Поэзия военного времени

Поэзия военного времени явилась своеобразной художественной летописью судеб человеческих, судеб народных. Это не столько летопись событий, сколько летопись чувств – от первой гневной реакции на вероломное нападение гитлеровской Германии:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой! –

до итогового напутствия пережившим войну хранить Отчизну:

И беречь ее свято,

Братья, счастье свое –

В память воина-брата,

Что погиб за нее.

Стихи военных лет помогут заново пережить и богатейший диапазон чувств, рожденных этим временем, и их небывалую силу и остроту, помогут избежать ошибочного, одностороннего представления о войне-победе с развернутыми знаменами, оркестрами, орденами, всеобщим ликованием или о войне-поражении с неудачами, смертями, кровью, слезами, стоящими в горле. В 1941 г. семнадцатилетняя Юлия Друнина добровольцем ушла на фронт и воевала до победы:

Я только раз видала рукопашный.

Раз – наяву и сотни раз во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Понятно ее желание нарисовать объективную картину, рассказать последующим поколениям правду о незабываемых днях: «Освободительная война – это не только смерть, кровь и страдания. Это еще и гигантские взлеты человеческого духа – бескорыстия, самоотверженности, героизма».

В час великих испытаний распахнулись человеческие души, раскрылись нравственные силы народа, и поэзия отразила это. Поэты военного времени не наблюдали события со стороны – они жили ими. Разной, естественно, была мера их личного участия в войне. Одни прошли ее рядовыми и офицерами Советской армии, другие – военными корреспондентами, третьи оказались участниками каких-то отдельных событий.

Бесстрастная история многое расставила по своим местам, многое переоценила, кое-что объяснила. Но только искусству под силу выразить и сохранить состояние души современника тех лет.

В дни сплочения народа перед лицом смертельной опасности, в дни тяжелых и горьких утрат, страданий и лишений поэзия была агитатором и трибуном, сердечным собеседником и близким другом. Она страстно говорила о подвиге и бессмертии, о ненависти и любви, о преданности и предательстве, о ликовании и скорби. «Никогда за всю историю поэзии не устанавливался такой прямой, близкий, сердечный контакт между пишущими и читающими, как в дни Отечественной войны», – свидетельствует ее участник, поэт А. Сурков. Из фронтового письма он узнал, что в кармане убитого бойца обнаружили клочок бумаги с его строчками, залитыми кровью:

Осинник зябкий, да речушка узкая,

Да синий бор, да желтые поля.

Ты всех милее, всех дороже, русская,

Суглинистая, жесткая земля.

Поэт М. Исаковский тоже получил письмо с фронта. Его написал рядовой боец: «Поверьте, что никакое другое слово не может так поднять в атаку на врага, как Ваши слова, т. Исаковский».

«...Во время осады и голода Ленинград жил напряженно-духовной жизнью, – вспоминал Н.К. Чуковский. – В осажденном Ленинграде удивительно много читали. Читали классиков, читали поэтов; читали в землянках и дотах, читали на батареях и на вмерзших в лед кораблях; охапками брали книги у умирающих библиотекарш и в бесчисленных промерзлых квартирах, лежа при свете коптилок, читали, читали. И очень много писали стихов. Тут повторялось то, что уже было однажды в девятнадцатом и двадцатом годах, – стихи вдруг приобрели необычайную важность, и писали их даже те, кому в обычное время никогда не приходило в голову предаваться такому занятию. По-видимому, таково уж свойство русского человека: он испытывает особую потребность в стихах во время бедствий – в разрухе, в осаде, в концлагере».

Особенности поэзии как рода литературы способствовали тому, что в военное время она заняла главенствующее положение: «Стих получил особое преимущество, – свидетельствовал Н. Тихонов, – писался быстро, не занимал в газете много места, сразу поступал на вооружение».

Поэзия военных лет – это поэзия необыкновенной интенсивности. В годы войны активизировались многие жанры поэзии – и те агитационные, что вели свое начало от времени революции и гражданской войны, и лирические, за которыми стояла многовековая традиция.

Война разлучила близких, подвергла суровому испытанию человеческие привязанности, подчеркнула высокую ценность любви, нежности, важность и необходимость дружеских чувств. Лирическая поэзия военного времени полно отразила эту жажду человечности. Суровые испытания не ожесточили людей.

Не было человека в стране, который не знал бы стихотворения К. Симонова «Жди меня, и я вернусь...» (1941). Его печатали во фронтовых газетах, отправляли друг другу в письмах с фронта и на фронт. Так после долгого перерыва ожил в те годы и получил широкое признание полузабытый жанр стихотворного послания, столь распространенный в поэзии пушкинского времени.

Убедительным доказательством расцвета лирической поэзии военного времени являются ее успехи в песенном жанре. Подлинно всенародными стали «Песня смелых» и «Огонек», «Ой, туманы мои» и «Бьется в тесной печурке огонь», «Эх, дороги» и «В лесу прифронтовом» и др. Их пели в окопах и в залах, в землянках и в столицах. Выразив свое время, эти песни стали его символом, его позывными.

В гражданскую войну были широко известны «Окна РОСТа», агитационные плакаты, которые рисовал и подписывал В. Маяковский со своими товарищами. Его опыт был использован во время Великой Отечественной войны в «Окнах ТАСС».

Но и движение философской лирики в годы войны не приостановилось. По-прежнему волнуют поэтов вечные вопросы бытия, смысла жизни, сущности искусства, смерти и бессмертия.

В те дни исчез, отхлынул быт,

и смело

В права свои вступило бытие, –

писала О. Берггольц, находившаяся в блокадном Ленинграде.

В годы Великой Отечественной войны до высокого гражданского пафоса возвысился голос А.Ахматовой:

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет...

Создавались также произведения крупных жанров – баллады и поэмы.

Скорбным, но и жизнеутверждающим гимном во славу Ленинграда, выдержавшего беспримерную блокаду, звучат страницы поэм О.Берггольц «Февральский дневник» (1942), «Ленинградская поэма» (1942).

В то время работа над многими поэтическими произведениями начиналась именно так – с глубоких жизненных потрясений. Поэтическая фантазия, вымысел лишь помогали осмыслить, углубить, развернуть, изобразить факты, события, судьбы людей.

Младший лейтенант В.П. Антокольский пал смертью храбрых на полях сражений 6 июля 1942 г. В глубоко трагической поэме-эпитафии «Сын» (1943) его гибель оплакал отец – известный поэт П.Г. Антокольский. Он построил свое произведение в форме монолога-исповеди. Как реквием не только о сыне, но обо всех погибших на войне звучат заключительные строки поэмы:

Прощай, мое солнце.

Прощай, моя совесть.

Прощай, моя молодость, милый сыночек.

Прощай. Поезда не приходят оттуда.

Прощай. Самолеты туда не летают.

Прощай. Никакого не сбудется чуда.

А сны только снятся нам. Снятся и тают.

Совершенно особое место в поэзии военных лет занимает «Василий Теркин» (1941–1945) А.Т. Твардовского.

«Книга про бойца», как назвал автор свою поэму, рассказывает о судьбе рядового солдата Великой Отечественной.

Теркин – кто же он такой?

Скажем откровенно:

Просто парень сам собой

Он обыкновенный.

Талант поэта совершил чудо. В обыкновенном парне Васе Теркине раскрылись характерные черты народа-воина: горячая любовь к Родине, воля, мужество, стойкость, оптимизм, – народа, осознавшего свою высокую миссию спасителя цивилизации от «коричневой чумы»:

Переправа, переправа!

Пушки бьют в кромешной мгле.

Бой идет, святой и правый,

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле!

Василия Теркина характеризует чувство высокой личной ответственности за судьбу Родины:

Грянул год, пришел черед.

Нынче мы в ответе

За Россию, за народ

И за вес на свете.

В самых трудных ситуациях герой Твардовского сохраняет самообладание. С честью выходить из трудных положений ему помогает и великолепное чувство юмора:

Балагуру смотрят в рот,

Слово ловят жадно.

Хорошо, когда кто врет

Весело и складно.

Поэт любит своего героя, с теплотой, сочувствием рассказывает о нем. Эту любовь разделили с ним миллионы читателей, для которых Теркин стал другом, верным спутником в суровых буднях войны: «Почему нашего Василия Теркина ранило? – спрашивали Твардовского в одном из коллективных писем с фронта. – Как он попал в госпиталь? Ведь он так удачно сшиб фашистский самолет и ранен не был. Что он – простудился и с насморком попал в госпиталь? Так наш Теркин не таковский парень. Так нехорошо, не пишите так про Теркина. Теркин должен быть всегда с нами на передовой, веселым, находчивым, смелым и решительным малым... С приветом! Ждем скорее из госпиталя Теркина».

Другая группа фронтовиков обратилась к автору поэмы с таким письмом: «Каждый боец, командир, политработник, где бы он ни был: в госпитале, на отдыхе, в бою, с большим удовольствием и подъемом духа читает поэму «Василий Теркин...». Ее читают в любых условиях: в окопе, в траншее, на марше, при наступлении...».

Одна из причин удивительного успеха указана читателями, когда война еще продолжалась: «Нужно долго пробыть на фронте, на передовой вместе с бойцами, побывать под пулями, бомбежкой, артогнем, чтобы так всесторонне воспринять и передать в стихах быт солдата, оборот солдатской речи как в бою, так и в походах, и на отдыхе». Читатели-фронтовики подтвердили слова поэта: «Парень в этом роде | В каждой роте есть всегда, | Да и в каждом взводе».

С Теркиным произошел редкий в мировой литературе случай. Окончилась война – окончилась поэма. Но читатели не желали расставаться с полюбившимся героем. В письмах Твардовскому они предлагали различные сюжеты. Вот Теркин с фронта вернулся в родной колхоз и стал председателем. Вот Теркин остался в армии – учит молодых бойцов. Вот он работает на строительстве Волго-Донского канала – и т.д.

Когда поэт отказался от предложенных вариантов, читатели стали писать о Теркине сами! В статье «Как был написан «Василий Теркин» (1957–1962) А.Т. Твардовский процитировал несколько таких «читательских продолжений».

Василий Теркин по праву стал всенародным героем, воплотившим лучшие качества русского человека, а «книга про бойца» остается среди вершинных произведений поэзии. Ее заметил и высоко оценил И. Бунин.

Поэты старшего поколения встретили войну, вооруженные жизненным и литературным опытом. Естественно, что у них отношение к происходящему было более зрелым, чем у молодых, попавших на фронт прямо со школьной скамьи.

Не случайно, конечно, что именно «старики» (Твардовскому в 1941 г. было тридцать лет) создали крупные лиро-эпические произведения, в которых война осмыслена как звено исторического процесса. Опыт позволил им проникнуть в самую суть происходящего, точнее установить ценностные ориентиры и понять мотивы поведения человека на войне.

Молодые больше находились во власти отдельных сильных сиюминутных впечатлений, их творчество носило другой характер. К. Ваншенкин вспоминает: «...Семнадцати лет от роду я стал на место, уготованное мне войной... Характер моего поколения был сформирован армией военной поры. Мы находились в том возрасте, когда человек особенно пригоден для окончательного оформления, если он попадет в надежные и умелые руки. Мы были подготовлены к этому еще всем детством, всем воспитанием, всеми прекрасными традициями революции и гражданской войны, перешедшими к нам от старших».

Для молодых война совпала с тем временем, на которое обычно приходится начало сознательной жизни, работы, любви... Их судьба сложилась иначе:

Семафор на пути отправленье маячит. (После поймем – в окруженье прямо!) А мама задумалась...

– Что ты, мама?....

– На вторую войну уходишь, мальчик!

Автор этих стихов, поэт С.С.Наровчатов, засвидетельствовал: «На войне я сформировался и как человек, и как поэт <...> Все я получил сполна – и горечь поражений, и счастье побед <...>».

Естественно, что войну молодые воспринимали острее, резче. Увидеть войну в семнадцать лет – это потрясение навсегда.

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,

Мы пред нашим комбатом, как пред Господом Богом, чисты.

На живых порыжели от крови и глины шинели,

На могилах у мертвых расцвели голубые цветы.

(С. Гудзенко)

Конфликты в стихах молодых отличаются особенной остротой:

В этом зареве ветровом

Выбор был небольшой, –

Но лучше прийти с пустым рукавом,

Чем с пустой душой.

(М. Луконин)

Сила, непосредственность чувства надолго оставили в строю и стихи молодых поэтов, не пришедших с войны, – П. Когана, М. Кульчицкого, Н. Майорова и др. Над подлинным искусством время не властно.