Алиев С. М. - История Ирана. XX век - 2004 (текст поверх изображения) (2)

недоверием. Признаки этого прослеживались даже в проводимых под эгидой властей мероприятиях. Об этом, в частности, свидетельствуют работа и итоговые документы III съезда рабочих Ирана. Желая «сохранить лицо», руководители ОРИ вынуждены были отразить в итоговых документах съезда настроения рабочих масс, хотя сформулированы они были мягче и в реформистском духе. Съезд, например, рекомендовал соответствующим правительственным учреждениям и парламенту ускорить подготовку нового закона о труде «для установления более справедливых отношений между трудом и капиталом» [152]. Участники съезда высказались также за безотлагательную подготовку закона о социальном обеспечении безработных. Одна из резолюций призывала к выполнению тринадцатого принципа шахской реформы «расширения собственности в промышленности». Отметив, что «значительная часть доходов рабочих уходит на аренду жилья», съезд рекомендовал принять специальные постановления и законы, обязывающие предпринимателей осуществить строительство сравнительно дешевых домов для рабочих, особенно при вновь создаваемых промышленных предприятиях [153].

Весьма показательным был провал попытки Мохаммед Резы Пехлеви создать массовую партию. Несмотря на все формальные признаки существования партии «Растахиз», она оставалась организацией высокопоставленных чиновников и не пользовалась популярностью среди широкой общественности. Это публично признал даже такой лояльный к шаху политический деятель, как Эбрахим Хадженури. В письме, направленном генеральному секретарю партии «Растахиз» Дж. Амузегару, Хадженури писал, что абсолютное большинство народа до сих пор не уверено в необходимости существования этой партии. Далее он отмечал, что формальное участие многих деятелей в работе партийных центров проистекает «из почитания директив шаха, который призвал весь иранский народ к участию в ее деятельности» [154]. Да и сам Мохаммед Реза Пехлеви (правда несколько позже, в разгар революционных событий летом 1978 г.) заявил, что руководство партии «Растахиз» не сумело выполнить задачу, возложенную на него режимом [155].

В целом не имела успеха попытка использовать партию «Растахиз», ОРИ и другие созданные сверху организации для манипулирования массовым сознанием, для переключения его с

подлинных проблем на мнимые. Это объяснялось в основном тем, что законы общественного развития оказали на иранское общество куда большее воздействие, чем декреты шаха. В результате специфики развития капиталистических производственных отношений в Иране позитивные стороны реформы 60-х годов были исчерпаны. В то же время в конкретных исторических условиях середины 70-х годов, когда ускоренные темпы развития капиталистического уклада и государственного сектора вели к ухудшению материального положения большей части населения, предотвратить нарастание социальных и политических противоречий власти были не в состоянии.

К середине 70-х годов, спустя несколько лет со времени завершения основного этапа аграрных преобразований, стало очевидным, что «белая революция» не смогла внести существенного вклада в решение проблем важнейшей в социальном отношении отрасли иранского хозяйства. И в новых условиях деревня продолжала оставаться одним из главных источников усиления классовых противоречий в иранском обществе. Сельское хозяйство продолжало находиться в целом в состоянии стагнации [156]. Это было связано как с особенностями развития капиталистических отношений в Иране, так и с государственной политикой. Несмотря на широкие обещания, государство не оказывало действенную помощь бедным крестьянским хозяйствам. Созданные при активном участии бюрократии кооперативы превратились в кредитные учреждения, финансировавшие главным образом помещиков новой формации и зажиточных крестьян. Малоземельные крестьяне получали через кооперативы лишь незначительную часть необходимых им средств. Поэтому они были вынуждены обращаться за ссудами к местным богачам. В то же время путем предоставления крупных займов через банки и другие финансовые учреждения правительство стимулировало образование крупных механизированных капиталистических хозяйств. Представители агробизнеса, ссылаясь на необходимость роста сельскохозяйственного производства, убеждали правительство сделать ставку именно на такие хозяйства. Один из них, сенатор Мохаммед Али Мехдави, например, указывал на низкую урожайность в мелких хозяйствах северо-западного Хорасана, призывал правительство всемерно поддерживать капиталистические аграрно-промышленные комплексы [157]. Нередко в процессе образования крупных капиталис-

тических хозяйств малоземельных крестьян фактически вынуждали продавать свои участки [158].

Аграрное перенаселение и особенно социальная дифференциация, ускорявшаяся вследствие политики властей, вели к разорению малоземельных хозяйств, в результате чего миграционный процесс, несколько ослабевший в первую фазу проведения аграрных реформ, вновь приобрел значительные размеры. Если в 1966 г. в городах проживало 37,98% (9,8 млн. человек) населения страны (составлявшего тогда 25,8 млн. человек), то к осени 1976 г. городское население достигло 46,72% (15,7 млн. человек) всего населения (33,6 млн. человек) [159]. Иными словами, за 10 лет в основном в результате миграции городское население выросло почти на 6 млн. человек. За тот же период в деревне, где естественный прирост был выше, чем в городе, население увеличилось лишь на 1,8 млн. человек.

Правящие круги оценивали происходившие в деревне процессы как неизбежные. Газета «Кейхан Интернэшнл» в передовой писала по этому поводу: «Хозяйства в 2 га не могут представлять собой достаточно прочную базу для высокопродуктивного сельского хозяйства» [160]. Однако либеральные деятели из среды интеллигенции предупреждали власти об опасных последствиях ускоренной социальной поляризации в деревне [161]. И в самом деле, усиление миграции сельского населения в города, прежде всего в крупные промышленные и торговые центры, вызвало не только численный рост рабочего класса. В результате миграции значительно увеличился удельный вес низших слоев мелкой городской буржуазии и сформировался многочисленный в сравнении с 60-ми годами слой городских пауперов. Вследствие этого социальная напряженность в городе все больше усиливалась.

Далее, несмотря на значительный рост общего числа учащихся, проблема школьного обучения, ликвидации неграмотности и подготовки кадров не только не утеряла остроту, но, наоборот, приобрела еще большую актуальность. В 1976 г., спустя 14 лет с момента начала кампании по борьбе с неграмотностью, свыше 3 млн. детей школьного возраста не были охвачены обучением. Общее число неграмотных составляло 14,2 млн. человек, почти на 2 млн. больше, чем в 1965 г. [162].

В стране не хватало квалифицированных рабочих, инженер- но-технических кадров, врачей, учителей и других специалистов.

Вместе с тем многие иранцы, получившие высшее образование за рубежом, отказывались возвращаться на родину (прежде всего по политическим соображениям). Власти стремились устранить эти трудности путем приглашения в Иран иностранных специалистов и квалифицированных рабочих. Однако эти меры лишь отчасти облегчили положение, проблема же оставалась нерешенной. Шах преднамеренно противился расширению системы высшего образования, считая усиление студенчества нежелательным для режима [163].

Судя по имеющимся официальным материалам и выступлениям в печати политических и общественных деятелей, ученых, публицистов, иранская верхушка имела более или менее полное представление о росте недовольства политикой режима. Не случайно после издания указа о включении реформы «расширения собственности в промышленности» в программу «революции шаха и народа» шах предпринял ряд новых шагов. Программу шахской «революции» обогатили еще шесть реформ: установление стабильных розничных цен и борьба со спекуляцией; бесплатное восьмилетнее обучение; предоставление бесплатного питания детям в течение первых двух-трех лет их жизни и оказание бесплатной помощи (медицинской и т. п.) беременным женщинам; охват системой страхования и социального обеспечения всех слоев общества, включая сельских жителей; борьба с коррупцией; установление фиксированной стоимости земли и предотвращение спекуляции земельными участками, особенно в городах [164].

Новые реформы, по идее шаха, должны были смягчить остроту нараставших социальных противоречий и, что было особенно важно для властей, служить подтверждением намерений режима воспрепятствовать усилению социальной дифференциации и добиться улучшения участи бедных слоев населения. Шах и его окружение в своих публичных выступлениях постоянно напоминали о необходимости добиться социального равенства и повышения благосостояния широких масс, чтобы произвести благоприятное впечатление на трудящиеся классы, создать у них иллюзорное представление о намерениях правящей верхушки. Шах утверждал, что нефтяные доходы используются властями для блага всех иранцев, для создания основ передовой экономики, способной обеспечить подлинную независимость страны. «Нынешнее благосостояние, которое зиждется на нефтяных дохо-

дах, не сможет стать постоянным, - писал шах, - ибо эти богом данные богатства предназначены не для расходования на текущие потребности членов общества, а скорее для того, чтобы благодаря им заложить великое здание передовой ... экономики страны...» [165]. Рисуя привлекательную, с его точки зрения, картину социального строя Ирана ближайшего будущего, шах доказывал, что важнейшим средством добиться успеха в строительстве подобного общества является реализация программы «белой революции», прежде всего новой серии реформ.

Включение в программу «революции шаха и народа» новых реформ объяснялось, главным образом, политическими мотивами, стремлением предупредить возможное усиление скрытой оппозиции. Вместе с тем провозглашение указанных реформ было вызвано необходимостью дальнейшего экономического роста и реализации программы индустриализации. Несмотря на отрицательное отношение шаха к развитию высшего образования, острая нужда в научно-технических кадрах и квалифицированных рабочих заставила правящие круги предпринять определенные шаги, чтобы исправить положение. Новые реформы предусматривали введение обязательного всеобщего бесплатного восьмилетнего школьного обучения. Однако для решения этой задачи не было достаточного количества школ, не хватало учительских кадров, недоставало финансовых средств.

Согласно реформе образования, специалисты, получившие бесплатное образование, должны были отработать на местах, куда они будут направлены по распределению, столько лет, сколько они учились в вузах или в других учебных заведениях. Вместе с тем реформа не предусматривала расширение системы высшего образования, не затрагивала вопрооа о качестве обучения и поднятии уровня научных исследований в вузах.

Ограниченное число функционирующих государственных больниц и других учреждений здравоохранения, почти полное отсутствие таковых во многих сельских районах, острая нехватка врачей лишали смысла реформу о защите материнства и младенчества. По этим же причинам правительство обладало ограниченным возможностями для реализации реформы, предусматривавшей улучшение социального обеспечения.

Что касается борьбы с коррупцией, то эта реформа была, видимо, продиктована стремлением шаха обелить себя и свое

окружение в глазах общественности. Казнокрадство, коррупция, взяточничество стали неотъемлемой чертой верхушки бюрократической буржуазии, включая высшие чины армии и полиции. Время от времени шах и его окружение вынуждены были принимать какие-то меры в отношении наиболее отъявленных казнокрадов. Иногда шах использовал эти меры, чтобы убрать с политической арены деятелей, в лояльности которых у него возникали сомнения.

Расширение функций государственного сектора и превращение его в самый мощный экономический организм страны, резкое увеличение доходов от нефти, рост объема импорта, особенно военных закупок в развитых капиталистических странах, сопровождались расширением масштабов финансовых злоупотреблений и коррупции. Вместе с тем закон о борьбе с коррупцией был составлен таким образом, чтобы не мог служить основой для организации эффективной борьбы с этим социальным злом, ибо против коррупции и других злоупотреблений финансово-эконо- мического характера должны были бороться сами представители бюрократической буржуазии, в частности действовавшие под руководством шаха «Организация шахиншахской инспекции» и «шахиншахская комиссия», без всякого участия широкой общественности. Реформа обязывала высокопоставленных чиновников извещать власти о размерах капитала и недвижимой собственности своего семейства. В период пребывания представителя семьи на государственной службе его капитал должен был быть обращен в ценные бумаги или вложен в анонимные компании, указанные правительством. Одним словом, капитал высокопоставленного чиновника должен был находиться под контролем правительства. Подобное «ограничение» отнюдь не закрывало путь к коррупции и другим финансовым злоупотреблениям, тем более что многие представители иранской элиты хранили большую часть своих капиталов в зарубежных банках.

Воплощением политического авантюризма и социальной демагогии стала реформа, предусматривавшая принятие мер для стабилизации цен, предотвращения роста инфляции и спекуляции земельными участками в городах. 1974/75 год был для Ирана годом чрезвычайным. Благодаря резкому увеличению доходов от нефти и относительному их росту в других секторах экономики объем ВНП в постоянных ценах вырос почти на 40%. Однако

значительное увеличение денежной массы в условиях усиления диспропорции экономического развития и дисбаланса между различными секторами народного хозяйства, заметное повышение зарплаты и т. д. привели к росту инфляции. Сильное воздействие на рост инфляции в стране оказал и экономический кризис в развитых капиталистических странах, хозяйственные связи с которыми у Ирана после 1973 г. чрезвычайно расширились [166]. В результате цены на внутреннем рынке поднялись за короткое время на 16-30% и более. Несмотря на меры, принятые государством, оптовые и розничные цены продолжали расти. Резко ухудшилось положение социальных групп с низкими доходами. Тем не менее предприниматели, купцы, торговцы, пользуясь нехваткой некоторых видов продовольствия, промышленных товаров, строительных материалов и т. д., продолжали взвинчивать цены.

В этих условиях был издан указ о включении борьбы против инфляции в программу «революции шаха и народа». Была создана специальная организация, призванная следить за уровнем цен и системой ценообразования, с тем чтобы препятствовать злоупотреблениям в области торговли и росту спекуляции. Одновременно власти под эгидой партии «Растахиз», т. е. Представителей бюрократии, создали «штаб-квартиру для борьбы с дороговизной». Главной мерой, осуществлявшейся в рамках кампании по борьбе с дороговизной, стал контроль над розничными ценами на внутреннем рынке. Для практического осуществления такого контроля использовались группы, укомплектованные в основном студентами и учащимися, деятельность которых направлялась представителями бюрократии и руководством партии «Растахиз». Контроль над ценами осуществлялся также местными властями. Основными объектами проверки были торговые учреждения и предприятия сферы обслуживания. За продажу товаров сверх установленной цены и за взимание платы, превышавшей утвержденные цены, торговцы, лавочники, владельцы предприятий сферы обслуживания могли быть по решению суда оштрафованы, сосланы и заключены на различные сроки в тюрьму. Как показала действительность, принятые меры оказались малоэффективными и не смогли остановить инфляцию. Появившиеся в иранской прессе в 1976-1977 гг. материалы свидетельствовали о том, что и эта реформа не привела к сколько-нибудь заметным сдвигам.

Полный развал потерпела реформа, призванная содейство-

вать стабилизации цен на земельные участки в больших городах и пригородных зонах [167]. Шах признавал, что спекуляция земельными участками стала одним из основных средств обогащения «определенного слоя», и утверждал, что стремительный рост цен на землю в городской черте обусловил неудержимое повышение арендной платы за жилье и углубление инфляционного процесса. Он сокрушался, что огромные по иранским масштабам финансовые средства не вкладываются в расширение производства, а используются в целях обогащения путем спекуляции земельными участками [168].

Рассмотрев наиболее характерные черты внутренней политики шаха, мы сможем сделать следующий вывод. Многократное увеличение доходов от нефти значительно расширило возможности индустриализации Ирана. В принципе складывались условия для создания материально-технической базы преодоления экономической отсталости. Однако, выдвинув и обосновав тезис об исключительной роли индустриализации, иранская верхушка в годы нефтяного бума, подчинившись воле Мохаммед-Резы Пехлеви, отдала приоритет его волюнтаристским амбициям. На первый план вышла идея об ускоренном превращении Ирана в державу с модернизированной военной машиной. Реформаторская деятельность утратила свою актуальность.

Краткий обзор характера шахских реформ 70-х годов и обстоятельств, вызвавших их появление, показывают, что они осуществлялись с целью манипулирования общественным мнением в интересах улучшения имиджа шаха. В тоже время следует принимать во внимание, что в указанный период неуклонный рост государственных поступлений от нефти стимулировал деловую активность и оказал существенное воздействие на развитие рыночных отношений.

Финансово-экономическая ситуация в Иране манила к себе деловой мир Запада. Представители крупнейших промышленных, коммерческих и других корпораций устремились в иранскую столицу с тем, чтобы захватить «свою долю» из поступавших в Иран нефтедолларов.

Создалось положение, когда в стране у правительства, которое постоянно прилагало огромные усилия, чтобы сбалансировать свои доходы и расходы, появилась проблема «лишних» средств. При ее разрешении не помогло даже значительное уве-

личение расходной части пятого плана развития. В этих условиях шахскому режиму, в силу его антидемократической сущности, не удалось грамотно, в интересах страны, определить приоритеты по расходованию многомиллиардных долларовых поступлений.

Предложенная шахом политика абсорбции нефтедолларов оказалась полностью связана с его призрачной идеей об ускоренном превращении Ирана в могущественную монархию с современной военной машиной. При этом «шах шахов» намеревался добиться такого прорыва, как мы видим, посредством размещения многомиллиардных заказов в ведущих промышленно развитых странах Запада.

6.14. Модернизация вооруженных сил и изменения во внешнеполитическом курсе Ирана

В период нефтяного бума режим придавал первостепенное значение укреплению своей реальной опоры - вооруженных сил. Курс на интенсивное строительство вооруженных сил стал после 1973 г. одним из важнейших принципов шахской политики. Линия на модернизацию вооруженных сил, в частности на создание современной военной авиации и военно-морского флота, стала проводиться с конца 60-х годов, когда под воздействием факторов политического и экономического характера лейбористское правительство Великобритании было вынуждено принять решение о выводе английских войск из района Персидского залива [169]. Иранское руководство мотивировало курс на усиление своего военного потенциала необходимостью защиты зоны Персидского залива исключительно силами государств района.

Шахское правительство увеличило закупки вооружения и военной техники за рубежом, прежде всего в США, а также в Англии и Франции. В конце 60-х годов президент США Л. Джонсон поддержал идею шаха о создании современных вооруженных сил, обещая от имени американского правительства оказать всемерное содействие его усилиям в этом направлении. В 1972 г. Р. Никсон дал согласие поставлять Ирану из арсенала новейших систем неядерного оружия США все, о чем попросит шах. И в течение 1965-1972 гг. военные закупки Ирана в США превысили 3,6 млрд. долл. [170].

После 1973 г. как в области военных расходов, так и в количестве и характере приобретаемых за рубежом вооружений и

военной техники произошли чрезвычайные сдвиги. Они свидетельствовали о том, что шах намеревался превратить Иран в государство с развитой военной машиной.

Темпы роста военных расходов после 1973 г. были беспрецедентными не только в современной истории Ирана, но и в истории всех развивающихся стран. Если в 1968/69 г. иранское государство выделило на военные нужды 0,54 млрд. долл., а в 1973/74 г. - 1,9 млрд., то в 1974/75 г. военный бюджет увеличился более чем в 2,5 раза и составил 5,52 млрд. долл., а в 1975/76 г. достиг 7,79 млрд. Таким образом, за три года военный бюджет возрос более чем в 4 раза, а в течение восьми лет - в 14,4 раза. В 1977/78 г. военные расходы достигли уровня 10 млрд. долл. и стали главной статьей (около 30%) расходной части общего бюджета [171]. Военные расходы в 1975/76 г. в 10 раз превышали расходы на аналогичные цели Пакистана, который по численности населения в два с лишним раза превосходил Иран.

Закупка вооружений поглощала к середине 70-х годов 5-6 млрд. долл. в год. В течение 1973-1975 гг. заказы Ирана на военные поставки в США превысили 6 млрд. долл. Примерно на такую же сумму были заказаны оружие и военная техника во второй половине 70-х годов в Великобритании, Франции и некоторых других странах [172]..

После 1973 г. Иран делал упор на приобретение таких видов и систем оружия и военной техники, которые представляли собой самые современные и совершенные образцы неядерного вооружения. Некоторых видов приобретенной Ираном военной техники не было на вооружении европейских членов НАТО (например, истребителей морской авиации «Томкэт» F-14) [173]. Кроме того, Иран стал приобретать такие виды вооружения и военной техники, которые вдвое увеличивали радиус эффективных действий иранских вооруженных сил и сильно укрепляли их наступательный потенциал. Речь, в частности, идет о сверхсовременных военных самолетах, приобретенных в США, некоторых видах ракетного оружия, авианосных крейсерах, заказанных, чтобы обеспечить присутствие иранского военно-морского флота в Индийском океане.

К концу 1977 г. общее количество приобретенных и заказанных Ираном военных самолетов составляло около 1300. В их число входили истребители-бомбардировщики. «Фантом», истребители