5 курс / Психиатрия детская (доп.) / Нейропсихология / Хрестоматия_по_нейропсихологии_Хомская_Е_Д_

К проблеме психологически ориентированной физиологии 191

Фундаментальные физиологические исследования И. П. Павлова, создавшие основу для настоящей физиологии головного мозга, могли объяснить различные формы поведения животных, однако прямой перенос открытых при изучении по# ведения животных закономерностей на человека оказался несостоятельным.

На этом этапе развития физиологии сложные психологические явления (про# цессы осмысленного восприятия, произвольного внимания, активного запомина# ния, выбора и «принятия решения» и т. д.) фактически продолжали оставаться за пределами научного объяснения. К сожалению, идеи И. П. Павлова о «второй сиг# нальной системе» и ее роли в организации поведения человека не были им доста# точно разработаны, вследствие чего, указывая лишь на решающее участие речи в формировании сознательных форм деятельности, они не раскрывали конкретных путей для их адекватного исследования.

Некоторые последователи И. П. Павлова пытались использовать закономерно# сти высшей нервной деятельности, открытые на животных, для научного обосно# вания процессов обучения и воспитания человека, диагностики и терапии заболе# ваний мозга. Однако предлагавшиеся для этих целей схемы условно#рефлекторных основ обучения оказались упрощенными и не отвечающими реальным задачам обучения и воспитания. Десятки лабораторий высшей нервной деятельности, орга# низованных в клиниках для диагностики нервных и психических заболеваний, не смогли выполнить возлагавшихся на них задач и оказать реальную помощь клинике.

В наиболее парадоксальной форме объяснение сложных психических феноме# нов посредством элементарных квазифизиологических закономерностей (с фор# мальной ссылкой на И. П. Павлова) проявилось в бихевиоризме.

Вскоре после выхода первых работ И. П. Павлова группа американских психо# логов взяла на вооружение установку на объективное исследование поведения животных и те методы сочетания сигналов и подкреплений, которые лежали в ос# нове выработки условных рефлексов, одновременно отбросив научный анализ динамики нервных процессов, считая эту сторону учения Павлова метафизической и выходящей за пределы непосредственных наблюдений.

Так появился американский бихевиоризм — феноменология поведения. Бихевиоризм — эта, по выражению Д. Хэбба, «американская революция» в пси#

хологии — возник как конкретное воплощение прагматизма — американского ва# рианта позитивизма.

Дж. Уотсон, заложивший основу бихевиоризма, и Б. Ф. Скиннер, в трудах кото# рого бихевиоризм получил свое законченное логическое оформление, неоднократно указывали, что считают себя учениками и продолжателями не только американ# ского психолога Э. Торндайка, но и И. П. Павлова. Сама терминология бихевио# ризма («стимул», «реакция», «совпадение», «подкрепление», «выработка условных связей») была целиком перенесена из учения И. П. Павлова без учета ее концепту# ального содержания.

Бихевиоризм продолжил линию редукционизма — поиски элементарных про# цессов, к которым можно было бы без остатка сводить все высшие формы психи# ческой деятельности. Бихевиористы возродили наивное представление о мозге как о своего рода «чистой доске» (tabula rasa), на которой благодаря сочетаниям сти# мулов и подкреплений создаются любые ассоциации.

К проблеме психологически ориентированной физиологии 193

и никогда не будут раскрыты объективными физиологическими методами иссле# дования.

Фактический последователь Ч. Шеррингтона Дж. Экклз, разработав с большим успехом тончайшие механизмы синаптической передачи возбуждения и внеся в со# временную нейрофизиологию важнейший вклад, решительно отказался перенес# ти приемы объективного физиологического исследования на сложные формы пси# хической жизни и, так же, как и Ч. Шеррингтон, опубликовал в последний период своей работы две книги — «Мозг и человеческий опыт» и «Лицом к лицу с реаль# ностью», в которых открыто провозгласил, что сознательные процессы относятся к «духовному миру», доступному лишь для субъективного опыта и не подлежат никакому объективному физиологическому исследованию1.

Попытки редукционизма обнаружили свою полную бесплодность и при по# строении новых отношений между психологией и физиологией, когда возникла настоятельная потребность перехода к новому синтетическому периоду развития науки, а следовательно, и к новому поиску физиологических моделей сложнейших психических процессов.

IV

Новый этап взаимоотношений между психологией и физиологией ознамено# вался коренным пересмотром психологической науки. В основе этого пересмотра лежала важнейшая идея о целостности сложных форм психической деятельности человека, о несводимости этих форм к элементарным явлениям.

Что же могло соответствовать этим единицам сознательной психической деятель# ности и каковы могли быть их физиологические модели? Ответом на эти вопросы явилось создание «целостной», «структурной» психологии типа гештальтпсихоло# гии, которая продержалась сравнительно недолго, придя к тупику — позитивист# ской феноменологии «целостных форм» психической жизни, не имеющих истори# ческого генеза (В. Келер, М. Вертгеймер, К. Коффка).

Требование раскрыть сложнейшие формы сознательной деятельности челове# ка без сведения сложных психических явлений к элементарным становится основ# ной задачей психологической науки. Ее реализация привела к перестройке психо# логии. Она перестала быть описанием субъективных состояний и все больше стала превращаться в объективную науку о сложнейших формах сознательной, целена# правленной деятельности человека. Она начала преодолевать концепции ассоцианиз# ма, сводившего процессы сознательной деятельности к элементарным ощущениям и их ассоциациям, и выдвинула новые вопросы: объективный анализ познаватель# ных процессов и переработка информации с помощью кодов языка и речевой дея# тельности. Она стала изучать проблемы стратегии интеллектуальной деятельно# сти, процессы выработки системы обобщений и категориальных приемов анализа реального мира, процессы принятия решения и регуляции активного, целенаправ# ленного поведения.

В западной науке выделилась целая новая отрасль психологии — психология познавательных процессов (cognitive psychology), анализирующая познавательные процессы с помощью теории информации; возникла новая область исследований —

1Анализу взглядов Дж. Экклза посвящена специальная статья (см. Лурия А. Р. Сознательная деятель# ность и ее мозговая организация // Вопросы психологии. 1969. № 5).

194 Мозг и психика. Проблема локализации высших психических функций

психолингвистика, опирающаяся на новые теории языка, изучающие глубинные грамматические структуры и законы их трансформации; оформилась и новая об# ласть биологической психологии — этология, решительно отбросившая механи# стические концепции поведения животных и вставшая на путь изучения сложней# ших форм врожденного и приобретенного поведения.

Всоветской психологической науке эти изменения были особенно велики и при# няли форму коренного пересмотра основных исходных положений о природе выс# ших форм психической деятельности на основе диалектико#материалистического мировоззрения, что и позволило преодолеть тот кризис, который создался в пси# хологии к началу XX в.

Эти преобразования были в значительной мере связаны с именами замечатель# ного советского психолога Л. С. Выготского и его учеников, которые по#новому поставили вопрос о соотношении психологии и физиологии.

Вначале XX в. в психологической науке возник глубочайший кризис. Произо# шел распад психологии на две изолированные области — физиологическую (или объяснительную) и «духовную» (или описательную) психологию, что явилось следствием дуалистического мировоззрения. Исходя из марксистского положения

ороли общественно#исторических условий в формировании психики человека, Л. С. Выготский предложил новое понимание психических процессов, явившееся выходом из этого тупика.

Чтобы понять природу высших форм сознательной деятельности, говорил он, нужно выйти за пределы организма и искать их корни не в глубинах мозга или глу# бинах духа, а в тех реальных формах общественной жизни человека, которые и со# ставляют основное условие развития высших психических функций. Только об# ращение к истории общества, употреблению орудий, появлению языка как средства общения дает возможность проникнуть в процесс формирования высших форм сознательной жизни человека.

Человек, применяющий орудие, создает тем самым новые, опосредствованные формы психической деятельности. Человек, использующий язык, по#новому ко# дирует свой опыт, получает возможность проникнуть за пределы чувственного впечатления в сущность вещей и передать общечеловеческий опыт дальнейшим поколениям.

Это новое понимание сложнейших форм психической деятельности; их соци# ального происхождения и их опосредствованного строения требует создания но# вых физиологических представлений, соответствующих сущности психических явлений.

Возникла настоятельная необходимость создать новую отрасль науки — физио# логию целостных форм психической деятельности, которая могла бы ответить на вопрос о физиологических механизмах наиболее сложных видов сознательного, целенаправленного и саморегулирующегося поведения, описать в физиологических понятиях ту архитектуру нервных процессов, которая предопределяет эти формы деятельности.

Попытки создать такую соответствующую задачам психологической науки фи# зиологию были сделаны двумя крупнейшими советскими учеными — Н. А. Берн# штейном и П. К. Анохиным.

К проблеме психологически ориентированной физиологии 195

Первому из них, работавшему над теорией построения движений человека, уда# лось сформулировать основы «физиологии активности», второму, бывшему уче# ником И. П. Павлова и посвятившему свою жизнь экспериментальному анализу физиологических механизмов саморегулирующегося поведения животных, уда# лось создать «теорию функциональных систем», которая вошла в фонд подлинной «психологической физиологии».

V

Тот вклад, который был сделан в современную «психологическую физиологию» Н. А. Бернштейном, возник из его исследований целостных, активных движений человека — его ходьбы, трудовых движений, действий с орудиями и предметами. Эти работы Н. А. Бернштейна, проведенные с помощью циклографического мето# да, дали основание к построению теории, созданию которой он отдал едва ли не половину своей жизни.

Исходный факт, послуживший основой «физиологии активности», сводился к следующему.

Наблюдая движения человека, их высокую точность, выражающуюся как в по# строении пространственной траектории движений, так и в системе тех ускорений

ипеременах усилий, с которыми они протекали, Н. А. Бернштейн пришел к необ# ходимости разрешить один коренной парадокс: с одной стороны, движения чело# века характеризуются при ближайшем анализе поистине удивительной точностью, с другой — костно#мышечный и суставный аппарат, с помощью которого эти дви# жения осуществляются, обладает таким бесконечным числом «степеней свободы», при котором выбор только что отмеченной точности пространственных траекторий

исистемы силовых и пластически изменяющихся ускорений и усилений казался просто невозможным. Достаточно вспомнить, что один шаровой сустав плечевого сустава обладает неограниченным числом степеней свободы; если присоединить к этому такой же бесконечный набор степеней свободы, который возникает благо# даря участию остальных суставов локтевого и лучезапястного сочленения, сочлене# ний пальцев, и если прибавить к этому постоянно меняющуюся вязкость мышц, — возможность выполнить таким аппаратом четкие, строго организованные в про# странстве и времени целевые движения покажется поистине фантастической. Однако такие движения ежесекундно выполняются человеком.

Н.А. Бернштейн доказал, что прямое управление движениями с помощью одних лишь эфферентных импульсов невозможно (это положение он назвал положени# ем о «принципиальной неуправляемости движений одними лишь эфферентными импульсами») и что это управление осуществляется посредством афферентных импульсов тех сигналов, которые приносят в мозг информацию о внешнем мире (пространственном поле), с одной стороны, и о положении конечности в каждый данный момент (кинестетическом поле) — с другой. Именно эти афферентные сиг# налы создают тот «афферентный синтез», который обеспечивает некое «следящее устройство», позволяющее осуществлять постоянные коррекции движения, огра# ничивать число степеней свободы и отбирать нужные движения в соответствии с изменившимися условиями их протекания.

Система таких афферентных импульсов, последовательных уровней их органи# зации (начиная со спинномозгового уровня, через уровень красного ядра и тала#

196 Мозг и психика. Проблема локализации высших психических функций

мостриальную систему и кончая кортикальным пространственным уровнем и уров# нем, обеспечивающим предметные действия) была прослежена Н. А. Бернштей# ном. Этот анализ стал содержанием его классического труда «О построении дви# жения» (1947), который с полным основанием был отмечен высоким признанием.

Как показали исследования Н. А. Бернштейна, постоянно меняющиеся аффе# рентные импульсы приходят к опорно#мышечному аппарату с известным запозда# нием и вызывают лишь «вторичную» коррекцию уже начавшегося движения. Лишь со временем в результате упражнений и «функционального развития» дви# жений афферентные импульсы образуют пластически меняющееся «афферентное поле», которое обеспечивает нужные изменения движений раньше, чем они начи# наются, приводя таким образом к ликвидации ошибочных движений или к созда# нию заранее формируемого аппарата «первичных коррекций».

Н. А. Бернштейну удалось создать подлинно научную основу для анализа по# строения двигательных умений и навыков, в значительной степени раскрыть их ме# ханизмы.

Как известно, произвольные движения человека не «реактивны» и не просто воспроизводят воздействия влияющей на человека среды. Они целенаправленны, активны и меняются в зависимости от произвольного замысла человека. Для де# терминистического объяснения активного, произвольного действия Н. А. Берн# штейн должен был перейти от классической физиологии реакций и рефлексов к но# вой физиологии — «физиологии активности». Эта физиология была призвана дать материалистическое объяснение активным целесообразным действиям чело# века. Н. А. Бернштейн рассматривает активное произвольное движение как детер# минированное извне, но не прямо, а через «модель потребного будущего» («Soll# wert»). Эта модель сличается человеческим мозгом с картиной наличной ситуации («Ist#wert»), и различие между обеими картинами (по обозначению Н. А. Бернш# тейна «delta#wert») и образует реальную движущую силу, определяющую дальней# шее построение произвольного движения. Этот фактор входит как решающее звено в ту замкнутую саморегулирующуюся систему поведения, которую Н. А. Бернш# тейн (одновременно с П. К. Анохиным) описал еще в 1935 г. — за 12 лет до появле# ния знаменитой публикации Н. Винера — основателя современной кибернетики.

Хотя положения Н. А. Бернштейна, разработанные в его последней публикации «Очерки физиологии движений и физиологии активности» (1966), во многом яв# ляются лишь теоретическими схемами, эвристическими предвидениями, они от# крывают путь для будущих экспериментальных исследований, которые, по всей видимости, займут еще не одно поколение. Его теория — это один из первых вариан# тов той «психологической физиологии», о которой идет речь в этой статье, и в этом ее несомненное значение.

VI

Вторая и столь же серьезная попытка построить «психологическую физиоло# гию» — физиологию целого, активного саморегулирующегося организма — была сде# лана выдающимся советским физиологом П. К. Анохиным, которого с полным ос# нованием можно назвать преемником и творческим продолжателем И. П. Павлова.

В отличие от Н. А. Бернштейна П. К. Анохин был экспериментатором, работав# шим на животных. Однако широта его философских интересов к большим теоре#

К проблеме психологически ориентированной физиологии 197

тическим проблемам поведения вообще в значительной мере способствовала рас# крытию реальных механизмов целостных форм психической деятельности.

Уже на начальных этапах своей творческой деятельности П. К. Анохин отчет# ливо понял, что кардинальные проблемы физиологии поведения не могут быть решены в рамках аналитической физиологии, изучавшей механизмы отдельных рефлексов. Позднее он повторил то же в отношении попыток прийти к каким#либо общим физиологическим механизмам целостного поведения на основании иссле# дований на уровне отдельного нейрона.

Исходные позиции вирховской целлюлярной физиологии и патологии были с самого начала глубоко чужды ему. Он прекрасно понимал, что законы отдельно# го рефлекса — так же, как и законы, лежащие в основе работы изолированного ней# рона — одинаковы, с какими бы рефлексами или нейронами мы ни имели дело. Специфические, конкретные формы нервных процессов возникают тогда, когда отдельные нейроны или рефлекторные акты вступают в целые «функциональные системы», осуществляющие какие#нибудь конкретные жизненные задачи. Имен# но место данного рефлекторного звена (как и данного нейрона) в общей архитек# тонике живой деятельности определяет его функциональные особенности и его значение для целостного поведения.

Эти исходные положения выявились с полной отчетливостью уже в ранних работах П. К. Анохина с перешивкой нервов, в результате которой старый центр связывался с новой периферией (результаты этих опытов были сведены в книге П. К. Анохина «Проблемы центра и периферии», 1935). Эти эксперименты приве# ли к неожиданным результатам. Они показали новый и фундаментальный факт: включенный в новую функциональную систему, «центр» начинал работать по#но# вому и выполнять новую роль. Центральный аппарат, который, казалось бы, прочно обеспечивал одну функцию — сгибание конечности, — перестраивался и начинал осуществлять новую функцию разгибания, обеспечивая тем самым осуществление требуемого акта (дыхания, оборонительной реакции, ходьбы и т. п.).

Дальнейшие наблюдения позволили автору сделать еще один, очень существен# ный шаг — проследить различные уровни построения функциональных систем. Одни, филогенетически наиболее древние, функциональные системы, опирающие# ся на работу стволовых образований мозга, продолжали сохраняться независимо от вмешательств в кору и «перешивок» нервных стволов; вовлеченные в них реф# лекторые фрагменты оставались сохранными, несмотря на деафферентацию конеч# ности; другие же, более дифференцированные и формирующиеся в онтогенезе, зависели от сохранности афферентации и нарушались, если их афферентная осно# ва была разрушена.

Эти факты показывали, что работа изолированных нервных центров зависит от их включения в различные функциональные системы и что только целостный, синтетический подход может создать физиологию, способную подойти к анализу реальных механизмов, лежащих в основе поведения организма.

Позже П. К. Анохин провел ряд исследований, предметом которых были уже не изменения в протекании отдельных рефлексов в зависимости от их включения в целые функциональные системы, а физиологические законы целостного поведе# ния животного.

198 Мозг и психика. Проблема локализации высших психических функций

Вэтих исследованиях П. К. Анохин исходил из гипотезы, что поведение живот# ного определяется не изолированным сигналом, а целостным афферентным син# тезом доходящей до него информации.

Вэтих исследованиях и была выявлена та роль, которую играют «афферентные синтезы» в формировании функциональных систем. Было показано, что «афферент# ные синтезы» запускают в ход сложные формы поведения животных (например, пищевые реакции только что вылупившихся птенцов грачей). Таким образом,

П.К. Анохин вплотную подошел к тем проблемам, которыми позднее стала зани# маться этология.

Дальнейшими исследованиями П. К. Анохин, использовавший принципиаль# но новую комбинированную двигательно#секреторную методику и методы экстир# пации отдельных участков мозга, показал, какую роль в афферентных синтезах играют лобные доли мозга и как распадается обстановочная афферентация, при# водящая к организованному, целесообразному поведению, у животных, лишенных лобных долей мозга. Эти опыты П. К. Анохина и его сотрудников (в первую оче# редь Н. И. Шумилиной) дали возможность подойти к физиологическим механиз# мам целесообразного поведения и к установлению той роли, которую играют в этом поведении лобные отделы головного мозга.

Все эти факты послужили основой для создания теории функциональных систем, которая стала делом жизни П. К. Анохина.

Теория функциональных систем исходит из предшествовавших ей представле# ний о рефлекторной природе поведения, но вместе с тем существенно дополняет эту теорию. Если схема рефлекторной дуги, из которой исходила вся классическая физиология, подходила к поведению как к ответной реакции на непосредственный стимул и считала, что поведение заканчивается двигательной или секреторной реакцией, то теория функциональной системы отвергает эти положения.

Согласно новым представлениям, движущей силой поведения могут быть не только непосредственно воспринимаемые воздействия, имеющие место в настоящем (и лишь частично включающие в свой состав элементы прошлого), но и ожидае# мый эффект, ожидаемое будущее, которое оказывается столь же реальной силой, как и настоящее и прошлое. С другой стороны, согласно новым представлениям, поведение вовсе не заканчивается ответной реакцией; от этой реакции «обратная афферентация» направляется вновь к мозгу и сигнализирует об успехе или неуспе# хе действия. Если сличение ожидаемого результата с эффектом выполненного дей# ствия не дает расхождений, тогда действие прекращается. Если же сличаемые ком# поненты оказываются «рассогласованными», т. е. если обратная афферентация указывает на неудачу действия, возбуждение возникает снова и вновь совершает# ся выбор нужного действия и его сличение с ожидаемым результатом. В этих но# вых представлениях следует отметить три важных момента.

Первый из них состоит в замене упрощенного понимания стимула как един# ственного побудителя поведения более сложным представлением о факторах, опре# деляющих поведение, с включением в их число модели потребного будущего, или образа непосредственно ожидаемого результата действия. Это представление на# правило внимание П. К. Анохина на точные физиологические механизмы «опере# жающего возбуждения», и исследования, предпринятые в этом направлении, по#

К проблеме психологически ориентированной физиологии 199

казали, что модель ожидаемого эффекта вызывает систему дифференцированных возбуждений, приходящих к периферии значительно раньше того момента, когда периферические рецепторы начинают воспринимать непосредственно действую# щие на них раздражители. Тем самым был предпринят физиологический анализ того явления, которое было описано в психологии под названием установки. Изуче# ние этой группы явлений, так же как и подготовительные «волны ожидания», опи# санные Греем Уолтером (1964 и др.), создало надежную базу для «психологической физиологии».

Вторым существенным дополнением к классическим представлениям было уже упомянутое выше положение о роли «обратной афферентации» и ее значении для дальнейшей судьбы выполняемого действия. Это новое, четвертое звено, внесен# ное в классическую схему рефлекса, вводило физиологию функциональных систем в те концепции, которые развивались в работах по «инструментальным условным рефлексам», показавшим, что судьба дальнейшего поведения зависит от сигналов об успешности уже выполненного действия. Эти идеи во многом предвосхищали идеи саморегуляции, которые были внесены в науку значительное время спустя после работ П. К. Анохина.

Наконец, третьим и исключительно важным дополнением к классической физиологии было введение понятия о новом функциональном аппарате, осуществ# ляющем сличение исходного образа ожидаемого результата действия с эффектом реального действия, — аппарате, который был обозначен П. К. Анохиным терми# ном «акцептор результата действия». Тем самым П. К. Анохин вплотную подошел к физиологическим механизмам процесса «принятия решения», ставшего в послед# нее время одним из центральных понятий психологии.

Принципиальное значение этих представлений, введенных П. К. Анохиным, состояло в том, что они открывали новые пути для конкретных физиологических исследований, подводили вплотную к анализу важнейших сторон организации психической деятельности.

Дальнейшие исследования П. К. Анохина и его школы приняли очень развет# вленный характер.

В них вошли исследования происхождения и раннего развития функциональ# ных систем, а также исследования, посвященные дифференцированным биохими# ческим основам функциональных систем, в которых было показано, что отдельные функциональные системы и те нервные аппараты, на которые они опираются (на# чиная от стволовых ядер и ретикуляторной формации и кончая корой), различно реагируют на разные фармакологические агенты. Далее результаты исследований П. К. Анохина и его сотрудников были приложены к изучению нейронного уров# ня. Целью этого цикла работ было показать, что основные формы работы нейрона определяются тем, в какую целостную функциональную систему они включены.

Итак в концепции П. К. Анохина мы имеем классический образец отказа от тен# денций сводить сложнейшие формы психической деятельности к изолированным, элементарным физиологическим процессам и попытку создать новое учение о фи# зиологических основах активных форм психической деятельности, иначе гово# ря, — пример того, что мы условно обозначили термином «психологическая физио# логия».

200 Мозг и психика. Проблема локализации высших психических функций

VII

Было бы неправильно думать, что «физиология активности» и «теория функ# циональных систем» уже создали законченную физиологическую систему, полно# стью соответствующую основной задаче — описанию физиологических основ выс# ших форм сознательной деятельности.

Обе теории — и в этом их огромная заслуга — лишь заложили основы для реше# ния этой проблемы, но отнюдь не разрешили ее.

При дальнейшей разработке этой проблемы следует помнить, что высшие фор# мы сознательной деятельности человека не возникли путем эволюции из биологи# ческих законов развития мозга, а являются продуктом сложнейших общественно# исторических процессов — результатом общественного труда, применения орудий и общения людей друг с другом посредством кодов языка, сформированных в обще# ственной истории. Именно под воздействием общественно#исторической практики в мозговых системах образуются новые «узлы», создаются новые функциональные системы, новые «функциональные органы», благодаря которым в мозгу человека, анатомически существенно не изменяющемся, возникают все новые и новые функ# циональные констелляции.

Следовательно, ни о каком «изоморфизме» психических процессов и мозговых структур не может идти и речи, и «наложение психологического узора на физио# логическую канву» оказывается несравненно более сложной задачей, чем это пред# ставлялось классикам психологии и физиологии.

Учение о «физиологии активности», учитывая все это, пока ограничилось лишь общими теоретическими схемами, но не перешло к анализу конкретных нервных процессов, лежащих в основе сложных форм психической деятельности человека. Теория «функциональных систем» сформулировала общие положения о построе# нии основных единиц работы мозга и начала переходить к раскрытию их реальных нейрофизиологических механизмов. Вместе с тем она пока описала лишь общие для всех форм деятельности принципы и еще не приступила к анализу того, чем же отличаются отдельные уровни построения функциональных систем, т. е. чем же отличаются сложнейшие виды саморегуляций, совершающиеся в процессе созна# тельной деятельности и применения языка, от более элементарных функций.

Утверждения, что такие процессы, как выбор адекватного ответа или «приня# тие решения», осуществляются с помощью аппарата «акцептора результатов дей# ствия», правильны в своей основе, однако они не затрагивают вопроса о том, в чем заключается различие аппаратов, на которые опирается «принятие решения» на уровнях элементарного рефлекса, практического действия или сознательного ре# шения сложной вербально#логической задачи.

Легко видеть, что такое положение вызывает новую опасность редукции слож# нейших форм психической деятельности человека к довольно общим схемам, и эта опасность теперь уже «кибернетического редукционизма» оказывается ничуть не меньшей, чем опасность характерного для классиков физиологии «рефлекторного редукционизма», т. е. редукции психических процессов к элементарным рефлек# торным связям или простейшим ассоциациям их.

По#прежнему актуальной остается задача найти реальные физиологические механизмы, осуществляющие сложнейшие формы психической деятельности, ис#