Тема 16. Особенности развития экономической теории в России в 20–30-е века

Нэп породил новую нравственно-психологическую атмосферу в России. В новых условиях оказалась и экономическая наука. Несколько расширились рамки свободы интеллектуальной деятельности. Возникло множество кооперативных и частных издательств, появились новые журналы, оживилась деятельность научных обществ. Литература, в том числе и экономическая, стала более богатой и разнообразной.

Появились специальные работы по методологии политэкономии, что уже само по себе было признаком оживления в этой науке.

Наиболее серьёзной из этих работ была книга проф. С.И. Солнцева (с 1929 г. – академик АН СССР) “Введение в политическую экономию”. Проблемами методологии политэкономии Солнцев занимался ещё до революции, когда он был приват-доцентом Санкт-Петербургского университета. Под его руководством на практических занятиях и в кружке политической экономии над вопросами методологии этой науки работали студенты юридического факультета Н.Д. Кондратьев и П.А. Сорокин, впоследствии ставшие выдающимися русскими учёными.

Солнцев обращает внимание на то, что непрерывный процесс теории познания порождает необходимость систематически пересматривать, обновлять, обогащать методологические основы политэкономии, так как “экономическая методология в вопросах об образовании понятий и построений системы науки, неизбежно следует в своём развитии за общей теорией познания”. В книге Солнцева содержится развёрнутая критика этического метода в политэкономии.

В частности, он считает неприемлемой попытку совмещения его сторонниками телеологического и казуального методов экономического исследования. Ещё более резко он критикует субъективно-психологический метод. “Сводить социальную жизнь (экономическую в частности) к явлениям психики – это значит просто не понять сущности социального и раз и навсегда отразить от себя возможность такого понимания. Психологизм в экономике – это самоустранение экономики”.

Огромное методологическое воздействие на советских экономистов 20-х оказали учебники по политэкономии, автором и соавтором которых был А.А. Богданов. До второй половины 20-х гг. эти учебники сохраняли монопольное положение среди учебных пособий по политэкономии.

По словам Н. Бухарина, “Богданов… был, несомненно, одним из самых сильных и оригинальных мыслителей нашего времени… по энциклопедичности своих знаний занимал исключительное место не только на территории нашего Союза, но и среди крупнейших умов всех стран”.

Самой крупной и известной работой Богданова, прославившей его имя, была “Всеобщая организационная наука (тектология)”. В ней всяческая человеческая деятельность рассматривалась с организационной точки зрения, которая представлялась “универсальной” и единственно правильной. Развитие тектологии он ставил в центр всей познавательной деятельности человечества, связывая именно с этой наукой решение коренных проблем человеческого бытия. Принципы тектологии Богданов использовал при переработке и переиздании своих “курсов” по политэкономии.

Проблемам развития техники специальную работу посвятил А.А. Бессонов. Актуальность своего исследования автор связывал с тем, что “…история техники представляет из себя ключ к человеческой истории вообще”. Он, пожалуй, впервые указал на “крайнюю неразработанность учения о производительных силах”. Специальное изучение исторического процесса развития техники, производительных сил в целом позволило Бессонову уже в середине 20-х предсказать грядущую остроту экологических проблем, ставшую печальной реальностью наших дней.

В противоположность Бессонову, И.И. Рубин не включал технику в предмет политэкономии.

В 1920–1921 А. Чаяновым и А. Вайнштейном была разработана система материального (натурально-вещественного) учёта. По мнению этих экономистов, социализм должен представлять собой грандиозное натуральное хозяйство, устроенное и работающее как одно предприятие. Рынок в нём заменён централизованным распределением, производство подчинено единому государственному плану, а вместо присущих товарному хозяйству цен, рентабельности и других денежных величин используется система разнообразных натуральных показателей и норм, выражающих технологические связи. Правда, на пути практического применения подобной системы А. Чаянов видел и ряд затруднений, связанных со сложностью выбора подходящих единиц учёта, невозможностью вычисления какого-либо сальдо ввиду их разнородности, что определяло условный характер этих единиц. В другом проекте централизованного натурального хозяйства (Л. Крицман) предлагалось использовать нормативный подход в учёте и планировании не только производства, но и потребления.

Подобные представления о будущей социалистической экономике не встретили поддержки большинства экономистов. С критикой системы исключительно натурального учёта выступили В. Железнов, З. Каценеленбаум, А. Соколов, С. Струмилин, К. Шмелёв. Все они указывали, что эта система лишает производство единой меры затрат и результатов труда, делает невозможным правильное, наиболее эффективное распределение производительных сил между разными потребностями, ведёт к подавлению свободы потребительского выбора.

в 1931 г. официальное осуждение курса на ускоренную натурализацию экономики, сопровождавшееся определённым оживлением товарно-денежных отношений, изменило ситуацию в экономической теории. Взгляд на товарно-денежные отношения как на рациональную и чуждую социализму форму перестал быть господствующим и вскоре исчез из советской экономической литературы. Те немногое экономисты, которые ещё разделяли данное мнение (Н. Вознесенский и др.), воздерживались от вывода о необходимости ускоренного свёртывания товарно-денежных отношений.

Однако критика формальной трактовки товарно-денежных отношений в советской литературе носила весьма ограниченный характер. Действие закона стоимости в советской экономике отрицалось. Сами товарные отношения рассматривались преимущественно как метод управления народным хозяйством, а не как производственные отношения. Признание в 1934 г. необходимости торговли и денег при социализме не изменило это представление.

Важным методологическим вопросом в 20-х считалось изучение хозяйственной конъюнктуры и закономерностей роста советского хозяйства. Разумеется, авторы подобных разработок сознавали невозможность строить планы на базе элементарной экстраполяции. Речь шла об ином – о наличии в хозяйственной системе некоторых устойчивых тенденций, типичных для данного этапа, которые надо учитывать в планировании. Предметом специального изучения стали тогда закономерности восстановительного процесса и перехода от него к коренной реконструкции народного хозяйства. Соответствующие выводы использовались при построении контрольных цифр на 1925–26 и ряда последующих лет в первоначальных проектах первой пятилетки.

Процесс хозяйственного восстановления был описан В.А. Базаровым в виде “затухающей кривой”, означавшей замедление темпов роста по мере преодоления разрухи, вовлечения в производство замороженных заранее ресурсов. Статистический анализ руководителя Конъюнктурного совета Госплана В.Г. Громана позволил выявить некоторые устойчивые соотношения темпов восстановления отдельных отраслей и тенденции изменения стоимостных пропорций.

Коренной перелом хозяйственно-политических принципов функционирования советского общества на рубеже 20–30-х и утверждение административно-командной системы создали качественно иную ситуацию не только для хозяйственной практики, но и для развития науки. Исследования многих перспективных проблем (среди которых межотраслевой баланс, экономико-математическое моделирование, объективные закономерности хозяйственного роста, оптимизация плановых решений и т.д.) были резко ограничены или прекращены, а многие экономисты – репрессированы. Всё это имело серьёзные негативные последствия для самой культуры экономического анализа.

Период 1920-х не случайно именуют “золотым веком” экономической мысли в СССР. Господство ортодоксального марксизма, представленного столь громкими именами, как Н.И. Бухарин, Г.М. Кржижановский, Е.А. Преображенский, Г.Я. Сокольников тогда ещё не исключало развития альтернативных течений. В науке много и плодотворно трудились экономисты, считавшие себя марксистами, но не входившие в коммунистическую партию, – В.А. Базаров, А.А. Богданов. Существовали направления немарксистской мысли, чьи представители (Н.Д. Кондратьев, Л.Н. Литошенко, Л.Н. Юровский и другие) добивались выдающихся результатов в развитии как экономической теории, так и новой хозяйственной практики.

К последним направлениям относится и так называемая организационно-производственная школа (Н.П. Макаров, А.Н. Минин, А.А. Рыбников, А.В. Чаянов, А.Н. Челинцев). Школа возникла ещё в дореволюционный период в связи с быстрым ростом крестьянских кооперативов, но пик её практической и творческой деятельности приходится на период нэпа.

Главным предметом теоретических исследований А.В. Чаянова является семейно-трудовое крестьянское хозяйство в его взаимоотношениях с окружающей экономической средой. Такое хозяйство нацелено в первую очередь на удовлетворение потребностей самих членов семьи. Чаянов рассматривает его как главным образом натуральное хозяйство, втягивающееся в процесс рыночного обмена с целью продажи излишков и лучшего удовлетворения собственных нужд. В отличие, скажем, от работ русских марксистов, Чаянов в своих дореволюционных исследованиях интересовался не процессом образования российского рынка и капитализма и его влиянием на хозяйство крестьянина, а самим этим хозяйством во взаимодействии его натурально-потребительских и (в меньшей степени) товарно-рыночных черт.

Методология Чаянова отличалась в этом отношении известной статичностью, так как его внимание привлекало не столько развитие социальных отношений русской деревни (социальная дифференциация крестьянства, выделение в нём различных слоёв, влияние капиталистических банков и промышленности на положение крестьян), сколько состояние семейного хозяйства на данный момент времени. Подобная методология изначально исходила из того, что факторы социальной и хозяйственной устойчивости семейного трудового хозяйства логически и практически преобладают над факторами его дифференциации.

А.В. Чаянов признавал, что подобный подход применим при слабом проникновении капитализма в сельское хозяйство. Он не скрывал ограниченности предложенного им метода в условиях Западной Европы, однако полагал, что этот предмет имеет не только российское, но и определённое интернациональное значение, так как может оказаться полезным при изучении аграрного строя в странах Востока (Китай, Индия) и вообще в странах со слабым развитием рыночных отношений.

Путь к кардинальному повышению эффективности аграрного сектора Чаянов усматривал в массовом распространении кооперации, при которой от семейно-трудового хозяйства постепенно отпочковывались бы и переходили в ведение крупных кооперативных товариществ операции по переработке, хранению, сбыту крестьянской продукции, закупке и обслуживанию техники, заготовке минеральных удобрений, семян, племенная, селекционная работа, кредитное дело, словом, все те операции, где крупное хозяйство имеет явный перевес над мелким. По мнению учёного, это помогло бы сочетать преимущества самостоятельного хозяйства отдельной семьи с теми плюсами, которые несёт с собой обобществлённое производство и обмен.

Н.Д. Кондратьев был, как известно, универсальным исследователем. Однако, проживая в стране, где подавляющее большинство населения составляли крестьяне, он, как и многие российские экономисты, рано стал интересоваться именно аграрной проблематикой. Уже первые значительные работы Кондратьева “Развитие хозяйства Кинешемского земства Костромской губернии” (1915), “Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции” (1922) посвящены аграрному сектору российской экономики.

Большая часть десятилетия 1920-х была заполнена также напряжённой работой Н.Д. Кондратьева по разработке теории народнохозяйственных планов. Учёный не раз утверждал, что в послереволюционных условиях государство, используя национализированную собственность (на землю, преобладающую часть промышленности, транспорта, кредитной системы и значительную часть торговли), способно оказывать значительно более сильное воздействие не только на общественный, но и на частный сектор, народное хозяйство в целом. Главным методом такого воздействия Н.Д. Кондратьев считал планирование.

Мировой экономической науке Н.Д. Кондратьев известен прежде всего как автор теории больших циклов хозяйственной конъюнктуры. В ряде своих работ, среди которых выделяются монография “Мировое хозяйство и его конъюнктуры во время и после войны” (1922) и доклад “Большие циклы экономической конъюнктуры” (1925), учёный развивал идею множественности циклов, выделяя различные модели циклических колебаний: сезонные (продолжительность меньше года), короткие (продолжительность 3–3,5 года), торгово-промышленные (средние) циклы (7–11 лет) и, наконец, большие циклы, длящиеся 48–55 лет.

Концепция больших циклов Н.Д. Кондратьева распадалась на три основные части: 1) эмпирическое доказательство существования “большой модели цикла”; 2) некоторые эмпирически установленные закономерности, сопровождающие длительные колебания конъюнктуры; 3) попытка их теоретического объяснения, или собственно теория больших циклов конъюнктуры.