Dzheffri_Alexander_Smysly_sotsialnoy_zhizni

ГЛАВА 3

цяологической модели, предложенной Каем Эрик­

саном в весьма влиятельной книге «Все на своем

пути» (Everything in Its Path). Хотя это разрываю­

щее сердце описание последствий разрушительно­

го наводнения для небольтого сообщества в Аппа­

лачах тоже ограничено натуралистической точкой зрения, оно создало основу для того специфически

социологического подхода, которому я следую в

настоящей книге. Теоретическое нововведение Эрикеона заключалось в том, что он различил на

понятийном уровне коллективную и индивиду­ альную травмы. И внимание к свойствам травмы,

возникающим лишь применительно к сообще­

ствам, и натурализм, в рамках которого понима­

ются эти коллективные травмы, хорошо видны в

следующем отрывке:

«Под индивидуальной травмой я понимаю удар

по психике, который прорывается через защит­ ные механизмы человека сто.лъ неожиданно и с такой грубой си.лой, что на него невозможно дей­ ственно среагировать. ... С другой стороны, под

коллективной травмой я понимаю удар по основ­

ной ткани социальной жизни, который нарушает узы, удерживающие людей вместе, и ограничива­

ет преобладающее чувство общности. Коллектив­

ная травма проникает в сознание людей, которые

ее переживают, медленно и даже коварно, поэтому

унее нет свойства неожиданности, которое обыч­

но ассоциируется с "травмой". Но это все равно

разновидность шока, это постепенное осознание того, что сообщество бо.лъше не существует как

эффективный источник поддержки, и что исчез.ла

важная часть "Я". ... "Мы" больше не существует

в качестве связанной между собой пары или в ка-

262

ГЛАВА3

честве связанных клеток в большом теле сообще­

ства• (Erikson, 1976: 153-4. Курсив мой.- Дж. А.).

Как утверждает Нейл Смелзер (Alexander et al" в печати), теория травмы начала входить и в по­ вседневный язык, и в научные обсуждения в ходе

попыток понять тот «военный невроз•, которым

страдало столько солдат во время Первой миро­ вой войны, а затем расширилась и усложнилась в применении к другим войнам, происходившим на протяжении двадцатого столетия. Когда Глен Эл­

дер разработал «анализ жизненного пути•, чтобы

прослеживать поколенческие эффекты этих и дру­

гих социальных катаклизмов двадцатого столетия

на индивидуальную идентичность, он и его учени­

ки придерживались сходного истолкования трав­

мы с позиции философии Проевещенил (Elder, 1974). Похожие трактовки уже давно присутству­

ют в подходах других дисциплин, например, в

большом объеме исследований, посвященных дол­ госрочным последствиям «травмы• Французской

революции для Европы и Соединенных Штатов

Америки в девятнадцатом веке. Отдельные эле­

менты связанной с философией Проевещенил вер­ сии популярной теории травмы также повлияли на современное осмысление Холокоста (см. Главу 2 выше) и на реакцию на другие случаи массового истребления людей в двадцатом веке.

Психоапа.литическая трактовка

Подобное реалистическое осмысление трав­

мы продолжает проникать как в повседневную

жизнь, так и в исследовательскую мысль. Одна­

ко оно все в большей и большей степени проходит

через фильтр психоаналитической трактовки,

263

ГЛАВА 3

которая стала занимать центральное положение

и в современном популярном осмыслении трав­

мы с позиций здравого смысла, и в современном научном осмыслении. В рамках данного подхода

модель неосознаваемых эмоциональных страхов

и искажающих познавательные процессы меха­

низмов психологической защиты помещается между внешним сокрушительным событием и

внутренней травматической реакцией актора.

Когда с хорошими людьми случается что-то пло­

хое, утверждается в этой академической версии популярной теории травмы, они могут так испу­

гаться, что могут даже подавить самое пережива­

вне травмы. Вместо того чтобы задавать направ­

ление для познания и рационального осмысле­

ния, травмирующее событие искажается в вооб­

ражении и памяти актора. Попытки правильно

распределить ответственность за это событие и

направленные на развитие усилия отреагировать

на травму так, чтобы ее преодолеть, срываются

из-за того, что травма вытеснена. Данная психо­

логически опосредованная точка зрения продол­

жает поддерживать натуралистический подход к

травмирующим событиям, но предполагает более

многостороннее понимание способности человека

воспринимать эти события сознательно. Истина о

событии воспринимается, но лишь бессознатель­ но. Вследствие этого истина скрывается в глу­

бине, а правдивыми воспоминаниями о событии

и реакциями на них приходится пожертвовать.

Таким образом, травмирующие чувства и ощуще­

ния проистекают не только из первоначального

события, но и из тревоги, вызванной необходи­

мостью подавлять переживавне этого события.

264

ГЛАВА 3

Травма будет преодолена не только тогда, когда

исправится положение дел в мире, но когда ис­

правится положение дел внутри «Я»4 • Согласно

такой точке зрения, истина может быть вновь обретена, а психическое равновесие восстановле­

но только в том случае, «когда возвращается па­

мять», как выразился однажды историк-исследо­

ватель Холокоста Сол Фридландер.

В сущности, эта фраза послужила названием для книги воспоминаний Фридлапдера о его дет­

стве, пришедшемся на годы Холокоста в Германии

и Франции. Фридландер, рассказывая образным

литературным языком о пережитом опыте пре­

следования и перемещения, утверждает, что со­

знательное восприятие особенно травмирующих

событий возможно только после того, как психо­

логическая интроспекция и их «повторное про­

хождение» ("working through") позволят акторам

полностью восстановить способность к деятельно­ сти (Friedlander, 1978, 1992Ь). Эти теоретические

рассуждения, испытавшие на себе влияние психо­

аналитической мысли, явились воплощением той

интеллектуальной парадигмы, которая сложилась

в ответ на события Холокоста за последние три де­ сятилетия, и особенно подчеркнули значение кол­ лективной памяти, а также важность повторного

4 Более отчетливо социологический пример nсихоаналити­

ческого nодхода к травме nредставлен Джеффри Прейдже­

ром (Presenting the Past: Psychoanalysis and the Sociology of

Misremembering (Prager, 1998)); это исследование nодавления

и вытеснения в случае с nациенткой, которая заявляла, что nод­ верглась сексуальному насилию со стороны отца. Прейджер вы­

ходит за nределы nоnулярной теории травмы, nоказывая, что

восnоминания nациентки о травме были результатом не только

ее фактического оnыта, но также и ее текущего культурного

окружения, которое, nривлекая внимание к •синдрому утра­

ченной nамяти•, фактически и открыло ей возможность трав­

мы.

265

ГЛАВА3

прохождения, возвращения обратно к символиче­

ским остаткам первоначального события в суще­ ствующих воспоминаниях5 •

Эти остатки воспоминаний поднимаются на поверхность через свободные ассоциации в пси­

хоаналитической практике, подобно тому как

они входят в социальную жизнь через создание

литературных произведений. Поэтому неудиви­

тельно, что литературная интерпретация, с ее

герменевтическим подходом к символическим

структурам, предлагается как своего рода ака­

демический эквивалент психоаналитического вмешательства. В сущности, основные теорети­

ческие и эмпирические утверждения психоана­

литической версии популярной теории травмы были разработаны исследователями в различных

гуманитарных дисциплинах. Так как в психоа­

налитической традиции внимание к важности

языка в формировании эмоций привлек Жак Ла­

кан, то именно теории Лакана, часто в сочетании с деконструкцией в духе Жака Деррида, повлия­

ли на эти исследования травмы в гуманитарных

науках.

Возможно, исследователем, оказавшим самое

существенное влияние на формирование дан­

ного подхода, является Кэти Кэрут, со сборни­ ком ее собственных очерков «Невостребованный опыт: Травма, нарратив и история• (Unclaimed

Experience: Trauma, Narrative, and History) и со

сборником под ее редакцией «Травма: Исследо­

вание памяти• (Trauma: Explorations in Memory)

5 Для ознакомления с не психоаналитическим, подчеркнуто со­

циологическим подходом к памяти, опирающимся на традицию

266

ГЛАВАЗ

(Caruth, 1995, 1996)6 • Кэрут сосредоточивается на

сложных превращениях, которым бессознатель­

ные эмоции подвергают реакции на травму, и ее

исследования, несомненно, помогли мне в моих

собственных размышлениях о культурной трав­ ме. Тем не менее, в соответствии с психоаналити­

ческой традицией, Кэрут основывает свой анализ

на силе и объективности первоначального трав­

мирующего события и заявляет, что •интуиция

Фрейда в отношении травмирующего опыта и его.

страстная увлеченность им• связывали реакции

на травму с •невольным повторным переживани­

ем события, которое просто невозможно оставить в

прошлом• (Caruth, 1995: 2). Событие нельзя оста­

вить в прошлом, потому что •разлом в пережива­

ниях рассудка•, утверждает исследовательница,

•nроисходит слишком рано•. Такая резкость не позволяет рассудку полностью осознать событие. Оно переживается •слишком неожиданно ... что­ бы его можно было полностью познать, и поэтому

оно недоступно сознанию•. Будучи похоронено в

бессознательном, событие переживается иррацио­

нально, •в кошмарах и повторяющихся действиях

(repetitive actions) пережившего травму челове­ ка•. Следующий отрывок демонстрирует, каким

образом психоаналитическая версия популярной

теории травмы преодолевает границы версии фи­

лософии Просвещения: •Травму нельзя локали­

зовать просто в акте насилия или первоначальном

событии в прошлом индивидуума; скорее ее мож­

но локализовать, установив, как собственно ее не-

6Для ознакомления с анализом Лакана в испытавших влияние психоанализа гуманитарных дисциплинах см., в особенности,

"Traumatic Awakenings: Freud, Lacan, and the Ethics of Memory" (Caruth, 1996: 91-112).

267

ГЛАВАЗ

освоенная сущность - именно в том виде, в каком

она пе была позпапа в первый раз, -возвращается, чтобы преследовать пережившего травму челове­

ка в дальнейшем•. Однако когда Кэрут описывает симптомы травмы, она возвращается к теме объ­

ективности, утверждая, что эти симптомы «гово­

рят нам о реальности или истине, которую нельзя

установить каким-либо иным способом• (3-4)7 •

Огромное воздействие этой психоаналитиче­

ской версии популярной теории травмы видно в

том, как она повлияла на недавние попытки лати­

ноамериканских исследователей осмыслить трав­

мирующие зверства диктаторских режимов их

недалекого прошлого. Разумеется, многие из этих

текстов представляют собой чисто эмпирические исследования уровня репрессий и/или норматив­

ные заявления, которые ищут ответственных и

требуют возмещения. Тем не менее существует и

расширяющийся круг трудов, посвященных по­ следствиям репрессий в контексте вызванных эти­

ми репрессиями травм.

Цель заключается в том, чтобы восстановить

коллективное психологическое здоровье, устра­

нив социальное вытеснение и вернув память. Для

этого, подчеркивают социологи, важно найтипо­

средством публичных действий, направленных на

сохранение памяти о событии, репрезентации в

культуре и общественной политической борьбы -

некое коллективное средство устранения вытесне­

ния и позволить сдерживаемым чувствам утраты

и горя обрести свое выражение. Такая пропаган-

7 Для ознакомления с еще одним влиятельным трудом в рам­

ках данной традиции, вносящим неиость в эту проблему, см.

Dominick La Capra, Representing the Holocaust: History, Theory, Trauma (1994).

268

ГЛАВАЗ

диетекая литература, хотя она весьма похвальна в

нравственном отношении и, несомненно, очень по­

лезна для стимуляции общественного обсуждения

и для повышения самооценки, все же обычно огра­

ничена рамками популярного здравого смысла.

Травматические переживании жертв и действия,

которые следует предпринять в ответ на них, рас­

сматриваются как неопосредованные реакции

здравого смысла на собственно вытеснение. На­

пример, Элизабет Джелин и Сюзанна Кауфман ру­

ководили масштабным проектом •Память и нар­ ративность•, который финансировался Фондом

Форда и в котором участвовала команда исследо­

вателей из разных стран Южной Америки. В своем

впечатляющем отчете о первоначальных открыти­

ях •Слои воспоминаний: двадцать лет спустя в Ар­

гентине• ("Layers of Memories: Twenty Years Mter

in Argentina")8 эти исследователи противопостав­

ляют настойчивые требования жертв признать

реальность травмирующих событий и пережива­

ний отрицанию этих событий преступниками и их

консервативными сторонниками, отрицаниями,

которые настаивают на том, чтобы смотреть в бу­

дущее и забыть о прошлом: •Противостояние про­

исходит между голосами тех, кто призывает уве­

ковечить память о событиях, помнить об исчезно­

вениях и пытках, осудить тех, кто организовывал

репрессии, и тех, кто считает своим долгом вести

себя так, "как будто здесь ничего не произошло"•·

Джелин и Кауфман называют эти консервативные силы •безучастными свидетелями ужаса•, кото­

рые утверждают, что они •не знали• и •не виде­

ли•. Но, поскольку событиетравмирующие ре­

вНеопубликоваииая рукопись. Все цитаты взяты со стр. 5-7.

269

ГЛАВА 3

прессии - было реальностью, такие отрицания не

работают. «Личные воспоминания людей нельзя стереть или уничтожить указом или силой•. По­

пытки увековечить память жертв репрессий пред­

ставляютел как попытки восстановить объектив­

ную реальность жестоких событий, отделить их от неосознаваемых искажений памяти: <с памятники,

музеи и мемориалы суть... попытки сделать заяв­

ления и утверждения, чтобы [создать] нечто мате­

риальное, обладающее политическим, коллектив­

ным, общественным смыслом, [и] некое физиче­

ское напоминание о полном конфликтов полити­

ческом прошлом• (из неопубликованного, 5-7).

OшutJкa натурализма

Именно благодаря подходу с позиции филосо­

фии Проевещепия и психоаналитическому подхо­

ду «травма• превратилась из понятия в повседнев­

ном языке в интеллектуальное понятие в научных

языках разнообразных дисциплин. Однако обеим

этим точкам зрения свойственна «ошибка нату­

рализма• ("naturalistic fallacy") популярного по­

нимания травмы, из которого они выросли. Мой собственный подход строится как раз на отказе от ошибки натурализма. Прежде всего, я утверж­ даю, что события, взятые отдельно и как таковые

(in and of themselves), не создают коллективную

травму. События не являются травмирующими по своей внутренней природе. Травма есть свойство, приписываемое событию при посредстве общества.

Это свойство может приписываться событию в ре­

жиме реального времени, по ходу его осуществле­

ния; оно может приписываться событию до того,

как оно произошло, в качестве его предзнаменова-

270

ГЛАВА 3

ния, или после того, как событие завершилось, в качестве реконструкции post hoc. По сути, иногда глубоко травмирующие события могут и вообще

не происходить в действительности; тем не менее

такие воображаемые события могут быть столь же травмирующими, сколь и те события, что на са­

мом деле имели место.

Понятие 4ВОображаемого» травмирующего со­

бытия (an "imagined" traumatic event), судя по

всему, предполагает наличие такого процесса,

который описывает Бенедикт Андерсон в 4Вооб­

ражаемых сообществах» (Imagined Communities)

(Anderson, 1991). Андерсон, конечно, сосредото­

чивается не на травме как таковой, а на разновид­

ностях нарративон истории национализмов, со­

знающих себя в качестве идеологических. Тем не менее такие коллективные убеждения часто гово­

рят о существовании некой национальной травмы. В ходе поисков национальной идентичности исто­

рии отдельных народов выстраиваются на основе

причиненного вреда, который взывает к возмез­

дию. В двадцатом веке множество разгневанных

националистических группировок и их предста­

вителей в интеллектуальной сфере и в средствах

массовой информации заявляли, что они были

покалечены или травмированы представителями

какой-либо предположительно враждебной им эт­

нической и политической группы, с которой им, в свою очередь, следует вступить в борьбу. Напри­

мер, сербы в Сербии настаивали на том, что этниче­ ские албанцы в Косово нанесли им травму, и этим оправдывали свое собственное «оборонительное»

вторжение и этнические чистки. Классическим

примерам такого милитаристского построения

271