геополитика. мухаев

коалиции о послевоенном устройстве мира: принцип мирного сосуществования двух мировых систем — капитализма и социализма, нерушимости послевоенных границ, территориальная целостность, верховенство международного права. Были созданы международные организации, призванные гарантировать международный порядок, и в первую очередь ООН.

Отличительная черта Ялтинско-Постдамской системы — биполярность международных отношений, которая сложилась благодаря военно-политическому превосходству двух сверхдержав — СССР и США, обладавших ядерным оружием. В период холодной войны, начиная с 1946 г., мировой политический порядок опирался на баланс сил и обеспечивался в рамках противоборства между двумя сверхдержавами или военно-политическими блоками — НАТО и Варшавского договора. Взимное гарантированное уничтожение двух ядерных сверхдержав — СССР и США — обеспечило взаимозависимость всех государств мира и международную безопасность всей системы. Таким образом, благодаря превосходству над остальными странами установилась новая форма контроля за геополитическим пространством — биполярная, или блоковая. Итак, геополитическая структура мира в то время представляла собой пирамиду, на вершине которой два гиганта — США и СССР: они занимали два первых места, а затем следовали средние державы из лагеря победителей — Великобритания и Франция. Япония, Италия и тем более разделенная Германия существенно уступали США и СССР.

В дальнейшем произошли геополитические сдвиги. Накануне мирового нефтяного кризиса 1973—1974 гг. ФРГ и Япония за счет впечатляющего экономического подъема вновь возродили свои экономики. Их промышленный потенциал, правда сильно демилитаризованный, занимал первые места вслед за двумя сверхдержавами (США и СССР). Несколько отстали Великобритания и Франция, испытывающие последствия деколонизации и энергетического кризиса.

К началу 1990-х годов произошли радикальные изменения в соотношении геополитического потенциала государств. На мировой политической арене единственной сверхдержавой остались США, за ними следовали их союзники: Великобритания, Франция, ФРГ, Япония, Италия, Канада. Возросла роль новых региональных лидеров — Китая, Бразилии, Индии. А Россия и страны СНГ переживали системный кризис и были заняты поисками новой геополитиче- ской ниши.

По своим последствиям революционные изменения в геополитике, глобальной экономике и духовной жизни всего мира, вызванные перестройкой 1990-х годов в СССР, не уступают переворотам двух мировых войн. Не случайно перестройку по геополитическим

фазах кондратьевских циклов1. Тем не менее циклы Кондратьева отражают преимущественно подъем и упадок ведущих отраслей экономики мира. При этом цикличность затрагивает не только хозяйство высокоразвитых стран, входящих в «центр» мировой системы, но и хозяйство многих других государств, не входящих в это мировое ядро, но связанных с ним через международное разделение труда. Продолжительность одного цикла Кондратьева составляет около 40—60 лет.

По аналогии с теорией циклов долгосрочного развития мирового хозяйства сформировалась циклическая парадигма в геополитике, объясняющая природу циклов мирового политического развития. Она опирается на ряд постулатов.

1. Предлагается, что существуют определенные пространственно-временные периоды, продолжительность которых — от восхождения до упадка главных мировых государств, где одно из них выполняет функцию «мирового полицейского». С этим связаны его

Н.Д. Кондратьев преимущества в перераспределении мировых ресурсов в свою пользу, что и определяет его

ответственность за поддержание мирового порядка. Асимметрия приобретений и расходов указанных выше ресурсов приводит к упадку гегемона и появлению новых лидеров. Это и есть гегемонистический цикл.

Американский историк П. Кеннеди, анализируя причины подъемов и упадков ведущих государств мира, в своей работе «Подъем и упадок великих держав» высказал предположение о том, что причи- ной упадка является «имперское перенапряжение» великих держав. Оно вызвано недостаточностью разного вида стратегических ресурсов, необходимых для поддержания их глобального превосходства2.

2. Очевидно, что геополитические процессы находятся в неразрывной связи с мирохозяйственными процессами, носящими вероятностный характер. Зависимость между мирохозяйственными и геополитическими процессами развития отмечали многие исследователи, подчеркивая, что она (зависимость) имеет коррелятивный, а не жестко детерминированный характер. На определенных историче- ских этапах доминирование отдельных государств можно объяснить

1Ñì.: Кондратьев Н.Д. Большие циклы конъюнктуры // Избр. соч. М., 1993. С. 203—205.

2Ñì.: Kennedy P.M. The Rise and the Fall of the Great Powers. Economic Changes and Militarist Conflicts from 1500 to 2000. London, 1988.

перевесом влияния то мирохозяйственных, то политических, то военных факторов. Например, российский исследователь В.Л. Цымбурский считает, что до XIX в. главенствующие европейские государства не были хозяйственным авангардом, а утверждали свои преимущественные позиции в мире военным путем. Эволюция этих государств, по Цымбурскому, в основном была подчинена сверхдлинным военным циклам. «Склеивание этих ролей (военных и хозяйственных) намечается с тех пор, как достижение Англией высшего мирохозяйственного положения совмещается с ее интеграцией в сверхдлинные военные циклы»1.

3. В настоящее время циклическое развитие глобальной геополитической системы может претерпеть радикальные изменения в связи с процессами глобализации. Теперь мировыми акторами все в большей степени выступают транснациональные корпорации, для которых не существуют национальных границ. Именно они определяют новые геоэкономические стратегии развития мирового хозяйства как целостно развивающейся системы.

В рамках этих методологических утверждений в геополитической науке существует известный разброс мнений в объяснении причин и частоты смены геополитических порядков.

Ɍɟɨɪɢɹ ɞɥɢɧɧɵɯ ɰɢɤɥɨɜ ɥɢɞɟɪɫɬɜɚ ɜ ɦɢɪɨɜɨɣ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɟ. Ⱦɠ. Ɇɨɞɟɥɶɫɤɢ ɢ ɍ. Ɍɨɦɩɫɨɧ

Американские политологи Дж. Модельски è У. Томпсон взлет и падение великих держав пытались объяснить тем, что по времени глобальные экономические процессы сопряжены с длинными мировыми политическими циклами, называемыми циклами лидерства. Смена таких циклов периодически трансформирует структуру политиче- ского миропорядка, способствуя выдвижению новых великих держав и географических зон их влияния. Так, например, они заметили, что в период с первой промышленной революции и до оконча- ния Великой депрессии XX в. доля ведущих стран в промышленном производстве мира менялась неоднократно. Эта ситуация стала иллюстрацией неравномерности развития, когда у великих держав периоды подъемов сменялись спадами, происходило выдвижение новых хозяйственных лидеров в мировой экономике. Цикличность отбора и рекрутации тех или иных держав на роль экономического лидера они связали с политической гегемонией великих держав.

Концептуально Модельски и Томпсон опираются на теорию экономических циклов Н.Д Кондратьева, подчеркивая сходство и

1 Цымбурский В.Л. Военные циклы: проблема, гипотеза, модель // Полис. 1996. ¹ 3. С. 52.

взаимосвязь длинных циклов мировой политики (включая и геополитические) с экономическими циклами.

Модельски и Томпсон приводят аргументы в пользу корректности своей аналогии мировых политических и экономических циклов. (1) Они обращают внимание на то, что циклы Кондратьева — это результат инновационной деятельности в мировом хозяйстве и циклы мировой политики сопровождаются также инновацией — созданием такой политической структуры, которая представляет собой крупное институциональное нововведение. (2) Поскольку в большинстве стран мира правительства поглощают значительную часть национального продукта (в среднем до одной трети), а во время войны — и половину, то благодаря этому экономика и политика тесно взаимосвязаны. Отсутствие координации между ними ведет к неизбежному нарушению нормального функционирования государства. (3) Новые отрасли хозяйства обеспечивают финансирование глобальных политических операций. Последние создают условия безопасности, при которых возможно процветание пропульсивных отраслей — мировых лидеров. Растущие экономические потребности способствуют формированию новых мировых рынков.

Следовательно, считают эти политологи, между циклами Кондратьева и выделенными ими длинными циклами мировой политики существует глубокая внутренняя связь, которая, правда, носит вероятностный, а не детерминистский характер. Это обусловлено тем, что оба типа циклов мирового развития выступают в качестве механизмов адаптации государств к меняющимся условиям существования посредством самоорганизации. Они полагают, что продолжительность одного длинного цикла мировой политики составляет около 100 лет. Продолжительность же кондратьевского мирохозяйственного цикла, как нам известно, составляет в среднем 50 лет. Полу- чается, что каждый длинный цикл мировой политики корреспондируется двумя последовательно проходящими циклами Кондратьева.

Длинные мировые политические циклы определяются ими как последовательность подъема и упадка великих держав. Подъем великой державы авторы назвали этапом обучения, à упадок — этапом лидерства. Каждый из двух этапов Модельски и Томпсон подразделяют на четыре фазы.

Первый ýòàï (обучение) включает в себя: (а) определение основных мировых проблем, требующих решения; (б) создание коалиций союзников; (в) принятие решений на мировом уровне; (г) проведение их в жизнь.

Второй ýòàï (упадок) состоит из следующих фаз: (а) мировая война; (б) поражение великой державы; (в) утрата мировой легитимности; (г) распад.

Согласно авторам данной теории, в основе глобального лидерства лежат такие факторы, как мобильные военные силы, передовая экономика, открытое общество, реагирование на мировые проблемы при помощи нововведений. При этом под нововведениями понимаются не только новые продукты и методы производства, но и открытие новых рынков источников сырья, а также создание пионерных форм организации бизнеса.

Интересно, что Модельски и Томпсон отмечают, что длинные циклы можно представить как процесс обучения, фазы которого последовательно оптимизируют использование каждого из указанных факторов, хотя все они действуют одновременно. По мнению авторов, в фазовой цепи «принятие решений на макроуровне — мировая война» упор следует делать на развитие мобильных военных сил.

Âфазовой цепи «проведение решений в жизнь — положение великой державы» главное — передовая экономика и ее место в международном разделении труда. «Определению основных проблем — утрате лигитимности» соответствуют наращивание инновационного потенциала и гибкость в подходе к новым проблемам. Фаза «создание коалиций союзников — распад» требует ресурсов открытого общества.

Геополитический процесс разворачивается следующим образом.

Âтечение первого (по очереди) цикла Кондратьева происходят такие фазы цикла Модельски — Томпсона (этап подъема): «определение основных мировых проблем» и «создание коалиции союзников». На втором по очереди цикле Кондратьева происходят фазы «принятия решений на макроуровне» и «проведение решений в жизнь». Мировые войны, по мнению Модельски и Томпсона,

играют определяющую роль с точки зрения взаимодействия циклов Кондратьева и длинных циклов мирового развития, национальная же принадлежность отраслей-лидеров является не исторической слу- чайностью, а результатом указанного взаимодействия1.

Таким образом, по мнению авторов, мировое политическое лидерство тесно связано с лидерством экономическим. Мировые державы на этапе подъема длинного политического цикла являются источником большинства нововведений всестороннего характера. Это объясняется тем, что государства, играющие роль мирового лидера, служат главными и первоначальными источниками волн Кондратьева.

Ɍɟɨɪɢɹ ɰɢɤɥɨɜ ɦɢɪɨɜɨɣ ɝɟɝɟɦɨɧɢɢ ɉ. Ɍɟɣɥɨɪɚ

Британский географ и политолог Питер Тейлор разделяет положение о цикличности в геополитическом мировом процессе. По его

1 Модельски Дж., Томпсон У. Волны Кондратьева, развитие мировой экономики и мировая политика // Вопросы экономики. 1992. ¹ 10. С. 52.

мнению, на практике мировая гегемония какой-либо страны представляет собой очень редкий феномен1. В истории мировые гегемонии встречались только трижды:

(1)гегемония Нидерландов в середине XVII в.;

(2)гегемония Великобритании в середине XIX в. (через 200 лет после нидерландской гегемонии);

(3)гегемония США в середине XX в. (через 100 лет после британской

гегемонии).

Геополитические гегемонии, по Тейлору, заключаются в практически абсолютном доминировании одного из государств в международной системе отношений в экономической, политической и идеологической сферах жизни. Согласно Тейлору, истинная гегемония основывается не на завоеваниях колониальных пространств, а на мировой монополии в производстве, торговле и финансовой сфере. Мировая гегемония великой державы основывается, прежде всего, на достижении ею экономического превосходства, которое проходит три стадии: (1) государство-гегемон добивается преимущества в эффективности производства над своими соперниками. Как правило, это происходит за счет создания новых монопольных продуктов посредством нововведений, а также за счет расширения спроса; (2) торговым представителям страны-гегемона создаются торговые преимущества в мире; (3) банкиры государства-гегемона имеют возможность добиваться финансового доминирования в мировой экономике.

Государства-гегемоны, по Тейлору, имеют возможность доминировать в межгосударственной системе без угрозы превращения их в империи, путем создания баланса сил таким образом, что предотвращается создание враждебной коалиции, которая могла бы угрожать геополитическому лидерству государства-гегемона.

Кроме того, государство-гегемон распространяет либеральные идеи, которые широко воспринимаются во всей мировой системе. Вслед за подъемом и становлением гегемонного государства следует его постепенное падение. Либерализм государства-гегемона позволяет соперникам копировать технические достижения и стремиться превзойти эффективность его производства. Следовательно, по Тейлору, государства-лидеры — это значительно больше, чем мировые политические лидеры.

Однако лидерство государства-гегемона над его соперниками не вечно. Достигнув пика, оно уменьшается сначала в производстве, а затем последовательно в торговле и финансах.

1 Taylor P.J. Political Geography: World-Economy, Nation-State and Locality. London: Longman, 1993.

гегемонии одной из великих держав и, наконец, упадка. Первый цикл гегемонии (1618—1672) — нидерландский; второй цикл — (1792—1896) — британский; третий цикл — (начался с 1914) — американский1.

Анализируя геополитические гегемонии, Валлерстайн стремится установить связь между геополитикой и мировой экономикой. Он увязывает взлет и падение геополитической гегемонии с основными процессами, происходящими в недрах мировой экономики и отражающимися в циклах Кондратьева. Модель Валлерстайна показывает, что политические механизмы являются неотъемлемой частью всеобщей переструктуризации мирового хозяйства, которая осуществляется в повышательных и понижательных фазах указанных циклов. При этом политические процессы не являются ни независимыми процессами, ни простым отражением экономических потребностей. Следовательно, не существует жестко детерминированных связей между экономикой и политикой. Если бы все жестко определялось друг другом, то не было бы необходимости в таком институте, как государство. Никогда не существовало чистой мировой экономики, даже в те периоды, когда доминировали принципы свободной торговли. Способность организовать мировой рынок зависит от силы тех государств, которые поддерживают правила этого рынка, а также, разумеется, от их материальных ресурсов. Сильные в этих отношениях государства, как правило, способствуют развитию «свободного рынка», в то время как менее сильные могут благосклонно относиться к определенной корректировке рынка, отгораживая себя в определенные моменты с помощью протекционизма. Поскольку в мире запасы материальных ресурсов по сравнению с потребностями в них ограниченны, то всегда существует напряженность из-за недостаточности всеобщих мировых ресурсов, доступных для перераспределения через государственные органы. Для полупериферийных и периферийных государств невозможно одновременно стать в равное положение с центром2.

6.7. Ɍɢɩɨɥɨɝɢɹ ɦɢɪɨɜɵɯ ɫɢɫɬɟɦ

Типология как логический прием позволяет упорядочить геополитическое пространство для того, чтобы лучше понимать тенденции его развития. В прикладном смысле знание силовых полей современного геополитического пространства позволяет выстраивать геополитические коды государств в соответствии с глобальными трендами.

1Ñì.: Wallerstein I. The Politics of the World-Economy. Cambridge: University Press, 1984.

2Ibid.