!!Экзамен зачет 2023 год / Карапетов. Том2

Глава 2. Ex post контроль справедливости договора в российском праве

подчиняться правилу об общем сроке исковой давности, то с одной оговоркой. Начало течения срока давности в отношении такого требования при реформе данной статьи на голландский манер необходимо привязать не к моменту заключения договора, а к моменту, когда спорное условие было реализовано или возникли основания для его реализации. При этом разумно предположить, что слабая сторона в иске должна указывать на то, требует ли она адаптации спорного условия ab initio или только на будущее.

Таким образом, уже в рамках действующего законодательства можно при желании вывести из телеологического толкования ст. 10 и 428 ГК

вих взаимосвязи следующие наиболее адекватные последствия навязывания несправедливых условий слабой стороне договора присоединения. Во-первых, это отказ в защите права сильной стороны ссылаться на несправедливое условие договора (или ничтожность). Во-вторых, это судебная модификация спорного условия по иску слабой стороны договора на будущее или ab initio. Законодателю лишь стоит посоветовать этот инструментарий прямо закрепить в ст. 428 ГК и, возможно, решить некоторые технические вопросы (например, об исковой давности по искам об изменении несправедливых условий).

Здесь следует отметить, что согласно внесенному в Государственную Думу РФ на момент верстки настоящей книги тексту законопроекта о реформе ГК РФ предполагается уточнить предусмотренный в ст. 428 ГК РФ инструментарий защиты присоединяющейся стороны путем фиксации следующего правила: «Если иное не установлено законом или не вытекает из существа обязательства, в случае изменения или расторжения договора судом по требованию присоединившейся к договору стороны договор считается действовавшим в измененной редакции либо соответственно не действовавшим с момента его заключения».

Данная новелла решит одну из проблем действующего режима (сугубо перспективный эффект расторжения или изменения): согласно новой редакции судебное решение об изменении условий договора будет иметь ретроспективный эффект и менять или прекращать договор ab initio. Этот шаг следует в целом приветствовать. Тем не менее мы не считаем такое решение оптимальным с точки зрения вышеприведенных de lege ferenda соображений, так как новая редакция ГК (если

витоге именно такой текст данной новеллы станет частью действующего законодательства) все равно сохраняет для присоединяющейся стороны бремя возбуждения судебного процесса. Соответственно необходимость дальнейшей оптимизации инструментария защиты остается. Напомним, что этот шаг можно осуществить как в условиях действующего законодательства, так и при принятии новой редакции ст. 428 ГК за счет парного применения данной статьи (в части оснований для су-

361

Раздел III. Судебный ex post контроль условий договора

дебного вмешательства) и ст. 10 ГК (в части инструментария защиты). Такой механизм защиты мог бы дополнить те последствия (в виде судебного изменения или расторжения договора с ретроспективным эффектом), которые станут частью действующего законодательства при принятии новой редакции ст. 428 ГК РФ.

Итоговые замечания

После предпринятого рассмотрения ряда проблем интерпретации ст. 428 ГК РФ ответ на поставленный в начале статьи вопрос о причинах незначительной практики ее применения становится более очевидным. Равно как и очевидным становится заблуждение А.Н. Кучер, считающей, что «с теоретической точки зрения положения о договоре присоединения сформулированы квалифицированно», а отсутствие практики споров по такого рода договорам обусловлено соображениями целесообразности, поскольку присоединившаяся сторона не хочет тратить время и средства на споры с экономически более сильной стороной1.

На самом деле предусмотренный в ст. 428 ГК режим контроля справедливости договорных условий, особенно в той его интерпретации, которая доминирует в доктрине и до последнего времени встречалась

всудебной практике, является крайне неудачным и неэффективным. Этот режим, как мы постарались показать, отнюдь не «свидетельствует о сближении российского законодательства с правом Евросоюза», как на то ошибочно указывают некоторые авторы2. Именно неточности законодательного регулирования и сугубо ограничительная практика судов и приводят в совокупности к тому, что указанная статья до сих пор

вполную силу не заработала. В совокупности с тем, что не вполне эффективно работают и некоторые иные инструменты ex post контроля (не вполне последовательно и транспарентно – ст. 16 Закона о защите прав потребителей и крайне спорадически – ст. 10 и 179 ГК), это состояние дел, сложившееся в отношении ст. 428 ГК, способствует тому, что вся система ex post контроля справедливости договорных условий не функционирует так, как это происходит в развитых странах и как она должна была бы функционировать в российских реалиях.

Некоторый прогресс наметился только в рамках появившейся в 2011 г. судебной практики Президиума ВАС РФ и идущей сейчас реформы гражданского законодательства.

1  Кучер А.Н. Теория и практика преддоговорного этапа: юридический аспект. М.: Статут, 2005. С. 313.

2  См.: Кратенко М.В. Злоупотребление свободой договора: частноправовые и пуб- лично-правовые аспекты. М., 2010. С. 73.

362

Глава 2. Ex post контроль справедливости договора в российском праве

Безусловно, предсказать с абсолютной точностью то, как суды начнут применять открываемые данными реформами возможности, сложно. Остается надеяться, что у них хватит благоразумия не злоупотреблять ими и использовать ст. 428 ГК только в тех случаях, когда на то будут действительно серьезные основания. Опыт применения аналогичных инструментов ex post контроля справедливости договорных условий в зарубежных странах показывает нам достойный пример.

Конечно, нам могут возразить, что российская судебная система далека от тех высоких стандартов, которые характерны для развитых правопорядков, и это возражение следует принимать со всей серьезностью. Безусловно, некоторых эксцессов избыточного патернализма здесь не избежать. Но активное участие высших судов в направлении развития судебной практики, характерное для современного российского права, думается, способно стабилизировать правоприменение и сформировать нужные ориентиры. Кроме того, не следует забывать, что и сейчас российские суды ограничивают свободу договора в патерналистских целях достаточно активно, только делают это нетранспарентно, постоянно прикрываясь искусственными ссылками на смысл законодательства, используя лицемерные ссылки на применение императивных норм, зачастую не имеющих никакого отношения к рассматриваемому вопросу, тем самым избегая открытого приведения по- литико-правовых аргументов, обосновывающих ограничение свободы договора. Вряд ли такое положение вещей можно назвать идеалом правового регулирования.

Проблема не может и не должна быть решена принципиальным отказом от контроля справедливости формально законных договорных условий. Поэтому единственное и соответствующее опыту ведущих зарубежных стран решение состоит в таком совершенствовании механизмов ex post контроля, предусмотренных в ст. 428 ГК, при котором суды смогут реализовывать данную задачу прямо и транспарентно, приводя в решениях те истинные политико-правовые аргументы, которые кладутся в основу ограничения договорной свободы.

Более того, как ни парадоксальным это покажется, в случае оптимизации норм ст. 428 ГК и появления такого универсального «корректора» свободы договора, который сможет обеспечить суды эффективным режимом умеренно-интенсивного ex post контроля, будут созданы условия для либерализации договорного права в целом. Когда законодатель или суды будут осознавать, что отдельные злоупотребления могут пресекаться за счет эффективного инструментария ex post контроля справедливости договорных условий, потребность в значительном числе ex ante императивных норм значительно ослабнет, и право сможет более уверенно расширять сферу диспозитивности норм договорного

363

Раздел III. Судебный ex post контроль условий договора

права. Отказ от жесткой презумпции императивности норм договорного прав и тем более переход к презумпции их диспозитивности оправданны только с одновременным повышением эффективности системы ex post коррекции договорной свободы, центральным звеном которой

идолжна стать ст. 428 ГК РФ.

§3. Иные механизмы судебного ex post контроля справедливости договорных условий

Кабальные сделки

Основания для применения доктрины кабальности

Другой инструмент судебного ex post контроля справедливости договорных условий, признанный в ГК РФ, формируют правила о кабальных сделках. В соответствии с п. 1 ст. 179 ГК РФ сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств «на крайне невыгодных» для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего. При этом с учетом ст. 180 ГК РФ такая сделка может быть признана судом недействительной как целиком, так и лишь в части соответствующих несправедливых условий.

Итак, какие основания открывают возможность для ex post блокирования договорной свободы на основании данной статьи?

Во-первых, вынужденное заключение одной из сторон договора под давлением стечения тяжелых обстоятельств. Этот критерий является аналогом использованного в п. 2 § 138 ГГУ критерия «стесненного положения» и фиксирует ситуацию явного неравенства переговорных возможностей из-за ситуативной рыночной власти одной из сторон, возникшей в связи с чрезвычайными для другой стороны обстоятельствами заключения договора (например, в условиях угрозы жизни).

Во-вторых, знание сильной стороной о стечении для контрагента тяжелых обстоятельств и недобросовестное использование этой ситуации. Речь идет о том, что одно лицо (1) знает о сложном положении и экстренной нужде в заключении договора другой стороны и своей случайно возникшей переговорной силе, (2) использует свою переговорную силу «по-максимуму» и диктует крайне несправедливое разделение кооперативного излишка, прижимая жертву обстоятельств «к стенке». Иначе говоря, здесь мы имеем все признаки злоупотребления правом фактически диктовать договорные условия.

Наконец, в-третьих, тот факт, что в результате стечения тяжелых обстоятельств заключенный договор содержит явно несправедливые условия. Здесь следует сразу уточнить, что буквально ст. 179 ГК РФ го-

364

Глава 2. Ex post контроль справедливости договора в российском праве

ворит о невыгодности условий кабального договора. Для нас очевидно, что с содержательной точки зрения это терминологическая ошибка. Дело в том, что заключение любого кабального договора (например, приобретение умирающим от жажды в пустыне стакана воды по цене московской квартиры) влечет улучшение по Парето. Это означает взаимовыгодность договора. Недобросовестная сторона от ее исполнения, безусловно, выигрывает, но сделка оказывается выгодной и слабой стороне: иначе бы она попросту ее не заключила. Отказ страдающего от жажды от покупки «золотого» стакана воды стоил бы ему жизни. Поэтому, как ни странно и цинично это может звучать на первый взгляд, такая покупка выгодна обеим сторонам. Это не значит, что право не может такую сделку блокировать в принципе. Но с точки зрения точности законодательного текста речь в данной статье должна идти

опротиводействии навязыванию не невыгодных, а явно несправедливых условий. В идеале это уточнение было бы желательно отразить в тексте ст. 179 ГК РФ.

Следует также акцентировать внимание на том, что закон говорит

оявной невыгодности (читай – явной несправедливости) договорных условий. Это ориентирует суды на осторожное отношение к применению данной статьи только в случаях грубого попрания в содержании договора принципов коммутативной справедливости. Частное право не может и не должно требовать от участников оборота альтруизма. Поэтому конечно же сам по себе факт эксплуатации сильной стороной своей переговорной силы не является порочным. И этот тезис верен даже тогда, когда речь идет о стечении тяжелых обстоятельств. Случайно образовавшуюся власть над содержанием договора сильная сторона вполне может использовать таким образом, чтобы добиться более выгодного содержания договора, чем то, которое скорее всего было бы согласовано в обычных условиях. Тем не менее, как и у любой свободы, у свободы сильной стороны эксплуатировать слабые переговорные возможности своего контрагента имеется предел, за которым поведение сильной стороны может быть признано недобросовестным. Пересечение этого условного порога означает злоупотребление правом.

При этом доктрину кабальности следует четко отличать от таких пороков воли, как заключение договора под влиянием угрозы или насилия, которые упомянуты в п. 1 ст. 179 ГК РФ как основания для оспаривания договора наряду с критерием кабальности. Насилие или угроза обусловливают принуждение к заключению договора и согласно данной статье дают право на оспаривание договора независимо от справедливости или несправедливости содержания договора. Когда имеет место столь грубый порок воли, сделка не может быть оставлена в силе, если лицо, воля которого была деформирована, решает сделку оспорить,

365

Раздел III. Судебный ex post контроль условий договора

и вопрос о справедливости условий просто не актуален. В случае же кабальности речь идет не о пороке воли, а об инструменте ex post контроля справедливости договора. Поэтому применение данной доктрины возможно только в ситуации, когда эксплуатация стечения тяжелых обстоятельств приводит к навязыванию явно несправедливых условий.

Но в реальности разделение двух данных групп оснований для оспаривания договора не столь однозначно. Когда речь идет об угрозах или насилии, исходящих от другой стороны по договору, ситуация достаточно проста. Это повод для применения доктрин насилия или угрозы и оспаривания договора независимо от справедливости содержания договора. Но как быть, если угрозы или насилие исходили не от будущей стороны по договору, а от третьих лиц? К сожалению, описанный случай в российских реалиях является достаточно распространенным. Предприниматели нередко вынуждаются продавать принадлежащий им бизнес под незаконным давлением третьих лиц. Не секрет, что иногда этими третьими лицами являются правоохранительные органы. Покупатель же использует факт заключения продавцом договора под давлением и соглашается приобрети соответствующий актив (зачастую, хотя и не всегда, на достаточно «льготных» условиях или просто даром). Идет ли здесь речь о кабальном договоре или судам следует применять правила о насилии или угрозе? С точки зрения действующего ГК РФ разница в том, что в первом случае доказыванию подлежит знание «бенефициаром» о соответствующих обстоятельствах, а также в наличии крайней несправедливости условий. Во втором же случае ни то, ни другое как минимум при буквальном прочтении закона не имеет значения.

Для того чтобы решить проблему возможности применения доктрины кабальности к таким случаям, потребуется смоделировать две ситуации.

Во-первых, представим, что контрагент, с которым жертва насилия или угрозы была принуждена заключать договор, не знал и не должен был знать о данном пороке воли. В этом случае достаточно очевидно, что сделка не может быть никак оспорена на основании правил о кабальности, так как последние предполагают недобросовестное использование стечения тяжелых обстоятельств. Вопрос о том, может ли сделка в этом случае быть оспорена на основании правил о насилии или угрозе (т.е. независимо от справедливости или несправедливости условий договора), вызывает в зарубежном праве серьезные расхождения. Недавние компаративные исследования показывают, что в одних странах (например, во Франции, в Бельгии, Италии) допускают такое оспаривание, считая, что интерес жертвы насилия или угрозы в аннулировании договора должен иметь приоритетную защиту перед интересом добросовестного контрагента, не знавшего об этих обстоятель-

366

Глава 2. Ex post контроль справедливости договора в российском праве

ствах. В других же (например, в Англии, Голландии, Австрии) считают стабильность оборота более важной ценностью1. Мы не имеем возможности здесь детально анализировать данный вопрос, так как он явным образом относится к проблематике пороков воли, которая выходит за рамки настоящей работы.

Во-вторых, представим ситуацию, когда контрагент знал или должен был знать о том, что другая сторона заключает договор под давлением насилия или угрозы, или тем более ситуацию, когда первая сторона имеет к этому давлению то или иное отношение (например, оказывали давление через «агентов»). Может ли с точки зрения политики права суд в таких случаях воздержаться от признания сделки недействительной на основании того, что сами ее условия носят сбалансированный характер? Безусловно, нет. В описанных обстоятельствах сделка должна по иску жертвы признаваться недействительной независимо от ее содержания. И это позволяет сделать доктрина насилия или угрозы, которая, видимо, здесь и должна применяться.

В итоге мы приходим к выводу, что в ситуации, когда тяжелыми обстоятельствами являлись действия третьего лица, в форме насилия или угрозы принуждающего «жертву» к заключению договора с соответствующим контрагентом или даже без указания желательного контрагента, с точки зрения политики права нет оснований для применения доктрины кабальности. Вопрос об ограничении свободы договора в такой ситуации должен так или иначе решаться в рамках сферы применения концепции пороков воли и доктрин насилия и угрозы.

Безусловно, применение доктрины кабальности может быть вызвано стечением тяжелых обстоятельств, спровоцированных действиями или бездействием третьих лиц. Так, человек может оказаться на грани жизни и смерти из-за преступления, совершенного третьим лицом, и тем самым быть вынужден заключать кабальную сделку (например, с врачом). Но в данном случае действия третьих лиц не были специально направлены на принуждение контрагента к заключению договора. Соответственно здесь для оспаривания сделки на основании правил о насилии или угрозе нет оснований, и речь может идти именно о применении или неприменении доктрины кабальности.

Практика применения

Анализ доступной судебной практики показывает, что доктрина кабальности для целей ex post контроля справедливости договоров в России практически не применяется. Среди огромного числа постановле-

1  Подробный компаративный обзор по данной проблематике см.: Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law. DCFR. Full Edition / Ed. by C. von Bar and E. Clive. 2009. P. 500–507, 515–520.

367

Раздел III. Судебный ex post контроль условий договора

ний Президиума ВАС РФ, вынесенных с момента вступления в силу ГК РФ, имеется всего семь, в которых аргумент о кабальности сделки был предметом спора, и нет ни одного, в котором суд однозначно поддержал бы оспаривание сделки по причине кабальности. Еще более странная картина наблюдается в практике Верховного Суда РФ. Как известно, данный суд осуществляет надзор в отношении решений судов общей юрисдикции, в которых разбирается большинство споров с участием граждан, где, казалось бы, очень часто могут возникать основания для применения ст. 179 ГК. Но анализ опубликованной практики Верховного Суда РФ показывает, что в актах этого суда ссылка на кабальность сделки фигурирует лишь в 17 актах, из которых только в трех суд однозначно поддержал признание сделки кабальной1. И хотя в практике нижестоящих арбитражных судов и судов общей юрисдикции примеры успешного оспаривания условий договора по причине кабальности изредка встречаются, общая картина достаточно очевидна2.

Здесь нет возможности подробно останавливаться на причинах такого состояния дел. Думается, в большой степени это связано с тем, что ст. 179 ГК предусматривает такое странное для частного права последствие, как реституция всего полученного в доход государства. Возможно, суды смущает непропорциональность этой санкции тяжести проступка сильной стороны, воспользовавшейся крайней нуждой контрагента. И это в итоге сдерживает готовность судов активно применять правила о кабальных сделках. Все же отказ от солидарности и милосердия к проблемам ближнего с точки зрения общественной морали есть существенно менее серьезный проступок, чем упомянутые в той же ст. 179 ГК обман, насилие или угроза, на которые реституция в доход государства также распространяется.

Другая причина носит объективный характер и связана со сложностями, которые возникают у слабой стороны при доказывании (1) самого факта стечения тяжелых обстоятельств и того, что этот факт вынудил слабую сторону заключить «невыгодный» договор, (2) умысла контрагента недобросовестно воспользоваться этой возможностью и (3) крайней степени «невыгодности» договорных условий3.

Как бы то ни было, законодательный режим института кабальных сделок на настоящий момент в полной мере не «заработал», несмотря на то, что, судя по нашим субъективным ощущениям, в реальной жиз-

1  Определение Верховного Суда РФ от 3 ноября 2000 г. № 5-В00-178.

2  См., напр.: Постановление ФАС Московского округа от 30 декабря 2008 г. № КГ-А40/12186-08.

3  Для применения правил о кабальности условия договора должны быть не просто невыгодными, а крайне невыгодными, на что специально обращал внимание Верховный Суд РФ в Определении от 29 апреля 2002 г. № 25-В02-7.

368

Глава 2. Ex post контроль справедливости договора в российском праве

ни примеров заключения договоров на крайне несправедливых условиях вследствие стечения тяжелых обстоятельств очень много.

Возможные изменения законодательного режима

Проект реформирования гражданского законодательства содержит ряд изменений в правовой режим кабальных сделок, направленных на расширение сферы и интенсификацию практики его применения.

Одно из предложений состояло в том, чтобы указать в ст. 179 ГК на презумпцию кабальности сделки в случаях, когда ценность встречных предоставлений различается более чем в два раза. По сути предлагается определенная форма реинкарнации доктрины laesio enormis. Цель данной новеллы состоит в том, чтобы упростить судам задачу оценки «крайней невыгодности» договора, сделав принятие решения более механическим и менее сопряженным с судебным усмотрением. Мы выступаем категорически против такой новации и надеемся на то, что в ГК РФ данная норма не попадет1. Более подробно наша позиция будет аргументирована далее. Забегая вперед, укажем, что введение презумпции кабальности сделки, применяемой исключительно на основе двукратного разрыва договорной и рыночной цен, является избыточной реакцией на проблему неактивного применения ст. 179 ГК и может настолько значительно интенсифицировать практику судебного контроля свободных цен, что это выведет ее далеко за те рамки, которые могут быть оправданны с политико-правовой точки зрения.

Другая поправка существенно исключает применительно к кабальным сделкам реституцию в доход государства. Эта поправка может в некоторой степени снять психологический барьер, который сдерживает суды в применении указанной статьи. В целом данную новацию следует признать оправданной.

Наконец третья из предлагаемых в рамках реформы ГК РФ поправок в ст. 179 распространяет нормы о кабальных сделках на договоры, заключенные гражданином на крайне «невыгодных» условиях вследствие неопытности в делах, легкомыслия или слабоволия. Очевидно, что основным источником вдохновения для данного положения выступала норма п. 2 § 138 ГГУ, которая среди критериев кабальности упоминает не только стесненное положение одного из контрагентов, но и его неопытность, легкомыслие или слабоволие. Мы не видим принципиальных возражений против самой этой идеи расширения процедурных критериев кабальности, особенно учитывая тот факт, что сфера приме-

1  По нашим данным, на момент верстки настоящей книги в тексте внесенного в Государственную Думу законопроекта о реформе ГК РФ указанная норма отсутствует. Разработчики законодательства таким образом отказались вводить в российское право институт laesio enormis.

369

Раздел III. Судебный ex post контроль условий договора

нения этих новых критериев согласно тексту проекта реформы ГК РФ будет ограничена отношениями с гражданами, где подобного рода патернализм может быть в ряде случаев действительно допустим.

Конечно же в случае принятия данного изменения многое будет зависеть от того, насколько суды (прежде всего суды общей юрисдикции) будут адекватно оценивать критерии легкомыслия, слабоволия или неопытности. Так, легкомыслие не есть то качество, которое право должно

впринципе поощрять. Например, если человек легкомысленно поверил

всвое легкое и скорое обогащение от очередного «мыльного пузыря» на рынке ценных бумаг и заключил сделку покупки акций, которая объективно является неудачной, о чем более опытный продавец прекрасно знал, суды вряд ли должны проявлять патернализм. Слабоволие же может проявляться в безудержном стремлении к употреблению алкоголя, вынудившего человека ночью купить бутылку у соседа «втридорога» из-за действия запрета на продажу алкоголя в ночное время. Право вряд ли может защищать такое проявление слабоволия. Наконец, неопытность взрослого человека с высшим образованием, проявившаяся в покупке поддержанного отечественного автомобиля по цене новой иномарки, граничит с глупостью и не может сама по себе давать суду повод для признания сделки недействительной.

Сдругой стороны, также очевидно, что в ряде других подобных случаев политика права потребует от суда вмешательства. Поэтому, как это случается и со многими иными подобными оценочными нормами, предлагаемые для включения в ст. 179 ГК РФ критерии легкомыслия, слабоволия и неопытности в делах требуют от суда оценки вопросов общественной морали и практической целесообразности. При этом судам следует быть осторожными при применении данных критериев, избегая проявления избыточного патернализма.

В равной степени последнее замечание относится и к признанному в действующей редакции ст. 179 ГК критерию стечения тяжелых обстоятельств. Это особенно актуально с учетом того, что, если проект реформирования ГК РФ допускает использование критериев легкомыслия, слабоволия или неопытности только для защиты интересов граждан, то критерий стечения тяжелых обстоятельств как сейчас, так и в случае принятия новой редакции ГК РФ будет применим и к коммерческим организациям.

В литературе высказываются разумные опасения относительно интенсивного применения правил о кабальности к сделкам между предпринимателями в силу того, что в самой природе предпринимательской деятельности заложена вероятность разного рода непредвиденных обстоятельств и рисков (чрезвычайных расходов или убытков, финансового дефицита, неисполнения договоров контрагентами, угроз банкротства

370