Слово «патия-», происходящее от греческого pathos-, переводится как «болезнь», «страдание». Также греческое enkefabs — головной мозг. Ну а вместе получается «энцефалопатия» — болезнь мозга.
Болезнь мозга — понятие неконкретное, неудивительно, что и эн цефалопатия — не конкретная болезнь, а термин, объединяющий це лый ряд самых разнообразных болезней головного мозга. Становится очевидным, что диагностировать, лечить и вылечить энцефалопатию нельзя в принципе, ибо как можно лечить неконкретное понятие.
Отсюда следует, что если уж термин «энцефалопатия» произнесен, то надобно добавлять и другие пояснительные слова. Так обычно и по ступают — для уточнения имени болезни к слову «энцефалопатия» добавляется соответствующее прилагательное, указывающее на при чинный фактор, вызвавший болезнь (повреждение) мозга.
Например, билирубиновая энцефалопатия (поражение мозга, свя занное с высоким уровнем билирубина), гипоксическая энцефалопатия (поражение мозга, связанное с дефицитом кислорода), ишемическая энцефалопатия (поражение мозга, связанное с нарушением мозгового кровообращения). Вполне понятны и не нуждаются в подробных объ яснениях такие словосочетания, как диабетическая энцефалопатия, травматическая энцефалопатия, алкогольная энцефалопатия.
Несомненно, что без уточняющего прилагательного слово «энцефа лопатия» не имеет никакого смысла и означает примерно следующее: «с мозгами что-то не так». И в этом аспекте слово «перинатальный» выглядит по меньшей мере странно, ибо никоим образом не уточняет природу повреждения головного мозга. Этот термин всего лишь ука зывает на временной интервал, когда эти изменения произошли.
Вот и получается, что словосочетание «перинатальная энцефало патия» вразумительно перевести на русский язык просто невозмож но — ну, ориентировочно, «с мозгами что-то не так из-за повреждения перед родами, во время или непосредственно после родов». Что не так? Да кто его знает...
С учетом приведенной информации читатели, пожалуй, и не уди вятся тому факту, что диагноз «перинатальная энцефалопатия» отсут ствует в международной классификации болезней и не используется нигде в мире, за исключением, разумеется, стран СНГ.
Назвать болезнь конкретным именем или пусть и завуалирован но, но сказать «с мозгами что-то не так» — принципиально разные вещи.
Нервная система ребенка вообще и головной мозг в частности развиваются очень быстро. В процессе развития эпизодически возни кают всякие непонятности, появляются, исчезают и угасают рефлексы, стремительно меняются реакции на окружающую среду, совершен ствуются органы чувств, значительные изменения претерпевает объ ем движений и т. д. и т. п. Медицинская наука изрядно потрудилась и постаралась все эти изменения систематизировать. Отсюда много численные труды с информацией о нормах, о том, что положено, а что нет, о том, что может быть, что допустимо, чего не может быть никогда. А поскольку анализируемых и подвергнутых учету факторов сотни, что-нибудь обязательно выйдет за рамки отведенных сроков и норм.
Итогда на повестку дня встанет вопрос о диагнозе...
Апоставить диагноз, руководствуясь международной классифика цией болезней, не удастся. Но ведь есть конкретные жалобы и пробле мы: у нас подбородочек дрожит, мы плакали 30 минут без остановки,
авчера срыгнули целых четыре раза, а на прошлой неделе очень сильно дрыгали ногами и т. д.
Алгоритм взаимоотношений детского врача и родителей в рамках отечественной ментальности совершенно не предусматривает фра зы типа «все нормально, оставьте дитя в покое» или «успокойтесь, перерастет». Стандартная процедура любого врачебно-родительского контакта начинается с вопроса «на что жалуетесь?» и заканчивается конкретным диагнозом. Ситуация, при которой родители всем до вольны, — удивительная редкость. Врачебный осмотр, в ходе которого не будут обнаружены никакие отклонения от норм, сроков и стандар тов, — явление уникальное. Сочетание редкого и уникального — это уже вне комментариев.
В то же время и жалобы, и выявленные в ходе осмотра ненормаль ности сплошь и рядом на диагноз, собственно говоря, не тянут. Ну не все замечательно, ну не так кое-что, ну не совсем так кое-где, но это ж не повод лечиться-спасаться-обследоваться... Но произнести,
атем более написать фразу «что-то не так» или «с мозгами что-то не так» — это ж окончательно и бесповоротно подорвать доверие к ме дицинской науке вообще и к конкретному врачу в частности.
Итут приходит на помощь замечательный диагноз — «перина тальная энцефалопатия». Диагноз чрезвычайно удобный в силу своей внешней учености и неопределенности.
Здесь есть еще один очень интересный нюанс. Конкретный не врологический диагноз — реальный повод для серьезного лечения, очень часто в условиях стационара. Отсюда отчетливая тенденция к тому, что чем ближе к больнице — тем больше ясности и опреде ленности. Неудивительно в этой связи, что в роддомах, отделениях патологии новорожденных и детских неврологических стационарах диагноз «перинатальная энцефалопатия» не встречается практически никогда. Там, где есть повод серьезно лечить, нельзя без серьезного и осмысленного диагноза.
Проиллюстрируем это следующими примерами.
Наиболее распространенный вариант энцефалопатии у де тей раннего возраста — так называемая гипоксически-ишеминеская энцефалопатия — повреждение мозга из-за нехватки кислорода и нару шений мозгового кровообращения в перинатальном периоде. А теперь цифры: по данным авторитетных зарубежных медиков и отечествен ного учебника «Основы перинатологии», гипоксически-ишемическая энцефалопатия (ГИЭ) встречается у доношенных новорожденных с частотой 1,8 — 8 случаев на 1000 детей, т. е. 0,18—0,8%.
По тем же данным, на долю ГИЭ приходится примерно половина всех перинатальных повреждений нервной системы.
Здесь имеется в виду следующее. Среди выявляемых в перина тальном периоде болезней нервной системы выделяют: уже упомя нутую нами гипоксически-ишемическую энцефалопатию; родовые травмы, инфекции, врожденные аномалии и нарушения обмена ве ществ. Так вот, примерно половина — это ГИЭ, вторая половина — все остальное.
Несложно посчитать, что если на долю ГИЭ приходится 0,8%, то все вместе — 1,6%, максимум 2%. Приведенные цифры относятся к доно шенным детям. У недоношенных, а их около 10%, поражения нервной системы встречаются намного чаще, так что итоговую цифру можем смело увеличить еще в 2 раза.
Подведем итог всей этой арифметики. Конкретный диагноз пе ринатального поражения нервной системы может быть установлен
у4% детей, в то же время перинатальная энцефалопатия выявляется
вдетских поликлиниках нашей страны у 50% детей, а в некоторых лечебных учреждениях эта цифра достигает 70%!!!
Еще раз прошу вдуматься в эти фантастические цифры: конкрет ные, требующие лечения болезни нервной системы имеют место мак симум у 4% детей, но каждая вторая мама отправляется в аптеку за ле карствами «для мозгов».
Именно эти походы в аптеку представляют собой важнейшее звено в рассматриваемой теме. Ведь что получается: половина детей имеют диагноз «у вас с мозгами что-то не так», что в переводе с русского языка на медицинский звучит как «перинатальная энцефалопатия». Казалось бы, ну и что тут такого страшного? Ну поговорили, напи сали, разошлись по домам в конце концов! Но ведь так не получа ется, ибо как из жалобы вытекает диагноз, так из диагноза вытекает лечение. Ибо, коль уж сказано «А» (перинатальная энцефалопатия), так приходится говорить «Б» (— попейте эти таблеточки). А если вы шеупомянутое «Б» не сказать, так это значит быть равнодушным и не внимательным. Как же можно ничего не делать, если такой страшный диагноз!!!
Лечение перинатальных поражений нервной системы лекарства ми — это вообще отдельная тема. Дело в том, что после воздействия на мозг ребенка повреждающего фактора (травма, кислородное го лодание и т. д.) начинается острый период энцефалопатии, который длится 3—4 недели. Именно в остром периоде необходима активная лекарственная терапия, которая способна серьезным образом повли ять на исход болезни. Далее следует восстановительный период, когда эффективность фармакологических средств очень невелика и акцент делается на принципиально другие методы помощи — массаж, физио процедуры и т. п.
Несложно заключить, что визиты в детскую поликлинику никогда не происходят в остром периоде болезни, так что даже при серьез ных неврологических проблемах лечение лекарствами в большинстве случаев не нужно и бесперспективно. Что уж говорить про болезни несерьезные или про не болезни в принципе...
И в этом аспекте неопределенное, умно-ученое, но ничего не тре бующее и ни к чему не обязывающее понятие «перинатальная энцефа лопатия» представляет собой конкретное зло. Именно зло, поскольку сплошь и рядом инициирует действия и явления совершенно ненуж ные, иногда опасные — эксперименты с лекарствами, ограничения
нормального образа жизни, хождения по медицинским учреждениям, материальные потери, эмоциональные стрессы.
Искоренить это зло практически невозможно. Можно лишь изме нить к нему отношение. Изменить отношение и понять самое-самое главное: перинатальная энцефалопатия — это не повод спасаться и грустить. Ведь если у вашего малыша обнаружили перинатальную энцефалопатию, так это значит, что нет у него серьезных, конкрет ных и опасных болезней. Это временно, это мелочи, это само пройдет, образуется, перерастется.
И это повод улыбнуться и потерпеть.