Dzheffri_Alexander_Smysly_sotsialnoy_zhizni

ГЛАВА 2

ского населения. Сходным образом, символическое

значение сброса атомных бомб на Хиросиму и Нага­

саки подверглось основательному пересмотру, что

привело в этом случае к намного более серьезным последствиям. Влиятельные группы представите­ лей западной цивилизации перешли от понимания этих событий как этапов развертывания прогрес­

сивного нарратива к осознанию того, что ядерные

бомбардировки были огромными человеческими трагедиями. Молодые поколения американцев

даже все больше и больше склонялись к тому, чтобы

принять такой взгляд на события, который раньше

продвигался исключительно одной Японией, дер­

жавой в Оси фашизма, против которой предыдущие

поколения вели войну. Интерпретация страданий, причиненных ядерными бомбардировками, отде­

лилась от исторических ориентиров времени и ме­

ста. При таком обобщении те самые события, кото­

рые прежде выступали как наиболее яркие момен­

ты прогрессивного нарратива, стали выстраиваться как не имеющие оправдания, как человеческие трагедии, как кровавая расправа с сотнями тысяч

невинных и достойных сострадания человеческих

существ - одним словом, как типические олицетво­

рения •Холокоста•80• Возможно, самый острый пример того, что

произошло после утраты Америкой контроля над

историей Холокоста, это то, каким образом была оспорена искупительная роль страны в этих собы-

80В 1995 году Смитсоновский музей в Вашингтоне, округ Колум­ бия, планировал устроить экспозицию в память победы союз­

ников над Японией и успешного завершения Второй мировой

войны. В планах было привлечь особое внимание к самолету,

который сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Возмущение, с которым публика встретила эти планы, постепенно привело к

тому, что выставка так и не состоялась. См. Linenthal (1995).

202

ГЛАВА 2

тиях. Американское и британское правительства военного времени перестали изображаться как главные обвинители преступников-нацистов, как

главные обвинители, которые являются главны­

ми героями нарратива наряду с самими жертвами;

вместо этого их стали обвинять в том, что они не­ сут по крайней мере косвенную ответственность за

то, что позволили нацистам выполнить свое же­

стокое дело. Начиная с семидесятых годов возник устойчивый поток ревизионистских исторических исследований, где утверждалось, что антисеми­

тизм Франклина Рузвельта и Уинетона Черчилля,

равно как и американских и британских граждан, помешал им предпринять меры, чтобы остановить

массовое уничтожение евреев; ведь они получили

подтвержденные данные о планах немцев и их де­

ятельности еще в июне 1942 года81 •

Аналогия между союзниками и иреступника­

ми быстро была повсеместно принята в качестве исторического факта. 27 сентября 1979 года, ког­

да Президентекая комиссия по Холокосту опубли­

ковала отчет, где рекомендовала создать Музей

Холокоста в Америке, она упомянула в качестве

одной из основных мотиваций этого предложе­

ния то, что такое общественное заведение дало бы

американскому народу возможность компенсиро­

вать свое прежнее, •катастрофическое•, безраз­

личие к бедственному положению евреев (цит. по:

Linenthal, 1995: 37). Когда музей со временем был

построен, он увековечил перестановку прогрес-

81Такие предположения встречаются, например, в: Laqueur (1980) и в: Dawidowicz (1982). Споры исследователей по этому

поводу увенчались публикацией книги Дэвида С. Уаймана (The

Abandonment of the Jews: America and the Holocaust (Wyman,

1984)).

203

ГЛАВА 2

сивного нарратива в самих экспозициях. Третий

этаж музея заполнен чрезвычайно мрачными изо­ бражениями лагерей смерти и соединен внутрен­

ним переходом с башней, в комнатах которой вы­

ставлены подлинные предметы из лагерей. Когда посетители подходят к переходу, посреди образ­ ных репрезентаций зла они видят занимающий всю стену снимок Освенцима-Биркенау, сделан­ ный разведкой военпо-воздушных сил США 31 мая 1944 года. Текст, сопровождающий фотогра­

фию, сообщает посетителям: •два товарных со­

става с венгерскими евреями прибыли в Биркенау

в этот день; начинался процесс массового унич­

тожения этих евреев в газовых камерах. Четыре крематория Биркенау видны в верхней части фо­

тографии• (цит. по: Linenthal, 1995: 217). Рядом

с фотографией во всю стену располагается то, что главный этнограф проекта музея Эдвард Линен­

таль назвал «артефактным обвинением в амери­ канском безразличии•. Это письмо Джона Дж.

Макклоя, заместителя военного министра, от 14

августа 1944 года. Согласно тексту письма, Мак­

клой •отклонил просьбу Всемирного еврейского

конгресса начать бомбардировку концентрацион­ ного лагеря в Освенциме•. Отказ объясняется не в контексте физической невозможности это сделать

и не в терминах превратностей мировой войны,

но как результат нравственной неполноценности.

Посетителям сообщается, что военпо-воздушные силы США •могли бы начать бомбардировку Ос­ венцима еще в мае 1944 года•, ведь американские бомбардировщики •ударили по Буне, заводу по

производству синтетического каучука, использо­

вавшему рабский труд, который был расположен

204

ГЛАВА 2

менее чем в пяти милях к востоку от Освенци­

ма-Биркенау•. Но, несмотря на наличие физи­ ческой возможности, отмечается далее в тексте, лагерь смерти «остался нетронутым•. Решитель­ ное сравнение армий союзников с преступника­ ми-нацистами выражено более чем ясно: «Хотя

при бомбардировке Освенцима погибло бы много

узников, она остановила бы работу газовых ка­

мер и в конечном итоге спасла бы жизни гораздо большего числа людей• (цит. по: Linenthal, 1995: 217-8). Важно подчеркнуть, что такая уверенная

реконструкция не есть факт реальной жизни, так

же как им не является та система воззрения, кото­

рая имела влияние раньше. В сущности, в рамках такой дисциплины, как история Америки, про­ блема безразличия союзников остается предме­

том острых дискуссий (цит. по: Linenthal, 1995: 219-24)82 • Однако на каждом этапе конструиро­

вания социального дискурса излагающие факты

хроники событий должны быть помещены в сим­

волически кодированные и нарратявные рамки.

Со временем пересмотр прогрессивного нарра­

тива, который под преступниками понимал ис­

ключительно нацистов, привел к расширению

круга виновных до других союзных держав и до

стран, соблюдавших нейтралитет в конфликтах тех времен, что, возможно, имело даже более глу­ бокие последствия. Шарль де Голль, покоряющий

все сердца символ французского сопротивления

82 К несчастью, весьма полезные рассуждении Эдварда Линентали

подразумевают, что в этом случае, как и в других, существует

разделение, возможно, предосудительное с позиций нравствен­

ности, между песогласнем по поводу эмпирических фактов и подходом к интерпретации. Я склонен полагать, что это две раз­

ные площадки для опосредования культурной травмы, и у каж­

дой из этих площадок есть собственная система обоснований.

205

ГЛАВА 2

немецкой оккупации, во время и после войны соз­

дал нарратив, очистивший его народ путем описа­

ния его сначала как жертвы, а затем как храбро­

го борца с господством нацистов и <счужаками»­

коллаборационистами в Виши83• Однако к концу

семидесятых годов и в восьмидесятых молодое по­

коление французских и нефранцузских историков

подвергло такое определение сомнению; прежнее

правительство республики и даже некоторые из

послевоенных социалистических правительств

оказались серьезно осквернены, когда были доку­

ментально подтверждены факты французского со­

трудничества с антидемократическим, антисемит­

ским режимом84 •

После такого перехода то, что народам, кото­ рые сохраняли нейтралитет во время тогдашнего конфликта, придется отказаться от контроля над рассказыванием своих собственных историй по

крайней мере в театре мнения западной цивилиза­

ции, если не на собственной национальной сцене,

казалось лишь вопросом времени. Австрия, на­

пример, довольно долго изображала себя как бес­

помощную жертву нацистской Германии. Однако когда Курт Вальдхайм поднялся до поста гене­ рального секретаря Организации Объединенных

83См., в особенности, блестяще наnисанную и весьма склонную к мифологизации биографию, созданную Жаном Лакутюром

(De Gaulle: The Rebel1890-1944 (Lacouture, 1990)). После того

как армии союзников, в основном британская и американская,

позволили относительно небольшим остаткам французской ар­

мии nод началом де Голля nервыми войти в Париж, в качестве

символического жеста, де Голль театрально объявил на вечер­ нем собрании, что Париж •nоднялся, чтобы освободить себя•, и что он •сумел сделать это собственными руками•.

84В этом отношении глубокий выразительный эффект произвели

фильм Марселя Офюльса •Скорбь и жалосты (Le chagrin et la pitie} и книга американского историка Роберта О. Пакстона (La France de Vichy). Для ознакомления с обзором этих nроизведе­

ний см. Hartrnan ("The Voice of Vichy" (Hartrnan, 1996: 72-81)).

206

ГЛАВА 2

Наций, вскрылась его тайная связь с режимом Гитлера, и символический статус австрийского на­ рода, связанный с личностью бывшего президен­

та, в результате был публично осквернен85 • Менее

чем десять лет спустя символическое положение

Швейцарии подверглось похожему пересмотру.

Маленькая республика гордилась своей давней

традицией децентрализованной кантонной демо­ кратии и доброжелательной, универсализирую­ щей нейтральностью Красного Креста. В середине

девяностых годов журналисты и историки предо­

ставили документальные доказательства того, что

правительство Швейцарии во время войны отмы­ вало, в частности, «очищало• золото нацистов. В обмен на золото, похищенное с тел приговоренных

к смерти и уже погибших евреев, швейцарские банкиры выдавали нацистским лидерам прием­

лемую не меченую валюту, которую гораздо легче

85Приняли ли сами австрийцы - или швейцарцы, если на то по­ шло (см. ниже)- такое свое новое положение в истории Холо­

коста, не является предметом обсуждения в данном случае, и

положительный ответ на этот вопрос явно вызывает сомнения

в свете того, что недавно на всеобщих выборах большинство го­

лосов получила Партия свободы, возглавляемая Йоргом Хайде­

ром, который приобрел известность тем, что иреуменьшал зло­ деяния нацистов в отношении евреев. Тем не менее существует значительное число австрийцев, принявтих символический

переход от жертвы к преступнику. •Лос-Анджелес Тайме• не­ давно сообщила об австрийском Gedenkdienst, или Программе

службы памяти, финансируемой правительством, но органи­

зованной частными лицами, в рамках которой молодые люди могут проходить альтернативную службу, выполняя работу волонтера в связанной с Холокостом организации где-либо в

мире: •Стажеры бросают вызов традиционному представлению

своей страны о ее военном положении жертвы - о том, что Ав­

стрия просто пала жертвой нацистской агрессии. На самом деле тысячи австрийцев сотрудничали с нацистами и, вероятно, со­

сказать [людям], что я признаю это, -говорит Цотти, [волон­

тер Gedenkdienst], -для меня это важно. Это мол страна. Это

мои корни. Я хочу представить их в истинном свете"• (July 30,

2000: Е3).

207

ГЛАВА 2

было использовать для финансирования военных действий.

Рассказ о том, как действующие лица прогрес­ сивного нарратива нееврейского происхо»tдения

были дискредитированы развитием событий в

«реальном мире•, был бы неполным без упомина­ ния о том, как правительство Израиля, представ­ лявшее собой другое главное действующее лицо в пре»tней, стоящей на позиции прогресса, истории Холокоста, так»tе оказалось под угрозой симво­ лического пересмотра. Подъем палестинских ос­

вободительных дви»tений перевернул прогрессив­

ный миф происхо»tдения еврейского народа, по­ скольку он означал, по крайней мере по мнению либерально настроенных групп, проведение знака

равенства ме»tду обращением нацистов и евреев с

находящимиен в подчиненном поло»tении этни­

ческими и религиозными группами. Отстаивание

своего поло»tения в культуре, конечно »te, не пре­

кратилось без борьбы. Когда федеральный канцлер

ФРГ Хельмут Шмидт говорил о правах палестин­ цев, премьер-министр Израиля Менахем Бегин отвечал, что Шмидт, бывший офицером вермахта

во время Второй мировой войны, «до последнего

момента оставался верным Гитлеру•, и настаивал

на том, что Организация освобо»tдения Палести­

ны - это «неонацистская организацию~ (цит. по:

Novick, 1994: 161). Эта символическая перестанов­ ка в отношении вновь обобщенного и пересмотрен­

ного символа Холокоста усугублялась еще и неслу­

чайным соучастием Израиля в резне, последовав­

шей за втор»tением в Ливан, и документальными

отчетами о пытках палестинцев и их периодиче­

ской гибели в израильских тюрьмах.

208

ГЛАВА2

Холокост как соединяющая метафора

Следствием всех описанных здесь культурных

трансформаций и социальных процессов стала

универсализация нравственных вопросов, кото­

рые порождались феноменом массового уничто­

жения евреев, и отделение проблем, связанных с

систематическим применением насилия в отноше­

нии этнических групп, от любой определенной эт­ нической принадлежности или религии, а также

гражданства, времени и места. Эти процессы отде­

ления и усиливающегося эмоционального соотне­

сения с участниками событий тесно переплетены между собой. Если бы Холокост не воспринимался как трагедия, он не привлекал бы к себе такого по­

стоянного, даже навязчивого внимания; а это вни­

мание, в свою очередь, не поощрялось бы, если бы Холокост не трактовался в отрыве от конкретных деталей и в универсальном контексте. И символи­

ческое расширение, и эмоциональное соотнесение

одинаково необходимы, если аудитории травмы и социальному значению этой травмы предсто­

ит резко возрасти. Я буду называть последствия

такого возрастания «преисполненностью злом»

("engorgement of evil").

Нормы обеспечивают стандарты нравственных

суждений. То, что определяется как зло в любой отдельный исторический период, составляет наи­

более трансцендентное содержание таких сужде­

ний. То, что Кант называл радикальным злом, и то,

что я вслед за Дюркгеймом называю сакральным­

злом, означает нечто, что считается абсолютно

необходимым для определения понятия добра «в

наше время». Поскольку «Холокост» стал опре-

209

14 Культурсоциология

ГЛАВА 2

делением бесчеловечности в наше время, постоль­

ку он выполнил основополагающую моральную

функцию. Тем не менее «этика после Холокоста»

("post-Holocaust morality")86 могла играть такую

роль только в социологическом смысле: она ста­

ла соединяющей метафорой, которую социальные

группы, обладающие неравной степенью власти и

законности, применяли к делению происходящих

событий на добро и зло в реальном историческом времени. «Холокост» называл самым существен­

ным злом намеренное, систематическое и органи­

зованное применение насилия в отношении чле­

нов резко осуждаемой группы лиц, определяется ли эта группа происхождением или идеологией. Такая репрезентация не только определяла пре­ ступников и их действия как радикальное зло, но также придавала не-акторам оскверняющий статус злодеев. Согласно стандартам этики после Холокоста, противостояние любому Холокосту,

независимо от последствий лично для себя и цены

этого _противостояния, стало нормативным требо­ ванием. Ведь в качестве «преступления против че­ ловечности» «Холокост» считается угрозой само­ му дальнейшему существованию человечества. В

этом смысле невозможно вообразить себе жертву,

которая была бы слишком велика, когда на карту

поставлено само человечество87•

86 Это выражение упоминалось несчетное количество раз за по­

следние тридцать лет, как в теологическом, так и в светском

контексте, например, у Вигена Гурояна ("Post-Holocaust

Political Morality" (Guroian, 1988)).

87 В ходе недавнего опроса общественного мнения от восьмидеся­

ти до девяноста процентов американцев согласились с тем, что

из Холокоста следует извлечь такие уроки, как необходимость

защищать права меньшинств и не •действовать вслед за всеми

остальными•. То же число людей согласились также с тем, что

•важно, чтобы люди продолжали слышать о Холокосте, чтобы

он не произошел снова• (цит. по: Novick, 1999: 232).

210

ГЛАВА 2

Таким образом, несмотря на нравственное со­ держание такого символа, как Холокост, пер­ вичные, первостепенные воздействия этого

сакрального-зла не проявляются рассудочным об­

разом. «Радикальное зло»- философский термин, подразумевающий, что нравственное содержание зла можно определить и обсудить рационально.

Напротив, «сакральное-зло»- термин социологи­ ческий, подразумевающий, что определение поня­

тия радикального зла и его применение включает

в себя мотивы и отношения, а также институты,

которые функционируют скорее как связанные с

религиозными институтами, а не с этической док­ триной. Чтобы запретное социальное действие

получило решительную нравственную оценку, не­

обходимо, чтобы символ этого зла переполнился

до предела. Дурнота преисполненного зла пере­

ливается через край. Зло размягчается и обретает

текучесть: оно капает и сочится и разрушает все,

к чему прикасается. Под вывеской трагического

нарратива Холокост переполнился до предела и,

подтекая, осквернял все, что встречал на своем

пути.

Метонимия Осквернение от соприкосновения со злом зало­

жило основу того, что можно назвать метонимиче­

ской виной. В рамках прогрессивного нарратива

вина за направленные на геноцид массовые убий­ ства была связана с прямой и конкретной ответ­ ственностью в юридическом смысле, которая была

определена и применена в ходе Нюрнбергского процесса. Она не была просто вопросом «связи»

с массовым истреблением. В этой юридической

211

14·