ДОСЬЕ НА САМОГО СЕБЯ

Посвящается моему другу, замечательному хирургу Олегу Владимировичу, —

человеку, который так и не научился писать.

Любой вид профессиональной деятельности ассоциируется в на­ шей голове с совершенно определенными орудиями труда. Програм­ мист — компьютер, землекоп — лопата, официант — поднос и т. д. Подобные логические цепочки в отношении врачебного труда вполне очевидны. Врач, и это подтвердит каждый, представляется нам со стетоскопом, скальпелем, неврологическим молоточком, аппаратом для измерения давления и другими очень нужными штуками, предна­ значенными для того, чтобы ставить людям диагнозы и лечить после этого конкретные болезни.

Тем не менее ни один врач не подтвердит вам того, казалось бы, оче­ видного факта, что его главными орудиями труда являются предметы специального медицинского назначения. Ибо большую часть рабочего времени врач проводит не в операционной, не у постели больного, не в беседах с родственниками. Большую часть времени врач пишет. И шагу не может он ступить без канцелярских принадлежностей — ручек, карандашей, фломастеров, бумаги, клея, скрепок и т. д.

Вы смотрели фильмы про врачей? И много ли они там пишут? Мало пишут! Они там думают, лечат и вообще спасают — это называ­ ется «социалистический реализм». После социалистического реализма фильмы про врачей не снимают, поскольку тяжкая жизнь проституток народу более интересна. Но и раньше и сейчас врачи пишут много. Много — это мягко говоря. Одно только словосочетание «врачебный почерк» чего стоит!

Вы, и это вполне возможно, не догадываетесь, но автор уж точно знает, что ни в клятве Гиппократа, ни в Присяге Врача Советского Сою­ за не было ни одного предложения со словами: «торжественно клянусь в образцовом порядке поддерживать медицинскую документацию».

Но загляните в кабинет вашего участкового терапевта, в ординатор­ скую любого отделения любого стационара, в комнатушку дежурного врача любой больницы — одно и то же зрелище предстанет перед вашими глазами: пишущий человек в белом халате. И ваши весьма не­ своевременные заглядывания, ваш тихий стук в дверь и робкое «мож­ но?», ваше непростительное любопытство очень (!) мешают. Мешают писать!

Почему же так происходит? Кому это нужно? Неужели 7, еще раз — по буквам — СЕМЬ лет следовало бесплатно, т. е. за государственный счет обучать конкретного человека для того, чтобы он только и делал, что писал?!

Приобщение будущих врачей к писательскому труду действительно начинается со студенческой скамьи. Врачей подробно учат не только выявлению какого-либо симптома, но и тому, как описать этот сим­ птом в истории болезни. Как больного расспросить, как выяснить все, на что он жалуется, как записать все это — записать правильно, грамотно и понятно. Там, где всякие будущие инженеры пишут курсо­ вые проекты, будущие врачи пишут истории болезни. Преподаватель каждой клинической кафедры поставит студенту зачет и допустит к эк­ замену только после того, как прочитает подготовленную бедолагойстудентом историю болезни. И таких историй за годы обучения на­ добно написать десятки.

А наивные ребята, думавшие о том, что врач лишь лечит и прини­ мает подарки от благодарных пациентов, начинают удивляться и за­ давать глупые вопросы, самый частый из которых: «Для чего (для кого) это надо?»

И ребята получают ответ. Ответ, который поначалу шокирует, но постепенно перестает даже удивлять. Звучит этот ответ так: «История болезни пишется для прокурора». Приведенную фразу каждый окон­ чивший медицинский институт слышал десятки раз и почти от каждо­ го преподавателя. Будущим врачам подробно разъясняется тот факт, что главным мерилом, позволяющим оценить качество врачебного труда, является качество медицинской документации. В любой момент эта документация может быть изъята и проанализирована, а выявленные дефекты могут послужить основой для принятия ад­ министративных мер взыскания — в лучшем случае, и для судебного разбирательства — в худшем. Поэтому, дабы упредить возможные и вполне вероятные неприятности, надобно уметь писать.

** *

Для чего нужна история болезни? С точки зрения здравого смыс­ ла, прежде всего для лечащего врача. В истории болезни описыва­ ется динамика симптомов болезни, там хранятся анализы, имеются записи и о диагнозе, и о назначенном лечении, и о проведенных операциях, и о планах врача на будущее (что сделать, что назначить, что порекомендовать).

Записать все это можно по-разному. Бытовой пример. Диагноз: перегорела лампочка на кухне. Проведено лечение: замена лампоч­ ки. В истории болезни это будет выглядеть примерно так: жалобы на темноту в кухне. Неоднократные нажатия на кнопку включателявыключателя не приводят к появлению света. Учитывая тот факт, что в коридоре свет горит, следует сделать вывод о том, что электричество не пропало. Дотянувшись до лампочки при помощи поставленного не­ посредственно под ней стула и вращательными движениями лампочку выкрутив, рассматриваем ее на свет. Отчетливо видна сгоревшая спи­ раль... И так далее — про то, как вкрутили назад, как включили и как наступило выздоровление, т. е. свет появился.

Нам всем выдали одинаковые дипломы. В них написано о том, что мы врачи, и из этого вполне логичен вывод: мы умеем и имеем право ставить диагнозы и лечить. Но те, кто нам эти дипломы выдал, и те, кто нашей непосредственной работой руководит, постоянно сомневаются: а умеем ли? А имеем ли право? И каждый наш шаг, каждый диагноз,

каждое назначенное лекарство, каждое проведенное исследование мы должны не просто сформулировать. Мы должны доказать! Доказать, подробно все описав.

И взяв в руки любую историю болезни, любой профессор и любой главный врач всегда сможет сказать: а доказательств маловато! Этот анализ отсутствует, этот не описан, и совершенно зря не назначена аскорбиновая кислота! И вообще следует писать не «нога», а «нижняя конечность», не «ожог», а «термическая травма», да еще к тому же по­ черк неразборчив и какие-то пятна непонятные... Что это вы за врач, батенька, если даже историю болезни не можете в порядок привести!

Обманули нас профессора-учителя! Ни при чем тут прокуроры! Прокурору чем меньше написано, тем легче разобраться. Прокуро­ ру одно надо выяснить: диагноз и соответствие этому диагнозу того лечения и того обследования, что были проведены. А все остальное для кого?

Для порядка! Чтоб каждый знал свое место. Мы ведь на самих себя ведем досье, чтоб каждый руководитель знал — как мы думаем и ду­ маем ли вообще, что мы знаем и знаем ли вообще что-нибудь. А за все, что мы пишем, нас же в любой момент очень легко можно и наказать. С медицинской документацией очень легко управлять здравоохране­ нием. Что это вы там рот раскрыли? А ну-ка несите истории болезни на проверочку!

Каждая кафедра в обязательном порядке выпускает «Методические рекомендации по ведению истории болезни». Постоянно создаются инструкции: как писать, диагностировать и лечить. А врачей оказыва­ ется много. И на оставшихся, на тех, кто еще под сокращение не попал, не только больных остается больше, но и медицинской документации. Вот и получается, что управлять кадрами становится легче: докумен­ тация хуже (меньше написано), значит, больше «дефектов» и больше возможностей наказать за выявленные недостатки.

Может быть, сначала следует не людей сокращать, а писанину? Мо­ жет, попросить умных ученых мужей, чтоб научили, как писать меньше,

авозле больного быть дольше, чтоб было время оторваться от бумажек

ив глаза заглянуть и поговорить по-человечески? Может быть, пору­ чить проверяльщикам, чтоб разговаривали с врачами, а не с главными врачами, чтоб не истории болезни листали, а интересовались: как и чем можно помочь, что дать, а не что забрать и сократить?

А интересная задачка: если каждую историю болезни сократить на одну страничку, то сколько компьютеров можно было бы купить за год на сэкономленной бумаге?

К сожалению, существующая система медицинской документации не просто порочна. Это конкретное социальное зло. Ибо провоциру­ ет неестественный отбор не по способностям, не по умению лечить, диагностировать, оперировать, а по якобы порядку в якобы очень нужных бумагах. И в этом минус государственного здравоохранения, ибо в частную клинику скорее пригласят Врача, чем Писателя.

** *

Довольно далеко от нашего областного центра, в самой обычной районной больнице вот уже скоро 20 лет работает хирургом мой друг. Человек с по-настоящему золотыми руками. И когда было плохо лич­ но мне и близким мне людям, мы ползли к нему, чтобы получить то, чего нам всем так не хватает в нашей медицине, — доброты, участия, мастерства.

Он хирург, что называется, от Бога. Замечательный врач, умный, эрудированный. В любой стране мира ведущие клиники дрались бы за такого врача. Он может сутками стоять в операционной, но его тошнит при одной мысли о необходимости взять в руки пишущие принадлежности.

Он никто! Не заведующий отделением и не кандидат наук, просто врач, даже не высшей категории, он без категории вообще. Похоже, у него нет шансов...

1999 г.