Dzheffri_Alexander_Smysly_sotsialnoy_zhizni

ГЛАВА4

приверженноетЪ ценностям и взаимное уважение,

Аксель Хоннет (1995) сходным образом игнориру­

ет возможность того, что приятной и направлен­

ной на сотрудничество интеракции могут способ­

ствовать безнравственные и выражающие частные

интересы ценности, которые разрушительны для

этических сообществ18•

По моему мнению, этот радикальный подход к культуре-как-добру можно также связать с запад­ ной религиозной иудейской и христианской тради­

цией. Чтобы достичь спасения, верующий должен

преодолеть искушения земного, материального и

практического порядка с целью установить транс­

цендентные отношения с потусторонним источни­

ком добра. В соответствии с этим дуалистическим

пониманием, зло представляется альтернативой трансцендентным обязательствам, которые уста­ навливают ценность. Как выразился Августин,

• зло есть отсутствие добра•19• • Первородный грех•,

которым человечество отмечено с момента грехопа­ дения, подкреплился вкусом к земным наслаждени­ ям, похотью, а не идеализмом и приверженностью

ценностям. Этот грех можно искупить только через

религиозное сознание, которое соединяет людей с

высшими ценностями, будь то ценности этическо­

го, управляемого законом, сообщества (иудаизм) или нравственная всеохватиость церкви (христиан­

ство). Иными словами, в этом религиозном мирау­ стройстве зло связано с не-культурой, со страстями и персонажами, которые ассоциируются с землей в противоположность небесам. В сущности, соглас-

18Для ознакомления с более подробным рассмотрением данной

критики см. Alexander and Lara (1996).

19Цит. по: Richard Hecht, неопубликованная рукопись.

322

ГЛАВА4

но недавним обсуждениям историков (например,

МассоЬу, 1992), символика дьявола впервые по­

явилась как род остаточной образной (iconographic)

категории. Радикальные еврейские секты создали

его как deus ех machina, чтобы объяснить движение

еврейского общества вниз по спирали, чтобы иметь

возможность приписать эти отрицательные измене­

ния силам, внешним по отношению к •подлинной»

еврейской культурной традиции. Нарождающаяся

иконография зла получила энергичное развитие в

ранних христианских сектах, которых по похожим

причинам привлекла возможность приписывания

зла силам, внешним по отношению к системе их

культуры. Христианский дьявол был средством от­ делить •хорошую религию» Иисуса от злых (пре­ имущественно еврейских) сил, из которых она вы­

шла.

Вытеснение зла в совремеиной социальной

науке

Если принять во внимание эти философские и

религиозные корни20, едва ли удивительно, что,

20Фуко показался бы очевидным и в некоторых отношениях

крайне важным исключением из данного правила, как уже

упоминалось ранее. Фуко и постмодернистские археологи со­ временности - его последователи - обнаружили, что производ­

ство зла в форме подавления и осквернения другого находится в

самом центре современной мысли и практики. Несмотря на это,

Фуко в своей интерпретации не реконструировал •ценности

зла• в том ключе, к которому я призываю в данной книге. Он

скорее считал, что подавление и осквернение являются продук­ тами •нормальных• процедур научного рационального знания

и •нормализующего• социального контроля, их сопровождаю­

щего. Иными словами, Фуко следовал традиции, более близкой к господствующей точке зрения, рассматривая зло как следую­

щее в качественезапланированного последствия из нормативно

вдохновленной попытки институционализировать добро (как

бы сильно ни уклонилась от курса эта попытка). В этом отноше­

нии Фуко, возможно, рассуждал в духе Батая, но он не следовал

позднедюркгеймианским истокам его мысли.

323

21"

ГЛАВА4

как уже отмечалось ранее, современная социаль­

ная наука воспринимает культуру как состоящую

из ценностей, которые устанавливают достойные

всяческого почтения общие (general) обязатель­

ства, а нормы - как устанавливающие конкретные

(specific) моральные обязательства стремиться к добру. Это справедливо и в отношении социологов, таких как Роберт Белла (1985) и Кристофер Лаш (1978), которые занимаются критикой культуры, и в отношении трудов, более близких к общепри­ нятым точкам зрения. Хотя эти критики культу­

ры занимаются изматывающими нападками на

современные ценности, называя их вырождающи­

мися, склонными к самолюбованию и жестокими,

они воспринимают их как неверно направленные

формулировки добра - глупые, оскорбительные и жалкие, но в то же время чрезвычайно прояс­

няющие процесс того, как в самых опустившихся

современных обществах формулируется •желае­

мое•.

Исходя из этого отождествления ценностей с

добром, как специалисты в области социальных

наук, придерживающиеся господствующего на­

правления, так и критики культуры утвержда­

ют, что разделяемая приверженность ценностям

имеет положительное значение и благотворна

для общества. Функционализм являет собой са­

мый поразительный пример данной тенденции,

а Толкотт Парсоне является классическим его

представителем. По Парсонсу, интериоризация

ценности приводит не только к социальному рав­

новесию, но и к взаимному уважению, солидар­

ности и сотрудничеству. Если общие ценности не

интериоризируются, то социальная система не

324

ГЛАВА 4

регулируется ценностью, и вероятными резуль­

татами такого положения дел являются социаль­

ный конфликт, принуждевне и даже насилие21 • В

этой социологической версии республиканской традиции Парсоне следует за Дюркгеймом ран­

него и среднего периода, который полагал, что

разделяемые ценности необходимы для солидар­ ности и здоровья общества. Отсутствие привязан­

ности к ценностям характеризует состояние, ко­

торое Дюркгейм определял как эгоизм, и именно

на основе этого стандарта он определял социаль­

ную патологию. Дюркгейм подчеркивал роль об­

разования, потому что он рассматривал его как

основное средство привязать индивидуумов к

ценностям. Поскольку простая привязанность к

культуре ценится столь высоко, очевидно, что ни

Дюркгейм, ни Парсоне не рассматривали всерьез

теоретическую или эмпирическую возможность

того, что зло может цениться с такой же силой и

энергетикой, что и добро22 •

21Это, конечно же, стандартная критика •сверхсоциализиро­

ванного понимания человека• Парсонса, но здесь она связана не с его функционализмом, а с гораздо более общим несоот­

ветствием в трактовке природы культурыэта проблема, как

я предполагаю, объединяет Парсонсз не только с его критика­

ми-антифункционалистами, но и практически со всем спектром представителей социальной и политической мысли. Для озна­ комления с утверждением о том, что Парсонса можно рассма­

тривать в рамках республиканской традиции, см. Alexander

(2001а).

22См. Niklas Luhmann, "Durkheim on Morality and the Division of

LaЬor" in The Differentiation of Society (1982: 9-10).

•Согласно Дюркгейму... мы не имеем дела с фактически нрав­

ственными и фактически безнравственными действиями. . ..

Вместо этого в рамках понятийного осмысления заранее реша­

ется, что, по сути, есть только нравственность и солидарность,

но в определенных печальных обстоятельствах у них может не

быть возможности полностью реализоваться. Дюркгейм... вос­

принимает отрицание просто как лишение, и в этом отношении

его теория остается аристотелевской. Несмотря на все понима­

ние испорченности и неполноты общества, Дюркгейм выражает утвердительное к нему отношение• (Luhmann, 1982: 9-10).

325

ГЛАВА4

Так как в социологическом фольклоре функ­

ционалистская теория ~равновесия~ так часто

сталкивалась с более критической теорией ~кон­

фликта~, стоит задаться вопросом, является ли в

действительности функционализм Пареовса един­

ственной виноватой стороной в этих столкновени­ ях. Предложили ли теоретические альтернативы функционализму действительно другой подход

к проблеме зла? Рассмотрим, например, то, как

Карл Маркс теоретически осмыслял порочную

суть капитализма. Он не указывал на социальные

последствия дурных ценностей, а утверждал, что

капитализм разрушил самую их возможность.

Как он весьма красноречиво заявил в ~Манифесте Коммунистической партии~: •Все сословное и за­ стойное исчезает, все священное оскверняется•.

Структурное давление капитализма порождает от­

чуждение и эгоизм; они, в свою очередь, вынужда­

ют к инструментальному и стратегическому под­

ходу к деятельности, который подавляет ценности

и разрушает идеалы. Так как материализм разру­

шает нормативность, исчезает возможность для

совместного понимания, солидарности или общ­

ности. Только после того, как социализм устранит

разрушительные силы капиталистической конку­ ренции и алчности, станет возможной привержен­

ность ценностям и расцветет солидарность.

Представление о том, что не ценности зла, а

отсутствие ценностей создает плохое общество,

продолжает влиять на неомарксистов ранней Франкфуртской школы. Для Макса Хоркхаймера и Теодора Адорно (например, 1972 [194 7]) позд­ ний капитализм устраняет подлинные ценности. Культура существует только как вид индустрии;

326

ГЛАВА 4

это совершенно случайный набор выразительных

символов, подвергающихся постоянному мани­

пулированию в соответствии с материалистиче­

скими потребностями. Хотя поздняя теория эти­ ки дискурса Юргена Хабермаса избегает такого

рода механистичности и редукции, она все равно

строится вокруг прагматического представления о

том, что порождаемая в процессе коммуникации

приверженность ценностям ведет к взаимному по­

ниманию, терпимости и солидарности.

Апофеозом такого •критического• подхода к

злу-как-отсутствию-ценности - злу как вытеснению

культуры властьюявляется трактовка Холокоста, предложенная Зигмунтом Бауманом в его полу­

чившей высокую оценку книге •Современность и Холокост• (1989). Он пишет о том, что учиненный нацистами геноцид был по большей части оставлен

без внимания социальной теорией, и утверждает, что данный факт подразумевает тревожные выводы

в отношении любой положительной оценки совре­

менности. В этом отношении Бауман прав, но прав

по неправильным причинам. Он приписывает со­

циальное зло Холокоста не мотивированному куль­ турному действию, а эффективности нацистской бюрократической машины убийства. В его объясне­ нии нет указания на то, что этот геноцид был так­

же вызван оценками зла, общими репрезентациями

оскверненного другого, которые были в культурном отношении основополагающими для Германии и ее фольклорных и романтических традиций, и кон­ кретной репрезентацией другого-еврея, которая

изначально присутствовала не только в немецком,

но и в христианском обществе. Но только если тща­

тельно обдумать такое допущение, можно увидеть в

327

ГЛАВА4

Холокосте преднамеренное действие, нечто жела­

емое, а не просто навязанное, можно распознать в

нем событие, которое действительно произросло из

систематических тенденций в культуре современно­

сти. Представляется важным как в нравственном,

так и в эмпирическом отношении подчеркнуть вме­

сте с Даниэлем Гольдхагеном (1996), что нацисты и их сторонники-немцы желали убивать евреев23• Они

очень старались сделать иудаизм символом зла, и в

свою очередь уничтожали евреев, чтобы очистить­

ся от этого зла. Акт убийства миллионов евреев и

людей нееврейского происхождения во время Хо­

локоста необходимо рассматривать как нечто це­

нимое, как нечто желаемое. Это было злое событие, движимое не отсутствием ценностей - отсутствием, порожденным разрушительной колонизацией жиз­

ненного мира экономическими и бюрократически­

ми системами,- но наличием омерзительных цен­

ностей. Эти оскверненные культурные репрезента­

ции были такой же неотъемлемой частью целого,

как и положительные идеализации, исключительно

на которых эти репрезентации якобы и покоились.

Воздаиие должного злу

Нам необходимо разработать модель социаль­

ного добра и зла, более сложную, более серьезную

и более реалистичную, чем натуралистические

или идеалистические модели. В символическом отношении зло не является остаточной категори-

23 Для ознакомления с более ранним обсуждением в историче­

ском исследовании, где показывается укоренениость нацизма

в •злых• ценностях, которых весьма твердо придерживались,

см. George L. Mosse, The Crisis of German Ideology: Intellectual

Origins of the Third Reich (1964), весьма близко связанное с те­

мой и гораздо более раннее историческое исследование.

328

ГЛАВА4

ей, даже если те, кто категоризируется через по­

нятие зла, относятся к маргинальной социальной группе. Зло, в вариациях от просто вульгарного и

тошнотворного до по-настоящему омерзительного,

глубинным образом подразумевается в символиче­

ском формулировании и институциональном под­

держании добра24 • По этим причинам институцио­

нальная и культурная жизненная сила зла должна

постоянно сдерживаться. Граница, отделяющая

сакральное от профанного, должна проводиться и

повторно проводиться снова и снова; эта демарка­

ционная линия должна сохранять свою жизнеспо­

собность, иначе все будет потеряно25 • Зло не только

подвергается символизации когнитивным обра­

зом, но и переживается живо и эмоционально -

о чем я говорю практически в каждой главе этой

книги. Посредством таких явлений, как сканда­

лы, моральные паники, публичные наказания и войны, общества получают возможности вновь пе­

режить и вновь вычленить в окончательной форме

врагов добра26• Изматывающие переживапил ужа-

2• Как предполагает это предложение, представленный здесь со­

циологический взгляд не стремится выделять различные каче­ ства зла, как это делают философы, например, когда проводят

различие между банальностью зла и радикальным злом. С соци­

ологической точки зрения, институциональные и символиче­

ские структуры и процессы, имеющие отношение к установле­

нию различных качеств зла, суть одни и те же. Каждый из них включает в себя установление и поддержание резкого различия

между чистым и нечистым.

25 Как пишет Алесеандро Феррара, •критерий определения того,

насколько радикальным является радикальное зло, возможно,

должен находиться внутри нас, нравственного сообщества, а

не вне нас, как если бы он был объективным. Следовательно, зло, возможно, лучше всего понимать как горизонт, который

движется вместе с нами, а не как нечто, что над нами довлеет,.

(2001: 189).

26 Для ознакомления с другими эмпирическими исследованиями

таких событий, являющихся репрезентацией зла, их социоло­

гической ценности и их последующего воздействия на общество

см. Jacobs (2000), Smith (1996, 1991), Alexander (1987). Для оз-

329

ГЛАВА 4

са, резких перемен и страха создают возможности

для очищения, которые поддерживают жизнь в

том, что Платон называл «памятью правосудия•.

Только с помощью таких непосредственных пере­

живаний - обеспечивающихся взаимодействием

или символической коммуникацией - члены об­ щества познают зло и научаются его бояться. Эмо­

ционально-нравственный катарсис, который Ари­

стотель описывал как основу трагического опыта

изнания, также занимает центральное место в

таких опытах познания зла и ощущения страха

перед ним. Такое знание и страх запускают про­

цесс разоблачения зла в других и признания нали­

чия злых намерений у себя самого, а также риту­

алы наказания и очищения в сообществах. В свою

очередь, эти процессы и ритуалы вдыхают новую

жизнь в сакральное, нравственное и доброе.

Иными словами, зло производится не просто для того, чтобы поддерживать господство и власть, как заявили бы Фуко и Маркс, но чтобы сохранять воз­

можность выносить положительные оценки. Зло необходимо кодировать, превратить в нарратив и воплотить в каждой социальной сфере - в интим­

ном кругу семьи, в мире науки, в религии, в эконо­

мике, в правительстве, в первичных сообществах

(primary communities). В каждой сфере и в каждом

национальном обществе, которое рассматривается как единое целое, существуют хорошо разработан­

ные нарративы о том, как зло развивается, и о том,

где можно ожидать его появления, о решающих

сражениях между злом и добром, и о том, как добро

может вновь восторжествовать над злом.

накомления с обзором явления моральных паник см. Kenneth

Thompson, Moral Panics (1997).

330

ГЛАВА 4

Такая точка зрения имеет очень важные по­

следствия для нашего способа рассмотрения как

культурных, так и институциональных процессов

в современных обществах. В различных, незави­

симых друг от друга очерках, составляющих дан­

ную книгу, я рассматриваю культурный процесс

в терминах «бинарных репрезентаций• ("Ьinary representations"). Сейчас я бы хотел рассмотреть

процесс институционализации зла в терминах

«наказаний•.

Наказание: социальный процесс и институты

Хотя очень важно понимать, что культурное

измерение общества построено на основе зла в той

же мере, что и на основе добра, это никоим образом

не означает, что проблему социального зла мож­ но понять просто посредством рассуждений (in discursive terms). Напротив, организации, власть

и прямые столкновения лицом к лицу имеют ре­

шающее значение для определения того, как и по

отношению к кому применяются бинарные репре­

зентации добра и зла. Хотя эти социальные про­

цессы и институциональные силы не изобретают категории зла и добра - одна из основных моих мыслей как раз состоит в том, что они не реаги­ руют исключительно на интерес, власть и потреб­

ность, - они все же оказывают сильное влияние на

то, как эти категории понимаются. Однако важнее всего то, что они определяют, какими будут «ре­

альные• последствия зла для общества во времени

и пространстве.

Социальные процессы и институциональные

силы, которые конкретизируют и применяют ре-

331