Дожди в Пярну (отрывки из летнего дневника 1984 года)

3 июля

Но тут приходят две девицы,

Мои моральные убийцы

(Из-под стола видать едва),

И лезут в нос, и в глаз, и в ухо,

И голосят навзрыд и глухо,

Что так бессмысленно и глупо

Идут их лучшие года.

И что подать сюда морожено,

А нет морожена – пирожено,

И все вообще, что нам положено

В расцвете наших юных лет:

Ну там клубнику-землянику,

И на ночь нам читайте книгу,

И в карты нас учите кингу,

И чтоб пельмени на обед!

Но главное – скорее к морю,

Туда, к простору и прибою,

Скорей! Оставим за кормою

И мамин глаз, и папин глас!

И пусть по воле Посейдона

Вода балтийская студена:

Она согреется от нас!

И я с убийцами не спорю,

Я собираю про запас

Фуфайки, кофты, полотенца,

Куда их зябнущие тельца

Я после моря заверну,

И вывожу их на дорогу,

И завожу их прямо в воду,

И, заведя, молюся богу,

Чтоб все они пошли ко дну.

Они пошли ко дну без риска:

Оно – тойсь дно – здесь слишком близко.

Стоят по пояс и вопят:

«Нам тёпло! Нам ужасно тёпло!»

Хоть бы одна из них утопла –

Нет, обе тащатся назад,

Волной толкаемые в зад.

А там, на берегу, маманя

Вся преисполнена вниманья:

Следит в пучинах роковых

Хотя б трусы своих родных.

Она уже в воображенье

Все наши брызги и движенья

Гораздо пуще нас самих

Перестрадала (на скамейке

В японской сидя душегрейке).

Но мы являемся пред нею,

Как бы сирены к Одиссею,

И говорит она тогда:

«Наташка, выпрямись, халда!»

И мы идем, довольны крайне,

И мы идем домой на Лайне,

Где в холодильнике пельмень,

Какую страстно поедаем,

И, засыпая, уповаем,

Что завтра будет ясный день.

Но завтра – та же дребедень.

Ввиду особого процессу,

Антициклона и вообще.

И я сажуся за пиесу.

Хотя опять сажусь вотще.

Волшебная сила искусства

Н. Эйдельману

Капнист пиесу накропал громадного размеру,

И вот он спит – в то время как царь-батюшка не спит:

Он ночь-полночь пришел в театр и требует премьеру.

Не знаем, кто его толкнул. История молчит.

Партер и ложи – пусто все: ни блеску, ни кипенья.

Актеры молятся тайком, вслух роли говоря:

Там, где-то в смутной глубине, маячит жуткой тенью

Курносый царь, а с ним еще, кажись, фельдъегеря.

Вот отмахали первый акт. Все тихо, как в могиле.

Но тянет, тянет холодком оттуда (тьфу-тьфу-тьфу!).

«Играть второй!» – пришел приказ, и, с богом, приступили.

В то время как фельдъегерь: «Есть!» – и кинулся во тьму.

Василь Васильевич Капнист метался на перине –

Опять все тот же страшный сон, какой уж был в четверг:

Де, он восходит на Олимп, но, подошед к вершине,

Василь Кирилыч цоп его за жопу – и низверг!

За жопу тряс его меж тем фельдъегерь с предписаньем:

«Изъять немедля и в чем есть отправить за Урал!

И впредь и думать не посметь предерзостным мараньем

Бумагу нашу изводить, дабы хулы не клал!»

И не успел двух раз моргнуть наш, прямо скажем, Вася,

Как был в овчину облачен и в сани водворен.

Трясли ухабы, тряс мороз, а сам-то как он трясся! –

В то время как уж третий акт давали пред царем.

Бледнел курносый иль краснел – впотьмах не видно было.

Фельдъегерь «Есть!» – и на коня, и у Торжка нагнал:

«Дабы сугубо наказать презренного зоила,

В железы руки заковать, дабы хулы не клал!»

«Но я не клал!!! – вскричал Капнист, точа скупые слезы. –

Я ж только выставил порок по правилам искусств!

Но я ж его изобличил – за что ж меня в железы?

А в пятом акте истребил – за что ж меня в Иркутск?»

Меж тем кузнец его ковал с похмелья непроворно.

И тут еще один гонец летит во весь опор.

Василь Васильевич Капнист взглянул, вздохнул покорно,

И рухнул русский Ювенал у позлащенных шпор…

Текли часы… Очнулся он, задумчивый и вялый.

Маленько веки разлепил и посмотрел в просвет:

«Что, братец, там за городок? Уже Иркутск, пожалуй?»

«Пожалуй, барин, Петербург», – последовал ответ.

«Как Петербург?!» – шепнул Капнист, лишаясь дара смысла.

«Вас, барин, велено вернуть до вашего двора.

А от морозу и вопче – медвежий полог прислан,

И велено просить и впредь не покладать пера!»

Да! Испарился царский гнев уже в четвертом акте,

Где змей порока пойман был и не сумел уползть.

«Сие мерзавцу поделом!» – царь молвил и в антракте

Послал гонца вернуть творца, обернутого в полсть.

Все ближе, ближе Петербург, и вот уже застава,

И в пятом акте царь вскричал: «Василий! Молодец!»

И на заставе ждет уже дворцовая подстава,

И только прах из-под копыт, и махом – во дворец!

Василь Васильич на паркет в чем был из полсти выпал.

И тут ему – и водки штоф, и пряник – закусить.

«Уу, негодяй! – промолвил царь и – золотом осыпал. –

Пошто заставил ты меня так много пережить?»

Во как было в прежни годы,

Когда не было свободы!

Задание 64. Одним из персонажей романа Ю. Галаниной «Кузина» является «удивительно галантный шепелявый гном». Рассмотрите фрагменты текста, воспроизводящие его речь и определите: а) в чем непоследовательность воспроизведения «акцента»; б) в каких случаях орфографические нарушения излишни или не отражают особенностей произношения; в) какие еще звуки не мог бы произносить герой и почему?

– Ждраствуй, – раздался незнакомый голос…

– Што, дефица, плохо? – нахмурился гном. «Дефица», это, надо понимать, «девица»?

– Люди ждесь жовут меня Выдра, – сообщил гном.

– Прошто решил, што негоже мне сидеть, когда дама иш шлавного рода Орионидов стоит, – отозвался гном.

– Как многие иж моего племени, я был в штолице по делам. Тафлея громадна, но ярких шошвеждий мало. Тафлеец всегда отличит Орионидоф от Тауридоф или Геменидоф. И наблюдательный гном тоже. Не жря же говорят в штолице «держит голофу как орионидский грифон».

– Ражрешите еще раж предштавиться…

– Невожможного нет, – объяснил гном. – И я жбегу. Скоро жбегу. Я нужен швоей шемье.

– Я хотел пригласить вас на новощелье…

ПРОВЕРОЧНЫЕ ЗАДАНИЯ

Задание 65. Определите нормативное произношение следующих слов.

1. Рококо, бутерброд, свитер, бизнес, децентрализация, афера, опека, блеклый, прачечная, Ильинична;

2. бомонд, паштет, шинель, стратегия, демобилизация, шерстка, жернов, щелка, булочная, Никитична;

3. Бонтон, термос, фанера, инертный, демаркация, хребет, истекший, гренадер, сердечный, Саввична;

4. болеро, бандероль, брюнет, сервис, острие, оседлый, безнадежный, принесший, двоечник, Лукинична.

Задание 66. Экспериментальным путем определите направление движения нормы в следующих областях:

1. произношение согласного перед /Э/ в заимствованных словах,

2. выбор /Э/ или /О/ под ударением.

Задание 67. В приведенном стихотворении А. С. Пушкина выделенные слова можно сейчас произнести по-разному (с ударным о или э), что не разрушит ритм и рифму. Какой вариант, по вашему мнению, стоит предпочесть и почему? Независимо от нашего предпочтения, для автора эти строки звучали однозначно. Приведите примеры из других пушкинских текстов и, шире, из поэтических текстов первой половины 19 в., которые бы помогли нам определить «авторскую орфоэпию».

Сонет

Scorn not the sonnet, critic.

Wordsworth

Суровый Дант не презирал сонета;

В нем жар любви Петрарка изливал;

Игру его любил творец Макбета;

Им скорбну мысль Камоэнс облекал.

И в наши дни пленяет он поэта:

Вордсворт его орудием избрал,

Когда вдали от суетного света

Природы он рисует идеал.

Под сенью гор Тавриды отдаленной

Певец Литвы в размер его стесненный

Свои мечты мгновенно заключал.

У нас его еще не знали девы,

Как для него уж Дельвиг забывал

Гекзаметра священные напевы.

1830

АКЦЕНТОЛОГИЧЕСКИЕ НОРМЫ РУССКОГО ЯЗЫКА