Глава III. Охлаждение российско-американских отношений во второй половине 1990-х гг.

Уже во время первой рабочей встречи Е.М. Примакова с государственным секретарем США У. Кристофером в феврале 1996 г. в Финляндии произошел обмен мнениями по самым бо­лезненным проблемам российско-американских отношений. Обсуждались вопросы, связанные с ближневосточным урегулированием конфликта в бывшей Югославии, поставками Ирану российских ядерных технологий. Наибольшее расхожде­ние взглядов выявила проблема расширения НАТО на Восток. В Кремле констатировали, что в отношениях с США переходят к прагматичному курсу, отстаивая приоритет национально-госу­дарственных интересов. Такая декларируемая «жесткость» в пе­реговорном процессе с США соответствовала нараставшим ан­тиамериканским настроениям в обществе. Накануне встречи президентов обоих государств в марте 1997 г. в Хельсинки Го­сударственная дума приняла Обращение к Б.Н. Ельцину с при­зывом твердо отстаивать государственные интересы и проти­водействовать планам расширения НАТО на Восток. Встреча закончилась неудачей, взаимопонимание так и не было до­стигнуто.¹³

Охлаждение российско-американских отношений во вто­рой половине 1990-х годов стало в период новых президентских выборов в США одним из пунктов острой критики со стороны республиканской партии. Демократам во главе с Б. Клинтоном ставили в вину «потерянную Россию». Расхождение между дву­мя странами, еще недавно декларировавшими «стратегическое партнерство», было обусловлено рядом факторов. С одной сторо­ны, администрация президента Б. Клинтона активно проводила глобальную политику по всем направлениям международной жизни. К концу 1990-х годов США достигли апогея своего могу­щества, обеспеченного высокими технологическими успехами, экономическим ростом и, главное, безусловными позициями мирового лидера. Характеризуя особенности политического мышления американской элиты в этот период, крупнейший политик в области внешней политики Г. Киссинджер пишет в своей книге «Нужна ли Америке внешняя политика?», издан­ной в США в 2001 г.:

«Совпавшее по времени с окончанием холодной войны, это сочетание самодовольства и процветания породило ощущение особой “американской миссии”, выразившееся в двойном мифе. В стане левых многие увидели в Соединенных Штатах главного арбитра по внутриполитическим вопросам во всем мире. При­верженцы этого взгляда стали действовать так, как если бы у Америки всегда имелось в наличии правильное демократическое решение, пригодное для любого общества, независимо от его культурных или исторических особенностей. Для них внешняя политика стала аналогом политики социальной … Среди правых … считают, будто решение всех сложных мировых проблем лежит в признании гегемонии США и беззастенчивом утвержде­нии американского всемогущества. Каждый из этих взглядов за­трудняет детальную разработку долгосрочного подхода к проблемам меняющегося на наших глазах мира. Подобное противо­речие в подходах к выработке внешней политики приводит к тому, что кто-то предлагает заняться благородной миссионерской деятельностью, а кто-то считает самоценным дальнейшее аккумулирование мощи».¹⁴

С другой стороны, российская внешняя политика достаточно последовательно выстраивала новую тактику в отношениях с СIIIА. По существу, самостоятельные линии нового курса неизбежно приводили к конфликтам интересов России и США: под­держка Москвой партнерских отношений с Ираном, противодействие американской политике в Персидском заливе, особенно в от­ношении Ирака, резкое выступление российского МИДа против действий НАТО в югославском кризисе, несогласие Москвы со стратегией расширения НАТО. В мае 1996 г. Примаков посетил Мексику, Кубу и Венесуэлу. Он передал их лидерам обраще­ние президента России Б.Н. Ельцина и приглашение посетить Россию. Была достигнута договоренность о поставках венесуэльской нефти на Кубу в обмен на встречные поставки российской нефти в Европу по контрактам Венесуэлы.¹⁵ В Гаване российского министра иностранных дел принимал Ф. Кастро, была подписана Декларация о принципах взаимоотношений. Е.М.Примаков заверил Ф.Кастро, что Россия выступает против блокады Кубы со стороны США и намерена содействовать нормализации отношений между этими странами.

Все эти акции вызывали в Вашингтоне критику внешней политики России» и в западных СМИ все чаще стали публико­ваться статьи о том, что Кремль «бросает вызов международной стабильности». Однако обострение отношений на уровне ритори­ки переговорного процесса вовсе не означало, что обе стороны не готовы продолжать диалог, столь успешно начатый в первые годы после распада СССР. Лидера США и западноевропейских государств продолжали демонстрировать признание мировой роли России и декларировать уважение к соблюдению ее националь­но-государственных интересов. В 1997 г. на встрече в Денвере (США) глав семи крупнейших промышленно развитых стран, при участии президента Б.Н. Ельцина, было одобрено вступле­ние России в Парижский и Лондонский клубы кредиторов в ка­честве государства-участника.¹⁶

По-прежнему в центре внимания российско-американских переговоров оставались вопросы сокращения ядерных и химиче­ских вооружений, прежде всего Договор по противоракетной обороне. В сентябре 1997 г. в Нью-Йорке были закреплены до­стигнутые в первой половине 1990-х годов договоренности о вы­воде ядерного оружия с территорий Беларуси, Украины, Казах­стана, а также разграничению стратегических и нестратегических ПРО. Этими государствами, а также Россией и США был подпи­сан «Меморандум о правопреемстве в отношении Договора по противоракетной обороне». Одновременно Россия и США дого­ворились перенести ликвидацию стратегических наступательных вооружений по Договору СНВ-2 на более поздний срок (до 31 де­кабря 2007 г.). Еще одним фактором, создавшим неблагоприят­ную ситуацию для России, являлось намерение администрации американского президента Б. Клинтона пересмотреть двусто­ронний советско-американский договор 1972 г. по ПРО (про­тиворакетной обороне). Летом 1999 г. президент Б. Клинтон утвердил закон о развертывании системы национальной про­тиворакетной обороны. США добивались от России согласия на пересмотр договора. Но российская сторона настаивала на незыблемости основ достигнутых в период разрядки догово­ренностей.¹⁷

Помимо традиционного направления российско-американских переговоров вокруг проблемы оружия массового уничтожения (ОМУ) и ракетно-стратегических комплексов, во второй половине 1990-х годов, в связи с активизацией посредничества Москвы в урегулировании международных конфликтов, сущест­венно расширился круг проблем, по которым Россия и США имели разные позиции. В первую очередь это связано с процес­сом урегулирования израильско-палестинского конфликта и югославского кризиса. В апреле 1996 г. Е.М. Примаков по лич­ному указанию президента вылетел на Ближний Восток, где провел переговоры в Дамаске, Бейруте и Тель-Авиве. Пресса и государственные деятели России, учитывая хорошие отноше­ния Е.М. Примакова с руководством Сирии и Ирана, сочли его участие в процессе урегулирования довольно перспективным. По­началу ситуация складывалась весьма благоприятно. Е.М. Прима­ков, обладающий глубоким знанием обстановки на Ближнем Востоке, развил чрезвычайную активность. Посольство России в Сирии стало эпицентром переговоров. Российская сторона поддерживала как основу для переговоров план урегулирова­ния израильско-палестинского конфликта, предложенный французскими экспертами, считая его наиболее реальным. Но Госсекретарь США У. Кристофер был недоволен активизацией российской политики на Ближнем Востоке, «в связи с напря­женным графиком визита и отсутствием времени» не смог встретиться с Е.М. Примаковым и вообще не выразил желания координировать свои действия с кем бы то ни было. Даже пре­мьер-министр Израиля Ш. Перес официально заявлял, что «у нас есть посредник - Соединенные Штаты. Второй посред­ник будет просто мешать первому». Тем не менее Россия вклю­чалась в переговорный процесс по Ближнему Востоку на пра­вах полноправного посредника. «Четверка», в которую вошли представители США, Европейского союза, России и ООН, стала признанным координирующим арбитром в израильско- палестинском конфликте.¹⁸

Итак, новый внешнеполитический курс второй половины 1990-х годов не сужал поле взаимодействия между США и Рос­сией и не являлся по своей сути «антиамериканским». Сохраняли прежнюю актуальность вопросы сокращения ОМУ, прежде всего ядерно-стратегического потенциала. Российская политика стала демонстрировать собственные национальные интересы, ко­торые расходились с внешнеполитическими стратегиями США. Попытки Кремля использовать прежний, сохранившийся с со­ветских времен, потенциал влияния на Ближнем Востоке и Балканах вызвали определенное охлаждение в российско-амери­канских отношениях. В этот период произошли серьезная перестановка приоритетов и изменение стратегий выстраивания взаимных отношений со стороны как США, так и России. Сущест­венно изменился их стиль и тональность, постепенно они переходили из формата «стратегического партнерства» на уро­вень политического прагматизма. Соответственно уходила в про­шлое либерально-демократическая дружественная риторика официальных речей и выступлений. Качественно новый этап отношений с такой глобальной державой, как США, стал своеобразным «вызовом» для формирующейся внешней политики Рос­сии, поставил перед необходимостью консолидации ресурсов и потенциала, а также концептуального, стратегического переос­мысления своей роли в мировой политике.¹⁹