Uayt_L_Izbrannoe_Nauka_o_kulture_Kulutrolo

что многие из молодых людей «слишком робки» (как выражаются сами индейцы), чтобы выступать на собраниях совета, и что жрецы и знахари, пользуясь авторитетом сверхъестественной власти, имеют больший вес и могут принимать односторонние решения; обычный человек должен сильно подумать, чтобы возразить тому, кто в силу своей должности служит богам.

Несмотря на значимость совета, некоторым может показаться, что пуэбло управляется «правящим классом». Эти люди могут давать указания касику, который осуществ-

685

ляет божественную власть, владеет всей землей, назначает должностных лиц; они могут давать указания военным жрецам-вождям, говорящим с авторитетом военных богов, которых они представляют; они могут давать указания и знахарям, и Кошаири и Квирайне, которые служат пожизненно и обладают в политических делах сакральной властью. Кто-то, может быть, склонен считать этих жрецов-вождей и знахарей правящим классом. Пожалуй, в каком-то смысле так оно и есть. Однако факты значат больше, чем лозунги и ярлыки. И в этой связи стоит принять во внимание следующие факты.

Хотя касик и представляет Иатик, в высшей степени могущественное и важное божество, и в качестве ее представителя обладает огромной властью и авторитетом, однако Иатик велела ему заботиться о народе, а не править или повелевать им. На это имеются многочисленные указания как в мифах и легендах, так и во всех остальных источниках. В теории касик владеет всей землей, однако он обязан бесплатно наделять неиспользуемой землей всякого, кто о ней попросит. А если так, то он не хозяин угодий, а просто клерк, который заботится о передаче неиспользуемых земель. Касик действительно назначает всех должностных лиц, но никаких выгод от этих назначений он не имеет. Исполнение должностей, на которые назначает касик, являются долгом и обязанностью человека, не ожидающего за это никакой другой награды, кроме «спасибо». Таким образом, касик является не политическим «боссом», осуществляющим надзор, но исполнительным лицом в пуэбло, распределяющим общинные обязанности между взрослыми мужчинами — членами пуэбло. И касик не меньше, чем любое из назначаемых им должностных лиц, зависит от одобрения или неудовольствия «общественного мнения» сообщества. Ни одна из должностей жреца-вождя или положение знахаря по наследству не передается. Таким образом, это невозможно, чтобы контроль над различными пуэбло оказался в руках нескольких семей.

Мы уже говорили о хано сикти (простом народе) как о той группе, которая, хотя она довольно аморфна и не имеет ясных очертаний, тем не менее распознаваема. Жрецы, старшие должностные лица и знахари к числу хано сикти не принадлежат; не принадлежат к ним и персонификато-

686

ры катсин, когда они носят маски. Однако старшие должностные лица, военные жрецы, губернатор, главный фискал и т.д. снова становятся хано сикти, когда истекает срок их годовой службы. Поскольку должности не являются наследственными, на различные должности происходят как постоянный приток из резерва хано сикти, так и обратный отток. Члены танцевальных групп катсин являются хано сикти всегда, кроме маскированных танцев; здесь опять-таки нет разрыва между тсайаньи (персонификатор катсины) — это ши-вана-ткайаньи и хано сикти. В Санта-Ане, взрослое население которой составляет около 155 человек, около 65 человек являются членам одного или нескольких сообществ или качина-групп. Когда мы примем во внимание, что многие из этих 155 взрослых — это молодые мужчины и женщины в возрасте от 16 до 22 лет, и потому им не столь просто стать должностными лицами или членами церемониальной группы, как пожилым, и когда, кроме того, мы примем во внимание, что из этих 155 человек исключены все женщины, которых касик на должности не назначает, то мы увидим, что те 65 человек, которые занимают имеющие политическое или церемониальное значение должности, входят почти в каждую из имеющихся в пуэбло семей. По всей вероятности, в пуэбло совсем немного домохозяйств, не включающих в себя членов того или иного сообщества, качинагруппы или старшего должностного лица.

Таким образом, если и может появиться мысль, будто в руках жрецов-вождей и знахарей сосредоточена большая политическая власть пуэбло, то мы можем без колебания сказать, что эти лица не являются «правящим классом» в обычном смысле этого слова. Во-первых, у совета пуэбло слишком много власти, чтобы он мог допустить существование «правящего класса». Во-вторых, личный состав группы должностных лиц ежегодно меняется: тот, кто в один год был обычным человеком, на следующий год становится Масеви, а на следующий год — опять простым человеком. И в-третьих, численность людей, обладающих должностями и положением, столь

велика, составляя почти половину всего взрослого населения, что термин «правящий класс» очевидно неприменим.

Касаясь экономической сферы, вряд ли можно сказать, что люди Санта-Аны, простой народ (хано сикти), подвер-

687

гаются эксплуатации. Для главы иерархии, касика, засеваются (прежде засевались) свои поля; сам он за посадками не ухаживал и урожай не Собирал. Он совсем не работал8. А вот военные жрецы и другие должностные лица не только полностью себя содержат, но и бесплатно выполняют свои должностные обязанности. Знахари, Кошаири, Кви-райны и Каййаики (короче говоря, ткайаньи) не получают от пуэбло ни платы, ни содержания; они содержат себя сами. Правда, знахари в оплату за оказываемые ими врачебные услуги получают мясо, хлеб, тушеную пишу и т.д. Однако доход от этого источника незначителен, если сравнить его с ежегодными потребностями на поддержание существования. Три беднейшие семьи Санта-Аны — это семьи знахарей (см. главу «Собственность»). Таким образом, никакой эксплуатации «сверху» мы не обнаруживаем. Взглянув на экономическое положение людей под другим углом зрения, мы заметим скорее свободу и независимость, чем подчинение или рабство. Всякому открыт свободный доступ к природным ресурсам. У всякого домохозяйства имеется орошаемая сельскохозяйственная земля. Все земли принадлежат сообществу; отдельные люди или семьи просто имеют право использовать сельскохозяйственные земли. Неиспользуемые сельскохозяйственные земли возвращаются сообществу для перераспределения их касиком (в настоящее время — губернатором) по требованию всякого, кто об этом попросит. Оросительная система — дело общественное; всякий обязан помогать ее содержать, и всякому дано право пользоваться ею и ее выгодами. Все пастбищные земли находятся в общинном владении и доступны всем без исключения.

Хотя в Санта-Ане нет ни правящего класса, ни экономической эксплуатации простых людей, однако зачатки классовой дифференциации тем не менее налицо. По мере прогресса социальной эволюции возникают разделение труда и социальное расслоение. На определенном этапе развития любое общество разделяется на правящий класс и класс управляемый. Зачатки такого рода общественного разделения мы можем обнаружить и в Санта-Ане, и в других пуэбло.

В Санта-Ане почти нет разделения труда, кроме как на магическом и церемониальном уровне. И тем не менее мы обнаруживаем зачатки класса профессиональных сол-

688

датов, которыми в какой-то степени являются члены сообщества Опи. Да и «хозяин канавы» обладает определенными практическими функциями, связанными с управлением оросительной системой. Однако в супранатуралис-тическом плане имеют место явное разделение труда, специализация деятельности и дифференциация социальной структуры. Касик постится и «работает» для всего народа, тем самым освобождая людей для других дел. Имеются специалисты по военному делу, по колдовству и болезням9, по плодородию, охоте и орошению.

Что касается социальной стратификации или разделения общества на классы, то в лице касика и военных жрецов (которые прежде, очевидно, служили пожизненно) представлен зарождающийся политический правящий класс. В лице знахарей мы видим зарождающуюся полноправную жреческую касту. И хотя мы по праву можем говорить о пуэбло как об организациях по преимуществу демократических, однако среди них мы видим зачатки той феодальной системы, которую мы обнаруживаем почти полностью развитой среди их южных соседей, ацтеков. В Тамайе имеются военные жрецы и сообщество воинов. Среди ацтеков имеется класс профессиональных воинов. В Тамайе жрецы (знахари) содержат себя сами (за исключением касика). У ацтеков жрецы живут в роскоши за счет труда других. И в Тамайе, и в других кересанс-ких пуэбло касик теоретически владеет всей землей. В Мексике земля принадлежала правящему классу; там имелся класс таких людей, которые не владели землей, но тем не менее были к ней прикреплены и обязаны на ней работать, — это были сервы. Должности в Тамайе не передаются по наследству. Однако у хопи многие должности уже стали наследственными, а в Мексике правящий класс стал кастой, власть в которой передается по наследству. В Тамайе люди имели свободный доступ к природным ресурсам и потому были свободны и независимы. В Мексике у многих людей не было земли, и они были обязаны работать на других. В Санта-Ане все люди распоряжались плодами своего труда, и только небольшая часть их доходов отдавалась на содержание касика и римскокатолического священника. У ацтеков мы обнаруживаем широкомасштабную эксплуатацию. Таким образом, мы можем сравнить культуру различных пуэбло с некоторыми более простыми культурами — с одной

страх. В конце концов совет решил заплатить человеку из Акомы за его землю и за произведенные им работы по ее улучшению — но только при условии, что он покинет пуэбло. Они заплатили ему довольно большую сумму (говорили, что 3 тыс. долларов), и человек из Акомы и его домашние уехали. Однако одна из его дочерей, Ида Хант, вышла замуж за человека из Санта-Аны, Хосе Э. Кри-стобаля. Теперь они живут поблизости, в Берналильо, но у них по-прежнему «есть дом» в Тамайе.

После того как семья акома уехала, раздоры в Сайта-Ане прекратились. Хотя и было проведено специальное исследование, однако автор этих строк так не смог обнаружить никаких определенных внутренних разногласий12. Все информаторы заявляли, что в пуэбло царит мир. Впрочем, это не означает, что все люди единодушны13; это не так. В Сан-та-Ане, как и в других пуэбло, есть и прогрессисты, и консерваторы. Однако в настоящее время между ними почти нет никаких трений, нет никакого разрыва. Вероятно, после отъезда человека из Акомы прогрессисты потерпели поражение и еще не слишком пришли в себя, чтобы повести себя агрессивно или отчетливо себя проявить. И тем не менее прогрессивная партия в Санта-Ане будет развиваться и становиться все сильнее. С каждым десятилетием будет умирать все больше и больше старожилов, старых упорных реакционеров. В конце концов консервативная партия потерпит поражение. Когда это время наступит, Тамайя перестанет существовать как сообщество, которое интегрировано и социально, и политически, и церемониально.

«Социальная жизнь». Пуэбло Санта-Аны — это маленький мир в себе. Он, конечно же, имеет контакты с другими пуэбло, с Индейской службой Соединенных Штатов и другими американскими агентствами, со своими мексиканскими соседями. Однако, что касается социальной жизни, контакты эти и немногочисленны, и несущественны. Пуэбло — это микрокосмос, совершенный и независимый. Он обладает законченной и адекватной космологией. У него есть свои собственные боги, и их достаточно. У него имеется свое собственное правительство, которое совершенно

692

и адекватно. У него имеются свои жрецы и знахари, которых достаточно для удовлетворения их религиозных и церемониальных потребностей. У него есть свои земли, свои поля, своя вода и свой солнечный свет. Это полный, совершенный, самодостаточный и независимый мир14.

Одной из самых поразительных вещей в таком пуэбло, как Санта-Ана, является то, что он может быть внутренне совершенным микрокосмосом со своей философией, искусством, религией и правлением, и тем не менее его населяют менее 250 мужчин, женщин и детей. Впечатляет также и то, что в Санта-Ане человек, мальчик или девочка, растет, вступает в брак, работает, играет, живет, любит и умирает в сообществе, в котором всего-навсего двадцать дюжин человек. Все здесь друг другу родственники: жрецы могут быть чьими-нибудь дядями или отцами, знахари - чьими-нибудь кузенами, губернатор — чьим-нибудь братом. Романы, ухаживания и свадьбы ограничены всего несколькими людьми одного возраста, которых человек близко знал с детства. Таким образом, любовь, ненависть, дружба и вражда существуют в крошечном пространстве. Такие условия существования поневоле формируют дух и личные качества людей и определяют то, как будет складываться их жизнь. В обществе, как и в механике, чем ближе движущиеся частицы расположены друг к другу, тем больше между ними трение. А расстояние между индивидами в пуэбло очень мало. В пуэбло нет места для индивидуалиста; агрессивный «делец» особенно неприятен. Он делает жизнь своих соседей невыносимой. Тесный контакт с пуэбло приводит к тому, что острые углы личности сглаживаются, в результате чего человек становится все мягче и неприметней, наподобие обкатанного водой камня. Детей учат тому, что доброжелательность и уважительность — это величайшие добродетели. Предпринимаются все усилия для того, чтобы «смазать» машину социальной жизни, свести трения к минимуму с тем, чтобы пуэбло мог функционировать ровно, без сбоев, как хорошо отлаженный механизм. Ссор здесь не терпят, физическое насилие — редкость, а об убийствах здесь никогда и не слышали. Хотя социальная жизнь пуэбло и не поощряет (а порой и не карает) агрессивный индивидуализм и хотя тесное социальное общение имеет тенденцию сглаживать острые

693

углы индивидуального «эго», однако различия между индивидами тем не менее остаются и находят заметное выражение в жизни сообщества. К некоторым людям относятся с большим уважением, чем обычно, а к другим — с меньшим; иные люди — влиятельные, а другие — нет. Кто же самый влиятельный в Сайта-Ане? Этот вопрос довольно подробно обсуждался с информатором «А» и менее подробно — с информатором «Б». Стало очевидным, что

«влиятельным» мы считаем человека, индивида, безотносительно к какой бы то ни было должности или церемониальному положению, которое он мог бы занимать. Чьи аргументы на собраниях совета пуэбло убедительнее других? В чьих суждениях больше мудрости? Чьи советы самые лучшие?

Информатор «А» сказал, что, несомненно, наибольшее влияние имеет Флоренсио Роман. Информатор «Б», что характерно, отказался брать на себя ответственность кого-либо называть, но согласился, что Флоренсио Роман — самый влиятельный, когда для обсуждения были предложены это имя и несколько других (имена нескольких знахарей и нескольких людей, названных наугад).

Хотя наше исследование этого вопроса было недостаточным, а его результаты — неокончательными, однако оно наводит на определенные мысли. В первую очередь, был обнаружен тот факт, что заметные различия между индивидами в пуэбло не только существуют, но и признаются, оказывая значительное влияние на социальную жизнь сообщества. Во-вторых, наше исследование показало нам, что человек, которого назвали «наиболее влиятельным»15, не является ни знахарем, ни даже членом какого-либо из тайных обществ или танцевальных качина-групп. Это указывает на то, что значимость церемониальной должности или членства в обществе в Санта-Ане недостаточно существенна для того, чтобы значить больше, чем личность и характер одного из хано сикти (простого народа), что является еще одним важным показателем демократического характера правления пуэбло. Тот факт, что этого Флоренсио, простого человека, считают тем, кто на дела пуэбло оказывает больше влияния, чем тот, кто является главой группы Кремня — Кошаири, или тот, кто является главой и группы Квиника в сообществе Сикаме — Квирайны, и, в добавок к тому, главой кивы Бирюзы, — этот факт, несомненно, имеет большое полити-

694

ческое значение. Флоренсио «несколько раз» служил в качестве Масеви. Однако, по мнению автора этих строк, более чем вероятно, что несколько раз он служил скорее потому, что к нему относятся с огромным уважением, чем наоборот — что его уважали потому, что он много раз служил в качестве Масеви.

«Теберешать». Главный принцип поведения в пуэбло гласит: «Не суй нос не в свои дела». В таком маленьком и таком сплоченном сообществе, как Санта-Ана, трудно избежать вовлеченности в чьилибо дела. Однако опасность неприятных последствий столь велика, что предпринимаются огромные усилия, чтобы подобных ситуаций не допускать. Эта решимость помнить только о своих собственных делах иногда принимает преувеличенную и, на первый взгляд, смехотворную форму, выражаясь в упрямом отказе давать советы или определенного рода информацию. Проиллюстрируем это несколькими примерами.

Несколько раз у автора этих строк возникало желание купить в Санта-Ане подарки для разных людей, мужчин и женщин, в благодарность за оказанные ими услуги или гостеприимство. Он часто спрашивал друга или близкого родственника того человека, для которого предстояло купить подарок: «Что мне для него (для нее) приобрести? Что ему (ей) больше нравится? Мне бы не хотелось купить ему (ей) что-то такое, что ему (ей) не понравилось бы». И мне неизменно отвечали: «Вам решать».

Или, предположим, вы собираетесь отплатить за любезность и спрашиваете индейца: «Что бы ты предпочел — сигареты, пару перчаток или поездку в Санта-Фе?» И вам ответят: «Тебе решать». Я даже слышал, как один индеец, когда его спросили в ресторане, какой пирог он хочет — яблочный или вишневый, — ответил: «Тебе решать»!

В подобной ситуации индеец избегает давать информацию или совет потому, что в таком случае на него бы легла ответственность (по крайней мере частичная) за какие-нибудь неудачные последствия, которые могли бы, даже случайно, повлечь за собой предпринятые действия. Если вы посоветовали мне, даже если я и попросил у вас совета, заливать в бак моего автомобиля определенного сорта бензин, а потом у меня в нем что-то перегорело, то я могу посчитать, что это вы виноваты в ущербе. Или, если вы по-

695

советуете мне купить для моей хозяйки кофе в подарок, а потом я с ней поссорюсь (по поводу чего-то еще), то тогда я могу счесть вас ответственным или виновным в ссоре, потому что вы, дав совет, вмешались в это дело или впутались в него, став за него «ответственным». Именно так, я уверен, и смотрят на это индейцы. Таким образом, «тебе решать» — это не просто отказ «вмешиваться» в дело кого-то другого. Это — эффективное социологическое средство для предотвращения трений и раздоров в сообществе, для которого характерны очень тесные

социальные отношения. Секретность почти невозможна в таких сообществах, как Сайта-Ана. Даже и на хуторах в Ранчитос, где жизнь более вольготна, а дома отстоят дальше друг от друга, чем в Тамайе, - даже и там всякий знает, что делает его сосед. У каждой семьи в деревне имеется много близких родственников, которые могут в любое время войти без стука. В качестве защиты от этого принудительного «коммунизма в личных делах» люди довели до совершенства искусство хранить про себя свои мысли и чувства. Своим поведением — и особенно выражением своих лиц

— они пытаются скрыть свои мысли и чувства. И каждый весьма осторожен в выражении доверия - по крайней мере, в некоторых вопросах. Что касается, например, информаторов, то брат брату, а муж - жене не скажет о том, что они помогают в этнографическом исследовании.

Как мы уже указывали прежде, пуэбло как сообщество проявляет интерес к некоторым индивидуальным актам. Когда человеку предстоит стать членом сообщества или когда он приносит обет персонифицировать Сантьяго, его семья должна оповестить об этом, послав в пуэбло девушку — дочь или сестру, - чтобы она зашла в каждый дом и по всей форме оповестила о событии. Можно было бы подумать (судя по нашим замечаниям о секретности), что в этом вряд ли есть необходимость; можно было бы возразить, что было бы невозможно держать в неведении целое сообщество. Но тогда зачем же нужно это обязательное оповещение? Во-первых, каждый пуэбло, независимо от своего размера, — это организм со своими частями или органами для осуществления определенных функций. Только по чистой случайности в Санта-Ане меньше 250 жителей; их могло бы быть 1500 или 2500. В большом пуэбло было бы необходимо

696

иметь какое-нибудь средство для распространения информации о пуэбло. В Санта-Ане, в силу ее структуры как пуэбло, такое средство имеется; там им пользуются, несмотря на то, что оно могло бы показаться излишним. Кроме того, пуэбло — это не просто совокупность домохозяйств; это еще и интегрированная политическая организация. Формальное и обязательное оповещение всего сообщества о событии, которое, хотя оно и является частным в одном отношении, в другом является общественным, — это эффективный механизм интеграции, средство привязать индивида к сообществу и сделать его частью жизни этого сообщества.

В ситуации иного рода проявляется интересная и многое проясняющая черта организации и жизни пуэбло -контраст между общественным и частным, между личным и безличным. Предположим, что собираются провести танец и что для этого необходимы кивы. Масеви должен оповестить глав тех знахарских сообществ, которые отвечают за кивы. Тот человек из Санта-Аны, каким является Масеви, почти наверняка близко знаком с теми людьми, которые являются главами знахарских сообществ и кив. В действительности они могут быть довольно близкими родственниками. Однако Масеви не может просто сказать главам кив о предстоящем танце, случайно повстречав их на деревенской улице, — так, как он попросил бы одолжить ему молоток. Просьба должна быть изложена формально, официально, безлично. Масеви даже не зовет к себе знахаря. Вместо этого он посылает гаотканьи к ткай-аньи, чтобы попросить его быть в назначенное время (всегда рано утром) в официальном доме сообщества, чтобы ожидать там официального визита Масеви. Когда гаотканьи прибывает в дом знахаря — который может быть братом его матери или другим близким родственником, — он приветствует его лично и неформально. А затем, убедившись, что они одни, он снова обратится к знахарю — но на сей раз формально и безлично: ведь это же официальное сообщение! На следующее утро Масеви встретит знахаря в его доме его сообщества и обратится к нему официально.

Здесь мы опять-таки имеем дело с любопытным средством сделать течение дел пуэбло гладким и эффективным. Каким бы ни было ваше личное отношение к человеку, являющемуся Масеви или главой кивы Бирюзы, — он может

697

быть отцом вашей матери, и вы можете его любить, или он может быть вашим соперником в любви, и вы можете его ненавидеть, — но если у вас к нему имеется дело, касающееся пуэбло, то вы должны вести себя в достойной, вежливой, формальной, безличной манере. Вряд ли и управление пуэбло, и церемонии могли бы осуществляться без этой принудительной безличности; а вот с ней дела пуэбло идут гладко. Это удивительно эффективное средство.

Положение женщин. Поведение женщин в Сайта-Ане отличается от поведения мужчин в нескольких аспектах; некоторые из них относительно незначительны, а другие важны. Говоря «спасибо», женщины говорят naitcra, a мужчины — wu-e. Женщины, когда их зовут, отвечают: «Не», а мужчины - «Hei». Мы уже отмечали, что некоторые термины родства используются только женщинами, а другие — только мужчинами. Существуют, вероятно, и другие лингвистические

различия. Женщины не пользуются табаком. Не ездят они и верхом16, хотя говорили, что до появления повозок они это делали.

Женщины никогда не бьют в барабаны. Насколько удалось обнаружить, никакого табу здесь нет; просто это не в обычае. Женских танцев не бывает; женщины никогда не танцуют сами по себе. Женских обществ не существует. Женщин принимают в знахарские общества, в общества Квирайны и Кошаре, но у них нет ни таких же, как у мужчин, прав, ни полномочий; они занимают определенно более низкое положение, являясь, судя по всему, не более чем помощницами. Их совсем не принимают ни в сообщество Каййаика (Охотников), ни в сообщество Опи (Воинов). В качина-организа-цию, как мы видели, женщины в Санта-Ане (в отличие от их сестер в СантоДоминго, в Сан-Фелипе и Кочити) принимаются и не страдают в ней от ущемления прав. Их не только принимают в члены танцевальных качина-групп, но и во время танцев они носят маски. Однако в сравнении с мужчинами женщины занимают более низкое положение даже и здесь, поскольку они могут носить маски только женских качин, значимость которых ниже мужских или является по отношению к последним чисто вспомогательной.

Женщины никогда не занимают никаких должностей в пуэбло. Они не являются членами совета пуэбло и не посещают его собраний.

698

В определенное время мужчинам положено «держаться подальше от женщин» (т.е. воздерживаться от полового общения): когда они находятся в уединении, когда они проходят период обряда инициации, перед маскированным танцем и т.д. В нашем мифе «Это случилось в Белом Доме» говорится о том, что членам сообщества Каоваты не разрешалось даже и смотреть на женщин во время уединений. Однако здесь не существует табу на женщин во время менструации, и, насколько нам удалось узнать, не существует ужаса перед менструальной кровью (страха или отвращения перед ней).

Таким образом, говоря о политической и религиозной жизни пуэбло, мы можем сказать, что женщины страдают от заметной дискриминации и что их положение значительно ниже, чем у мужчин.

Однако положение женщин в Санта-Ане далеко не униженное. Из-за половой принадлежности их не оскорбляют, не смотрят на них с презрением и не обращаются в унизительной манере. Наоборот, к ним относятся с уважением и почтением. Как мы уже видели, девушки могут брать на себя инициативу в ухаживании и могут сами настаивать на выборе пары. Они свободны, если им захочется, развестись с мужем и снова выйти замуж. В прежние времена, судя по всему, женщины владели домами и хранили сложенный там урожай. Благодаря этому они обладали немалой властью. Женщины много работают: они работают в огороде, но не в поле; они штукатурят дома, время от времени рубят дрова (мужчины приносят их в пуэбло), носят воду, готовят, заботятся о детях, чинят и шьют одежду и т.д. В прежние времена они были заняты долгим и тяжелым трудом помола урожая; это была утомительная работа. Но теперь почти все зерно мелят на мельницах в соседних поселках.

Однако женщины — не просто поденщицы, и их ни в коей мере нельзя считать «служанками мужчин». Они заняты довольно тяжелой работой, но и мужская работа тоже тяжела: в пору ухода за посадками она тяжелее женской, а во время коротких зимних месяцев, возможно, чуть легче. Подводя итог рассмотрению вопроса о положении женщины, мы можем сказать, что она исключена из политической жизни и страдает от многочисленных и серьезных проявлений дискриминации. Однако в их собственной сфере — в сфере др-

699

машнего хозяйства и социальных отношений вообще — к женщинам относятся хорошо - почтительно и уважительно17.

Собственность и наследование. В высшей степени трудно получить достоверные данные о собственности и наследовании у различных пуэбло.

В любом пуэбло главной формой богатства является земля, а особенно — земля орошаемая. Санта-Ане принадлежит 667 акров18 орошаемой земли, и фактически вся она расположена на восточном берегу Рио-Гранде, в так называемом пожаловании Эль-Ранчито. Согласно оценке правительства Соединенных Штатов, в Ранчитос можно орошать гораздо больше земли19. Все орошаемые земли находятся в индивидуальном пользовании — за исключением общинного поля, возделываемого для нужд пуэбло. Все неорошаемые земли находятся в общинной собственности; они используются под пастбища или пустуют.

Выделение общинной земли индивидам в сельскохозяйственных целях осуществляет дапоп —

губернатор пуэбло. Когда кто-нибудь хочет получить из общинных владений участок земли, он просит об этом губернатора. В таком случае к губернатору формально обращаются так: «Dios <исп.> [Бог] геу <исп> [король] canaictia [наш отец]». Губернатор, его заместитель, капитан (один из помощников губернатора) и человек, просящий о предоставлении ему земли, идут туда, где располагается участок, который предполагается выделить. Губернатор просит своего заместителя отмерить участок размером 64 шага на 34. Каждый угол надела помечается маленьким холмиком земли. Заместитель и капитан служат свидетелями выделения земли. Похоже на то, что в прежние времена вся земля в Санта-Ане (как и в Акоме)20 принадлежала касику. Сейчас же, поскольку у них уже нет настоящего касика, губернатор, судя по всему, взял на себя обязанность выделять землю21. Согласно нашему пониманию теории землевладения в Санта-Ане (и в Акоме), реально индивиды землей не владеют, но пользуются ею и ее обрабатывают. Реально земля принадлежит пуэбло, а права на нее — касику (или, в Санта-Ане, - губернатору). Земля может быть выделена индивиду, он имеет право пользоваться землей и ее обрабатывать. Он может передавать ее своим наследникам или даже менять ее на другую землю. Однако документы на право собственности

700

и сама собственность на нее всегда остаются за пуэбло. Неиспользуемая земля возвращается в общинный фонд.

Земля принадлежит и мужчинам, и женщинам22. Однако в каких именно пропорциях, установить не удалось. Землю время от времени меняют на другую землю, скот или другую собственность. Говорят, что ее никогда не просят за деньги. Иногда в результате наследования или других обстоятельств человек может оказаться обладателем нескольких разделенных большим расстоянием участков. Он может попытаться произвести обмен, в результате которого его владения окажутся ближе друг к другу или, пожалуй, сольются в один или два участка. Говорят, что время от времени землю отдают в аренду, причем арендной платой является одна треть урожая.

Вверхнем (северном) Ранчитос за церковью имеется участок земли площадью в несколько акров: его возделывают сообща для официального использования пуэбло. За это отвечает Масеви. Его засеивают, его обрабатывают и с него собирают урожай; делает это народ под руководством военных жрецов.

Сеять и заботиться о насаждениях — это сугубо мужское дело, а урожай собирают и мужчины, и женщины. Выращивается только сине-белая кукуруза. Говатканьи относят урожай в хотканитсу, где его очищают от шелухи. Иногда до 6 января они относят кукурузу в несколько домохозяйств, чтобы там ее поджарили и смололи; затем ее возвращают в хотканитсу. Часть ее используют для изготовления матсинис (вафельного хлеба), который едят за трапезой в честь новых должностных лиц в День Царя 6 января. Остальное будет использовано позже по церемониальным случаям.

Кажется в высшей степени вероятным, что это «коллективное хозяйство» в Санта-Ане аналогично обычаям обрабатывать землю для касика — в Акоме23, Лагуне24, Сан-Фели-пе25, Санто-Доминго26 и Кочити27. Хотя в Санта-Ане больше нет касика (есть только «действующий касик»), однако его земли,

можно предположить, все еще возделываются для хотканитсы, для пуэбло.

Клановых земель нет28. Никакие земли не принадлежат (или не выделяются) тайным обществам, киваили качи-на-группам.

Внастоящее время дома в Санта-Ане принадлежат и мужчинам, и женщинам29. Остается вопросом, владеют ли

701

женщины сохраняемым там урожаем. Однако они его и хранят, и заботятся о его приготовлении и потреблении30.

Лошади и крупный рогатый скот принадлежат мужчинам, а куры — женщинам.

Что касается наследования, то земли и лошади, принадлежа как мужчинам, так и женщинам, передаются ими по наследству своим детям и своим братьям и сестрам или детям братьев и сестер. Муж не наследует никакой собственности от жены, и, очевидно, жена не наследует от мужа, хотя это и не точно. Представляется вероятным, что обычаи владения собственностью и правила наследования в Санта-Ане находятся в процессе изменения (как, мы полагаем, и система родства).

Не все семьи в Санта-Ане одинаково богаты; одни — довольно зажиточные, другие — довольно бедные. Семьи Эли-сео Андреса, Хосе Рея Леона, Хосе Рея Ибо, Хосе Лино, На-сарио Трухильо, Вирхинио Тенорио и Крусито Лоретго называют «богатейшими» (1937), а семьи Франсиско Ратона, Мануэля Санчеса, Хосе Мартина, Фелипе Монтойя, Луиса Пенья, Хосе Кристо Ратона и Хосе Санчеса (мужа Берты Софии) — беднейшими. Интересно отметить, что в «богатейших» семьях имеются два знахаря: Хосе Лино (Сикаме-Кви-райна) и Вирхинио Тенорио (клан Орла), а в беднейших семьях — три знахаря: это Фелипе Монтойя, являющийся главой группы Квиника-Хакавы общества СикамеКвирайны и главой кивы Бирюзы, Луис Пенья (Сикаме) и Франсиско Ра-тон (клан Орла). Очевидно, что положение знахаря не имеет ничего общего с его состоятельностью. А человек, про которого говорят, что он является «самым влиятельным человеком в Санта-Ане» (Флоренсио Роман), не

принадлежит ни к богатейшей, ни к беднейшей группе семей. Полагаем, что мы можем с уверенностью сказать, что статус и престиж фактически никак не связаны с богатством или бедностью.

В 1935 г. имелось восемь автомобилей, принадлежащих восьми же мужчинам Санта-Аны31. Только один из них, Хосе Рей Ибо, является членом семьи из числа «богатейших»; никто из них не принадлежит к беднейшим. Однако в 1937 г., как нам стало известно, Хосе Лино (из сообщества Сикаме-Квирайны), один из богатейших людей, владел двумя автомобилями. Прежде ему принадлежала молотилка.

Семьи различаются по уровню состоятельности, владению землей, лошадьми, крупным рогатым скотом и другими

702

благами по разным причинам: это и обстоятельства наследования (посредством механизма наследования собственность может быть распылена или сконцентрирована), и несчастный случай или случайные обстоятельства (болезни скота, размыв поля разливом), и различное соотношение работников и едоков в семье, а также мастеровитость, трудолюбие, скупость, бережливость. Здесь фактически нет эксплуатации одной семьи другой. Но насколько значителен разрыв между богатейшими и беднейшими семьями, установить не удалось. Автор этих строк бывал во многих домах СантаАны и заметил довольно существенные различия в богатстве — в той мере, в какой это касается дома и обстановки. Однако это может быть, а может и не быть надежным показателем. Родственники в какойто мере помогают друг другу, что приводит к уравниванию богатства. Всякая семья имеет свободный доступ к земле и воде; нет ни одной семьи, у которой не было бы орошаемой земли. О нищете здесь и не слышали. Информаторы говорят, что в случае острой нужды семья может обратиться за помощью к губернатору и что он может помочь им из казны пуэбло, которую он хранит.

Прием пришлых индейцев. Эд Хант32 был индейцем-ако-ма, который родился и воспитывался в Акоме. Говорят, что его отец был знахарем. Однако Эд учился в школах белого человека, «стал христианином» и захотел последовать обычаям белого человека - или, по крайней мере, некоторым из них. Возвратившись домой после окончания учебы в школе, Эд Хант испытал немало неприятностей. Он был «прогрессистом» (если воспользоваться термином, ставшим обычным среди самих индейцев для обозначения людей, благосклонно относящихся к обычаям белого человека). Однако старожилы Акомы настаивали на том, чтобы он жил в соответствии со «старыми обычаями». Возникли большие трения и сильное недоброжелательство. Около 1918 или 1920 г. Эд решил покинуть Акому. В то время у него была жена и несколько детей. Он решил перебраться на жительство в Тамайю. Получив разрешение поселиться там, он переехал туда с семьей. Ниже мы приводим - таким, каким мы его услышали, - рассказ о том, как он был там принят и введен в сообщество пуэбло.

«Прежде чем нам приехать в Сант'Ану, я попросил у тсатиао хотканьи [буквально — "внешнего вождя", т.е. Ма-

703

севи, главного военного жреца] разрешения приехать сюда на жительство вместе с семьей. Они дали нам разрешение.

Оказавшись в Ранчитос, мы перешли в дом, который они закрепили за нами. Они сказали, что мы можем жить в этом доме до тех пор, пока не построим собственный. После того как мы какое-то время там пожили, к нам пришел капитан и сказал нам, чтобы мы готовились отправиться в старый пуэбло [Тамайю], чтобы там [формально и официально] люди приветствовали наше появление в пуэбло.

Это было в ноябре, и все люди готовились перебираться в старый пуэбло. Мы сели в повозку и в коляску, и моя жена, я и все наши дети [в то время у них было примерно шестеро детей; остальные уже обзавелись своими семьями и жили в других местах] тронулись в путь; некоторым мальчикам пришлось ехать верхом на лошадях.

Когда мы были довольно близко от Сант'Аны, все люди вышли встретить нас. Во главе находились касик, знахари и должностные лица. Они велели нам остановиться. Мы остановились. Потом касик поднял руки прямо над головой (ладонями вперед), а потом опустил их к своей груди, как если бы он привлекал нас к себе. Затем они сказали нам, чтобы мы вылезли из коляски и повозки и спешились с лошадей. Мы это сделали. Потом тсатиа хотканъи повел нас навстречу касику.

Первыми подошли я и моя жена, а следом — дети. Люди разделились на две группы — одни расположились по одну сторону, а другие — по другую. Потом, когда мы начали ходить среди них, к нам присоединились сначала знахари, потом должностные лица, потом народ. Они повели нас к дому касика. Касик, знахари и должностные лица молились.

Потом они повели нас к дому Хосе Рея. Они подвезли нашу повозку и привели наших лошадей и распрягли их для нас. Потом женщины принесли для нас еду. Каждая женщина в пуэбло что-то

для нас приготовила — потушила еду, испекла хлеб, приготовила h'a-oi и т. д. Касик помолился. Он предложил пищу всем духам, ckaopictaiya и т. д. Потом они принесли табуретки и сели есть. Мы долго ели все, что хотели. Касик и знахари тоже были в комнате. Я сказал им: "Помогите нам съесть это — мы не можем съесть все это". Они сказали: "Сначала поешьте вы, а мы — потом".

Так что, прекратив есть, мы встали, а они сели. Женщина взяла большую корзину и собрала для нас много пиши —

704

тушеной еды, хлеба и т.д. Она отнесла это в соседнюю комнату [сохранить для нас]. Касик и знахари ели. Закончив есть, они забрали все оставшееся себе домой».

Согласно Ханту, во время этой церемонии приветствия каких-либо церемониальных принадлежностей не применялось и не показывалось.

Эту церемонию приветствия можно сравнить с обрядом приема в Акому пришлого супруга (супруги) (Уайт, «Новый материал об Акоме»).

В Тамайе Ханту жилось неважно. Кроме того, он был для них слишком прогрессивен и, прожив несколько лет, был вынужден оставить пуэбло (см. с. 691).

Закон и порядок. Сайта-Ана — это мирное и спокойное сообщество. Нет, здесь, конечно же, время от времени происходят споры и ссоры, случаются раздоры по разным незначительным поводам; есть место ревности и соперничеству. Однако в целом Санта-Ана живет в мире и социальная жизнь протекает гладко. Трения случаются здесь относительно редко, а насилия фактически нет. К физической силе почти никогда не прибегают; драки крайне редки33, убийства — дело неслыханное. Как это объяснить?

Мы должны выделить две категории (или два контекста), к которым относится вся социальная жизнь в Санта-Ане: это категория сакральная, супернатуралистическая или религиозная, и категория вещей профанных, несакральных, нерелигиозных, обыденных, повседневных, реальных. Как мы уже видели, все самые важные обычаи и институты в Тамайе — жречество, сообщества, церемонии и т.д. — были «давным-давно» установлены богами. Долг «сохранять старые обычаи» и жить в соответствии с ними является сакральным, религиозным. Большинство людей это чувствуют и вследствие этого стараются как сами жить соответственно, так и настаивать на том, чтобы это делали другие34. Поэтому всякий (почти всякий) следит за тем, чтобы жизнь протекала в соответствии со старинными обычаями. Особенно за этим следят знахари, жрецы и должностные лица. Таким образом, за институтами и обычаями стоит мощная сила, вынуждающая соблюдать и сохранять их.

Что касается несакральной сферы социальной жизни, то здесь довольно хорошо действуют слухи35, насмешки и критика, удерживающие людей в рамках порядка.

705

Однако предположим, что, несмотря на религиозные санкции и благочестивое желание жить в соответствии со старинными обычаями; несмотря на назидания и наставления старших вообще и жрецов и знахарей в частности, кто-то совершает некое преступление против сакральных обычаев

— такое, например, как продажа маски качины торговцу или этнологическому музею. Как же поступят в таком случае? Предположим опять-таки, что слухов, насмешек и критики оказалось недостаточно для того, чтобы удержать человека «на подобающем ему месте» в несакральной сфере социального поведения, и он нарушает обычаи сообщества тем, что, скажем, бьет своего соседа по лицу или совершает прелюбодеяние. Как поступят в такого рода случаях?

Все преступления против сакральных обычаев, против «старинных индейских традиций» находятся в компетенции военного жреца. Гражданские преступления находятся в юрисдикции губернатора, но только, как правило, тогда, когда они достаточно значительны и серьезны, чтобы угрожать сплоченности общины. Давайте проиллюстрируем это на нескольких гипотетических случаях, выраженных в конкретной форме.

Фактически ничего индивидуального в религиозных делах не допускается; почти все делается в соответствии с правилами, предписываемыми обычаем. Однако предположим, что кто-то воспротивился обычаю по своему собственному желанию или капризу. Предположим, что вместо использования молитвенных палочек так, как это предписывается обычаем, человек изготовил свои собственные молитвенные палочки и использовал их «по-своему». Это, разумеется, будет преступлением против религии общины; это будет актом нарушения сакрального обычая (или, так сказать, канонического закона). И оно почти наверняка будет чрезвычайно серьезно наказано. Но по обвинению в чем? По обвинению в колдовстве. Почти всякое изменение или нарушение обычая в сакральном контексте почти наверняка вызовет обвинение в колдовстве. А все связанные с