Глава 7 Исторический горизонт

Горизонт— это граница, которой может достигнуть наш взгляд, не встречая препятствий. Он определяет границы содержащего нас в себе небесного свода.

Индия, Китай, Древнеегипетское общество, и многие другие цивилизации находятся за пределами европейского горизонта не только по географическим мотивам: у них нет преемственности с культурой Западного мира. А эта культура больше, чем какая-либо другая, способствовала глобализации, и экспортировала в мир патриархат.

Греция стоит у истоков Западной патриархальной цивилизации, появляясь из мира предыстории, из вечного и мифического мира Великих Матерей. Для того, чтобы понять отца сегодня, мы должны смотреть на Древнюю Грецию не только потому, что она соответствует этим корням, но и потому, что в то время фигура отца проходила через кризис, аналогичный кризису нашей эпохи. Для западного мужчины исторический горизонт отца — греческий.

Современный мир Европы и Америки произрастает из корня древней Римской цивилизации. Многие римские законы и институты до сих пор живы в современности. Некоторые из них касаются именно отца. Но Рим возник после греков и является их преемником.

Наконец, иудео-христианский монотеизм действительно является общим наследием большей части Западной цивилизации. Но не всей. Даже после прихода христианства, иудаизм играл свою собственную роль, большую, чем можно предположить по его сравнительному количественному составу. Иудаизм является предшественником христианства только с христианской точки зрения. Исторически он — альтернатива, как и ислам. На протяжении некоторых периодов, например, в Средние века, он внес в развитие культуры Западного мира больший вклад, чем христианство, правда, лишь для того, чтобы потом вернуться на Восток.

Мы в большей степени происходим из традиции греко-римской, чем иудео-христианской, поскольку в греко-римской традиции наблюдается преемственность. В иудео-христианской традиции же мы наблюдаем прыжок, разрыв, часто отвержение, как, например, в истории гонений. Христианство говорит о своих еврейских корнях, но не питается ими. Оно перечитало тексты более древнего монотеизма сквозь собственные очки. Оно не ассимилировало иудаизм с восхищением, как Рим поступил с Грецией и греческой религией, но подмяло его под себя с непримиримостью новообращенных фанатиков.

В исторической части нашего исследования мы уделим больше внимания Греции, чем Риму и христианству. Не для того, чтобы умалить их важность в создании стен Западной цивилизации, и ее отеческой формы, а потому, что их институты — юридические в первом случае, религиозные во втором, — дошли до нас с непрерывностью. Они будут у нас перед глазами, когда мы будем говорить о нынешних проблемах.

В том, что касается психологической истории, мы интересуемся больше символами, чем концепциями. По отношению к греческому миру традиции римского права и христианского богословия содержат больше идей и меньше образов. Больше разума и меньше мифов. Для психологии эти традиции менее основаны на бессознательном: том, что нами руководит, но чего мы не осознаем, — и больше: на общественном сознании: том, что мы осознаем, но что часто имеет меньшее значение, чем мы полагаем.

С классической Грецией все иначе. Преемственность здесь менее заметна. Сегодня только незначительное меньшинство жителей Запада — греки. Однако от ее культуры остались орудия, которые наш разум — неогерманский, неолатинский или неославянский; католический, протестантский или иудейский; европейский, американский, — еще использует. Это не только понятия философии и наук, которые используются сознательно. Прежде всего, это мифологические образы, которые использует подсознание и из которых мы унаследовали миф об отце.

Греция создала идеальные образцы: универсальные модели и эстетические каноны, которые не были ни превзойдены, ни оспорены. Они дошли до нас не как официальные институты, такие как Церковь и римское право, которые мы в какой-то степени можем опровергнуть, а как притягательное вдохновение, которое образовало глубинный слой в мире нашего воображения.

В древней Греции не было религии, подчиненной абсолютным правилам и мощным институтам, в отличие от иудейской и христианской. Ценности общества были заключены в миф. Это был весь мир, постоянно бурлящий и эволюционирующий. Он не знал четких границ и определенных канонических форм.

Сегодня одно ревизионистское течение утверждает, что на происхождение Греции оказали сильное влияние пришельцы с юга, в основном египтяне и финикийцы. Но преобладающая историческая версия говорит, что все началось с прихода эллинов. Эллины, которых римляне позже назвали греками, были народом патриархальным и воинственным, индоевропейского происхождения. О том, как они жили до того, как расположились на греческом полуострове и окружающих областях, мы почти ничего не знаем. Их история совпадает с историей этих земель, куда они пришли как иноземцы и завоеватели. Несколькими волнами, на протяжении столетий, они приходили с севера. Местное население было побеждено, но не уничтожено. Роли мужчин и женщин, вероятно, до этого находившиеся в достаточном равновесии (Гимбутас и другие говорят о гиланическом, то есть уравновешенном в плане положения мужчин и женщин, обществе), сместились в пользу мужчины.

Греческий миф описывает несравненные фигуры богинь, таких, как Афина, Афродита, Деметра, и смертных женщин. Это героини — положительные и отрицательные — как Антигона и Медея; даже учительницы мудрости, как Диотима, которая, согласно «Пиру» Платона, была наставницей Сократа. Но речь идет именно о несравненных образах: предмете скорее поклонения, чем подражания, которые, вероятно, воспроизводили фантазии мужского ума и суеверное отношение восхищенного недоверия, с которым он воспринимал все женское. Благодаря преемственности Западного мира, Греция оставила нам много документов, которые позволяют различать мир воображения и реальное общество. Реальные женщины вечно оставались несовершеннолетними. Об их материнском качестве греки говорят мало, в особенности в сравнении с тем, как славят отца. Кроме того, единственная богиня-мать, Деметра, — объект особого, эзотерического культа.

Страх мужчин перед предыдущим миром, перед ужасной властью женщин, сохранится в мифе об амазонках, народе женщин-воительниц, которые избегали или подчиняли себе мужчин. Они даже осаждали Афины, и только прототип мужской силы, Геракл, смог победить их.

В разной степени, в зависимости от местности, эллины подчинили себе предыдущее население, но в то же время смешались с ним. Что-то подобное случилось и с богами. Не только кровь и гены, но ценности, божества и мифы побежденных проникли под сияющую броню победителей.

Боги, которым суждено было править, нисходили сверху - с неба. Или, по крайней мере, с горы Олимп, которая из-за своей высоты приравнивалась к небу. Боги, которые закрепились, были патриархальной группой. Царем богов признавали Зевса, который был также отцом большинства из них.

Но Зевс не был им от века. Иногда он оказывался консортом более значительного божества. В святилище в Додоне ему поклонялись в паре с изначальной богиней природы, называемой Диона. Предыдущий мир был жив. Зевс контролировал его, то с помощью силы, то с помощью компромисса. Другие небесные боги Олимпа постоянно были готовы к бунту против патриархальной власти Зевса, а снизу эти небесным божествам напоминали о себе более древние земные божества, подчиненные, но не уничтоженные.

Первые остались религиозными фигурами победителей, знати, отцовского и воинственного порядка. А прежние обитатели сожительствовали с ними, невидимые, лишенные наследства, пережитки эпохи, которая еще не была подчинена отцу. Со временем, именно по причине своего полулегального и неканонизируемого существования, эта субкультура обогатилась за счет иноземных влияний, преимущественно восточных.

О главном из антиолимпийских божеств, Дионисе, мы узнаем достаточно поздно. Он проник в Грецию с Востока, как мы уже заметили. Впрочем, вполне вероятно, что его культ существовал и раньше, но начал упоминаться официально, когда достиг компромисса с доминирующими божествами. Дионис стоял во главе популярной религии, мистериальных культов и театра. Неофициальная альтернатива отцу с Олимпа, он обладал сомнительной мужественностью, был временами бисексуален. Изначально, на Крите, острове, на котором была найдена масса изображений Великой Матери, он должен был быть божественным ребенком, у которого есть только мать. Только позже, когда эллины укрепились на территории во втором тысячелетии до Р. X., он был включен в триаду отец-мать-ребенок и стал собственно Дионисом: одновременно сыном Зевса (Дио) и божественным ребенком.

Формы богов и структура мифологии античности, были официально закреплены около VIII века Гесиодом и Гомером, во всех отношениях первыми поэтами древности.

Гесиод прекрасно знает ценности своего времени и становится на сторону нового порядка. Он категорически не доверяет женщинам. Но он рассказывает о немой стороне мира. В «Трудах и днях» он говорит о бедняках, о полях, о каждодневном труде. В «Теогонии» рассказывает о рождении богов и победах этих небесных обитателей: но описывает и ту дорогую цену, которую пришлось заплатить, и о том, что пораженные земные божества готовы мстить.

Гомер, лучезарный и благородный, упоминает только небесных богов и благородное общество. Низменное и земное его не интересует, будь то неграмотный народ или прежние божества. В отличие от Гесиода, Гомер ничего не говорит о древнем мире щедрой матери. Его голос, вероятно, самый сильный во все времена, хотя по иронии судьбы само его существование ставилось под сомнение, оставит решающий отеческий отпечаток на нашем бессознательном разуме.