранилось предание о двух братьях, сыновьях легендарного героя и правителя Крака, основателя Кракова. Они сразились в поединке, победил старший, которого, как и отца, звали Краком.
Это предание напоминает былину «Королевичи из Крякова». Там также идёт речь о поединке братьев, сыновей правителя, в котором одерживает верх старший брат, тёзка отца. Имена братьев в былине христианские, то есть поздние.
Более того, Лука и Пётр (Лука и Моисей, Лука и Матвей) Петровичи – это общеэпические имена братьев, упоминаемых в паре. Они могут появляться на богатырской заставе, на поле Камского побоища, в былине про их сестру Алёну и Алёшу Поповича, даже в былине про Ваську Буслаева.
То есть имена эти вполне условны. Королевичи Краковы вполне могли превратиться в королевичей из Крякова. Имена сыновей Крака плохо сохранились даже в польском предании, а в былине они могли получить имена эпических братьев, с той особенностью, что один из братьев стал, как в польском предании, тёзкой отца.
Далее автор «Великой хроники» поведал, что некий «ткач», наследник рода Попелюшей, одолел Александра Македонского не силой, а «хитростью и подвохом». В честь этого подвига герой получил имя‑прозвище Лешко, то есть обманщик, плут.
В былинном эпосе отлично известен герой, побеждающий врагов «хитростью и подвохом». Его зовут Алёша – в былинах чаще Алёшка – Попович. Ещё Квашнин‑Самарин предположил, что первоначальной формой этого имени было именно Лешко.
Т.Н. Кондратьева не придала этому наблюдению значения, и, как нам кажется, совершенно напрасно. Алёшка Попович и Лешко Попелюш кажутся как минимум созвучны. Однако Кондратьева сама приводит доказательства, выводящие их связь за пределы простого совпадения. Со ссылкой на словарь живого великорусского языка Владимира Даля она указывает, что в русских диалектах алёха, алёшка обозначает лгуна, хвастуна, алёшки подпускать – обманывать.
Как греческое имя могло получить такое значение, как не по созвучию с более древним Лешко – «плут, обманщик, лгун»? Популярностью же своей эта трактовка имени обязана явно былинному образу плута и обманщика Алёшки‑Лешки Поповича‑Попелюша.
Возникает вопрос – отчего Алёша‑Лешко в польской хронике «ткач» и почему его сделали победителем Александра Македонского?
На свой первый пир в Киев Алёша достаточно часто является под видом калики или скомороха. Его место у печного столба – традиционное место скоморохов.
Он играет на гуслях. З.И. Власова обратила внимание на связь в фольклоре и документах скоморохов с бродячими ремесленниками – портными, ткачами и тому подобным Исследовательница полагала, что подобное сближение произошло из‑за преследований скоморохов царским правительством в конце XVII столетия.
Однако она же приводит ссылку на Козьму Пражского, чешского автора XII века, где скоморохи‑гусляры («кифаристы») сближены с портными. Как видно, это более древняя связь. Любопытно, что даже в датской сказке, ставшей известной в обработке Андерсена («Голый король»), бродячие ткачи действуют, как типичные скоморохи – шуты и чудодеи (в изготовление ими «чудесной» ткани все охотно верят) в одном лице.
Но отношения церкви со скоморохами всегда были более чем неровными, оттого, очевидно, католический автор и подменил скомороха близким по смыслу, но сравнительно безобидным ткачом.
Естественно, для решения второго вопроса нам будет бесполезным исторический облик Александра Великого. Его пути пролегали вдали от Польских и вообще славянских земель. Нам важнее мифическое обрамление его образа.
Зачатие Александра приписывали Зевсу в образе Змея. Плутарх сообщает, что его «земной» отец Филипп окривел на один глаз, попытавшись подглядывать за супругой, отдающейся Зевсу‑Змею, а на средневековых изображениях – западных гравюрах и славянских миниатюрах – часто изображается этот сюжет – Олимпиада в объятиях дракона.
А гибель Александра некоторые средневековые легенды связывали с попыткой взлететь на небо с помощью искусственных средств. Он был низвергнут с небес разъярённым богом и разбился.
Нетрудно понять, что образ главного врага Алеши, перед которым он предстал скоморохом («ткачом») и которого победил «хитростью и подвохом», Тугарина Змеевича, взлетевшего в небо на огненных или бумажных крыльях и низвергнутого оттуда дождём – иногда грозой, – ниспосланными богом по молитве Алёши, мог вызвать у начитанного клирика ассоциации с Александром.
Это было в духе «Великой хроники», с её выведением Волина от Юлия Цезаря и Дёмина от Домны Августы, с её превращением Попелюша в Помпилиуша и пр.
Итак, польского героя зовут Лешко Попелюш, русского – Алёшка Попович. Налицо сходство имён. Алёха в русских диалектах и Лешко по‑польски означают плута, обманщика. Налицо сходная семантика имён.
Польский герой «ткач»‑скоморох, русский переодевается скоморохом. Оба побеждают врага хитростью. У обоих враг – сын Змея, и гибнет, попытавшись взлететь в небеса. Как выражался по схожему поводу Б.Н. Ярхо, «нужны сильные аргументы, чтобы при таких сходствах отрицать исконность тождества».
В западнославянских и северно‑русских сказках сохранилось предание о герое по прозвищу Попялов, Попялышка, Попелюх, Попельвар, Попельчек. Он хитростью одолевает врага на крылатом коне, сочетающего черты змея и конного воина, сопровождаемого воронами и псами – то есть полностью повторяющему образ Тугарина в былинах.
И поскольку прозвище былинного героя, судя по всему, только лишь созвучно слову «попович», а происходит от «Попель» – пепел, то нет ничего странного и в его «языческом» поведении.
Именно в «Великой хронике» сохранилось во всём подобное былинным описание самоубийства бросающегося на меч воина.
Заслуживает внимания и ещё одно обстоятельство: польский язык – единственный, кроме русского, славянский язык, сохранивший слово «богатырь» (bohater, bohatur, bohaterz) в значении «герой».
Украинское «богатир» – позднейшее литературное заимствование из русского, белорусское «багатырь», по сути, только созвучно польскому и русскому словам, обозначая совершенно иное понятие – богач.
С другой стороны, именно «Великая хроника» нарекает, совершенно по‑былинному, врагов, нападавших на Польшу в X веке, скопом «татарами». Таким образом, как бы оба полюса былинного сознания – богатыри и «татары» – присутствуют в польском языке, причём именно в былинном значении – героев и обобщённых врагов соответственно.
Эпоса «вильтинов», велетов, лютичей не сохранилось.
Как не сохранилось и самого народа. Только по наблюдению Хомякова мы можем судить, что среди их онемеченных потомков продолжали бытовать представления о Дитрихе‑Теодорихе как злодее. Описание расправы с врагом, как уже отмечалось, буквально соответствовало обычаям балтийских славян (см. главу «Череп‑трофей»), но этот обычай имеет слишком много аналогов, чтоб быть показателем этнического происхождения данного мотива.
Гораздо надёжнее другой былинный мотив. В былине о князе Борисе Романовиче из «синя моря» выходит «зверь кабанище». Ситуация довольно нетипичная – кабаны нечастые гости на морских берегах.
Однако она находит полнейшее подобие в предании лютичей, веривших, «что если когда‑нибудь им будут угрожать трудности жестокой долгой смуты (в других переводах – междоусобная война, внутренняя война. – Л. П.), то из упомянутого озера (священного озера лютичей Толлензее, на берегу которого стоял город Радигощ с храмом Сварожича. – Л. П.) выйдет большой вепрь с белоснежными клыками».
Былина заканчивается долгой и кровопролитной битвой русского князя‑богатыря с войсками, высланными против него Владимиром.
Уникальное поверье лютичей оказывается наглядно проиллюстрировано в сюжете русской былины.
Итак, славянские предания Средней Европы имеют точки пересечения с русскими былинами; точки пересечения, лежащие далеко за пределами банальных «бродячих сюжетов» вроде змееборчества или допустимых теорией вероятности совпадений.