Великобритания

Предвыборный манифест 1997 г. был составлен в духе идей «нового лейборизма». Стараясь в общих чертах сохранить status quo в экономической сфере, лейбористская партия заявляла о необходимости правовых реформ и смены внешнеполитического курса. В частности, предлагалась реформа Палаты лордов, укрепление института референдумов, ввод пропорционального избирательного права, конституционная реформа в Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии. Программа сочетала экономические положения, близкие к «посттэтчеризму», с достаточно радикальными европеистскими идеями. Блэр заявлял о готовности присоединиться к Социальной хартии ЕС и европейской валютной системе. Активно использовался в ходе предвыборной борьбы и «американский фактор» – в отличие от премьер-министра, Блэр еще со времени своего визита в Вашингтон в 1996 г. сумел установить самые дружественные отношения с Б. Клитоном.

Правящая Консервативная партия провела избирательную кампанию весьма пассивно, опираясь на пропаганду достигнутых экономических успехов и критику своих противников. Единственным новшеством предвыборной платформы стало выдвижение широкой программы семейной политики. Мейджор явно проиграл и персональную дуэль с Блэром. Его личный рейтинг в начале 1997 г. стремительно падал, а в общественном мнении закрепился имидж «серого и скучного политика». Избиратели явно устали от длительного политического гегемонизма тори.

Весьма оригинальную предвыборную тактику избрала Партия либеральных демократов. Она сосредоточила главные усилия на работе с электоратом юго-восточной Англии. Это были избирательные округа, где традиционно доминировали консерваторы, и где можно было избежать острого противоборства с набирающими популярность лейбористскими кандидатами. Программные установки либеральных демократов также приобрели определенную специфику. Лейтмотивом их стали идеи «коммунализма», укрепления солидаристских, «коммуналистских» начал в местной социальной и политической жизни. Либеральные демократы придерживались наиболее радикальной европеистской позиции, ратуя за проекты европейской федерации.

Итоги майских выборов 1997 г. оказались вполне прогнозируемыми. Хотя доля полученных лейбористами голосов (45%) не являлась их наивысшим достижением, число завоеванных мест в парламенте оказалось беспрецедентно большим (419 из 659). Консерваторы, получив 30,2% голосов, смогли провести лишь 165 своих кандидатов. Это был худший результат за последние 90 лет. Особенно показательным было сокрушительное поражение консерваторов в Шотландии и Уэльсе, где впервые в истории они не получили ни одного места. Либеральные демократы, получив поддержку лишь 17% избирателей, благодаря своей тактике сумели победить в 34 округах. Неожиданностью стал успех национальных партий. Шотландская национальная партия, выступающая за полную независимость Шотландии, получила здесь 22% голосов, а за «Плейд Кимри» проголосовала 1/10 часть избирателей Уэльса.

Вопреки логике партийного противостояния Блэр практически не изменил экономическую стратегию правительства по сравнению с действиями кабинета Мэйджора. Основными ориентирами остались полное преобладание частного сектора, минимальное государственное вмешательство в экономические процессы, всемерное поощрение предпринимательской активности, модернизации технико-технологической базы производства.

В конце 1990-х гг. экономика Великобритании сохраняла стабильные темпы роста. За два десятилетия реформ сформировалась современная отраслевая структура, обеспечивающая высокий уровень конкурентоспособности. На первое место по производительности и занятости вышла сфера услуг (66,8% ВВП и 71,5% занятых). Уникальное значение для ее развития приобрела финансовая отрасль. Она обеспечивала уже до 25 % ВВП и 12 % трудовых ресурсов страны (около 4 млн. человек). 31,4% ВВП и 26,4% занятых приходилось на промышленность и строительство. Особенностью современной британской индустрии стал высокий уровень наукоемкости, превышающий показатели всех остальных европейских стран. Сельское хозяйство обеспечивало лишь 1,8% ВВП и 2,1% трудовых ресурсов. Эта отрасль также отличалась достаточной эффективностью, но понесла серьезные убытки в результате эпидемии губчатого энцефалита («коровьего бешенства»).

Преемственная экономическая политика позволила сохранить исключительно благоприятное состояние рынка и хороший инвестиционный климат. Низкий уровень регулирования трудовых отношений, снижение ставок индивидуального подоходного налогообложения, политика «стимулирующей занятости», основанная на дифференциации оплаты и комплексной мотивации работников, обеспечивали высокую мобильность и производительность рабочей силы, ее относительную дешевизну, низкий уровень безработицы. Несмотря на некоторое снижение темпов роста производительности труда (с 5 до 2%), характеристики британского рынка труда оставались одними из наилучших в Европе. В июне 1999 г. правительство Блэра приняло программу, провозглашающую приоритетными целями дальнейшее развитие «гибкого» рынка труда, укрепление мотивационного комплекса, сокращение государственных ассигнований на поддержку занятости. Исключение составила лишь программа обеспечения гарантированных рабочих мест для молодежи, на осуществление которой было выделено 5,7 млрд дол.

В конце 1990-х гг. в Великобритании сохранялся и чрезвычайно высокий уровень инвестиционной активности. Источниками инвестиционного бума стали достаточно низкие процентные ставки (около 5,5%), общее благоприятное состояние экономики страны и высокая конкуренция на внутреннем рынке. Британская экономика стала выгодным рынком капиталовложений для иностранного бизнеса, привлекая до 1/3 всех иностранных инвестиций в ЕС. В Великобритании действуют свыше 13 тыс. иностранных компаний, включая крупнейшие ТНК в сфере высокотехнологичного производства.

Лейбористы использовали эффективный метод обеспечения мобильности инвестиционного рынка, апробированный еще неоконсерваторами – снижение ставок прямых налогов при одновременном расширили налоговой базы за счет сокращения льгот. Правительство Блэра заявило о поэтапной подготовке снижения общей ставки подоходного налога до 20%, а минимального уровня индивидуального подоходного налога – в перспективе до 10%. В 1997 и 1999 гг. последовало также сокращение налогообложения корпораций и малых предприятий. Лейбористы сохранили систему налогового стимулирования сбережений населения как важного источника финансирования капиталовложений через индивидуальные вклады. В целом, в Великобритании сформировался один из наиболее низких уровней прямого налогообложения среди развитых стран мира. Но неизбежным следствием такой стимулирующей политики является неуклонное повышение косвенных налогов, сохраняющее очень высокую стоимость «потребительской корзины».

Финансовая политика, осуществлявшая на протяжении 1990-х гг., привела к постепенному снижению дефицита государственного бюджета. В 1997 г. он составлял 1,9% ВВП, а государственный долг равнялся 53,4% ВВП (в ЕС лучшие показатели только у Люксембурга). В июле 1997 г. лейбористы объявили о пятилетнем плане дальнейшего сокращения бюджетного дефицита, намереваясь сохранить предельный уровень («потолок») бюджетных расходов, установленный консерваторами в 1996 г. Стабилизация государственных финансов сочеталась с оздоровлением всей финансово-валютной системы Великобритании. Уровень инфляции в 1999 г. составлял лишь 3,4%. Постепенно решалась и хроническая проблема послевоенной британской экономики – отрицательного платежного баланса. В 1998 г. Великобритания стала пятым мировым экспортером товаров, на долю которого приходилось 5,1% мирового экспорта (272,7 млрд. долл.), и третьим мировым импортером товаров (5,9% мирового импорта или 316,1 млрд. долл.). Отрицательно сальдо внешней торговли еще сохранялось, но составило лишь 20 млрд. долл.

По основным макроэкономическим показателям британская экономика конца 90-х гг. уже превосходила социально-рыночное хозяйство ФРГ и Франции. Но результатом неоконсервативных реформ стало замедленное развитие общественной инфраструктуры. Уже правительство Мэйджора попыталось внести коррективы в этом направлении. Блэр также предпринял ряд важных шагов в области социальной политики. В развитие пятилетней программы бюджетной стабилизации в 1998 г. правительством была принята специальная программа Гордона Брауна, определяющая приоритетные направления финансирования социальной инфраструктуры на три года. В качестве приоритета определялись расходы на образование, профессиональное обучение, создание новых рабочих мест для молодежи и здравоохранение. Тогда же правительство приступило к разработке крупномасштабного проекта по модернизации телефонной связи и транспортной системы. В 1999 г. была принята программа по защите детства, решению проблемы материнства несовершеннолетних, борьбе против наркомании в подростковой среде.

Более неоднозначными оказались результаты конституционно-правовой реформы, которую инициировало правительство Блэра. Изначально реформа предполагала три основные направления: изменения в системе избирательного права, правовом статусе и устройстве Палаты лордов, в системе деволюции.

Осенью 1998 г. правительство внесло законопроект «О поэтапной реформе парламента». Предлагалось создать независимую комиссию по подготовке концепции обновления Палаты лордов к 2000 г., а также начать постепенный переход к смешанной мажоритарно-пропорциональноой избирательной системе с голосованием по партийным спискам вместо традиционных выборов по одномандатным округам. По замыслу Блэра уже на выборах в Европарламент в 1999 г. необходимо было апробировать и пропорциональную систему с голосованием по партийным спискам. Однако правительственный законопроект был четырежды отклонен Палатой лордов. В итоге вопрос о реформе избирательной системы остался открытым.

Более успешной оказалась реформа верхней палаты парламента. В 1999 г. правительство подготовило проект изменения ее состава. В соответствии с ним ликвидировалось наследственное пэрство. Титул лорда с правом заседать в верхней палате становился лишь пожизненными и предоставлялся за заслуги в той или иной сфере общественной жизни. Присвоение пэрства осталось прерогативой Короны, но отбор кандидатур стал функцией специальной независимой комиссии. Предполагалось и избрание незначительной части лордов гражданами. В октябре 1999 г. Палата лордов большинством голосов (221 против 81) одобрила билль о реформе, исключив из своего состава наследственных пэров. Одновременно было увеличено количество пожизненных лордов, а сам вопрос о выборе кандидатур на пожизненное пэрство стал рассматриваться в специальной комиссии. Но вопрос о превращении верхней палаты в избираемую вызвал большие дискуссии. Реформа затянулась, тем более что она затронула вопрос и о реформировании судебной власти, в том числе о создании Верховного суда, о создании независимой комиссии по назначению судей и о перераспределении функций отменного поста лорда-канцлера (в 2003 г. воспользовавшись отставкой лорда Ирвинга, Блэр ликвидировал сам пост лорда-канцлера, который существовал с 605 г. - лорд-канцлер был третьим по рангу представителем государства после королевы и архиепископа Кентерберийского и с давних времен соединял в себе функции законодательной, исполнительной и судебной власти).

Серьезным реформам подверглись в период правления Блэра и принципы деволюции – система делегирования автономного правового статуса «субнациональным» регионам Соединенного королевства.

В 1997 г. в Уэльсе и Шотландии состоялись референдумы о создании местных законодательных собраний. В Уэльсе в референдуме приняли участие лишь 50% местных избирателей. С учетом этого обстоятельства конституционная реформа здесь приобрела ограниченный характер. Создаваемая местная ассамблея была лишена права принимать региональные законы и устанавливать налоги. Его полномочия ограничены вопросами экономического развития региона, сельского хозяйства, образования, культуры и экологии. Ассамблея получит возможность распоряжаться дотациями центрального правительства (8 млрд. ф. ст. в год), которые ранее распределялись министром по делам Уэльса.

В Шотландии конституционная реформа была одобрена 74% голосовавших. Создаваемый Шотландский парламент получил значительные полномочия, в том числе возможность принимать региональные законы, не противоречащие национальному законодательству, устанавливать и взимать налоги. Создание такого органа может стать основой и для инициирования процесса отделения Шотландии от Соединенного королевства. Однако при проведении первых выборов в Шотландский парламент сторонники столь радикального варианта потерпели поражение. Большинство мест (56 из 112) заняли лейбористы, сторонники умеренного курса. Шотландская Национальная партия, возглавляемая актером Шоном Коннери, получила 28 мандатов. Официальное открытие парламента Шотландии состоялось 1 июля 1999 г.

Более сложной проблемой оставалось урегулирование североирландской проблемы. После прихода к власти Блэр заявил о готовности допустить к участию в англо-ирландских переговорах представителей ольстерской партии Шинн фейн. В период переговоров ИРА согласилась соблюдать перемирие. При посредничестве США в апреле 1998 г. был подписан трехсторонний мирный договор по Северной Ирландии (т.н. «Соглашение Страстной пятницы»). Им восстанавливался статус политической автономии Северной Ирландии. Национальная ассамблея Северной Ирландии, в отличие от прежнего Стормонта, должна была работать по правилам «обоюдного согласия», т.е. для принятия любого решения требовалось одобрение депутатов, представляющих и католическую, и протестантскую общины. Ирландия обязывалась отказаться от притязаний на Ольстер, а британское правительство соглашалось на образование общеирландских местных органов самоуправления с ограниченными полномочиями (практическое решение этого вопроса переходило в сферу полномочий северо-ирландской Национальной ассамблеи).

Мирный договор был утвержден на референдуме 22 мая 1998 г. В Ольстере «за» высказались 71% избирателей, в Ирландии – 94%. В июне 1998 г. состоялись выборы депутатов Национальной ассамблеи. В силу регламента ассамблеи численное преобладание депутатов-протестантов уже не создавало для них бесспорного преимущества. Ассамблея начала формирование северо-ирландского правительства. В его ведение Лондон предлагал передать вопросы экономического развития региона, здравоохранения, образования, охраны окружающей среды, а также создания общеирландского министерского совета «Север – Юг». Однако этот процесс власти был поставлен под угрозу экстремистами из ИРА. В 1999 гг. ИРА не выполнила обещания по разоружению. Продолжились и террористические акты. Завершение образования региональных властных структур в Ольстере к концу 1999 г. не изменило ситуацию. В июле 2000 г. британские власти вновь ввели войска в Ольстер, чтобы навести порядок в мятежной провинции, где в результате ожесточенных столкновений два человека погибли и десятки получили ранения. Было ужесточило и национальное антитеррористическое законодательство.

В ноябре 2003 г. в Северной Ирландии наконец-то состоялись трижды откладывавшиеся выборы в местный парламент (ассамблею). Новый состав ассамблеи оказался весьма пестрым и не предвещает никаких серьезных перемен в Ольстере. Наибольшее количество мест (30 из 108) получила протестантская партия Яна Пэйсли, воинствующего проповедника и приверженца жесткой линии в отношении католиков. Умеренные протестанты Дэвида Тримбла оказались на втором месте (27 мандатов), а третье место досталось католикам из Шинн фейн (24 места), которых давно считают политическим крылом ИРА. Социал-демократы Дэвида Хьюма вынуждены были довольствоваться 18 мандатами. Таким образом, «Соглашение Страстной пятницы» потерпело поражение, а жители Ольстера вновь оказались в политическом тупике выход из которого в ближайшие годы представляется весьма проблематичным. Умеренные политические силы так и не смогли убедить ИРА в необходимости полного отказа от вооруженной борьбы и насилия, что признал после выборов и сам Дэвид Тримбл. Ситуация казалась столь тупиковой, что никто из британских политиков уже не пытался делать предположения о возможности вернуться к мирному урегулированию. Однако в 2005 г. все совершенно неожиданно изменилось. После кровавых терактов в Лондоне, устроенных исламистами, руководство ИРА заявило о своей готовности сложить окончательно оружие. И, хотя это решение не способно сразу же преодолеть многолетнюю межконфессиональную вражду, в истории Ольстере начался новый период. Появление нового общего врага оказалось более надежным примиряющим фактором, чем настойчивый поиск компромиссов.

Помимо реформ избирательной системы, Палаты лордов и системы деволюции в Великобритании в конце 1990-х гг. широко обсуждалась и судьба самого института монархии. Поводом стали трагические события конца 1997 г., когда 31 августа в парижском туннеле в автокатастрофе погибла всеобщая любимица принцесса Диана, к тому времени уже находящаяся в разводе с принцем Чарльзом. Диана отличалась простотой, искренностью и активной общественной деятельностью, прославившей ее в качестве неутомимого борца со СПИДом, распространением наркотиков, противопехотными минами. Огромную популярность в народе принесли ей многочисленные благотворительные акции в пользу бедных, во время которых ей удавалось собирать сотни тысяч фунтов стерлингов. Не любимая принцем Чарльзом и членами королевской семьи, после развода Диана оказалась под жестким давлением «желтой прессы». Вскоре после ее гибели появились самые разнообразные версии заговора, однако документального подтверждения они не нашли. Репутацию покойной принцессы не смогли испортить даже скандальные разоблачения бывшего дворецкого, которому британский суд предъявил обвинения в похищении личных вещей леди Ди. Скорее наоборот, подмоченной оказалась репутация королевской семьи, которая потворствовала пагубным пристрастиям своих дворцовых слуг.

Неожиданно поддержка пошатнувшейся британской монархии была оказана извне. В 1999 г. в Австралии, одном из наиболее авторитетных государств Содружества наций, был проведен референдум по вопросу о трансформации монархического строя в республиканский. Большинство граждан высказалось за сохранение номинальной власти Елизаветы II, что еще раз доказало жизнеспособность тысячелетней монархии, под юрисдикцией которой сейчас находятся 54 государства Содружества с более чем четвертью населения планеты. С учетом всех этих перипетий важным событием в общественно-политической жизни Великобритании стал 100-летний юбилей королевы-матери, торжественно отмеченный в августе 2000 г. Грандиозные торжества подвели итог многолетним спорам о судьбе британской монархии. Англичанам еще раз напомнили, что расходы британской королевской семьи на транспорт, содержание дворцов, а также на газ и электричество сократились в 90-е годы более чем на 10 млн фунтов стерлингов, и что теперь королевская семья находится на 19-м месте в мире по совокупному богатству, а не на первом, как это было совсем недавно. Даже юбилейные торжества были оплачены в основном благодаря частным спонсорам, а не из государственной казны. А если учесть, что Великобритания стала получать в конце 90-х годов более 17 млрд долларов дохода от туризма, главными достопримечательностями которого до сих пор остаются Букингемский дворец и королевский ритуал, то можно с уверенностью сказать, что британская монархия почти полностью перешла на самоокупаемость. В связи с этим политические функции британской короны стали вызывать гораздо меньше раздражения в обществе и фактически выбили почву из-под ног ярых республиканцев и других противников института монархии. Кроме того, королевский двор продолжал укреплять свой авторитет в качестве хранителя традиций и символа единства не только Великобритании, но и всех членов Британского Содружества наций, которые признают британского монарха главой своей организации, а десять из них считают Елизавету II своей королевой. Изменение настроений в отношении монархии наглядно было продемонстрировано во время похорон королевы-матери 8 апреля 2002 г. Вся нация оплакивала женщину, которую еще Гитлер назвал «самой опасной англичанкой». Поэтому особенно неприятный резонанс вызвал новый «королевский скандал», когда 20-летний принц Гарри появился в январе 2005 г. на одной из частных костюмированных вечеринок с нацистской нарукавной повязкой. Впрочем, политических следствий эта выходка не имела.

Успешная реализация внутриполитического курса правительства Блэра во второй половине 1990-х гг. позволила говорить о правильности стратегии «нового лейборизма». Пытаясь дать новый развитию этой идеологии Блэр выступил в 2000-2001 гг. с новой важной инициативой. При поддержке Б.Клинтона и Г. Шредера он начал общественную дискуссию о превращении современной социал-демократии в идеологию «третьего пути». Впервые о своей приверженности идее «третьего пути» Блэр и Шредер заявили еще в 1999 г. в совместной декларации «Третий путь \ Новый центр». В ней была заявлена платформа современной европейской социал-демократии, представляющая собой смесь доминирующих элементов англо-саксонской модели экономики с традиционными ценностями социал-реформизма. Эффект от Декларации был сильно ослаблен отказом лидера французских Лионела Жоспена присоединиться к ней. Но почти одновременно был опубликован Манифест партий европейских социалистов, в котором поддерживается социальная модель рынка и усиление контроля за мировой финансовой системой.

Главной задачей «третьего пути» считается сочетание тенденции к индивидуализации, автономии личности, и одновременном желании людей жить в удобном для них социальном окружении, обеспечивающим безопасность и общественную гармонию. Эта двойственность накладывается на процесс, когда международные интеграционные процессы сопровождаются развитием локального (группового, этнического, религиозного, индивидуального) самосознания и самоидентификации. При этом именно феномен индивидуализации, являющийся главной движущей силой современной экономической системы развитых стран, влечет наиболее тяжелые побочные последствия, в том числе проблему социальной отчужденности.

Характерно, что программа «третьего пути» не выдвигает новой «Большой Идеи». Ставка делается на реализм и прагматизм. Немалое признание в кругах современных социал-демократов получило мнение, что государство должно гарантировать доступ к ряду социальных благ, но не обязано брать их обеспечение на себя. Вместо этого государству следует делать упор на совершенствовании политики в области занятости и уделять первостепенное внимание проблемам образования и повышения квалификации. В целом политика «третьего пути» ведет к смещению акцента с равенства в доходах на равенство в доступе к потенциальным возможностям, в первую очередь в сфере знаний и профессиональной подготовки. Ценность солидарности рассматривается с точки зрения социальной вовлеченности и демократической отчетности, а ценность свободы подразумевает разделение ответственности.

Стивен Байере, один из ведущих идеологов современного лейборизма, утверждает: «Третий путь – это модернизированная социал-демократия. Его отличает страстная приверженность идеалу социальной справедливости и другим целям левого центра, но в сочетании с гибкостью, новаторством и стремлением заглянуть в будущее в процессе поиска путей их достижения. Его основополагающие ценности, вдохновляющие прогрессивных политиков вот уже более века, остались неизменными – это демократия, свобода, справедливость, взаимные обязательства гражданина и государства и интернационализм. И все же это третий путь, поскольку новая идеология решительно выходит за рамки представлений левых политиков былых времен, озабоченных прежде всего государственным контролем над экономикой, высокими налогами и защитой интересов производителя, а также новых правых, которые не только негативно относятся к государственным инвестициям в экономику, но и нередко стремятся устранить из политико-экономического обихода даже такие понятия, как «общество» и «коллективные усилия». Третий путь – это попытка не достичь компромисса между правыми и левыми, а сохранить традиционные ценности в изменившемся мире».

В ходе предвыборная кампания 2001 г. остальные британские партии оказались не способны противопоставить «третьему пути» лейбористов какие-либо серьезные идеологические разработки. Сама кампания оказалась одной из наиболее монотонных и малосодержательных за последние десятилетия. Тони Блэр, Уильям Хейг и Чарльз Кеннеди – лидеры лейбористов, консерваторов и либерал-демократов – время от времени обменивались не слишком больными уколами в отношении политического курса друг друга. Повеселила британскую публику лишь стычка заместителя премьер-министра Джона Прескотта с фермером из Уэльса Креигом Эвансом. Валлиец запустил сырым яйцом в известного политика, получив тут же от Джона Прескотта нокаутирующий удар. Местные газеты шутили, что его надо было бы выдумать – «ведь должно же хоть что-то остаться в памяти от этой монотонной предвыборной кампании». Собственно предвыборные дискуссии свелись к обсуждению частных проблем. Наиболее заметным явлением стала растущая активность партии либеральных демократов, которая с успехом пропагандировала идеи европеизма и коммунитаризма (укрепления солидаристских начал на региональном уровне). Результат выборов оказался вполне предсказуем. Из 659 мест в Палате общин лейбористы завоевали 411 (43% голосов), консерваторы – 167 (33% голосов), либеральные демократы – 52 места (19% голосов). Эта новая победа лейбористов, естественно, не внесла существенных изменений в политику правительства. Основное внимание было по прежнему было уделено социально-экономической сфере, в том числе реформе системы национального здравоохранения, реформе образования, борьбе с преступностью.

Поражение тори было столь сокрушительным, что спровоцировало острый внутрипартийный кризис. Однако оказалось, что найти достойную альтернативу амбициозному и успешному Блэру нелегко. В 2003 г. недовольные пассивной позицией своего лидера Иэна Дункана Смита, консерваторы из числа парламентской фракции (90 против 75) выразили недоверие руководству и приняли решение о выдвижении нового лидера, способного преодолеть разногласия, сплотить партийные ряды и подготовить консерваторов к очередным парламентским выборам 2005 г. Только так, по их мнению, можно одолеть зарвавшихся лейбористов и покончить с их многолетним правлением. 30 октября 2003 г. «слишком тихий и недостаточно харизматичный» Иэн Дункан Смит официально подал в отставку с поста лидера партии, открыв тем самым дискуссию о новом руководителе консерваторов. После отказа многих видных деятелей Консервативной партии от борьбы за пост лидера единственным кандидатом на этот пост стал 62-летний Майкл Ховард, выходец из семьи еврейских эмигрантов из Румынии. В связи с этим среди консерваторов стали поговаривать о «втором Дизраэли», который также отличается прекрасным ораторским даром, умением убеждать в своей правоте и незаурядными организаторскими талантами. Как и многие другие консерваторы, Ховард является отчаянным националистом, выступает против бесконтрольной иммиграции, жестко настроен на борьбу с преступностью, подвергает сомнению необходимость интеграции в единую Европу и всячески отстаивает семейные ценности и духовные традиции обитателей «туманного Альбиона».