Глава 26
Предостережение миссис Гардинер было передано Элизабет в самой доброй и тактичной форме при первой же возможности, как только леди остались наедине. Высказав племяннице все, о чем она думала, тетка продолжала так:
–Лиззи, ты слишком умная девочка для того, чтобы влюбиться исключительно вопреки чьим-то предостережениям, и поэтому я не боюсь говорить с тобой откровенно. Серьезно, на твоем месте я бы поостереглась. Не ввергай себя и уж тем более не пытайся ввергнуть его в привязанность, которая с материальной точки зрения ни во что хорошее не выльется. У меня нет ничего против него лично. Он весьма интересный молодой человек. Но при том, как обстоят сейчас твои собственные дела, ты не должна впадать в легкомыслие. У тебя есть ум, и мы все ждем, что ты им воспользуешься. Уверена, твой отец всецело полагается на твой рассудок, и ты не вправе его разочаровывать.
–Тетушка, дорогая, сейчас вы говорите об очень серьезных вещах.
–Да, и я надеюсь, что они настроят тебя на соответствующий лад.
–Прекрасно, но тогда вам действительно нечего опасаться. Я позабочусь и о себе, и о мистере Уикеме. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не позволить ему в меня влюбиться.
–Элизабет, сейчас ты говоришь несерьезно.
–Прошу прощения. Я действительно постараюсь. В настоящее время я не влюблена в мистера Уикема, определенно не влюблена. Но он, несомненно, самый очаровательный мужчина из тех, кого я знаю, и он действительно все больше и больше ко мне привязывается. И мне кажется, было бы лучше, если б он этого не делал. В этом я вижу опрометчивость. Ох, если бы не этот отвратительный мистер Дарси! Мнение отца делает мне огромную честь, и я всячески постараюсь его оправдать. И, тем не менее, папа неравнодушен к мистеру Уикему. В общем, тетушка, мне бы действительно очень не хотелось причинить страдания кому-либо из вас; но, поскольку каждый день мы встречаем примеры тому, что, как только молодые люди влюбляются, они тут же забывают о достатке, как могу я твердо обещать, что буду мудрее всех остальных, доведись и мне повстречать искусителя, или как я вообще узнаю, что с моей стороны мудро противиться искушению? Боюсь, все, что я могу теперь пообещать, – это не торопиться. Я не стану торопиться уверовать, будто одна занимаю
Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/
его мысли и чувства. Находясь в компании с ним, я не буду проявлять инициативу. Короче, я постараюсь быть мудрой.
–Вполне вероятно, что первым шагом на этом пути могло бы стать твое намерение отвадить его от этого дома или хотя бы намек на то, что он бывает здесь недопустимо часто. И уж, конечно, не напоминай своей матери лишний раз о том, чтобы та его пригласила.
–Как я это и сделала третьего дня, – подхватила Элизабет, иронично улыбаясь. – И правда, едва ли с моей стороны было бы мудро все отрицать. Но не думайте, что мистер Уикем такой уж частый гость в нашем доме. На этой неделе его приглашали именно из-за вас. Вы же знаете, что моя мать всегда думает о непременном увеселении своих гостей. Поверьте мне, я и правда собираюсь поступать только так, как это будет благоразумно с моей точки зрения. Надеюсь, теперь вы мной довольны.
Миссис Гардинер подтвердила, что так оно и есть. Элизабет поблагодарила ее за доброту и участие, и на том леди расстались. Согласитесь, весьма редкий пример того, как дельный совет был дан в нужное время и при этом не был отвергнут.
Мистер Коллинз вернулся в Хертфордшир вскоре после того, как Гардинеры и Джейн покинули Лонгбурн; но, поскольку родственник нынче обосновался в пенатах у Лукасов, визит его уже не мог докучать миссис Беннет. Теперь день его свадьбы приближался, словно ураган; и миледи вовсе упала духом, возрождаясь к жизни разве что для того, чтобы заметить язвительным тоном неизменное: «Хотелось бы мне, чтобы они были счастливы». Венчание назначили на четверг; и в среду мисс Лукас появилась в Лонгбурне с прощальным визитом. Когда барышня собралась уже уходить, Элизабет, устыдившись материнской желчности и вынужденно произнесенных ею пожеланий счастья, не на шутку расстроилась сама, а потому поспешила проводить подругу из гостиной. Когда они спускались по лестнице, Шарлотта казалась печальной.
–Надеюсь слышать о тебе почаще, Элиза.
–Даже не сомневайся в этом.
–Мне хотелось бы попросить тебя о еще одном одолжении. Ты приедешь ко мне в гости?
–Думаю, мы будем часто видеться в Хертфордшире.
–Похоже, мне не удастся выбраться из Кента некоторое время. Поэтому обещай мне приехать как-нибудь в Хансфорд.
Отказать Элизабет не могла, хотя и предвкушала от этого визита мало удовольствия.
–Мой папа и Мария собираются ко мне в гости в марте, и мне очень
хотелось бы, чтобы ты приехала вместе с ними. Поверь, Элиза, я буду рада видеть тебя ничуть не меньше, чем своих домашних.
Венчание состоялось, и молодые отправились в Кент прямо от дверей церкви, получив на прощание все причитающиеся в таких случаях пожелания и поздравления. Вскоре Элизабет получила от подруги письмо. Между ними завязалась вполне оживленная переписка; но сказать, чтобы она была в той же степени откровенной, было едва ли возможно. Элизабет не могла написать и строчки, чтобы горько не вздохнуть о былой доверительности и дружбе, и, будучи решительно настроенной на поддержание этой слабой связи, она писала скорее в память того, что было, чем ради того, что есть. Первое письмо от Шарлотты барышня получила с большим удовольствием, но в этом ею двигало лишь естественное любопытство по поводу того, как подруга отзовется о своем новом доме, как понравится ей леди Кэтрин и насколько счастливой она решится себя представить. Прочитав все послание, она почувствовала дежавю, поскольку примерно так все себе и представляла. Общий тон был легким и приветливым, она казалась окруженной всяческими удобствами и не упоминала ничего, так и не удостоившегося ее похвалы. Дом, мебель, соседи, дороги – все пришлось ей по вкусу, а леди Кэтрин оказалась дамой приветливой и любезной. Пейзаж Хансфорда и Розингса явно принадлежал кисти мистера Коллинза, и лишь буйство красок разумно смягчала деликатность его супруги. Элизабет решила, что полную картину она сумеет составить только после визита к подруге.
Джейн тоже прислала сестре пару строк о том, что в целости и сохранности добралась до Лондона. Из следующего ее письма Элизабет надеялась почерпнуть что-нибудь новое о Бингли.
Нетерпение девушки, относительно последних, было с лихвой вознаграждено. Целую неделю провела сестра в Лондоне, так и не повстречавшись с Кэролайн. В оправдание этому Джейн писала, что весточка ее, отправленная еще из Лонгбурна, должно быть, по какой-то причине была утеряна.
«Тетушка, – продолжала она, – собирается завтра в тот район Лондона, и, уж коль мне предоставляется такая возможность, я пойду вместе с ней и непременно загляну на Гровенор-стрит».
В следующем ее письме уже содержался отчет о визите и встрече с мисс Бингли.
«Кэролайн казалась не в духе, – писала она, – но, судя по всему, была все же рада меня видеть, побранившись только за то, что я не известила ее о своем приезде в Лондон. Ты видишь, я оказалась права, и мое последнее
Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/
письмо она действительно не получила. Разумеется, я не могла не спросить ее о брате. Он здоров, но так много времени проводит рядом с мисс Дарси, что с сестрами почти не видится. В этот день мисс Дарси ждали к обеду. Как хотелось бы мне на нее взглянуть! Я недолго у них гостила, потому что Кэролайн и миссис Херст собирались куда-то по делам. Надеюсь, я вскоре приму их у нас».
Элизабет мрачно покачала головой. Теперь она твердо верила в то, что только случай сумеет известить мистера Бингли о том, что Джейн нынче в одном с ним городе.
Прошло четыре недели, но с молодым человеком сестра так и не повстречалась. Джейн пыталась убедить самое себя в том, что ей ничуть от этого не больно. Что касается происков мисс Бингли, то тут даже она не могла более оставаться слепой. Сидя каждое утро дома в течение целых двух недель и придумывая все новые оправдания для милой Кэролайн, она, наконец, дождалась ее в гости. Но краткость визита мисс Бингли и суетливость ее манер были не в силах обмануть мисс Беннет. Письмо, которое она по этому случаю немедленно написала Элизабет, каждой строчкой дышало обидой.
«Уверена, что славная моя Лиззи не станет ликовать оттого, что оказалась права в своих самых тяжелых подозрениях, после того как я признаюсь ей в том, что так долго заблуждалась относительно отношения мисс Бингли ко мне. Но, сестренка моя дорогая, хоть это происшествие и подтвердило твою правоту, не считай меня упрямой, когда я все же скажу, что, принимая во внимание все ее прежнее поведение, доверие мое к ней было столь же естественным, как и твои давние подозрения. Я совсем не понимаю причин, по которым она старалась добиться моей дружбы; и, если бы нечто подобное повторилось сейчас, я уверена, что оказалась бы обманутой снова. До вчерашнего дня Кэролайн не соизволяла прийти ко мне с ответным визитом, и при этом за все две недели я не получила от нее ни записки, ни единой строчки. Когда она наконец, пришла, то всем своим видом дала понять, что удовольствия в этом находит небольшое. Она лишь небрежно, формально извинилась, а напоследок даже не заикнулась о том, что желает встретиться со мной снова. Она торопилась так, будто речь шла о ее жизни и смерти; и, как только Кэролайн умчалась, я призналась сама себе в том, что не желаю далее продолжать наше с ней знакомство. Мне очень грустно, но не винить ее я не в силах. Она поступила со мной бесчестно и непорядочно, потому что самый первый шаг к нашей дружбе
сделала именно она. Но мне жаль и ее, потому что Кэролайн, наверняка, терзается при мысли о собственной жестокости и несправедливости; и я верю, что гадкий ее поступок был вызван исключительно заботой о счастье брата. Не стану объясняться далее; хотя мы обе знаем, что тревоги ее напрасны, ей это неизвестно, и поэтому действия ее в какойто степени заслуживают снисхождения и оправдания. Мистер Бингли так дорог своей сестре, что любые терзания с ее стороны кажутся естественными и милыми. Однако теперь я не могу не задаваться вопросом, чего же она опасается сейчас, ведь, если бы я была ему небезразлична, мы бы уже давно, очень давно непременно встретились. Ему известно, что я в городе. Я в этом уверена, потому что Кэролайн что-то такое упоминала. И все же в манере ее разговора чувствовалась натянутость, отчего складывалось впечатление, будто она старается убедить самое себя в полном его равнодушии к мисс Дарси. Я этого совсем не понимаю. Если бы я не опасалась выносить слишком суровых приговоров, для меня был бы великим соблазн предположить, что во всем этом деле кроется какая-то двойная игра. Впрочем, мне очень хочется гнать от себя всякие тяжелые мысли и думать только о том, что делает меня счастливой: о твой любви, о бесконечной доброте дядюшки и тети. Милая моя, не тяни с ответом. Мисс Бингли вскользь упомянула, будто брат ее вовсе не собирается возвращаться в Незерфилд и что аренду дома он прекращает, вот только сообщала она все это как-то без уверенности. Но довольно об этом. Я ужасно рада тому, что у наших друзей в Хансфорде все так хорошо складывается. Обязательно поезжай туда вместе с сэром Уильямом и Марией. Уверена, тебе там понравится.
Твоя Дж.»
Письмо это отозвалось в сердце Лиззи глухой болью, но самообладание вернулось к ней при мысли о том, что сестра ее больше не терпит обман, по крайней мере, со стороны мисс Бингли. Что до ее брата, то со всеми ожиданиями теперь было абсолютно покончено. Она больше не желает возобновления их дружбы. Досада Элизабет не знала границ. В наказание для него и ради блага Джейн она от всего сердца пожелала скорейшей его свадьбы с мисс Дарси, о которой, судя по отчетам мистера Уикема, он очень скоро пожалеет, осознав ценность того, чем так беспечно пренебрег.
Примерно в это же время миссис Гардинер напомнила Элизабет о ее обещании в отношении этого джентльмена и потребовала при этом отчета; и барышне пришлось написать вполне откровенное письмо, способное
Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/
порадовать скорее заботливую тетку, чем ее саму. Его очевидный интерес как-то сам собой поутих, ухаживания прекратились, а внимание переключилось на другую. Элизабет хватило смекалки, чтобы распознать все эти печальные симптомы, но само их описание не могло не причинять барышне боль. Сердце ее оказалось задетым, а гордость утешалась лишь тем, что, сложись по иному обстоятельства, она, несомненно, стала бы для него единственной. Из всех достоинств той леди, вокруг которой теперь увивался легкомысленный повеса, самым существенным было десять тысяч фунтов приданого; но Элизабет, не обладая всей полнотой информации, как в случае с Шарлоттой, не осуждала его за желание независимости. Нет, напротив, она не могла вообразить ничего естественней; и, утешившись предположением, будто разрыв с ней стоил Уикему многих душевных мук, она с готовностью согласилась признать такой поворот событий самым справедливым и желанным, а потому с чистым сердцем пожелала обоим большого счастья.
Все это было передано миссис Гардинер. После описания событий Элизабет в письме продолжала: «Теперь я убеждена, дорогая моя тетушка, что так до сих пор и не знаю, что такое любовь; потому что, доведись мне испытать это чистое и возвышенное чувство, я нынче не могла бы переносить одного упоминания его имени, не говоря уже о том, что страстно желала бы тому всяческих бед и невзгод. Но мои мысли искренни не только к нему; я чувствую себя равнодушной даже к той мисс Кинг. Даже самой себе мне не трудно признаться в том, что я не испытываю к сопернице неприязни или что я считаю ее вздорной, испорченной девицей. Во мне нет, и не было любви, и этим все объясняется. Разумеется, если бы я пылала к нему страстью, то стала бы объектом для обожания многих моих знакомых, но, даже принимая во внимание это обстоятельство, мне нисколько не жаль того, что случилось. Иногда успех стоит слишком дорого. Ей-богу, Китти и Лидия принимают его бегство гораздо ближе к сердцу, чем я. Они еще слишком молоды и не ведают той убийственной истины, что даже самым красивым молодым людям надо на что-то жить».