против подобных сущностных интерпретаций теории Ньютона (для которого эта теория оказалась последней и окончательной, не нуждающейся в последующих объяснениях, исправлениях и исключениях) Беркли приберег свои лучшие доводы и самые эффективные возражения. «Большая историческая заслуга Беркли состоит в том, что он осудил применение в науке объяснений с точки зрения сущности» (К. Р. Поппер). Критические доводы Беркли против Ньютона «удивительно близки философии физики Эрнста Маха, убежденного в ее новизне и революционном характере. <...> Самое поразительное заключается в том, что Беркли и Мах — оба большие почитатели Ньютона — критикуют понятия абсолютного времени, абсолютного пространства и абсолютного движения, пользуясь очень сходными критериями. Критические аргументы как Маха, так и Беркли завершаются призывом не принимать во внимание аргументов в поддержку абсолютного пространства Ньютона. Маятник Фуко, круговращение ведра с водой, воздействие центробежных сил на форму Земли — эти виды движения относительны в системе неподвижных звезд (К. Р. Поппер). Теоретическую близость Беркли и Маха заметил Ленин, как видно из текста его книги «Материализм и эмпириокритицизм» (1908). Вот его синтез философского учения Беркли: «Будем считать внешний мир, природу — «комбинацией ощущений», вызываемых в нашем

Джорж Беркли (тексты) 497

уме божеством. Признайте это, откажитесь искать вне сознания, вне человека «основы» этих ощущений — и я признаю в рамках своей идеалистической теории познания все естествознание, все значение и достоверность его выводов. Мне нужна именно эта рамка и только эта рамка для моих выводов в пользу мира и религии». Говоря об отношении махистов к естественным наукам, он замечает, что учение Беркли хорошо выражает «сущность идеалистической философии и ее общественное значение». В конечном итоге, по мнению Ленина, новейшие махисты не привели против материалистов ни одного, буквально ни единого довода, которого бы не было у епископа Беркли».

Джорж Беркли (тексты)

Идеи суть предметы нашего познания

Всякому, кто обозревает предметы человеческого познания, очевидно, что они суть либо идеи, реально воспринимаемые чувствами, либо эмоции или действия ума, либо, наконец, идеи, образуемые при помощи памяти и воображения, идеи, возникающие путем соединения, разделения или представлением того, что было уже воспринято одним из указанных способов. С помощью зрения я образую идеи света, цвета, различных степеней их интенсивности. С помощью осязания я воспринимаю твердое и мягкое, теплое и холодное, движение и сопротивление в отношении как количества, так и степени. Обоняние дает мне запахи, вкус — ощущение вкуса, слух — звуки во всем разнообразии по тону и составу. Поскольку различные идеи часто наблюдают вместе, их обозначают одним именем и считают одной вещью. Например, видим соединенными цвет, вкус, запах, форму, консистенцию, опознаем их отдельной вещью и называем словом яблоко. Другие наборы идей называем словами камень, дерево, книга и другими именами, которые, судя по обстоятельствам, вызывают чувства ненависти, радости, горя и т.п.

Esse est percipi — существовать значит воспринимать

Рядом с этим разнообразием идей есть нечто познающее или воспринимающее, производящее различные действия, например, желание, воображение, воспоминание. Это деятельное и познающее существо я называю разумом, духом, душой или неким Я.

498 Развитие эмпиризма

Этими словами обозначаю не идею, а нечто совершенно отличное от идей и того, как они воспринимаются. Это то же самое, поскольку существование идеи состоит в том, чтобы быть данной в ощущении. Все признают, что мысли, страсти, идеи как продукты воображения не существуют помимо нашей души. Но для меня не менее очевидно, что различные ощущения, т.е. идеи, воспринятые чувствами, какими бы смешанными они ни были, не могут существовать иначе как в разуме, который их воспринимает. Полагаю, каждый может проверить это с помощью интуиции, подумав, что значит слово «существовать» в применении к чувственно воспринимаемым предметам. Если говорю, что стол, на котором я пишу, то это значит, я его вижу и осязаю. Выйдя из комнаты, я бы сказал, что стол существует, имея в виду, что, будь я в комнате, смог бы увидеть его, что есть другая душа, которая его актуальным образом воспринимает. Если запах, значит есть кто-то, кто его почувствовал; звук предполагает того, кто его слышит; цвет или форма предполагают того, кто их осязают или видят; это все разумеется под выражениями такого рода. Именно поэтому мне совершенно непонятны слова об абсолютном существовании того, о чем никто не думает и что никто не воспринимает. Esse (существование) вещей означает percipi (их воспринимаемость), т.е. невозможно, чтобы у них было бы какое-то существование помимо обдумывающих их свойства умов или того, что мыслит и воспринимает. Среди людей странным образом распространилось мнение, что дома, горы, реки и все прочие предметы обладают реальным существованием отдельно от факта воспринимаемости их интеллектом. Однако как бы ни велики были уверенность и общее согласие принять этот принцип, всякий, кто усомнится в нем, обнаружит (если не ошибаюсь) неустранимое противоречие. В самом деле, скажите-ка, чем еще могут быть перечисленные выше предметы, как не тем, что мы воспринимаем чувствами? И что другое нам дано, если не наши собственные идеи и

Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта - С- Петербург, «Пневма», 2002, 880 с, с ил.

ощущения? Разве не противоречиво полагать, что идеи или их комбинации могут существовать без того, чтобы быть воспринятыми?

Джорж Беркли (тексты) 499

Абстрактные идеи иллюзорны

Если мы внимательно проверим этот принцип, возможно, увидим, что в основе он ведет к абстрактным идеям. В самом деле, есть ли более элегантная попытка абстрагирования чем та, которая отделяет существование чувственных предметов от факта их воспринимаемости, чтобы мыслить то, что вне ощущений? Что такое свет и цвет, тепло и холод, протяженность и формы, все видимое и воспринимаемое, как не ощущения, идеи или чувственные впечатления? Можно ли хотя бы мысленно отделить любую вещь от восприятия? Что до меня, то я затрудняюсь выделить выделить вещь саму по себе. Могу, конечно, представить мысленно разделенными вещи, которые никогда не воспринимал разделенными. Например, воображаю бюст человека отдельно от ног, так вдыхаю аромат роз, не думая о розах вообще. Не отрицаю, что можно отвлекаться до этой степени, хотя корректнее называть абстракцией действие, которое отделяет в понимании предметы, в реальности разделенные, или же то, что можно раздельно воспринимать. Однако сила понимания или воображения не выходит за пределы реальной возможности существования или восприятия. Следовательно, поскольку невозможно видеть или осязать нечто, что я в настоящее время не осязаю, то и в мыслях не могу осознать нечто, что отделено ощущения или восприятия. В реальности предмет и ощущение являются одним и тем же, т.е. не могут быть отделены одно от другого.

Для разума некоторые вещи настолько очевидны, что достаточно открыть глаза, чтобы увидеть их. Полагаю, среди таких важных истин есть та, что весь порядок небес и вещей, наполняющих землю, все громадье универсума не существуют без некоторого разума, а их бытие состоит в том, чтобы быть кем-то воспринятым. Следовательно, пока все это не воспринято актуальным образом моим разумом или иным сотворенным духом, ничего этого реально нет. В противном случае они существуют в разуме Вечного Духа, что совершенно непостижимо...

Из сказанного следует, что нет другой субстанции помимо духа или того, что воспринимает. Чтобы лучше доказать это, следует понять, что цвет, форма, движение, запах, вкус и другие качества суть идеи, воспринятые чувством... значит, не может

500 Развитие эмпиризма

быть субстанции, которая не мыслит, в качестве субстрата этих идей. Вы скажете, что, даже если идей нет помимо разума, возможно нечто подобное на них, существующее вне ума в некоей немыслящей субстанции, а наши идеи суть их копии или подобия. Отвечаю: идея не может походить ни на что, что не есть идея; цвет — на другой цвет; форма — другую форму и т.д. Достаточно посмотреть на наше мышление изнутри, чтобы увидеть, что нет другого сходства, как похожести наших идей... так есть ли смысл говорить, что цвет похож на нечто невидимое, твердое и мягкое на то, что нельзя осязать и т.д.

Критика разведения первичных и вторичных качеств

Некоторые усиленно наводят различия между первичными и вторичными качествами. Протяжение, форму, движение, покой, прочность, непроницаемость, число называют первичными. Цвета, звуки, вкусы и прочие качества называют вторичными. Идеи, обретаемые о последних, полагают, не похожи на те, которые образуют невоспринимаемые вещи. Считают, что идеи первичных качеств являются моделью того, что существует вне разума, эту лишенную мышления субстанцию они называют материей. Следовательно, под материей мы должны понимать инертную, лишенную понимания субстанцию, в которой даны протяженность, форма, движение и т.п. Однако из того, что доказано выше, следует, что протяжение и движение суть существующие лишь в разуме идеи, что идея ни на что другое не может походить, как на идею. Следовательно, первичные качества и их архетипы не могут существовать в субстанции, лишенной свойства воспринимать. Ясно отсюда, что само понятие материи или телесной субстанции влечет за собой противоречие. Не стоило бы трудов и времени, если б эта очевидная нелепость — утверждение существования материи — не пустила такие глубокие корни в умы философов со всеми последствиями. Посему не побоюсь упреков в многословии, чтобы искоренить этот предрассудок. Утверждающие, что форма, движение и другие первичные качества существуют вне разума в виде немыслящих субстанций, признают, что это не относится ко вторичным качествам: цветам, звукам, теплу и т.п... Ну а если первичные качества неразрывно связаны со всеми прочими, что даже мысленно их нельзя отде-

Джорж Беркли (тексты) 501

лить, то значит, они существуют только в уме. Теперь мне хотелось бы, чтобы кто-то попытался попытался описать движение тела без помощи чувственно осязаемых качеств. Я, например, не в состоянии дать идею движущегося тела в отсутствие цвета или другого чувственного качестве, которые есть в разуме. Короче говоря, протяженность, форма и движение, отделенные от чувственно данных качеств, непостижимы. Там, где вторичные качества, там и первичные — в разуме и нигде более.

Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта - С- Петербург, «Пневма», 2002, 880 с, с ил.