Vladyshevskaya_T.F._Muzykalnaya_kultura_DR

вах «пресветелыи празденико» и «ото чиста сердеца». Звук фа здесь использован в разных функциях: в начале — как вспомогательный звук, в конце — как опевание. Часто звуки фа или до, находясь в положении нижнего вспомогательного тона, повы% шаются. Такое повышение является одной из наиболее постоянных интонаций, приня% тых в системе архаического интонирования.

Такие полутоновые вспомогательные звуки свойственны не только третьему гла% су, они встречаются во всех гласах осмогласия столпового знаменного распева, в са% могласнах и подобнах. Особенно часто полутоновые опевания встречаются в конце песнопений или их законченных разделов. При этом звук, взятый в разных положени% ях, в виде проходящего и вспомогательного, обыкновенно обыгрывается в натуральном виде и альтерированном, как, например, в м а л о й д в о е ч е л ь н о й фите — самом распевном, мелодическом обороте стихиры (на словах «верою» и «твоему»).

Попевка к у л и з м а, встречающаяся в песнопении дважды (на словах «Честенаго твоего покрова» и «Богородицу исповедающая»), целиком интонируется в верхнем звукоряде.

Другим проявлением архаической системы интонирования является понижение звукоряда. В знаменных песнопениях иногда встречаются транспозиции небольших отрывков песнопений на тон вниз, причем эта транспозиция касается только напева; в крюках в момент транспозиции ставится лишь условный знак — к р ы ж (крест), ко% торый означает, что с этого места напев должен быть транспонирован. Такие транспози% ции впервые были мною замечены в фите х а б у в а и некоторых других во время запи% сей в экспедиции у латвийских староверов. Приведем ее в двух вариантах в виде фоно% граммы и сравним ее с записью в рукописи второй половины XVII в.18 (см. рис. 4).

Напев фиты в фонограмме ничем не отличается от ее изложения в рукописи (квартовая транспонировка в расчет не принимается, так как по цефаутному ключу она обозначает то же). Обращает на себя внимание секундовая транспонировка, которая кратковременно отклоняет движение мелодии от обиходного звукоряда, в котором на% писано все песнопение. В обоих примерах в середине фиты имеется транспонировка небольшого отрывка на тон вниз (отмечена квадратной скобкой). Начало ее зафикси% ровано в знаменах: у крюка с пометой p выставлен крыж (крест), означающий пони% жение, в данном случае на тон. Следующий отрывок из четырех звуков транспониру% ется на тон и в фонограмме, и в двознаменнике, в то время как крюки не указывают дальнейшей транспонировки, а лишь предполагают ее в соответствии с ранее простав% ленным крыжом. В некоторых песнопениях транспонировка этой фиты с указанного места продолжается до ее конца, например, в фите хабува, записанной в той же руко% писи несколько раньше (л. 136 об.) (см. рис. 5).

Такие транспонировки часто встречаются, особенно в фитах второго, шестого и восьмого гласов. Очень многие двознаменники второй половины XVII — начала XVIII в. фиксируют нотами и крюками эти отклонения на тон вниз от основного оби%

18 Первый вариант примера — исполнение фиты головщиком Рижской Гребенщиковской общины Л. С. Михайловым, который спел ее по старообрядческой певческой азбуке начала XIX в. (Азбука хранится у И. И. Никитина, г. Каунас.) Второй вариант изложен по двозна менной рукописи второй половины XVII в. из собрания РНБ (ф. 304, № 450, л. 153).

Рис. 6

ходного звукоряда, что свидетельствует о давней традиции этих транспонировок. Обилие рукописей, имеющих подобные отклонения, говорит об их большой распространенности19.

Таким образом, встречное изучение существующей певческой практики и руко% писного музыкального наследия Древней Руси дает возможность исследовать спорные вопросы с различных сторон, на разных уровнях.

19 В статье А. Конотопа «К вопросу расшифровки певческих нотолинейных памятников XVII в.» (Советская музыка, 1973, № 7) автор касается распева фиты хабува. Он считает упомянутые транспонировки «совершенно неестественными», не свойственными стилю знамен ного пения, связанными с позднейшими влияниями. Свои доводы автор не подкрепляет источ никами; материал, на который он опирается, пытаясь доказать свои положения, относится пре имущественно ко второй половине XVIII в. либо автор адресуется к азбукам, составленным ис следователями XIX в., не принимавшими во внимание подобные транспонировки. Вместе с тем А. Конотоп игнорирует множество чрезвычайно ценных двознаменных и нотолинейных руко писей XVII—XVIII вв., имеющих подобные транспонировки, напримep двознаменные руко писи второй половины XVII в. — «Праздники», хранящиеся в Государственном Историче ском музее (Синодальное певческое собрание, № 41), или «Ключ Тихона Макарьевского» (Рукописный отдел РНБ, ф. 379, № 2).

Это, вероятно, объясняется не тем, что указанные ладовые особенности оказа% лись слишком староверческими, часто меняющимися, которые было трудно обобщить теоретикам того времени, а принадлежностью этих ладовых отклонений преимущест% венно к третьему гласу и отдельным фитам: для всех прочих гласов оставался в силе основной, обиходный звукоряд, данный в «Азбуке» Мезенца как единственный. Введение сложных дополнительных обозначений, отражающих какие%либо частные отклонения от этого звукоряда, не дало бы возможности Мезенцу выработать такую четкую и стройную систему признáков, изобретенную им на основе двенадцати кино% варных помет и системы западноевропейских гексахордов прежде всего в целях об% легчения издания певческих рукописей, так как печатание крюков в два цвета — чер% ным и красным — представляло известную трудность для полиграфической техники того времени.

Среди теоретических трудов XVII в. особенной полнотой отличается «Сказание о зарембах»22. Для него характерна наибольшая полнота и отчетливость теоретических понятий, отразивших музыкальную практику своего времени. «Сказание» отличается от «Азбуки» Мезенца своей трактовкой звукоряда церковных песнопений, где он из% ложен следующим рядом киноварных помет, или заремб (см. рис. 8).

Рис. 8

Этот звукоряд представляет собой часть обиходного звукоряда с той же внутрен% ней организацией по согласиям. Однако верхнее тресветлое согласие в нем отличается от звукоряда «Азбуки» Мезенца: кроме одной первой пометы г здесь добавлена еще дополнительная помета м˙. Принято предположение, что обе эти пометы равно% значны, в рукописи о них сказано, что м˙ поют против г.

М. В. Бражников считает, что «обе они одинаково соответствуют звуку си бемоль первой октавы и в певческих рукописях часто применяются одновременно»23. Тем не менее остается неясным, с какой целью автору «Сказания» понадобилось в стройную структуру звукоряда ввести дополнительную, практически абсолютно не% нужную помету. И что значит «мрачно с хохлом» против «гораздо высоко», обяза% тельно ли это их звуковысотное соответствие, для обозначения которого могли быть использованы другие, более точные слова. Несомненно, наличие двух разных помет указывает на два звука с различным высотным значением: одна из помет, вероятно, соответствует традиционному си бемолю, другая — си бекару. Обращает на себя

22Рукопись хранится в Государственном Историческом музее (Синодальное певческое собрание, № 219). Анализ «Сказания о зарембах» см.: Бражников М. В. Древнерусская тео рия музыки. Л., 1972. С. 298—307. Термин «зарембы» в «Сказании» заменяет слово «поме ты». Вероятно, он происходит от польского слова «заремба», что значит «зарубка».

23Бражников М. В. Указ. соч. С. 304.

научными данными. Работа с самими носителями древнерусской певческой культуры для медиевистов не менее важна, чем собирательская работа для фольклористов. На% ряду с древнерусскими певческими рукописями эти записи являются важным источни% ком для изучения средневековой музыки. Они раскрывают те стороны музыкальной практики Древней Руси, которые не могут быть изучены по рукописям. Неоценимую пользу эти записи также оказывают в исследовании всего того, что связано с устной традицией в церковной музыке. Певческая практика старообрядцев открывает некото% рые новые стороны церковной музыки, до сих пор никогда не изучавшиеся, например жанр распевного чтения (литургический речитатив), являющийся исключительно уст% ной традицией в древнерусской музыкальной системе. Прочность данных этих иссле% дований подтверждается синхронностью показаний, привезенных из разных мест, географически отдаленных друг от друга, от разных информантов, не сообщающихся между собой.

Глава 2

ОБ ЭКСПЕДИЦИЯХ К СТАРООБРЯДЦАМ*

Значение старообрядческого культурного наследия в изучении истории русской культуры Средневековья, и особенно ее ранних форм — распевного чтения, самоглас% нов, подобнов, псалмодии — трудно переоценить. Установка старообрядцев «не изме% нять старине», хранить заветы «древнего благочестия», «апостольской веры» застав% ляла их быть строгими и принципиально консервативными, стоять за свое дело «даже до смерти». За «старую веру» горели костры самосожжения, отрекались от прелестей жизни «за единый аз». Особенно ценно в наследии старообрядцев то, что в их среде оказалось возможным сохранение вплоть до XX в. тех культурных традиций, которы% ми обладала Московская Русь середины XVII в. Они явились своеобразным оазисом истории, вокруг них шла жизнь, с неудержимой силой и скоростью развивалась куль% тура, а старообрядцы неизменно продолжали петь по крюковой нотаций, сознательно игнорируя более простую и легкую пятилинейную, подолгу изучая ее в певческих шко% лах, оставаясь на устоях древнего монодического пения, сохраняли древние русские распевы — знаменный, демественный, путевой, традиции чтения нараспев священных, служебных и поучительных книг, пение на подобны и самогласны1.

Старообрядческая культура представляет интерес для исследователей, занимаю% щихся историей многих других областей русской культуры — иконописи, литературы и языка, истории быта и проч.2

* Опубликовано в сб.: Musica antiqua. Folia musica. Vol. 4. № 1. Bydgoszcz, 1986.

1 Старообрядческую певческую традицию высоко ценили исследователи XIX в. — Д. Ра зумовский, В. Металлов, и особенно С. Смоленский, который в целом ряде работ высказывает мысль о необходимости начать исследование старообрядческой певческой культуры; так, в ра ботах «О ближайших практических задачах и научных разысканиях в области русской церков но певческой археологии» (Памятники древней письменности и искусства. CLI. СПб., 1904) и «О древнерусских певческих нотациях» (Памятники древней письменности и искусства. СХIV. СПб., 1901) он указывает, что следует обратить внимание ученых и композиторов на существование традиции беспоповцев, сохраняющих хомонийное пение. Он видит в ней источ ник для выявления и уточнения всех законов и неписаных особенностей древних распевов.

2 Старообрядцы сыграли большую роль в сохранении, собирании и изучении древних икон, ими же были сохранены сведения о иконописных школах и пошибах, использовалась ико нописная техника и терминология. Об этом см.: Антонова В. И. Древнерусская живопись в Государственной Третьяковской галерее; Антонова В. И., Мнева Н. Каталог древнерусской живописи XI — начала XVIII вв. Т. 1. М., 1963.

Исследование музыкального наследия старообрядцев мной было начато в 1968 г., когда я была студенткой III курса теоретико%композиторского отделения Московской консерватории и увлекалась фольклором. Тогда в одной из своих фольклорных экспе% диций на север в Поморье в селе Нюхче Архангельской области я сделала свои первые записи от старообрядки очень редкого согласия скрытников (беспоповское безбрачное согласие). Скрытница Анна Ивановна (фамилии у скрытников не употреблялись), в 1968 г. ей было 80 лет, несмотря на возраст, обладала чистым мягким тембром и от% четливо знала крюковое пение (см. рис. 9а).

До революции она окончила старообрядческую певческую школу в городе Дани% лове Ярославской области, и в 1917 г. по жеребьевке ей вместе с другой скрытницей Градиславой Васильевной выпало ехать в Нюхчу. С того времени они жили в Помо% рье. От Анны Ивановны я сделала много записей всех видов песнопений, у нее же и у другой, тоже хорошей певицы из Каргополья Настасьи Дмитриевны (записи голоса которой нет, так как она не пожелала записываться на магнитофон), я изучила крюко% вое пение. Заниматься крюками по Азбукам я начала раньше, но здесь я практически усвоила крюковое пение, поняла связь знаков и попевок, прошла обучение по той ме% тодике, которая применялась в их школах3. В основе их метода лежал дидактический принцип от простого к сложному. Сначала учили звукоряд, а затем переходили к изу% чению крюкового пения на практике, по ирмосам 1%го и других гласов. Многократно повторяя попевки одну за другой, пропевая отдельные строки то быстро, то медленно, то сольфеджируя их по системе обиходного звукоряда, то со словами. Выучив одну по% певку за другой, затем их соединяли вместе, пропевая подряд по две, три, четыре попев% ки. Пройдя Ирмологий всех гласов, переходили к Октоиху, Обиходу. Книга «Празд% ники» считалась вершиной, и изучивший ее в Триодь считался обученным певцом.

Старообрядцами был составлен первый в России труд по палеографии. Об уровне фило логических и палеографических знаний старообрядцев начала ХVIII столетия см.: Дружи5 нин В. Г. Словесные науки в Выговской Поморской пустыни. СПб., 1911; Он же. Поморские палеографы начала ХVIII столетия //Летопись занятий Археографической комиссии за 1918 г. Вып. 31. Пг., 1923; Вып. 32. Л., 1926.

О сохранении старообрядцами традиций старинных рукописных книг писцовой, переплет ной см.: Малышев В. И. Усть Цилемские рукописные сборники XVII—ХХ вв. Сыктыв кар, 1960.

3 Сохранению старообрядцами старых традиций пения и чтения во многом способствовали старообрядческие школы, одной из наиболее известных была школа, организованная основате лем Выголексинского общежительства Андреем Денисовым. Здесь большое внимание уделя лось обучению пению, чтению, письму, причем обучение шло по старинным «Азбукам» с со хранением древних приемов обучения. Аналогичные школы существовали на Печоре, в При балтике, в частности в Рижской Гребенщиковской общине. В Москве при Преображенском кладбище тоже существовала такая школа, она была организована основателем Преображен ской Федосеевской общины И. А. Ковылиным. У скрытников, которые подвергались постоян ным репрессиям со стороны царского правительства, такие школы были секретными. См. об этом работы Дружинина, Малышева, Б. А. Успенского «Архаическая система церковносла вянского произношения» (М.: МГУ, 1968), а также книгу М. Стебницкого (Н. С. Лескова) «С людьми древнего благочестия», СПб., 1863.