§ 4. Современные интерпретации международных отношений

Мировая политика является наиболее важной частью международных отношений, она способна обеспечивать прогресс и развитие. Цели международной политики всякий раз определяются специфическим контекстом конкретно-исторической ситуации, в которой оказывается мировое сообщество, а также характером отношений, существующих между государствами. В современных условиях возрастает влияние на внутри общественные отношения таких факторов, как энергетическая и сырьевая проблемы, усиливающийся разрыв в уровне жизни промышленно развитых и отсталых стран, распространение ядерного оружия, обострение глобальных экологических проблем, рост международного терроризма и т. д.

Неоконсерватизм: современные концепции гегемонии

Неоконсерватизм трактует систему международных отношений в контексте концепции глобального доминирования США. Они обосновывали природу американской мировой гегемонии, которая объяснялась различными факторами, которые на разных этапах рассматривались

как решающие.

Концепция ≪конца истории≫ Ф. Фукуямы возникла в начале 1990-х годов и получила название по одноименной статье Ф. Фукуямы. Ее базовый постулат: новая геополитическая структура мира будет основана на ценностях свободного рынка и демократии.

Американский политолог Ф. Фукуяма исходит из того, что у либеральной демократии ≪нет альтернативы≫. Это стало возможным в результате поражения СССР в ≪холодной войне≫. Прежде распространению западных ценностей в мире мешала советская идеология, то после ее очевидного поражения ничто не может стать на пути вестернизации мира. Идеологическая эволюция завершена, можно говорить об универсальности западной либеральной демократии. ≪Конец истории≫ в данном случае совпадает с переходом общества к постиндустриальной стадии, где определяющую роль играют наука и техника. В мире нет конфликтов глобального масштаба, закончилось противостояние двух мировых политико-экономических систем. Нет культурной конфронтации, происходит разрушение национальных рамок культуры, экономики, проблемы из сферы политической переносятся в сферу экономическую. Наступает конец периода внешних изменений, понимаемых как прогресс.

Вопреки прогнозам Ф. Фукуямы история продолжается, только она становится все более драматичной. Мир охвачен целой сетью конфликтов низкой интенсивности, которых с каждым годом становится все больше. Бурное развитие национализма и религиозного фундаментализма в разных концах планеты сопровождается ростом антиамериканских и антизападных настроений. Оптимистические прогнозы Ф. Фукуямы на практике оказались либеральной утопией: экспансия западных ценностей в мире осуществляется посредством ковровых бомбардировок (так было в Югославии, Афганистане, Ираке).

В своей новой книге ≪Америка на распутье: Демократия, власть и неоконсервативное наследие≫ (2007) американский футуролог Ф. Фукуяма радикально меняет свой взгляд на систему международных отношений. Правда, осуществить это, судя по всему, оказалось делом сложным, поскольку, как он заявил сам, ≪отстаиваемые им положения не продиктованы ни одним из ныне существующих направлений во внешней политике США≫.

В предисловии к книге Ф. Фукуяма пояснил, что долгое время считал себя неоконсерватором и разделял взгляды многих других неоконсерваторов, в том числе своих друзей и знакомых, работавших в администрации Джорджа Буша-младшего. Но после начала второй войны в Ираке пришел к выводу, что ≪неоконсерватизм — и как политический символ, и как теоретическая концепция — выродился в нечто такое, с чем я больше не могу соглашаться≫.

В этой работе он попытается показать, что ≪неоконсерватизм, базировался на последовательной системе принципов, которые утратили свою актуальность после окончания холодной войны в силу внутренних и внешних политических причин≫. Свое несогласие с проводимой Джорджем Бушем политикой ≪превентивных войн≫ Ф. Фукуяма обосновал следующими соображениями. Во-первых, атака 11 сентября 2001 г. — это не более чем единичный, хотя и феноменально успешный удар в ряду заурядных актов, которые обычно сводятся к взрывам автомобилей или отдельным убийствам. Во-вторых, агрессивная внешняя политика США все чаще демонстрирует ≪двойной стандарт≫. В самом деле, ≪если бы какая-нибудь из стран вроде Китая, России или Индии объявила общую стратегию упредительных действий или превентивной войны средством борьбы с терроризмом, Соединенные Штаты Америки первыми выступили бы против этого≫.

В своей работе Ф. Фукуяма как всегда был и остается тенденциозен. Пристрастность Ф. Фукуямы проистекает не из ограниченности или засоренности его сознания, а оттого, что футуролог долгие годы выступал глашатаем достаточно влиятельных американских политических кругов. Он искажает реальное положение дел, но делает это глубоко компетентно и с опорой на инсайдерские источники информации. Так, на протяжении многих лет он был близок к одному из лидеров неоконсерваторов и разработчиков стратегии внешней политики США, бывшему заместителю министра обороны США (2001—005) и бывшему президенту Всемирного банка (2005—007) Полу Вулфовицу. Теперь же Ф. Фукуяме предстоит непростой поиск новых покровителей вместо скомпрометировавших себя неоконсерваторов. Книга Ф. Фукуямы как раз и производит впечатление работы, написанной человеком, который находится на распутье (как и вся Америка) и порядком измученного поиском ответов относительно своего будущего.

Доктрина «американской гегемонии нового типа»

Это современная версия мирового господства США, она появилась на рубеже нового века. Ее автором является 3. Бжезинский. В своей работе ≪Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы≫ (1998) он представил современную версию атлантизма — концепцию ≪американской гегемонии нового типа≫. 3. Бжезинский выявляет как явные, так и тайные цели и механизмы американской гегемонии, представляя геополитическое пространство в виде шахматной доски, где поведение ≪фигур≫ определяется их потенциалом.

Главный императив глобальной политики в XXI в. не сводится к дилемме ≪атлантизм-континентализм≫, достижению власти на суше или власти на море. По его мнению, ≪геополитика продвинулась от регионального мышления к глобальному, при этом превосходство над всем Евразийским пространством служит центральной основой для глобального главенства≫.

Современная американская гегемония, согласно 3. Бжезинскому, знаменует собой новый тип мирового господства, который ранее не встречался в истории. Среди отличительных признаков новой гегемонии он выделяет три свойства. 1) впервые в истории действительно мировой державой является одно государство; 2) гегемоном выступает неевразийское государство, превосходящее все другие в мировом масштабе; 3) решающим фактором гегемонии неевразийской державы (т. е. США) является контроль за центральной (осевой) частью мира—Евразией.

3. Бжезинский разработал скоординированную американскую геостратегию в отношении Евразии, которая, как на шахматной доске, продумана на несколько ходов вперед с учетов возможных ответных ходов. Эта геостратегия, рассчитанная на длительное время, включает систему диспозиций (политических практик), сориентированых на краткосрочную (следующие пять или около пяти лет), среднесрочную (до 20 лет или около 20 лет) и долгосрочную (свыше 20 лет) перспективы. Кроме того, эти стадии он рассматривает не в изоляции друг от друга, а как части единой системы: первая стадия должна плавно и последовательно перейти во вторую, а вторая стадия должна затем перейти соответственно в третью.

В краткосрочной перспективе Америка заинтересована укрепить и сохранить существующий геополитический плюрализм на карте Евразии. Согласно геостратегии 3. Бжезинского на практике это означает, что Соединенные Штаты Америки добиваются реорганизации межгосударственных отношений во всей Евразии, чтобы в результате на континенте было не одно ведущее государство, а много средних, относительно стабильных и умеренно сильных, но обязательно более слабых по сравнению с Соединенными Штатами Америки как по отдельности, так и вместе. Особое значение в этом отношении имеет Украина. 3. Бжезинский считает, что эта задача может быть выполнена, если удастся предотвратить появление враждебной Америке коалиции, которая попыталась бы бросить вызов ведущей роли США. В среднесрочной перспективе американская геостратегия предполагает акцент на появлении все более важных и в стратегическом плане совместимых партнеров, которые под руководством США могли бы помочь в создании трансъевразийской системы безопасности, объединяющей

большее число стран. В долгосрочной перспективе все вышесказанное должно постепенно привести к образованию мирового Центра обеспечения ≪по-настоящему совместной политической ответственности≫.

Отношения между Россией и США 3. Бжезинский описывает в терминах ≪зрелого стратегического партнерства≫, которое сводится к тому, что ≪Америка никогда не намеревалась делить власть на Земном шаре с Россией, да и не могла делать этого, даже если бы и хотела. Новая Россия была просто слишком слабой, слишком разоренной 75 годами правления коммунистов и слишком отсталой социально, чтобы быть реальным партнером Америки в мире≫. Решительно отбросив, таким образом, любые предположения о возможном ≪стратегическом партнерстве≫ между Россией и США, он акцентирует внимание на стратегических задачах Америки.

Ближайшая задача американской геостратегии заключается в том, чтобы удостовериться, что ни одно государство или группа государств не обладают потенциалом, необходимым для того, чтобы изгнать Соединенные Штаты из Евразии или в значительной степени снизить их решающую роль в качестве мирового арбитра. Для достижения этой ели он конструирует сложную архитектуру американской геополитической гегемонии. Ее механизм основан на системе тайных союзов и коалиций, цель которых состоит в том, чтобы сохранить господство Америки и не допустить создания антиамериканских континентальных блоков. Он откровенно заявляет, что СШA заинтересованы в сохранении существующего геополитического плюрализма на карте на то, чтобы предотвратить появление враждебной коалиции евразийских государств, способных ≪бросить вызов ведущей роли Америки≫.

Однако, по мнению 3. Бжезинского, глобальная гегемония США очевидна не для всех, она может быть оспорена рядом геополитических акторов, которые тяготятся доминированием одной сверхдержавы. Наиболее опасным сценарием он считает создание антиамериканской коалиции с участием Китая, России и Ирана, которых будет объединять не идеология, а взаимодополняющие обиды. Чтобы не допустить осуществления столь неблагоприятного сценария, он рекомендует использовать старую тактику ≪разделяй и властвуй≫. Она включает метод сепаратных переговоров с каждым из континентальных государств, разжигание между ними взаимных обид и обещание при условии сотрудничества с США каких-то мифических дивидентов в виде ≪двухстороннего стратегического партнерства≫.

Не менее угрожающим для гегемонии США является возможность заключения союза Китая и Японии. Он объединит мощь двух динамично развивающихся стран, цивилизационно близких друг другу, опирающихся на конфуцианские ценности в качестве некой формы ≪азиатчины≫. Предотвращение этого сценария связано с укреплением японо-американских отношений. По мнению 3. Бжезинского, ≪...Япония, если она повернет свое лицо к миру и отвернется от Азии, должна быть значительно поощрена и получить особый статус, чтобы были удовлетворены ее собственные национальные интересы≫. Платой за это может стать заключение американо-японского соглашения о свободной торговле, в результате которого будет создано особое американо-японское торговое пространство. Такой план обеспечит геополитическую опору для длительного присутствия США на Дальнем Востоке3. Все серьезные инициативы США последних лет направлены на нейтрализацию любых континентальных альянсов России, Китая, Японии, Индии. Американская дипломатия, по 3. Бжезинскому, умело использует экономические и политические рычаги для проведения сепаратных переговоров с каждой из крупных восточных держав, не допуская опасных сближений евразийских соседей. В его мондиалистской концепции ≪pax Americana≫ опирается на тактику двух- и трехсторонних соглашений в области безопасности. Это прежде всего расширенное НАТО, подписавшее особую хартию с Россией, а затем — с Китаем. Помимо этого он считает необходимым пролонгацию особого двухстороннего договора о безопасности США с Японией и проведение трехсторонних консультаций между США, Японией и Китаем.

Наконец, наименьшая опасность для гегемонии США, по 3. Бжезинскому, исходит от Евролы, и только в том случае, если процесс интеграции зайдет в тупик. В этой ситуации возможна перегруппировка сил и образование франко-российского или германо-российского союза. Но в настоящее время такая принципиальная переориентация европейской политики маловероятна. Более того, он всерьез рассчитывает на то, что именно европейская геополитическая ориентация России поможет нейтрализовать ее опасные самостоятельные инициативы в международных отношениях. 3. Бжезинский полагает, что такая тактика может быть успешной по крайней мере на 30 лет — ≪на период существования одного поколения≫.

Следует заметить, что многие сюжеты книги достаточно спорны, а аргументы автора весьма сомнительны. По крайней мере, осуществлять гегемонию в современном мире практически невозможно, тем более в условиях нарастающей динамики угроз и вызовов. Это наглядно показали события 11 сентября 2001 г., провал военных кампаний США в Ираке и Афганистане. Для того чтобы выступать в роли мирового судьи и полицейского, США нужны веские моральные основания. Напротив, мир захлестнули антиамериканские настроения. Сегодня стало понятно всем, что под вывеской борьбы с международным терроризмом и предлогом ≪насаждения демократии≫ на практике США осуществляют геополитический передел мира в свою пользу.

Теория столкновения цивилизаций С. Хантингтона

Директор Института стратегических исследований при Гарвардском университете (США) С. Хантингтон выдвинул и обосновал гипотезу мировых конфликтов между различными цивилизациями. Опираясь на культурно-психологический подход к геополитике, он представил систему международных отношений как процесс последовательного разрешения конфликтов, сменявших друг друга. Первоначально это были преимущественно династические конфликты между монархами и сюзеренами вплоть до Вестфальского мира (1648 г.); завершившего Тридцатилетнюю войну в Европе между Габсбургским блоком и антигабсбургской коалицией в пользу последней.

Со времени Вестфальского договора и на протяжении нескольких столетий главными действующими лицами глобальных геополитических процессов стали национальные государства. Процесс складывания национального самосознания вывел на историческую сцену нации и конфликт между нациями после Великой французской революции (1789—1794 гг.) стал определять вектор международной политики. В ХХ в. после Октябрьской социалистической революции (1917 г.) конфликт между идеологиями приобрел роль решающего фактора структурирования геополитического пространства. После окончания ≪холодной войны≫ в 1989 г. линии раскола между различными цивилизациями стали главными линиями геополитических фронтов. По мнению С. Хантинггона, всемирная история являла собой историю цивилизаций. Цивилизации как понятие включают в себя ценности, институты и способы мышления, которым сменяющие друг друга поколения придают первостепенное значение. Роль цивилизаций в силу роста их самобытности в мировой истории будет приобретать все большее значение, и судьбы мира все в большей мере будут определяться взаимодействием семи или восьми цивилизаций — западной, конфуцианской, японской, исламской, индуистской, славяно-православной, латиноамериканской и, возможно, африканской. Обоснование этой точки зрения сводится в основном к следующему.

1. После ≪холодной войны≫ деление на первый, второй и третий миры устарело.

2. Противостояние ≪холодной войны≫ в форме противоречия между двумя суперсилами закончилось победой одной из них — США.

3. Будущие мировые кровопролитные конфликты — это конфликты между цивилизациями.

С. Хантинггон приводит следующие аргументы в защиту своей концепции.

Во-первых, различия между цивилизациями являются базовыми, они складывались на протяжении столетий, а то и тысячелетий, и скоро не исчезнут.

Во-вторых, процессы модернизации и глобализации ослабляют национальные государства с позиции их единства, сплоченности. И в подавляющем большинстве стран вперед выдвинулись религии, зачастую в виде фундаменталистских движений, особенно в исламской цивилизации.

В-третьих, рост самосознания цивилизаций усиливается двоякой ролью Запада. Запад находится сейчас в зените могущества, а среди незападных цивилизаций усиливается стремление ≪возврата к корням≫. Это разнонаправленные тенденции, способные порождать серьезные противоречия, связанные с антизападными силами в определенных цивилизациях и субцивилизациях. ≪Экспансия Запада≫ кончилась, и начался ≪бунт против Запада≫, считает автор гипотезы. Незападные общества далеки оттого, чтобы быть простыми объектами истории западного типа. Они все больше превращаются в мотор и творца как собственной, так и западной истории.

В-четвертых, цивилизационные (культурные) различия гораздо более консервативны, меньше способны к изменениям, чем политические и экономические. Русские не станут эстонцами, а азербайджанцы армянами. Еще более универсальны религиозные различия. Можно быть полуарабом, полуфранцузом и даже одновременно гражданином двух стран, но невозможно быть полукатоликом или полумусульманином.

В-пятых, усиливается экономический регионализм как в Европе, так и в Азии и Северной Америке. Значение региональных экономических группировок (больших пространств, объединяющих несколько государств в единый экономический или политический блок), вероятно, будет расти в будущем на базе общности цивилизаций и субцивилизаций. С. Хантинггон уверяет, что государства-нации будут играть по-прежнему главную роль в международных делах, но решающие мировые политические конфликты будут происходить между нациями и группами, принадлежащими разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций будет доминировать в мировой политике.

С. Хантинггон считает, что уже сейчас многие конфликты носят цивилизационный характер. Причем они проявляются на микро- и макро-уровнях. На микро-уровне группы, находящиеся на границах цивилизаций и приходящие в соприкосновение, часто вступают в яростную борьбу, стремясь установить контроль над территорией (территория бывшей Югославии, левое Приднестровье, Курдистан, война красных кхмеров с социалистическим Вьетнамом за контроль над бассейном р. Меконг и т.п.). На макроуровне государства, принадлежащие к различным цивилизациям, стремятся утвердить свои особые ценности в зонах конфликтов (Турция поддерживает Азербайджан в его конфликте с Арменией, в бывшей Югославии мусульманские страны поддерживают боснийцев и косоваров, а Германия—Хорватию).

По С. Хантингтону, наиболее вероятными являются следующие разломы.

Главный разлом — это разлом между Западом (Атлантическая цивилизация и Япония, которая после 1945г. тесно связана с Западом) и остальными цивилизациями. Другие серьезные линии противостояния: Запад—исламская цивилизация; западное христианство—православное христианство.

Внутри Запада военные конфликты маловероятны. На склоне XX в. Запад как цивилизация вышел из фазы своего развития, которую можно обозначить как фазу ≪воюющих стран≫ и начал движение к другой фазе —≪универсального государства≫. Эта фаза еще не завершилась. Государства Запада объединяются в два полууниверсальных государства в Европе и Северной Америке. Тем не менее это две целостности, и их составные части связаны между собой сложной сетью формальных и неформальных институциональных связей. Как известно, универсальными государствами предшествующих цивилизаций были империи. Поскольку политической формой рассматриваемой цивилизации является демократия, формирующееся универсальное государство оказывается не империей, а сочетанием конфедераций, федераций, международных режимов и организаций. Вопросы политической безопасности всемирного масштаба, считает С. Хантинггон, эффективно решаются геополитическим ≪директоратом ≫ в составе США, Великобритании и Франции, а мировые экономические вопросы— экономическим ≪директоратом≫ в составе США, Германии и Японии.

Безусловно, те проблемы, о которых пишет С. Хантингтон, имеют место и влияют на мировую геополитическую обстановку. Но такой культурологический взгляд на систему международной безопасности представляется несколько узким. Культурные, цивилизационные противоречия, под которыми понимаются противоречия этнические и религиозные, имеют огромное значение, но не являются главным, как утверждает С. Хантингтон, источником современных конфликтов. Если следовать логике С. Хантинггона, противостоящие стороны в конфликтах будут сражаться за цивилизационные связи и верность цивилизации. На самом деле они предпочтут борьбу за свои геополитические интересы и свою долю в так называемом переделе мирового продукта. Конфликтующие стороны будут поддерживать своих ≪братьев по цивилизации≫ до тех пор, пока не затрагиваются их собственные коренные геополитические и геоэкономические интересы.

Таким образом, гипотеза С. Хантингтона, на наш взгляд, отражает лишь частный, хотя и фундаментальный, случай геополитических конфликтов. К сожалению, цивилизационная геополитика замыкается на противостоянии цивилизаций и не развивает идеи геополитики диалога цивилизаций, взаимодействия каждой с прилегающими и отдаленными цивилизациями.

Концепция «двух зон»

Современные американские ученые М. Зингер и Л. Вилдавскии отмечают разделенность мира на две части — зоны мира, благосостояния и демократии и зоны войны, брожения и развития. Большинство людей, по мнению авторов, проживают в зонах брожения, в которых преобладают бедность, анархия и тирания. В зоны мира, благосостояния и демократии вводят 25 стран: страны Западной Европы, США, Канада, Япония, Австралия и Новая Зеландия. В них проживает 15% населения Земного шара. В этих зонах преобладают богатые демократии, в которых уровень жизни рядовых граждан по историческим меркам весьма высок (от 10 тыс. до 30 тыс. долл. годового душевого потребления валового национального продукта), а продолжительность жизни не менее 74 лет. Такого благосостояния страна может добиться только благодаря наличию качественной наукоемкой экономики. Сегодня постиндустриальные экономики характеризуются использованием компьютеров, электронных средств связи и информационной техники. Высокие технологии выдвинули вперед такие понятия, как тонкость, гибкость и способность к творчеству, оттеснив на задний план массовость и власть. Здесь успех определяется умением договариваться, финансировать и торговать, а также налаживать высокоадаптивное и эффективное производство. Наиболее верный путь к успеху —убеждение, а не принуждение. В условиях качественной экономики сами люди, а не вещи становятся главной ценностью. Отсюда следует, что неразумно жертвовать людьми во имя завоевания территорий и источников сырья, поскольку люди представляют собой большую ценность, чем эти приобретения.

Не со всеми доводами авторов данной концепции можно согласиться безоговорочно. Так, следует признать, что богатство, демократия и мир неразрывно связаны друг с другом, хотя из этого правила есть исключения. Достаточно заметить, что в мире имеется 8 стран, богатых нефтью (это страны Персидского залива), с населением по 1 млн в каждой. Их называют «богатыми», но их богатство не связано с высокой производительностью труда их населения, оно не ассоциируется с демократией. И наоборот, полдюжины малых стран мира, ставших богатыми, не имея нефти или других природных ископаемых, являются демократическими.