Алиев С. М. - История Ирана. XX век - 2004 (текст поверх изображения) (2)

ствовало возобновление деятельности Иракской коммунистической партии [19].

Подобное развитие событий вызвало тревогу у шаха и его окружения.

Принимая во внимание происходившие в регионе события и учитывая господствовавшее в высших кругах иранской столицы смятение, в ходе тегеранских переговоров глава советской делегации В. Семенов поднял вопрос о необходимости выхода Ирана из «агрессивного пакта» СЕНТО. Шах, принимавший личное участие в некоторых заседаниях, своими короткими ремарками исключал эту возможность. При этом он утверждал, что пакт носит оборонительный характер. Советская делегация продолжала настаивать на своем требовании. Такая линия поведения хрущевской дипломатии содержала в себе отпечаток наивности и недальновидности, нехарактерными для такого уровня переговоров. К этому времени уже было очевидно: шах решил идти в фарватере политики Вашингтона. Поэтому не совсем понятно, на что рассчитывал советский лидер, когда продолжал настаивать на выходе Ирана из СЕНТО.

Последняя встреча двух делегаций происходила в доме министра иностранных дел Ирана Али Аскера Хекмата. Она превратилась в настоящую перебранку. В своем пространном выступлении В. Семенов, по существу, обвинил шаха в двурушничестве. В тот же день, 11 февраля, переговоры завершились безрезультатно и делегация вернулась в Москву [20].

Шах действительно продемонстрировал искусство коварной игры. Во время переговоров он продолжал вести тайную переписку с американским президентом. Позже, в начале сентября 1959 г., Н. Хрущев пригласил к себе полномочного посла Ирана в Москве Масуда Ансари. Выражаясь советской терминологией, советский лидер «клеймил» Америку, шаха и блок СЕНТО. При этом он сообщил послу, что у него имеется копия послания президента США шаху, в котором тот призывал Мохаммед-Резу отказаться от подписания договора о дружбе и ненападении. Хрущев пытался убедить посла, что Иран, подписав договор с Советским Союзом, мог бы получить во много раз больше дивидендов, чем обещанная американцами помощь [21].

После провала переговоров в Тегеране советско-иранские отношения вступили в новую полосу своего кризиса.

Ирано-американское соглашение было подписано уже 5 марта 1959 г. С точки зрения военного сотрудничества двух стран к наиболее важным условиям относился пункт о прямой вооруженной поддержке американским правительством шахского режима. В соглашении говорилось, что в случае агрессии со стороны ка- кого-либо третьего государства Соединенным Штатам Америки предоставляется право предпринимать на иранской территории все необходимые меры для ее отражения, включая прямое использование вооруженных сил [22]. Заключение ирано-американ- ского военного соглашения позволило шаху приступить к выполнению важной для него задачи - модернизации вооруженных сил.

6.3. Реорганизация силовых структур

Рассматривая армию как главную политико-силовую опору режима, шах в послемосаддыковский период стал придавать большое значение реорганизации полиции и спецслужб, с помощью которых в стране начались жесткие систематические репрессии по отношению к оппозиционным группам и инакомыслящим. Среди подобных структур самой значительной стала «Организация безопасности и информации страны» («Сазман-е амният ва иттилаат-е кешвар», сокращенно САВАК).

Формирование этой организации началось при помощи американских экспертов и специалистов в 1955 г. Официально закон об учреждении САВАК был утвержден парламентом в 1957 г. В нем в качестве главных целей организации объявлялись: сбор необходимой информации для защиты национальной безопасности; предотвращение деятельности групп, идеология которых противоречит принципам конституции; предотвращение заговоров, направленных против безопасности и т. п. Естественно, под понятием «национальная безопасность» в тексте закона подразумевалась безопасность верховной власти шаха и в целом безопасность существовавшей иранской политической системы. Сотрудники САВАК, согласно закону, являлись военнослужащими и имели военные звания. В подготовке и повышении квалификации сотрудников организации, помимо американских, значительную помощь Ирану оказывали спецслужбы Англии, Израиля и Турции. Появившиеся после антишахской революции 1978-1979 гг. в иранской прессе секретные материалы из архива САВАК, а также данные из различных иранских и иностранных изданий, касающиеся

истории последних лет правления шаха, свидетельствуют, что сотрудники и агентура организации вели систематическую слежку не только за оппозиционными организациями и деятелями, за инакомыслящими, но фактически и за всеми высокопоставленными государственными служащими, лояльными к шаху политическими деятелями, журналистами, предпринимателями, писателями и т. д. [23]. Не полагаясь полностью на САВАК, шах в 1958 г. учредил специальную «шахскую инспекцию», назначив ее руководителем своего друга, генерала X. Фардуста, товарища по учебе в Швейцарии. Эта организация предоставляла монарху данные относительно «темных сторон» в деятельности иранской элиты [24].

За короткий срок САВАК снискал себе дурную славу. В его застенках к заключенным применялись самые изощренные пытки. Американский автор Б. Рубин не исключает того, что «технике пыток» сотрудники САВАКа были обучены специалистами из ЦРУ [25]. С целью устранения представителей оппозиции сотрудники САВАК проводили своеобразные «превентивные» меры. Так, организовывались рейды в предполагаемые места встреч членов оппозиционных групп и левых партий. В случае обнаружения в таких местах находившихся в розыске лиц они без предупреждения уничтожались; А в отчетах или сообщениях для СМИ подобные действия сотрудников САВАКа объяснялись тем, что якобы последние открыли огонь в ответ на вооруженное сопротивление участников встречи.

Написанные и опубликованные властями ИРИ после крушения шахского режима мемуары генерала X. Фардуста содержат большое количество сведений относительно сотрудничества и связей ведущих деятелей шахского Ирана с представителями западных держав, главным образом США и Великобритании. Но среди них, с точки зрения раскрытия особенностей правления Мохам- меда-Резы Пехлеви, немалый интерес вызывают данные, которые позволяют вскрыть методы использования получаемых у разведслужб сведений в личных интересах, прежде всего для упрочения своей верховной власти. X. Фардуст, например, пишет о том, что, получая от него данные относительно фактов казнокрадства, коррупции и других неблаговидных действий среди представителей высшего эшелона власти, шах на них порою не реагировал. На первых порах у генерала это вызывало удивление, поскольку как глава шахской инспекции он вел тайное расследование деятельности

определенных лиц или организаций по поручению самого шаха. Но все стало на свое место, когда глава шахской инспекции понял, что подобная информация порой использовалась шахом для того, чтобы держать свое близкое окружение и всю политическую верхушку в повиновении и постоянном страхе.

САВАК и лично шах имели систематические контакты с ЦРУ, Моссадом и западноевропейскими спецслужбами. Порою получаемые из западных спецслужб сведения имели для главы государства исключительное значение. Так, когда могущественный руководитель САВАКа генерал Теймур Бахтияр во время поездки в США в доверительных беседах с американскими коллегами допустил нелояльные высказывания в отношении главы государства, то американцы немедленно известили об этом шаха. Почуяв опасность, Бахтияр бежал из Ирана. Он создал антишахский центр в Ираке, в деятельности которого принимали участие, в частности, представители партии Туде. Но через некоторое время Бахтияр был убит подосланными из Тегерана саваковцами [26].

Совершенствуя и расширяя деятельность репрессивных органов, шахский режим, с целью разгрома оппозиционных организаций, воспользовался также «законными» мерами. В 1957 г. легальная деятельность партии «Иран», входившей в НФ, была запрещена на базе антикоммунистического закона от 1931 г. И так как партия «Иран» никогда не следовала в своей деятельности коммунистической идеологии, поводом для ее запрещения послужило будто бы имевшее место в конце 40-х годов политическое сотрудничество ее руководства с партией Туде (Народная партия Ирана), носившее эпизодический характер.

В результате последовательных политических мероприятий, среди которых первостепенное место имело подавление и разгром всех нелояльных шахскому режиму течений и организаций, шахский двор и послушное ему правительство стали хозяевами положения. Иранский меджлис фактически лишился законодательной инициативы и права контроля над деятельностью исполнительной власти. В новых условиях члены меджлиса и сената во все большей степени превращались в послушное орудие в руках шаха и правительства. Были сведены на нет свобода печати, слова, собраний и митингов.

Упрочение позиций шаха, расширение его прерогатив как главы государства происходило без каких-либо изменений в кон-

ституции и законодательных актах. Эта тенденция иранской политической жизни была непосредственно связана с финансовой, военной и политической поддержкой иранской верхушки, и прежде всего шаха, со стороны правительств США и Великобритании. В то же время превращение Ирана в полицейское государство вызывало во многих странах, как в социалистических, так и капиталистических, заметное недовольство. В политических и университетских кругах США выражалось беспокойство по поводу того, что драконовские меры правительства шаха могут подтолкнуть промосаддыковские национально-патриотические силы к тайному сотрудничеству с Советским Союзом [27]. На страницах крупнейших американских периодических изданий обращалось внимание на то, что, несмотря на рост получаемых от нефти валютных поступлений и на увеличение помощи из Запада, положение малоимущих и неимущих слоев в стране ухудшалось. В качестве главных причин такого положения указывались рост казнокрадства, коррупции, а также неэффективность деятельности государственного сектора в области экономики. [28]

В то же время шах и его окружение из числа политической элиты избегали сделать серьезный шаг в этом направлении. Они опасались неожиданных результатов подобных сдвигов. Шаху казалось, что он сумеет упрочить свою верховную власть, если X. Ала, страдавший недугами, уйдет в отставку, его место займет политик, лично преданный шаху и покорный, но энергичный, изворотливый, способный содействовать росту авторитета властных структур и повышению эффективности входящих в государственный сектор плановых организаций, ИННК и других производственных учреждений. Выбор пал на Манучехра Эгбаля. Он был выходцем из богатой семьи землевладельцев из Мешхеда. Отличался своим последовательным монархизмом и враждебностью к партии Туде и Советскому Союзу. По профессии Эгбаль был врачом, но имел большой опыт работы в различных областях, включая нефтяную промышленность. Неоднократно руководил тем или иным министерством. В начале апреля 1956 г. он стал главой нового правительства.

6.4. Реформа как средство в политике манипулирования и усиление личной диктатуры шаха

Наиболее «значительным» политическим мероприятием правительства М. Эгбаля стала разработка законопроекта о реформе

в области крупного землевладения. 6 декабря 1959 г. был опубликован законопроект. Текст реформы показывал, что его авторы остались верны своим интересам: существенной чертой законопроекта оказалась его ориентация на сохранение полуфеодального характера агарных отношений. Иными словами, законопроект скорее можно было бы назвать «реформой без реформы». Он устанавливал максимум частного землевладения в 300 га поливной или 600 га богарной земли. Не подлежали отчуждению фруктовые сады и земли, обрабатываемые с помощью машин и наемных рабочих. Государство обязывалось выкупить отчужденные земли у помещиков и получить эти средства у новых собственников, т. е. крестьян. Но даже подобный законопроект, оставлявший за крупными помещиками огромные участки, оказался не по душе членам иранского парламента, абсолютное большинство которых были связаны с крупным землевладением. Тем не менее комиссия меджлиса, на рассмотрение которой поступил законопроект, увеличила предел частного землевладения до 400 га поливной и 800 га богарной земли. Весной 1960 г. законопроект был принят обеими палатами парламента, а затем утвержден шахом.

Принятие закона 1960 г. вызвало резкую отрицательную реакцию у выражавших интересы крупных землевладельцев политиков. В многочисленных публикациях они пытались доказать, что расчленение крупных владений не окажет позитивного воздействия на развитие сельскохозяйственного производства.

Уменьшению эффективности начатой реформы содействовал и ряд других факторов. Размер многих земельных владений не был документально зафиксирован, т. к. в стране кадастровая служба была на низком уровне. Иногда даже владельцы в точности не знали размеры своих владений. Это отчасти объяснялось и тем, что в Иране многие плодородные земельные участки находились в совместном владении нескольких лиц. Такой вид собственности обозначался термином «муша». Наконец, еще в процессе разработки закона о реформе многие крупные полуфеодальные помещики передали или продали значительную часть своих земельных владений родственникам и близким. Одним словом, вопреки шумной кампании, правительство Эгбаля и члены иранского парламента отказались предпринимать серьезные шаги по осуществлению реформы в сфере аграрных отношений.

В целом неутешительными для иранского общества были и

результаты проводимой правительством политики «открытых дверей» в области торгово-экономических связей с ведущими промышленными странами Запада. Эта политика оказалась, прежде всего, выгодной иностранным монополиям и отчасти иранской компрадорской буржуазии, вызвав скорее обострение соци- ально-экономических проблем, а отчасти став причиной спада в промышленном секторе. По свидетельству одного американского автора, дипломаты США советовали иранским руководителям кредиты и другие средства, предоставлявшиеся правительствами и финансовыми институтами Запада, прежде всего направлять для развития производства, а не растрачивать их на импорт товаров широкого потребления. Но ведущие силы главного торгового центра страны - тегеранского базара - продолжали отдавать предпочтение традиционным внешнеторговым операциям.

В общей сложности, несмотря на систематический рост поступлений от нефти и увеличение получаемой по разным каналам иностранной помощи, в социально-экономической жизни страны заметных позитивных сдвигов не произошло. Более того, к концу 50-х - началу 60-х гг. государство испытывало серьезные финансовые трудности. Усилилось недовольство политикой правящей верхушки как неимущих и малоимущих слоев, так и иранской национальной буржуазии. Главе государства вновь приходилось искать пути для улучшения имиджа верховной власти. Однако если исходить из свидетельств некоторых представителей правящей верхушки, то личное участие шаха в работе созданного в эти годы высшего экономического совета, скорее было связано с его нежеланием выпустить из рук комиссионные при заключении крупных контрактов с иностранными фирмами.

Не менее существенное значение имело другое обстоятельство. Одной из характерных черт «американской эры», наступившей после переворота 1953 г., стало беспрецедентное усиление роли шаха в разрешении основных как политических, так и экономических проблем страны. В частности, все основные посты в правительстве и в других ветвях власти предлагались или санкционировались шахом. М. Эгбаль стал первым премьером, который без каких-либо колебаний считал себя слугой шаха. Тем не менее «шахиншах» («шах шахов») не давал ему какой-либо самостоятельности в области исполнительной власти. Ибо сохранение и использование в своих интересах существовавшей вражды

и соперничества между видными представителями политической элиты было важнейшим инструментом в руках монарха. Поэтому было естественным, что даже политики - первые лица страны временами пытались найти поддержку у США и Англии. Эгбаль, который благодаря своей ловкости в 50-х годах дольше всех сумел сохранить пост главы правительства, во время встречи с английским послом сетовал на шаха за то, что он ему до сих пор полностью не доверяет. «Я ему, - говорил премьер, - в течение многих лет продолжаю служить верой и правдой» [29]. На деле М. Эгбаль пользовался доверием шаха.*

Характерно и то, что, опираясь на шаха, М. Эгбаль в период своего премьерства добивался перехода «Плановой организации» в прямое подчинение правительству. Этот вопрос был разрешен в пользу правительства тогда, когда руководитель «Плановой организации», видный иранский финансист А. Эбтехадж, во время одной зарубежной поездки высказал ряд критических замечаний в адрес проводимого иранским правительством и шахом экономического курса.

Но ни расширение полномочий его правительства, ни упрочение связей с США, ни подобострастное угодничество перед шахом не смогли стабилизировать политические позиции Эгбаля.

Желая как-то смягчить внутриполитическую напряженность, по указанию главы государства в конце 50-х годов были образованы две партии: «Меллиюн» («Националисты») и «Мардом» («Народ»). Первую возглавил премьер-министр М. Эгбаль, другую - один из приближенных шаха А/Алам. Обе партии, провозглашая верность шахскому режиму и военно-политическому союзу с Западом, в своих программных документах выступали за общественные реформы, в частности в области аграрных отношений. Однако в действительности усилия каждой из двух группировок правящих классов были направлены главным образом на достижение успеха на выборах в меджлис XX созыва, которые должны были состояться осенью I960 г., ибо от этого успеха зависело, кто из лидеров двух партий возглавит кабинет министров. Ввиду явных фальсификаций, допущенных правительством М. Эгбаля в

* Это подтверждается тем, что после провала политического курса правительства Эгбаль был назначен главой Иранской национальной нефтяной компании. Одним словом, как гласит поговорка, «волку было поручена охрана ягненка». Этот пост он сохранял вплоть до своей смерти в 1977 г.

ходе выборов, их результаты были опротестованы. В конце концов шаху пришлось аннулировать результаты выборов.

Разногласия в верхах содействовали росту популярности оппозиционных сил - буржуазных и мелкобуржуазных группировок, примыкавших в своем большинстве к платформе Национального фронта. Под давлением критических выступлений общественности как внутри страны, так и в эмиграции в 1961 г. власти были вынуждены согласиться на легализацию НФ и входивших в него организаций, которые были запрещены после переворота 1953 г. Учитывая неустойчивое положение правящей верхушки Ирана, США в тот период пошли на установление негласных политических контактов с умеренными лидерами буржуазной оппозиции. Некоторые авторы не без основания прямо связывали временную легализацию НФ с американской политикой. Американскими дипломатическими и спецслужбами в Тегеране были составлены обширные досье на всех видных представителей буржуазной оппозиции. В указанные досье были включены протоколы тайных интервью с подобными деятелями [30].

В условиях продолжавшегося кризиса в верхах, вызвавшего обострение отношений между партиями Эгбаля и 'Алама, шах в конце августа 1960 г. поручил сформировать правительство Джафару Шарифу-Имами, крупному бизнесмену и близкому к шахскому двору политическому деятелю [31]. В состав кабинета вошел ряд деятелей, тесно связанных с промышленно-банковскими кругами. Этим шахский двор намеревался смягчить позицию руководителей буржуазной оппозиции и преодолеть возникший политический кризис. Однако указанные действия успеха не имели. Поэтому, сохраняя контакты с либеральными деятелями из руководства НФ и примыкавших к нему организаций, правительство, по указанию шаха, стало проводить в отношении буржуазных оппозиционеров, требовавших восстановления демократических свобод, более жесткий курс. Тем не менее, первые месяцы 1961 г. Были отмечены массовыми выступлениями сторонников НФ против властей.

В таких условиях были проведены повторные выборы в меджлис. НФ и близкие ему организации их бойкотировали. В Тегеране в выборах приняло участие лишь 10% избирателей. Политическое брожение продолжалось. Особенно активно против властей выступали представители средних городских слоев и студенчество. 2 мая 1961 г. около 4 тыс. учителей средних школ вышли

на демонстрацию, требуя повышения заработной платы. Во время столкновения с полицией один демонстрант погиб. Этот случай вызвал дальнейшую активизацию массовых выступлений в столице. В них принимали участие студенты, учащиеся средних учебных заведений, представители городских средних слоев - сторонники НФ. Хотя власти жестоко подавили антиправительственные выступления, правительство Дж. Шарифа-Имами было вынуждено уйти в отставку (4.V.1961). Результаты выборов были вновь аннулированы.

Все это еще более накалило политическую обстановку в столице. Помимо НФ, которым руководил в тот период либеральный деятель Аллаяр Салех, значительную активность проявляло «Движение за освобождение Ирана». В деятельности данной организации активное участие принимал оппозиционно настроенный шиитский авторитет аятолла Махмуд Талегани. Лидеры группировки выступали за восстановление конституционных свобод и за немедленные всеобщие свободные выборы в парламент. Они требовали проведения самостоятельного внешнеполитического курса, отвечающего национальным интересам. Они заявляли, что сотрудничество со всеми государствами, активное участие в движении афро-азиатской солидарности, поддержка народов, борющихся против всех видов колониализма, должны стать важнейшими элементами иранской внешней политики. Руководители «Движения за освобождение Ирана» призывали отказаться от «опоры на иностранцев» и исходить из «политических, этических и социальных принципов ислама». Социальную базу оппозиционного движения составляли, главным образом, представители «традиционных» городских средних слоев, демократическая интеллигенция, студенты, учащиеся и городские низы [32].

Положение правительства осложнялось еще и тем, что оно испытывало серьезные валютно-финансовые трудности. Несмотря на рост доходов от нефти и увеличение государственных капиталовложений в развитие инфраструктуры, на протяжении второй половины 50-х годов в экономическом положении страны не наблюдалось заметных позитивных сдвигов. Исключением был лишь рост деловой активности частного капитала в городах.

Не в пользу режима в начале 60-х годов складывались и ирано-американские связи. Политика президента Дж. Кеннеди в отношении Ирана ослабляла надежды шахского правительства на