Тема 7. Идеи экономической теории в первой половине XIX в.

В 20–30-х XIX века в Англии и Франции завершился процесс формирования капиталистических отношений. Промышленный переворот привел к росту безработицы и ухудшению положения рабочих.

Представителем экономической мысли этого периода был Томас Роберт Мальтус (1766–1834). В 1798 г. он выпустил книгу “Опыт о законе народонаселения в связи с будущим совершенствованием общества”. Кроме этой книги, им была создана в 1820 г. работа “Принципы политической экономии”. Мальтус был выразителем интересов обуржуазившейся земельной аристократии – лендлордов.

Своей первой работой, выпущенной анонимно, Мальтус боялся навлечь негодование ученых. В ней он излагал очень резко и цинично свои взгляды. Он писал, что человек пришел в занятый мир, и если его родители не могут прокормить, то он лишний на земле и не вправе требовать чего-либо от общества. Эта работа была хорошо встречена и поддержана власть имущими. При жизни Т.Р. Мальтуса вышло шесть изданий “Опыта закона народонаселения”. Мальтус представляет рост населения геометрической прогрессией, а рост производства – арифметической прогрессией.

1 2 4 8 16 32 64 128 256

1 2 3 4 5 6 7 8 9

Он предполагал, что каждый член прогрессии соответствует периоду в двадцать пять лет. Следовательно, через 200 лет народонаселение относится к средствам существования как 256 к 9, через три столетия – как 4096 к 13.

Этот закон, считал Мальтус, действует с самого начала происхождения общества. Поэтому для общества будут полезны два препятствия, останавливающие рост народонаселения: во-первых, предупредительные – это так называемое “Нравственное обуздание”, к которым относил безбрачие, вдовство, бездетные браки и т.п.; во-вторых, “разрушительные” – это те несчастья, которые возникают в связи с нищетой, голодом, войнами и т.п.

Первую из этих прогрессий можно считать очевидной. Удвоение предполагает четырех детей появившихся в период деторождения.

В период же воспроизведения женщина способна к рождению намного большего числа детей. И здесь очевидно, что Мальтус не допустил никакого чрезмерного предположения.

Мальтус, исходя их этих прогрессий, делает выводы, что бедность – это естественное явление для человеческого общества, связанное с перенаселением; что пороки и несчастья – явления положительные, уменьшающие численность населения.

При этом он сожалел, что войны становятся менее опустошительными, а повальные болезни и голод менее редкими и менее убийственными.

Перенаселение в системе человечества – это своего рода “божественный хлыст”, который подстегивает рабочего, ленивого от природы, работать усерднее за низкую заработную плату.

Вторая прогрессия кажется более несостоятельной, так как животные и растительные виды воспроизводятся по тем же законам, что и человек и даже много быстрее. Однако основным аргументом отставания средств существования от роста населения Мальтус считал закон убывающего плодородия почвы. Это утверждение является верным лишь отчасти, так как естественное плодородие и экономическое плодородие – понятия не тождественные. Экономическое плодородие предполагает рост производительных сил, технической оснащенности, последующих вложений капиталов в землю. История не оправдала опасений Мальтуса, рост населения не опередил роста богатства.

В своей работе “Принципы политической экономии” Мальтус определил стоимость товара издержками производства, к которым он относил затраты прямого и овеществленного труда, и прибылью на весь авансированный капитал. Прибыль он определял как номинальную надбавку к стоимости. Таким образом, он показал, что рыночная стоимость выше стоимости товара. Оплатить товар выше стоимости не могут рабочие из-за “мизерной” заработной платы, а капиталисты бы потеряли при покупке все то, что они выиграли при продаже. Следовательно, существуют “третьи лица”, которые только покупают, ничего не продавая. К ним относят государственных чиновников, земельных собственников, армию, юристов, врачей и т.п. Существование этой категории лиц гарантирует общество от кризисов перепроизводства, признание которого было несовместимо с его теорией народонаселения. Несмотря на эти недостатки, проблема народонаселения, поставленная Т.Р. Мальтусом, увековечила его.

Кроме Мальтуса, экономическая мысль Англии была представлена Дж. Миллем (1773–1836), Дж. Мак-Кулохом (1789–1864), Дж. Стюартом Миллем (1780–1873). Последний считается завершителем классической политической экономии.

Либеральная школа Ж.Б. Сэя

С конца XVIII в. и до середины XIX в. в экономике многих стран мира произошли существенные изменения, связанные со становлением индустриального производства, необходимой предпосылкой для которого был промышленный переворот. Это событие, происходившее во всех странах в тот или иной период времени, ознаменовало замену ручного труда машинным, переход от мануфактур к заводам и фабрикам, создание рыночной инфраструктуры. Качественные изменения в экономике обусловили небывало высокие темпы экономического развития и еще более укрепили веру экономистов уже новой постмануфактурной эпохи во всесилии идей экономического либерализма, воспетых их кумиром – Адамом Смитом. Более того, в его стране, Англии, переход к индустриальной системе, сопровождавшийся многочисленными “победами” над меркантилистскими идеями и протекционизмом, а также либерализацией экономики, служил как бы доказательством истинности смитианского учения.

Среди приверженцев учения А. Смита в постмануфактурный период, т.е. в первой половине XIX в., в истории экономической мысли в первую очередь упоминают имена Ж.Б. Сэя, Д. Рикардо, Т. Мальтуса, Н. Сениора, Ф. Бастиа и некоторых других экономистов. Их творчество несет на себе отпечаток “нового” времени, показавшего, что экономической науке следует снова заняться осмыслением достигнутого в работе А. Смита “Богатство народов” по многим экономическим категориям и теориям.

Жан Батист Сэй (1767–1832) – последовательный и значительный продолжатель творческого наследия А. Смита в первой трети XIX в. во Франции, абсолютизировавший идеи своего кумира об экономическом либерализме, стихийном рыночном механизме хозяйствования.

Одна из первых теоретических заслуг Ж.Б. Сэя на этом поприще имеет преимущественно национальное значение. Во Франции в середине XVIII в. возникли и получили широкую популярность физиократические экономические теории, которые продолжали доминировать в экономической мысли страны, несмотря на появление в 1802 г. французского перевода “Богатства народов” А. Смита. Преодолеть сложившиеся стереотипы физиократизма соотечественников смог именно Ж.Б. Сэй, благодаря одной из своих ранних, но значимых работ под названием “Трактат политической экономии, или Простое изложение способа, которым образуются, распределяются и потребляются богатства” (1803).

Это была книга, лишь на первый взгляд повторявшая и интерпретировавшая идеи А. Смита. После ее издания Ж. Б. Сэй, как и его английские коллеги, продолжал работать над совершенствованием своего труда, неоднократно дополняя и переделывая её для обновленных изданий, которые при его жизни имели место пять раз и превратили это сочинение в лучшее из всех остальных.

Перемены, произошедшие во Франции с падением режима Наполеона, реабилитировали имя Ж.Б. Сэя как ученого-экономиста и общественного деятеля. Он с воодушевлением продолжил работу над своими сочинениями по политической экономии, стал выступать с многочисленными лекциями, демонстрируя прекрасное искусство систематизировать и популяризировать основные положения экономической теории. Уже в 1816 г. в Атене Ж.Б. Сэй открыл курс лекций по политической экономии, а в 1817 г. выпустил в свет “Катехизис политической экономии”. С 1819 г. в Консерватории искусств и ремесел он приступил к чтению лекций по специально введенному для него правительством Реставрации “Курсу индустриальной экономии”.

В последние годы жизни с 1830 г. Ж.Б. Сэй возглавил специально созданную для него кафедру политической экономии в Коллеж де Франс, став основателем собственной школы экономической мысли, которую впоследствии представляли Фредерик Бастиа, Мишель Шевалье, Шарль Дюнуайе и другие. За несколько лет до своей смерти Ж.Б. Сэй издал итоговую в своей жизни работу “Полный курс практической политической экономии” (1828–1929). В ней он попытался отразить, практическую значимость экономической теории, базирующейся на принципах экономического либерализма, невмешательства в экономику извне.

Ж.Б. Сэй считал, что трём факторам производства – труду, капиталу и природе (земле) соответствуют три основных дохода: труд создаёт заработную плату, капитал – процент, земля – ренту. Сумма этих трёх доходов определяет величину стоимости продукта, каждый из владельцев того или иного фактора производства получает вознаграждение или доход, созданный соответствующим фактором производства, как определённую долю стоимости продукта.

Теория стоимости

Ж.Б. Сэй утверждал, что "…производить предметы, имеющие какую-нибудь полезность, значит производить богатство, так как полезность предметов составляет первое основание их ценности, а ценность есть богатство". Таким образом, Сэй считал полезность основанием стоимости. Сэй также полагал, что "…цена предмета есть мерило его ценности, а ценность есть мерило его полезности"; что "меновая ценность, или цена предмета, служит только верным указателем полезности, которую люди признают в предмете”. Сэй определял стоимость товара "издержками производства" – капиталом, землёй и трудом. Эти издержки он определял спросом и предложением. Сэй отвергал внутреннюю присущую товарам стоимость и считал, что стоимость товара возникает в процессе приравнивания двух товаров.

Теория реализации

Ж.Б. Сэй утверждал, что, сообщая ценность своим продуктам, производитель надеется, что его товар будет оценен и продан тем людям, которые обладают средствами для его купли. Эти средства состоят из других ценностей, из других продуктов, плодов промышленности, из их капиталов, земель, а из этого следует полагает Сэй, что "…сбыт для продуктов создаётся самим производством".

Тезису "нельзя продать, потому что мало денег", Сэй противопоставляет другой тезис "нельзя продать, потому что мало других продуктов". Сэй утверждал, что “денег всегда довольно, чтобы служить обращению и взаимному обмену других ценностей, если только эти ценности действительно существуют”. Сэй считал, что продавцы стремятся лишь “получить ценность своего товара такими продуктами, которые нужны им для потребления”, что продавцы совсем не ищут денег и не имеют в них надобности, а если и желают иметь их то для того, чтобы превратить их в предметы своего потребления. Из утверждения о том, что покупка всякого продукта не может совершиться иначе как на ценность другого продукта, Сэй сделал несколько выводов.

1. “Чем больше в каждом государстве производителей и чем многочисленнее производства, тем легче, разнообразнее и обширнее сбыт продуктов”. Наличие большого количества товаров, которые загромождают обращение, потому что не находят себе покупателей, Сэй объясняет тем, что эти товары “превышают сумму потребностей в них”, а также “потому, что другие производства дали товаров меньше чем нужно” [ ].

2. “Каждый заинтересован в благополучии всех и что процветание одной отрасли промышленности всегда благоприятно процветанию всех прочих”.

3. “Ввоз иностранных товаров благоприятен продаже внутренних продуктов, потому что мы не можем купить иностранные товары иначе, как за продукты нашей промышленности, наших земель и наших капиталов, которым, следовательно, торговля доставляет сбыт”. Итоговый вывод Сэя – покупаются ли иностранные товары на собственные товары или деньги, “эти покупки доставляют сбыт национальной промышленности”.

Представители классической теории полагали, что рыночная система способна обеспечить полное использование ресурсов в экономике. Даже при возникновении кризисных обстоятельств (война, политические перевороты, засуха и т.д.) автоматическое саморегулирование вскоре восстановит в экономике уровень производства при полной занятости автоматически. Одним из основных понятий классической теории занятости является то, что даже если бы уровень общих расходов оказался недостаточным для закупки продукции, то включились бы такие рычаги регулирования, как цена, заработная плата и ставка процента, в результате чего снижение общих расходов не повлекло бы за собой сокращения реального объема производства, занятости и реальных доходов.

Отрицание классической теорией возможности недостаточного уровня расходов частично основывается на законе Сэя.

Закон Сэя – это идея о том, что сам процесс производства товаров создаёт доход, в точности равный стоимости произведённых товаров. Это значит, что производство любого объёма продукции автоматически обеспечивает доход, необходимый для закупки всей продукции на рынке. Предложение порождает собственный спрос. Суть закона Сэя можно представить на примере меновой торговли.

Например, обувщик производит или предлагает обувь как объект покупки или спроса на рубашки или чулки, произведённые другими ремесленниками. Предложение обуви обувщиком – есть его спрос на другие товары, и так для всей экономики в целом: спрос должен быть таким же, как и предложение. Эта модель подходит для экономики с замкнутым потоком. Доход, полученный от производства любого общего объёма продукции, будучи израсходованным, должен быть вполне достаточным для обеспечения адекватного общего спроса. При соответствии структуры рынка запросам потребителя все рынки очищаются от продукции. Может показаться, что всё, что требуется делать производителям для продажи продукции – это производить данную продукцию; закон Сэя гарантирует, что расходы на потребление будут достаточными для успешной реализации данной продукции.

При этом появляется усложняющий фактор – сбережения, так как нет гарантии, что получатели дохода израсходуют его полностью. Сбережения представляют собой изъятие средств из потока расходов, что приводит к тому, что расходы на потребление оказываются недостаточными для закупки всей производственной продукции. Если домохозяйства сберегают какую-то часть своих доходов, то предложение не создаёт своего собственного спроса. Сбережения вызывают недостаточность потребления. В результате – непроданные товары, сокращение производства, безработица и снижение доходов.

Однако экономисты-классики утверждают, что на самом деле сбережения не приводят к недостаточности спроса, так как каждый сбережённый рубль будет инвестирован предпринимателями. Инвестиционные расходы предпринимателей являются дополнением к потоку “доходы–расходы”, что может заполнить любой “пробел” в потреблении, вызванный сбережением. Итак, если предприниматели инвестируют столько же, сколько домохозяйства сберегают, то закон Сэя будет действовать, и уровни производства и занятости останутся постоянными. Сможет или нет экономика достичь и сохранить уровень расходов, необходимый для обеспечения производства продукции и дохода при полной занятости, будет зависеть от того, намерены ли предприниматели произвести достаточное инвестирование, чтобы компенсировать сбережения домохозяйств.

Экономисты-классики утверждали, что существует денежный рынок, который гарантирует равенство сбережений и инвестиций. При этом равновесие достигается за счёт гибкости процентной ставки, которая отражается на сбережениях домохозяйств и величине инвестиций со стороны предпринимателей.

Потребители будут сберегать только в том случае, если кто-то будет платить им ставку процента в качестве вознаграждения за их бережливость. Чем выше ставка процента, тем больше будет сберегать домохозяйство и кривая сбережений будет восходящей. А кто будет платить за использование сбережений? Не кто иной, как инвесторы – собственники предприятий, которые стремятся найти денежный капитал, чтобы обновить или расширить своё предприятие. Так как ставка процента оказывает влияние на издержки предпринимателей – заёмщиков, то последние более охотно будут инвестировать при более низкой ставке процента. Следовательно, кривая инвестиций будет нисходящей. Денежный рынок устанавливает равновесную цену на использование денег – равновесную ставку процента, при которой сумма сбережений равна сумме инвестиций. Сбережения практически не вызывают нарушений в потоке “расходы–доходы”, так как ставка процента способствует тому, чтобы каждый сбережённый рубль попал в руки инвесторов.

При сокращении спроса на товары и увеличении сбережений при данной процентной ставке появляются нереализованные товары, происходит сокращение производства. Излишки сбережений приведут к понижению ставки процента; что, в свою очередь, вызовет увеличение расходов на инвестиции до тех пор, пока они не будут равны сбережениям.

Изменение ставки процента обеспечивает действие закона Сэя даже в экономике со значительными сбережениями. Как представлялось экономистам-классикам, экономика подобна гигантской ванне, в которой объём воды соответствует выпуску продукции и занятости. Любая утечка через сливную трубу сбережений возвращается в ванну через кран инвестиций. Таким должен быть процесс, так как ставка процента соединяет сливную трубу и кран.

Оценка творческого наследия Ж.Б. Сэя

Оценивая творческое наследие Ж.Б. Сэя, следует отметить, что, по словам К. Маркса, он якобы не более чем вульгаризировал смитовское учение и политическую экономию. Если утопический социализм, а затем и марксизм “извлекли” из учения А. Смита прежде всего положение об эксплуатации рабочего класса капиталистами и землевладельцами (посредством вычета в свою пользу из полного продукта труда и его стоимости), то “школа Сэя” во Франции, также строившая свое “мышление” на трудах А. Смита, одним из главных извлечений сделала положение о взаимосвязи и взаимообусловленности труда, капитала и земли как основных факторов общественного производства и создания стоимости общественного продукта.

С уважением и симпатией к Ж.Б. Сэю относился и его современник Д. Рикардо, который продолжал с ним интенсивно переписываться вплоть до своей смерти. В своей работе “Начала политической экономии” Д. Рикардо подчеркивал, что политическую экономию как науку обогатили в числе английских исследователей Дж. Стюарт, Дж. Милль и А. Смит, а французских – А. Тюрго, С. Сисмонди и Ж.Б. Сэй. При этом Д. Рикардо тем не менее смело и открыто высказывал критические замечания в адрес не только здравствовавших своих коллег Т. Мальтуса, Ж.Б. Сэя и других, но и своего кумира А. Смита.

Необходимо отметить, что Ж.Б. Сэй, как и другие классики, “конструировал” политическую экономию по образцу точных наук, таких, например, как физика. В методологическом плане это означает признание законов, категорий и теорий, имеющих универсальное и первостепенное значение, но нельзя не сказать также о том, что, по Сэю, назначение политической экономии всего лишь теоретическое и описательное.

Ж.Б. Сэй снискал себе несомненный авторитет смитианца, безоговорочно приняв принципы свободы рынков, ценообразования, внутренней и внешней торговли (фритредерство), неограниченной свободной конкуренции предпринимателей и недопустимости никаких проявлений протекционизма, возведя эти принципы в ранг абсолюта. В случае их принятия он предвещал человечеству объективную невозможность ни перепроизводства, ни недопотребления общественного продукта, т.е. экономических кризисов. Положение Ж.Б. Сэя о реализации общественного продукта позже получило название “закона рынков”, или просто “закона Сэя”, и разделяли этот “закон” не только столпы классической политической экономии Д. Рикардо, Т. Мальтус и другие, но и экономисты многих школ экономической мысли вплоть до начала XX в. Труды Ж.Б. Сэя достаточно легко воспринимались прогрессивной общественностью Франции, Англии, США и ряда других стран потому, что, как заметил один из предшественников маржинализма О. Курно, стиль изложения в сочинениях по политической экономии Ж.Б. Сэя был столь же литературно безупречен, что и у А. Смита. Кроме того, по словам О. Курно, и А. Смит, и Ж.Б. Сэй не прибегали для достижения наибольшей точности своих аргументов (в отличие от Д. Рикардо) к арифметическим и алгебраическим исчислениям “утомительного объема”.

В истории экономических учений имя Ж.Б. Сэя ассоциируется, как правило, с образом ученого, беззаветно верившего в гармонию интересов классов общества в условиях рыночных экономических отношений и проповедовавшего для их утверждения принципы смитовской концепции экономического либерализма, саморегулируемости экономики. Критика основных идей Ж.Б. Сэя, в том числе и той, что принято называть “законом Сэя”, по которой экономические кризисы не являются закономерными, несмотря на многочисленные в этой связи попытки опровержения социалистами-утопистами и марксистами, более чем 100 лет (т.е. до появления экономического учения Дж.М. Кейнса) оставалась для теории и практики мирового хозяйства недостаточно убедительной.

Чем же можно объяснить “долгожительство” концепции Ж.Б. Сэя о беспрепятственной и полной реализации общественного продукта и о бескризисном экономическом росте, воплотившейся в так называемом законе рынков? Здесь, пожалуй, можно указать на три обстоятельства, своими корнями, уходящими в наследие А. Смита. Во-первых, смитовский “естественный порядок” предполагает гибкость цен и гибкость заработной платы, взаимовыгодный при пассивной роли денег обмен трудом и результатами своего труда всех субъектов рынка. С учетом этого, по “закону Сэя” иной ход вещей совершенно неприемлем. Во-вторых, также “благодаря” А. Смиту “закон Сэя” исключает всякое вмешательство в экономику извне. В нем поддерживается требование о минимизации бюрократического по своей природе государственного аппарата, недопущении протекционизма. И в-третьих, “закон Сэя” предрекает поступательное развитие рыночных экономических отношений в обществе на базе достижений научно-технического прогресса. А несовершившиеся катаклизмы, которые “обещал” С. Сисмонди в случае падения приоритетной роли в экономической жизни страны участников уходящего в прошлое натурального хозяйства – “третьих лиц” (ремесленников, крестьян, кустарей), также отметали аргументы против этого “закона”.

Итак, квинтэссенция “закона Сэя” состоит в том, что при достижении и соблюдении обществом всех принципов экономического либерализма производство (предложение) будет порождать адекватное потребление (спрос), т.е. производство товаров и услуг в условиях смитовского “естественного порядка” обязательно порождает доходы, на которые эти товары и услуги свободно реализуются. Подобным образом “закон Сэя” воспринимался всеми сторонниками концепции экономического либерализма, полагавшими, что гибкое и свободное ценообразование на рынке будет приводить к почти мгновенной реакции на изменения в конъюнктуре хозяйства, являясь гарантией саморегулируемости экономики.

Вместе с тем, примечательно то обстоятельство, что сам Ж.Б. Сэй фразу “предложение создает соответствующий ему спрос” никогда не использовал, а изобретена она была Дж.М. Кейнсом. Последний, очевидно, прибег к ней, чтобы опровергнуть главную мысль Ж. Б. Сэя о том, что только тот или иной товар в отдельности может быть произведен в избытке, но никогда все товары сразу. При этом классиком, по Кейнсу, является любой автор, разделявший мнение о законе рынков Сэя.

К. Маркс, считавший себя продолжателем учения не только А. Смита, но и Д. Рикардо, особо резко критиковал последнего и всех тех, кто разделял положение Ж. Б. Сэя о невозможности экономических кризисов. В своей теории общественного воспроизводства К. Маркс доказывал неизбежность периодических (циклических) кризисов перепроизводства. Он, кроме того, считал неприемлемыми трактовки экономических кризисов как кризисов недопотребления, как это следовало из трудов Т. Мальтуса, социалистов-утопистов, а также С. Сисмонди, П. Прудона и некоторых других экономистов.

Наряду с Д. Рикардо экономические взгляды Ж. Б. Сэя получили определенное одобрение и отражение в трудах Т. Мальтуса. В частности, популярная на значительном протяжении XX в. теория издержек производства Т. Мальтуса практически целиком зиждется на положениях выдвинутой немногим ранее него Ж.Б. Сэем теории трех главных факторов производства: труда, капитала и земли. Это еще раз говорит о полярности “извлечений”, сделанных последователями творческого наследия А. Смита. Так, если Д. Рикардо, социалисты-утописты, С. Сисмонди, К. Маркс и некоторые другие экономисты, следуя “заветам” А. Смита, единственным источником стоимости товара (услуги) считали труд, то другая и также значительная часть экономистов различных школ и течений экономической мысли приняла в качестве исходной аргументацию Сэя–Мальтуса, в соответствии с которой стоимость товара складывается из издержек собственника-предпринимателя в процессе производства на средства производства (фактор “капитал”), на заработную плату (фактор “труд”) и на ренту (фактор “земля”).

В результате последователи Смита–Рикардо стали усматривать происхождение прибыли и ренты как вычет из стоимости труда рабочих, как эксплуатацию труда капиталом и антагонизм классов. Последователи Сэя–Мальтуса, также считавшие себя смитианцами, и стоимость товара, и доходы классов общества увидели в совместном труде и мирном сотрудничестве представителей этих классов. Но только в конце XIX в. маржиналисты второй волны в лице А. Маршалла и других ученых доказали тупиковую сущность и теории трудовой стоимости, и теории издержек производства, поскольку в их основе лежит затратный принцип.

Однако, что касается теории стоимости Ж.Б. Сэя, то к вышесказанному следует добавить, что у него на этот счет, как и у его учителя А. Смита, имелись несколько определений. Причем и здесь Ж.Б. Сэй не столько повторял своего кумира, сколько импровизировал в поисках новых “открытий”. Например, памятуя положение А. Смита, что любой товар имеет два неразрывных свойства – меновую стоимость и потребительную стоимость – Ж.Б. Сэй “оттенил” особое значение взаимосвязи полезности и ценности предметов (товаров). В этой связи он писал, в частности, что “ценность есть мерило полезности” предмета. Тем самым Ж.Б. Сэй допускал возможность измерения стоимости не только количеством затраченного труда, но и степенью полезности продукта труда.

Одновременно большое значение в создании стоимости товара Ж.Б. Сэй придавал предложенной им же теории трех факторов производства. Труд, земля и капитал, по его мнению, участвуя в процессе производства, оказывают услуги по созданию стоимости. Триединая формула, вытекающая из теории трех факторов Ж.Б. Сэя, в соответствии с которой фактор “труд” порождает заработную плату как доход рабочих, фактор “капитал” порождает прибыль как доход капиталистов, а фактор “земля” – ренту как доход землевладельцев, по сути своей явилась своеобразной интерпретацией взглядов А. Смита. Речь идет о том, что, заимствовав у А. Смита идею о влиянии классовой структуры общества на происхождение и распределение различных видов доходов, Ж.Б. Сэй как бы “уточнил”, что вышеназванные факторы (“труд”, “капитал”, “земля”) имеют самостоятельное значение в создании доходов рабочих, капиталистов и землевладельцев.

Следовательно, согласно Ж.Б. Сэю отвергается всякая мысль о возможности в условиях ничем не ограниченной свободной конкуренции предпринимателей эксплуатации факторов производства и классов общества. Ж.Б. Сэй и его ученики, таким образом, пытались вывести весьма упрощенное положение о гармонии экономических интересов всех слоев общества, основывая свои суждения на идее А. Смита о том, что личный интерес “экономического человека”, направляемый “невидимой рукой”, обязательно совпадает с общественным.

Вопрос о пропорциях, если можно так выразиться, в которых созданная главными факторами производства стоимость общественного продукта распределяется на доходы владеющих этими факторами классов общества, по мнению Ж.Б. Сэя, самостоятельного значения не имеет.

В частности, доходы предпринимателя, по определению Ж.Б. Сэя, представляют собой “…вознаграждение за его промышленные способности, за его таланты, деятельность, дух порядка и руководительство”. Как и Т. Мальтус, он был убежден, что положение “низших классов” непременно улучшается, и поэтому ради пополнения “высших классов” сам “…рабочий класс больше всех других заинтересован в техническом успехе производства”. Что же касается “производителей”, то и среди них каждый должен быть заинтересован в благополучии другого.

Индивидуалистическая школа Дж.С. Милля

Джон Стюарт Милль – один из завершителей классической политической экономии и “признанный авторитет в научных кругах, чьи исследования выходят за пределы политической экономии”.

Джеймс Милль – известный экономист, ближайший друг Д. Рикардо – следил за воспитанием сына. Поэтому младшему Миллю уже в 10 лет приходилось делать обзор всемирной истории и греческой и латинской литературы, а в 13 лет он написал историю Рима, продолжая одновременно изучение философии, политической экономии и других наук.

Свои первые “Опыты” по политической экономии Дж.С. Милль опубликовал, когда ему было 23 года, т.е. в 1829 г. В 1843 г. появилась его философская работа “Система логики”, которая принесла ему известность. Главный же труд (в пяти книгах, как у А. Смита) под названием “Основы политической экономии и некоторые аспекты их приложения к социальной философии” был издан в 1848 г. Сам он о своих “Основах” отзывался весьма скромно. В одном из писем он писал: “Я сомневаюсь, что в книге существует хотя бы одно мнение, которое нельзя представить как логический вывод учения Д. Рикардо”. Практическая деятельность Дж.С. Милля была связана с Ост-Индской компанией, в которой он занимал высокий пост вплоть до её закрытия в 1858 г. В период 1865–1868 он был членом парламента. После смерти жены, помогавшей ему в подготовке многих научных работ, Дж.С. Милль переехал во Францию, где в Авиньоне провёл последние 14 лет своей жизни (1859–1873), не считая периода его членства в парламенте.

Принимая во внимание признание самого Дж. С. Милля в теоретико-методологическом плане, он действительно во многом близок со своим кумиром Д. Рикардо. Как видно уже из книги I пятикнижья, Дж.С. Милль принял рикардианский взгляд на предмет политической экономии, выдвинув на первый план “законы производства” и “законы распределения”. Причём в последней главе книги III автор “Основ...” почти повторяет своих предшественников по “школе”, указывая, что в экономическом развитии нельзя не считаться с “возможностями сельского хозяйства”.

В области методологии исследования у Дж. С. Милля очевидно как повторение достигнутого классиками, так и существенное поступательное продвижение. Так, в седьмой главе книги III он солидаризируется со сложившейся концепцией “нейтральности” денег, и в ряде последующих глав этой книги несомненна его приверженность количественной теории денег. Отсюда через недооценку функции денег как меры ценности товарного запаса Дж.С. Милль следует упрощенной характеристике богатства. Последнее, на его взгляд, определяется как сумма покупаемых и продаваемых на рынке благ.

“Основы политической экономии” стали учебником для нескольких поколений экономистов Европы. Как утверждается в предисловии, Дж.С. Миллем была поставлена задача написать обновленный вариант “Богатства народов” А. Смита и “Начал” Д. Рикардо с учётом возросшего уровня экономических знаний и идей современности

Стоимость, цена и деньги

К теории стоимости Дж.С. Милль обратился в третьей книге пятикнижья. В первой её главе, рассмотрев понятия “меновая стоимость”, “потребительская стоимость”, “стоимость” и некоторые другие, он обратил внимание на то, что стоимость (ценность) не может возрасти по всем товарам одновременно, так как стоимость представляет собой понятие относительное. В четвертой главе книги III автор “Основ...” повторяет тезис Д. Рикардо о создании стоимости трудом, требующимся для производства товарных благ, заявив при этом, что именно количество труда “имеет первостепенное значение” в случае изменения стоимости.

Богатство, по мнению Милля, состоит из благ, обладающих меновой стоимостью как характеристическим свойством. “Вещь, за которую ничего нельзя получить взамен, как бы полезна или необходима она ни была, не является богатством... Например, воздух, хотя и является абсолютной необходимостью для человека, на рынке никакой цены не имеет, так как его можно получить практически безвозмездно”. Но как только ограничение становится ощутимым, вещь сразу же приобретает меновую стоимость. Денежным выражением стоимости товара является его цена.

Стоимость денег измеряется количеством товаров, на какие их можно купить. “При прочих равных условиях стоимость денег меняется обратно пропорционально количеству денег: всякое увеличение количества понижает их стоимость, а всякое уменьшение повышает её в совершенно одинаковой пропорции... Это – специфическое свойство денег”. Значимость денег в экономике начинает ощущаться лишь тогда, когда денежный механизм даёт сбои.

Непосредственно цены устанавливаются конкуренцией, которая возникает из-за того, что покупатель старается купить дешевле, а продавцы – продать дороже. При свободной конкуренции рыночная цена соответствует равенству спроса и предложения. Напротив, “монополист может по своему усмотрению назначить любую высокую цену, лишь бы она не превышала той, какую потребитель не сможет или не захочет уплатить; но сделать это не может, только ограничив предложение”.

В длинный период времени цена товара не может быть ниже издержек его производства, так как никто не хочет производить себе в убыток. Поэтому состояние устойчивого равновесия между спросом и предложением “наступает только тогда, когда предметы обмениваются друг на друга соразмерно их издержкам производства”.

Капитал и прибыль

Капиталом Милль называет накопленный запас продуктов труда, возникающий в результате сбережений и существующий “путём его постоянного воспроизводства”. Сами сбережения понимаются как “воздержание от текущего потребления ради будущих благ”. Поэтому сбережения растут вместе с нормой процента.

Производственная деятельность ограничивается размерами капитала. “Каждое увеличение капитала приводит или может привести к новому расширению производства, причём без определённого предела... Если существуют способные к труду люди и пища для их пропитания, их всегда можно использовать в каком-либо производстве”. Это одно из основных положений, отличающих классическую экономическую науку от более поздней.

Милль признаёт, однако, что развитию капиталов присущи другие ограничения. Одно из них – сокращение доходов на капитал, которое он объясняет падением предельной производительности капитала. Так, увеличения объема продукции сельского хозяйства “…никогда нельзя добиться иначе, чем посредством увеличения затрат труда в пропорции, повышающей ту, в которой возрастает объем сельскохозяйственной продукции”.

В целом при изложении вопроса о прибыли Милль стремится придерживаться взглядов Рикардо. Возникновение средней нормы прибыли приводит к тому, что прибыль становится пропорциональной используемому капиталу, а цены – пропорциональными издержкам. “Чтобы прибыль могла быть равной там, где равны затраты, т.е. издержки производства, вещи должны обмениваться друг на друга пропорционально издержкам их производства: вещи, у которых издержки производства одинаковы, должны иметь и одинаковую стоимость, потому что лишь таким образом одинаковые затраты будут приносить одинаковый доход”.

Существует, по мнению Милля, и более специфический вид прибыли, похожий на ренту. Речь идет о производителе или торговце, имеющем относительные преимущества в деле. Поскольку его конкуренты не имеют таких преимуществ, то “…он сможет поставлять на рынок свой товар с издержками производства меньшими, чем те, которыми определяется его стоимость. Это... уподобляет обладателя преимущества получателю ренты”.

Причину прибыли Милль объясняет так же, как Смит и Рикардо: “Прибыль возникает не вследствие обмена..., а вследствие производительной силы труда... Если продукт, производимый всеми трудящимися страны, на 20 % больше продукта, потребляемого трудящимися в виде заработной платы, то прибыль составляет 20 %, каковы бы ни были цены”.

Получаемая капиталистом прибыль должна быть достаточной для трёх видов выплат. Во-первых, для награды за воздержание, т.е. за то, что он не потратил капитал на собственные нужды и сохранил его для производственного употребления. Эта величина должна быть равной ссудному проценту, если владелец капитала предоставляет другому вести дело.

Если владелец капитала применяет его непосредственно, то он вправе рассчитывать на больший доход, чем ссудный процент. Разница должна быть достаточной для платы за риск и за искусное управление капиталом. Общая прибыль “…должна предоставить достаточный эквивалент за воздержание, возмещение за риск и вознаграждение за труд и искусство, необходимое для осуществления контроля за производством”. Эти три части прибыли могут быть представлены как процент на капитал, страховая премия и заработная плата за управление предприятием.

Если бы общая величина прибыли оказалась недостаточной, то “капитал изъяли бы из производства и непроизводительно потребляли бы до тех пор, пока вследствие косвенного эффекта от сокращения его количества... норма прибыли не возрастет”. Такого рода “изъятия” капитала осуществляются в денежной, а не в вещественной форме. “Когда предприниматель обнаруживает, что вследствие либо чрезмерного предложения его товара, либо некоторого сокращения спроса на него, товар сбывается медленнее или за меньшую цену, он сокращает масштабы своих операций и не обращается к банкирам или другим финансистам с просьбами о предоставлении ему новых ссуд... Напротив, какое-то переживающее подъем дело открывает виды на прибыльное применение, и... предприниматели обращаются к финансистам с просьбами о предоставлении им больших кредитов”. Этим подготавливается почва для последующего понимания капитала как денежного, а не вещественного запаса.

Теория денег, кредита и кризисов

В книге III рассматривается также теория денег. Здесь Дж.С. Милль показывает свою приверженность количественной теории денег, в соответствии с которой увеличение или уменьшение количества денег влияет на изменение относительных цен товаров. По его мнению, при прочих равных условиях стоимость самих денег “меняется обратно пропорционально количеству денег: всякое увеличение количества понижает их стоимость, а всякое уменьшение повышает ее в совершенно одинаковой пропорции”.

Далее, как видно из десятой главы, цены товаров регулируются прежде всего количеством находящихся в обращении в данный момент денег, поскольку золотой запас настолько велик, считает он, что возможные изменения издержек на добычу золота за тот или иной год не могут сразу повлиять на корректировку цен. При этом упоминавшийся выше тезис автора “Основ...” о “нейтральности” денег сводится к высказыванию, согласно которому в “общественной экономике нет ничего более несущественного по своей природе, чем деньги, они важны лишь как хитроумное средство, служащее для экономии времени и труда. Это механизм, позволяющий совершать быстро и удобно то, что делалось и без него, хотя и не столь быстро и удобно, и как у многих других механизмов, его очевидное и независимое влияние обнаруживается только тогда, когда он выходит из строя”.

Сущность денег Милль анализирует, исходя из простой количественной теории денег и теории рыночного процента. Он подчеркивает, что одно лишь увеличение количества денег не ведет к росту цен, если деньги припрятываются в запасы, или если увеличение их количества соразмерно увеличению объёма сделок (или совокупного дохода).

Норма процента подвержена изменениям из-за изменений в спросе и предложении ссудных фондов независимо от нормы прибыли. Однако в точке равновесия рыночная норма процента должна сравняться с нормой прибыли на капитал. Поэтому в конечном итоге норма процента определяется реальными силами.

Величину процентной ставки Милль связывает также с действием “закона Юма”, управляющего притоками и оттоками золота в страну и из страны. Он показывает, что приток золота снижает норму процента, даже если это ведет к повышению цен. Как только норма процента падает, краткосрочные капиталы утекают за границу, что выравнивает валютный курс.

Центральный банк может защитить свои резервы, повышая учетный процент и способствуя этим росту рыночного процента. Рост нормы процента привлекает капитал из-за рубежа, растет спрос на внутренние векселя, которые становится выгодным менять на золото, и изменение валютного курса происходит в обратном направлении. В итоге происходит его выравнивание.

Инфляция, считает Милль, повышает норму процента, когда она вызвана государственными расходами, финансируемыми путем выпуска неконвертируемых в золото бумажных денег. Рост цен снижает реальную величину долгов и потому “работает” в пользу дебиторов и против кредиторов.

Затем Милль переходит к рассмотрению природы кредита к его роли в экономике, где проявляет себя глубоким и оригинальным исследователем, а не просто талантливым популяризатором идеи Смита и Рикардо. “Кредит не увеличивает производительные ресурсы страны, но благодаря ему они более полно используются в производительной деятельности”. Источником кредита служит капитал в денежной форме, не имеющей в данное время производительного употребления. Главным инструментом выдачи кредита под процент становятся депозитные банки. При этом банковский кредит будет влиять на цены так же, как повлиял бы на них рост предложения золота.

Одновременно Милль попытался, и небезуспешно, найти сферу применения как “банковской школе”, раскритикованной Рикардо, так и “валютной школе”, созданной им. Милль вводит различие между статичным и спекулятивным состояниями рынка. Если рынок статичен, то в нём действует “закон обратного притока”, автоматически создающий преграду для избыточной эмиссии. Однако при спекулятивном состоянии рынка, когда каждый ожидает повышения цен, банковский кредит может беспредельно расти, даже если банки будут руководствоваться только правилом “реальных векселей”. Одновременно Милль защищает спекуляцию товарами как метод выравнивания колебаний цен.

Кредит радикально меняет торговую конъюнктуру, расширяя платежеспособный спрос и воздействуя на предложения субъектов. “Когда существует общее мнение, что цена какого-нибудь товара, по всей вероятности, должна повыситься, то торговцы проявляют склонность получать прибыль от ожидаемого роста цен. Уже сама по себе эта склонность способствует осуществлению ожидаемого результата, т.е. росту цен, и если этот рост значителен и идет все дальше, это привлекает других спекулянтов. Они совершают новые покупки, что увеличивает объём выданных ссуд и, тем самым, рост цены, для которого в начале были известные разумные основания, выходит далеко за пределы этих оснований. Спустя некоторое время, рост цены прекращается, и держатели товара, считая, что наступило время реализовать свою прибыль, спешат продать его. Цена начинает падать, владельцы товара во избежание ещё больших потерь устремляются на рынок, а так как при таком состоянии рынка покупателей бывает мало, цена падает гораздо быстрее, чем поднималась”.

Малые колебания такого рода происходят и при отсутствии кредита, но при неизменном количестве денег ажиотажный спрос на одни товары уменьшает цены других. При использовании кредита экономические субъекты “…черпают из бездонного, ничем не ограниченного источника. Поддерживаемая таким образом спекуляция может охватить... даже все товары сразу”. В итоге возникает торговый кризис.

Для торгового кризиса типично “быстрое падение цен после того, как они возросли под влиянием... спекулятивного оживления... Казалось, они должны были бы снизиться только до того уровня, от которого начиналось их повышение, или до того, который оправдывается потреблением и предложением товаров. Однако они падают гораздо ниже, поскольку... когда каждый несет потери, а многие терпят полное банкротство, даже солидные и известные фирмы с трудом могут получить тот кредит, к которому они привыкли... Это происходит потому, что... никто не чувствует уверенности в том, что часть его средств, которую он отдал взаймы другим, возвратится к нему вовремя... В чрезвычайных условиях эти доводы разума дополняются паникой... Деньги занимают на короткий срок и почти под любой процент, а при продаже товаров на условиях немедленного платежа не обращают внимания ни на какую потерю. Итак, во время торгового кризиса общий уровень цен падает на столько же ниже обычного уровня, на сколько он стал выше его в течение предшествовавшего кризису периода спекуляции”. По существу, это первое в истории экономической мысли изложение денежной стороны динамики экономического спада.

При этом Милль не согласен с пониманием экономического спада (кризиса), предложенного Сисмонди. По его мнению, было бы большой ошибкой полагать, что кризис является результатом общего перепроизводства. “Это просто последствие избытка спекулятивных закупок... Его непосредственной причиной является сокращение кредита, а средством преодоления – не уменьшение предложения, а восстановление доверия”. В этом отношении Милль – предшественник Кейнса.

В условиях конвертируемой бумажной валюты цены не могут долго расти, не вызывая компенсирующего оттока золота. Однако когда бумажные деньги неконвертируемы (нет механизма их обмена на золото), то рост цен может способствовать возникновению спекулятивного бума, что в результате привело к кризису 1825 г., но уже следующий кризис 1847 г. явился результатом резкого роста процентных ставок. Опережая Вальраса, Милль утверждал, что в периоды коммерческих кризисов “реально имеет место избыток всех товаров над денежным спросом, т.е. недостаток предложения денег”.

Милль детально рассматривает изменение ставки процента. В период оживления кредит расширяется, а процент уменьшается. В период спада, напротив, ставка процента растет. Однако “…когда несколько лет проходят без кризиса, а новые области предложения капитала не появляются, накапливается настолько значительная масса свободного капитала, ищущего себе применения, что ставка процента существенно понижается”. Образование акционерных компаний с ограниченной ответственностью, напротив, повышает процент. Подписываясь на акции, владельцы свободного капитала “отвлекают часть капитала фондов, питающих ссудный рынок, и сами становятся конкурентами за получение остальных частей этих фондов. Это естественным образом ведёт к повышению процента”.

Экономический прогресс и социальные перспективы

Первые суждения и трактовки о социализме и социалистическом устройстве общества среди крупных представителей классической политической экономии принадлежит Дж.С. Миллю. Этих вопросов он коснулся в начале первой главы книги II в связи с проблемой собственности. Однако при всей доброжелательности к “социализму” автор “Основ...” принципиально размежевывается с социалистами в том, что социальная несправедливость якобы связана с правом частной собственности как таковой. По его мнению, задача состоит лишь в преодолении индивидуализма и злоупотреблений, возможных в связи с правами собственности. В шестой главе книги IV он даже заявляет, что жизненный идеал нельзя рассматривать как “борьбу за преуспевание”, так как “только в отсталых странах мира увеличение производства является наиболее важной задачей – в более развитых странах экономически необходимым считается усовершенствование распределения”. Наконец, в седьмой главе этой же книги Дж.С. Милль допускает мысль, что “трансформация общества” в сторону самопроизвольного превращения накопленных капиталов в собственность “тех, кто пользуется ими для производства”, могла бы обеспечить “комбинацию, более всего подходящую к организации промышленности”.

Идеи активизации участия государства в социально-экономическом развитии общества и связанные с этим реформы охватывают в работе Дж.С. Милля многие проблемы. Так, из 20 и 21-й глав книги III следует, что государству целесообразно ориентировать центральный банк на рост (повышение) банковского процента, поскольку за этим последует прилив в сторону иностранного капитала, усиление национального валютного курса, и соответственно будет предотвращена утечка золота за границу. Далее, в главах 7–11 книги V разговор о функциях британского государства становится гораздо более содержательным. Вначале автор “Основ...” обосновывает нежелательность крупных государственных расходов, затем аргументирует, почему в Англии законные государственные функции выполняются неэффективно, и после этого переходит к вопросам государственного вмешательства.

Экономический прогресс, согласно Миллю, связан с научно-техническим прогрессом, ростом безопасности личности и собственности. Растёт производство и накопление, налоги становятся еще более либеральными, улучшаются деловые способности большинства людей, совершенствуется и развивается кооперация. Все это приводит к росту эффективности, т.е. к снижению издержек производства и уменьшению стоимости (за исключением стоимости продуктов и сырья).

Эволюция капитала у Милля близка к теории Рикардо. Норма прибыли уменьшается, постепенно достигая минимума, который все еще побуждает осуществлять накопления и производительно использовать накопленные средства. Движение к минимуму можно замедлить ростом экспорта и вывозом капитала. Этим удаляется часть избыточного капитала, понижающая прибыль; причём капитал не теряется, а используется для создания новых рынков и ввоза дешёвых товаров. Устранение части капитала при повышении прибыли и нормы процента, даёт новый импульс к накоплению. Он полагает также, что тенденция нормы прибыли к понижению ослабляет аргументацию против роста государственных расходов.

Конечным итогом рассматриваемого движения является состояние

застоя, когда прекращается борьба за экономическое преуспевание. К состоянию застоя, однако, Милль относится положительно, если он достигается при высоком уровне производства. “Только в отсталых странах мира увеличение производства является наиболее важной задачей. В более развитых странах экономически необходимым считается усовершенствование распределения”. По его мнению, наилучшим существованием для людей является такое состояние общества, когда никто не беден, никто не стремится стать богаче и “…нет никаких причин опасаться быть отброшенным назад из-за усилий других протолкнуться вперёд”. При таком застое ничуть не уменьшится простор для роста всех форм духовной культуры, для морального и социального прогресса, состоящего в обеспечении “…для всех людей полной независимости и свободы действия, кроме запрета на причинение вреда другим людям”.

Милль выступает против обычной критики частной собственности, считающей несправедливым право человека на вещи, им не созданные. Например, рабочие на фабрике создают весь продукт, но большая его часть принадлежит другому. Ответ на это возражение состоит в том, что труд на фабрике является всего-навсего одним из условий, которые необходимо объединить для производства товара. Работу нельзя выполнять ни без материалов и оборудования, ни без сделанного заранее запаса средств к существованию для снабжения рабочих во время производства. Все эти вещи являются плодами предшествующего труда. Если бы рабочие имели эти вещи, им не было бы необходимости делить продукт с кем-нибудь, но, поскольку этих вещей у рабочих нет, им следует отдать некоторый эквивалент тем людям, которые располагают этими вещами, как за предшествующий труд, так и за бережливость, благодаря которой продукт этого предшествующего труда... сохранен для производительного использования”. Из сферы частной собственности, должна быть исключена земля (поскольку она не является продуктом труда).

Абстрактным коммунистическим идеалам Милль противопоставляет естественную эволюцию капитала, приводящую к тому, что в некоторых случаях произойдет объединение работников с капиталистами, в других – объединение работников между собой. В любом случае возникнет кооперация, предоставляющая всем работникам право на участие в прибылях. Постепенно владельцы капитала будут все больше убеждаться в том, что выгоднее предоставлять свой капитал ассоциациям, чем действовать самостоятельно. Капитал будет предоставляться под все более низкий процент. В итоге “капитал, возможно, будет предоставляться в обмен на обязательства выплачивать его владельцу определённую сумму в течение определённого времени. При помощи такого... способа вся масса накопленного капитала может честно и естественно... превратиться в конечном итоге в общую собственность всех тех, кто участвует в его производительном использовании. Осуществлённая таким образом трансформация капитала... кратчайшим путём привела бы к достижению социальной справедливости и к наиболее выгодной с точки зрения всеобщего блага организации промышленного производства, какую мы только можем себе представить в настоящее время”. Однако при этом надо заботиться о сохранении конкуренции между ассоциациями.

Поддерживая принцип “каждому по труду”, Милль с подозрением относился к социалистическим планам переустройства общественной жизни. Он опасался (и, как впоследствии оказалось, справедливо), что социализм несовместим с индивидуальной свободой каждого отдельного гражданина. “Идеалом и общественного устройства, и практической морали было бы обеспечение для всех людей полной независимости и свободы действий, без каких-либо ограничений, кроме запрета на причинение вреда другим людям”.

Таким образом, Милль был скорее либералом, чем социалистом. Возникающие острые социальные противоречия он приписывал не частной собственности на средства производства, как считали социалисты, а злоупотреблениями частной собственностью. Злоупотребления, по мнению Милля, следует устранить, а частную собственность оставить, по крайней мере до тех пор, пока она создаёт значительные возможности для экономического роста

Творчество Милля означало завершение становления классической экономической науки, начало которой было положено А. Смитом. Рассмотрим основные постулаты этой науки.

1. Человек рассматривается только как “экономический человек”, у которого имеется лишь одно стремление – стремление к собственной выгоде, улучшению своего положения. Нравственность, культура, обычаи и т.п. не принимаются во внимание.

2. Все стороны, принимающие участие в экономической сделке, свободны и равны перед законом, в смысле дальновидности и предусмотрительности.

3. Каждый экономический субъект полностью осведомлён о ценах, прибылях, заработной плате и ренте на любом рынке как в данный момент, так и в будущем.

4. Рынок обеспечивает полную мобильность ресурсов: труд и капитал могут мгновенно перемещаться в нужное место.

5. Эластичность численности рабочих по заработной плате не меньше единицы. Иначе говоря, всякое увеличение заработной платы ведёт к росту численности рабочей силы, а всякое уменьшение заработной платы – к уменьшению численности рабочей силы.

6. Единственной целью капиталиста является максимизация прибыли на капитал.

7. На рынке труда имеет место абсолютная гибкость денежной заработной платы (её величина определяется только отношением между спросом и предложением на рынке труда).

8. Главным фактором увеличения богатства является накопление капитала.

9. Конкуренция должна быть совершенной, а экономика – свободной от чрезмерного вмешательства государства. В этом случае “невидимая рука” рынка обеспечит оптимальное распределение ресурсов.

Возникновение институционализма. Теория Т. Веблена

Торстейн Веблен (1857–1929) преподавал в Чикагском (1891–1906), Станфордском (1906–1909) университетах, (1910–1917) в университете штата Миссури (г. Колумбия). С 1919 г. читал лекции в “Новой школе социальных исследований”.

Основоположником институционализма по праву считается американский экономист и социолог Т. Веблен, выходец из семьи норвежского крестьянина-эмигранта из штата Висконсин. В 1899 г. он опубликовал произведение “Теория праздного класса. Экономическое исследование институтов”.

В нем автор развивал взгляды на современную ему экономику и социальное поведение, которые резко отличались от общепринятых в то время.

Классическая экономическая теория от А. Смита до А. Маршалла была ориентирована на атомистическую экономику. Ключевыми проблемами в этой системе были цена, спрос и предложение.

Веблен категорически выступал против того, что экономическая теория должна быть только наукой о ценах и рынках. Он считал, что ее предметом является человеческая деятельность во всех ее проявлениях, и она должна заниматься отношениями людей друг к другу. В отличие от неоклассиков, Т. Веблен был убежден: человек не счетная установка, мгновенно оценивающая полезность того или иного блага, с целью максимизировать общий эффект от использования наличных запасов ресурсов. Экономическое поведение человека, по мнению Т. Веблена, носит более сложный, иногда даже иррациональный характер. На человека огромное влияние оказывает общественная психология: инстинкт подражания, инстинкт самосохранения, склонность к соперничеству, праздному любопытству и т.п. Огромную роль в системе Т. Веблена играет такая психологическая категория, как “завистливое сравнение”. При помощи этой категории он объясняет такие экономические явления, как приверженность к престижному потреблению и накоплению капитала.

Экономическая и социальная структура общества, как утверждал Т. Веблен, способствует тому, что предприниматели эксплуатируют худшие черты человеческой психологии. Дело в том, что основой экономики стали крупные предприятия. Они проводят определенную рыночную стратегию: поднимают цены, формируют спрос с помощью рекламы, воздействуют на распределение и использование экономических ресурсов в своих интересах. Жажда прибыли толкает предпринимателей на беспринципные поступки. Они стремятся устранить конкуренцию, ограничить выпуск товаров, создать еще более крупные предприятия, отделить владельцев американских компаний (акционеров) от людей, управляющих ими (менеджеров).

Отсюда следовал вывод, что потребитель вовсе не является “королем” рынка, требующим и получающим лучшие товары и услуги по самым низким ценам. Т. Веблен доказывал, что потребители, сами того не подозревая, подвергаются различным видам общественного и психологического воздействия, которое заставляет их принимать решения, выгодные крупным предприятиям, монополизировавшим рынок.

Для теоретического объяснения этого явления Т. Веблен ввел понятие “показное (демонстративное) потребление”. Оно характерно для богатых (“праздного класса”), которые зачастую покупают товары и услуги только для того, чтобы произвести впечатление. Иными словами, для представителей именно этого класса могут существовать особые цены на товары, символизирующие показатель их “престижности”, а не истинное проявление закона спроса, что в наше время принято называть “эффектом Т. Веблена”. Последний характеризует ситуацию, при которой снижение цены на товар воспринимается покупателями как ухудшение его качества или утрата его “актуальности” (“престижности”) среди населения, и тогда этот товар перестает пользоваться покупательским спросом, а в обратной ситуации, напротив, объем покупок с ростом цены может возрасти. В свою очередь, это вынуждает потребителей среднего достатка и бедняков подражать богатым, покупая товары в тех же целях. Все это ведет к бесполезной трате ресурсов, которые могли бы использоваться более разумно в интересах огромного большинства людей. Таким образом, “вебленовская” критика капитализма направлена против интересов крупнейшей буржуазии, которую он и считал “праздным классом”. Финансовые слои, по мнению Т. Веблена, имеют известную заинтересованность в приспособлении финансовых институтов, что объясняет более или менее последовательное стремление “праздного класса” направлять развитие институтов по тому пути, который бы отвечал денежным целям, формирующим экономическую жизнь “праздного класса”.

Т. Веблен не был революционером, хотя глубоко уважал К. Маркса. По своим убеждениям он принадлежал к левому флангу западной экономической мысли. Однако выход из создавшейся ситуации он видел не в революции, а в переходе власти от “праздного класса” к технократам, т.е. к инженерно-техническому персоналу, который преобразует капитализм в другую, более чуткую к нуждам людей, систему.

Сущность реформ Т. Веблена

Немарксистская позиция Т. Веблена наиболее очевидна в его концепции реформ. Так, критикуя паразитический образ жизни занятых только финансовой деятельностью рантье – владельцев особой (абсентеистской) формы частной собственности, а также осуждая подчинение сферы “индустрии” миром “бизнеса”, стремящегося в образе финансистов и крупных предприятий лишь к “возможно большей прибыли”, он был заинтересован не в революционном устранении “классового антагонизма” и победе “диктатуры пролетариата”, а в дальнейшей эволюции общества, сопровождаемой реформами. Таким образом Т. Веблен выступал за классовую борьбу, которая в условиях капитализма происходит не между капиталистами и пролетариями, а между бизнесменами и инженерами. Денежный образ мышления объединяет банкиров, брокеров, юристов и менеджеров, отстаивающих центральный принцип делового предприятия – принцип частного присвоения.

Сущность реформ Т. Веблена состоит в неуклонном ускорении научно-технического прогресса и возрастании роли инженерно-технической интеллигенции. Т. Веблен был убежден, что интеллигенция, рабочие, техники и другие участники производства представляют сферу “индустрии” и преследуют цель оптимизации и повышения эффективности процесса производства.

В результате реформ Т. Веблен предвидел установление “нового порядка”, при котором руководство промышленным производством страны будет передано специальному “совету техников”, и “индустрированная система” перестанет служить интересам монополистов, поскольку мотивом технократии и индустриалов явится не “денежная выгода”, а служение интересам всего общества.

Последователи Т. Веблена. Теория Дж. Р. Коммонса

Среди последователей Т. Веблена, развивавших его идеи, наиболее известны Дж. Коммонс, У. Митчелл и Д. Гелбрейт.

Дж.Р. Коммонс (1862–1945) с 1904 г. являлся профессором Висконсинского университета, а также экономическим и юридическим консультантом Американской федерации труда. Дж. Коммонс создал правовой вариант институционализма. Он сосредоточил внимание на юридических институтах, обеспечивающих функционирование экономических отношений. В работе “Правовые основы капитализма” (1924) он доказывал первенство права по отношению к экономике. Социальные конфликты, по его мнению, не носят непримиримого характера. Они даже необходимы для активизации общественной эволюции и социального прогресса. Улаживать эти конфликты надлежит мирным путем с помощью юридических процедур. Таким образом, Дж. Коммонс стал лидером юридического течения институционализма.

При этом в методологическом плане он исходил из неприятия идей о классовой борьбе рабочих. Главное, по его мнению, обеспечить взаимопонимание и сотрудничество предпринимателей и наемных работников. Речь идет, следовательно, о капитализме, который организован разумно, на основе классового мира и социального партнерства.

Правовые аспекты Дж. Коммонс использовал в выдвинутой им концепции стоимости, в соответствии с которой стоимость товарной продукции есть не что иное, как результат юридического соглашения “коллективных институтов”. К последним он относил союзы корпораций, профсоюзов, политических партий, выражающих профессиональные интересы социальных групп и слоев населения.

Марксистскому учению о классовой борьбе Дж. Коммонс противопоставил положения о проведении реформ в области законодательства и о создании правительства, представленного лидерами различных “коллективных институтов”. Он был убежден в необходимости создания такого правительства, которое было бы подконтрольно общественному мнению и осуществляло демонополизацию экономики.

Эволюция капитализма свободной конкуренции в финансовую стадию – центральная идея трудов Дж. Коммонса. По его мнению государственные правовые решения в рамках экономических реформ устранят противоречия и конфликты в обществе, приведут к административному капитализму.

История экономики показала, что юридические аспекты “коллективных действий” Дж. Коммонса, также как и антимонопольные реформаторские идеи в трудах Т. Веблена нашли реальное практическое применение в 30-е г. ХХ в. в период так называемого “нового курса” президента США Ф. Рузвельта.

Теория У.К. Митчелла

Уэсли Клэр Митчелл (1874–1948) являлся профессором Калифорнийского (1909–1912) и Колумбийского университетов. В течение 1920–1945 гг. возглавлял Национальное бюро экономических исследований.

У. Митчелл – автор “конъюнктурного” (или эмпирического) варианта институционализма. Он попытался поставить на службу описанию и объяснению экономических явлений сбор и систематизацию статистических данных. Используя статистические модели как инструмент экономического анализа, Митчелл стремился объяснить взлеты и падения деловой активности общими тенденциями в развитии экономики. Свои идеи по этому поводу ученый изложил в работе “Циклы деловой активности” (1913).

В 1920 г. Митчелл создал Национальное бюро экономических исследований и стал его директором. Под его руководством бюро сделало первые шаги в изучении национального дохода и циклов деловой активности, разработало методы сбора и обработки статистических данных, которые применяются до сих пор.

В области теории Митчелл разделял главную идею институционализма о необходимости усиления общественного контроля над экономикой. Он предлагал создать систему государственного страхования от безработицы, ввести систему индикативного (рекомендательного) планирования американской экономики и т.д.

В своей основной публикации “Лекции о типах экономической теории” (1935) У. Митчелл исходил прежде всего из идей Т. Веблена. Следуя им, он настаивал на взаимосвязи экономических проблем с неэкономическими, в частности, с проблемами социологии, культуры и другими, обусловливающими психологию, поведение и мотивы деятельности людей в обществе. Тем не менее, в экономической литературе этого ученого воспринимают нередко как представителя концепции “измерения без теории” (после появления одноименной статьи Т. Коопманса, посвященной критике научных исследований У. Митчелла и его последователей), или, как выразился В. Леонтьев, основного антитеоретического направления американской экономической мысли.

Личный вклад У. Митчелла в институциональную теорию состоит, во-первых, в выявлении влияния на экономические факторы (в категориях денежного обращения, кредита, финансов и др.) так называемых неэкономических факторов (в т.ч. психологических и других посредством изучения конкретных цифровых показателей и установления закономерностей в колебаниях (конъюнктуре) этих показателей на базе широкого массива статистических данных по фактическому материалу и ее математической обработке; во-вторых, в попытке обоснования концепции бескризисного цикла посредством различных вариантов государственного вмешательства в экономику.

Представители эмпирико-прогностического течения институционализма еще в 20-е г. в своем “конъюнктурном барометре” в Гарварде публиковали по итогам “анализа динамических рядов” первые прогнозы экономического роста путем построения кривых, представляющих средние индексы ряда показателей национального хозяйства. Находящиеся в основе новой отрасли экономической науки “эконометрика” математика и статистика, позволяющие У. Митчеллу и его коллегам рассчитывать длительность “малых” и “больших” циклов, нацеливали на попытки конструировать модели бескризисного (нециклического) развития экономики, предсказывать отклонения в динамике показателей, предотвращать их спад. Средством смягчения циклических колебаний и достижения благоприятной экономической конъюнктуры должно, по мнению У. Митчелла, явиться создание специального государственного планирующего органа. Планирование при этом предполагалось не директивное, а рекомендательное, основанное на научном прогнозировании реальных и достижимых конечных целей.

Неквалифицированный прогноз “Гарвардского барометра” (так именовали Митчелла в учебных трудах) накануне экономического кризиса 1929–1933, предвещавший “процветание экономики”, показал несовершенство методологической базы исследований тех лет, но убедительно продемонстрировал правильность главного положения институционалистов 20–30-х гг. о необходимости социального контроля над экономикой.

Теория Дж. Гэлбрейта

Практические рекомендации институционализма сводятся к частичным реформам, которые позволят перейти от частнокапиталистической экономики к “государству всеобщего благоденствия”. Наиболее полное отражение такие взгляды получили в работах Джона Гэлбрейта (р. в 1908).

В своей известной работе “Новое индустриальное общество” (1967) Гэлбрейт отстаивает идею о том, что “новое общество” возникает в результате “трансформации” капитализма. Оно не капиталистическое и не социалистическое, а так называемое “постиндустриальное”.

В нем весьма причудливо сочетаются элементы и рыночного, и планового хозяйств. К рыночному сектору Гэлбрейт относит миллионы немонополизированных средних и мелких предприятий, зависимых от крупных корпораций и эксплуатируемых ими. К “планирующему” сектору относятся те несколько сотен крупнейших корпораций, которые господствуют в американской экономике. Путь дальнейшего развития Гэлбрейт видит в гармоничной увязке “рыночной” и “планирующей” системы и подчинении деятельности крупных фирм общественным интересам. Будущее всего мира Гэлбрейт видит в “конвергенции”, т.е. в сближении, слиянии различных социально-экономических систем, представляющих собой лишь особые разновидности “индустриального общества”.