Алиев С. М. - История Ирана. XX век - 2004 (текст поверх изображения) (2)

Результатом иранской революции 1978-1979 гг., отрицательной с точки зрения перспектив развития леводемократических тенденций, стало то, что после крушения шахского режима и ликвидации монархии верховная власть оказалась в руках возглавляемых аятоллой Хомейни шиитских религиозно-политических деятелей. Господствующие установки в идеологии, политике стали формироваться на базе утопической концепции исламского государства, выдвинутой Хомейни. Хомейнисты, подчеркивая социальный аспект революции, рассматривали его как антагонизм между «обездоленными» и «высокомерными» (или богатыми, к числу которых они относили не только двор и господствующие классы шахских времен, но и великие державы, прежде всего «великого сатану» - США). С другой стороны, они умышленно истолковывали иранские события как религиозные, оценивали их как борьбу за установление в стране справедливой «божественной власти». Подобное толкование стало базой для выдвижения не только утопической концепции исламского общества социальной справедливости, но и для осуществления политики тотальной исламизации и проведения курса на «увековечивание» доминирующей позиции шиитских улемов в управлении страной.

7.3.Становление Исламской Республики Иран

Врезультате победы революции верховная власть в Иране перешла в руки шиитских религиозно-политических деятелей и связанных с ними буржуазных политиков. В отношении политического и социального устройства иранского государства у новых руководителей отсутствовало единое и четкое мнение. Тем не менее было очевидно, что выдвинутая религиозными деятелями концепция исламского образа правления предполагает значительное усиление позиций шиитского духовенства в политической структуре страны. Кроме того, еще до победы революции стало ясно, что аятолла Хомейни в новом государстве займет чрезвычайно высокое положение.

Многие либерально-буржуазные лидеры были вынуждены принять идею аятоллы Хомейни о замене конституционной монархии республикой мусульманского толка, что дало им возможность войти в состав революционного правительства. Возглавил правительство инженер Мехди Базарган, который был объявлен главой кабинета еще до сооруженного восстания в феврале 1979 г.

Некоторые буржуазные демократы, например, известный юрист Хедаятолла Матин-Дафтари и его единомышленники, отказались пойти по этому пути, став в оппозицию к новой власти. В результате в рядах либеральной буржуазии и буржуазных демократов, входивших в Национальный фронт, Национально-демокра- тический фронт и близкие к ним по духу организации, произошел раскол. Это еще более укрепило позиции сторонников Хомейни. Достичь единства не удалось и в лагере левых сил. Многие левые и левацкие группировки выступили против нового режима. Лишь НПИ и «большинство» организации «Федаян-е халк» с самого начала поддержали новую власть.

Хотя политический спектр после крушения шахского режима стал еще более разнообразным, чем до революции, первоначально основная борьба за преобладание развернулась между теми политическими силами, которые оказались у власти после февральского восстания 1979 г. Уже в первые месяцы в рядах нового политического руководства выделились две группировки, соответствовавшие двум формировавшимся в стране основным идей- но-политическим течениям - радикально-мелкобуржуазно-ислам- скому и либерально-буржуазному.

Вошедшие во временное правительство либеральные политики - М. Базарган, К. Санджаби, А. Амир-Энтезам, Э. Йазди и др. - стремились превратить кабинет в орган власти, способный сформулировать политику нового государства в соответствии с устремлениями класса, интересы которого они выражали. Главные усилия этих деятелей были направлены на то, чтобы притормозить революционный процесс, воспрепятствовать осуществлению радикальных преобразований и содействовать упрочению капиталистических тенденций в социально-экономическом развитии. Разумеется, эти цели могли быть достигнуты лишь в результате отстранения радикальных религиозных деятелей от власти или хотя бы значительного ослабления их позиций. Подобная линия предполагала постепенное восстановление связей с Западом.

Желая сосредоточить реальную власть в своих руках, М. Базарган и другие представители либеральной буржуазии из Временного правительства пытались помешать осуществлению тех мер Революционного совета, революционных комитетов и других организаций, которые были направлены на полное разрушение существовавшей политической структуры. Однако линия либера-

лов была разгадана Хомейни и его последователями из среды мелкобуржуазных деятелей. Началось соперничество между этими двумя группировками.

Хомейни твердо держал руку на пульсе политического становления нового режима. 5 февраля 1979 г. он издал указ, обязывающий М. Базаргана провести референдум по вопросу об образовании в стране исламской республики. Он отверг предложение «большинства» «Народных федаинов» относительно названия, «Народно-демократическая Республика». Он также отрицательно отнесся к названию «Демократическая Исламская Республика». Оно поддерживалось многими общественно-политическими группами, включая учащихся некоторых теологических центров. Аятолла вообще избегал использовать понятие «демократия», считая, что оно ассоциируется с Западом. Бюллетень содержал лишь один вопрос: «Согласны ли вы с образованием в Иране Исламской Республики?». Члены и последователи ряда продемократических и левацких организаций бойкотировали референдум. Однако большинство участвовавших в референдуме поддержали идею об образовании в Иране Исламской Республики. 1 апреля было провозглашено днем образования Исламской Республики Иран. Этот день, согласно Хомейни, стал началом «правления» в стране Аллаха.

Разногласия между последователями Хомейни и единомышленниками М. Базаргана, которых в известной степени поддерживал влиятельный религиозный авторитет аятолла К. Шариатмадари, отражали их различное, по существу противоположное, отношение к важнейшей проблеме иранской революции - вопросу о социальной ориентации новой власти и политико-экономической системы Исламской Республики Иран.

Борьба между религиозно-мелкобуржуазными и либеральнобуржуазными течениями усилилась в конце октября - начале ноября 1979 г. В первых числах ноября в Алжире состоялась (несанкционированная Хомейни) встреча Мехди Базаргана и министра иностранных дел Э. Йазди с советником президента Дж. Картера - З. Бжезинским. «Она была призвана придать "политике примирения" конкретные черты», т. е. привести для начала к официальным переговорам между двумя сторонами. Когда сведения об этой встрече попали в печать, правительство М. Базаргана было вынуждено подать в отставку (6 ноября 1979 г.). Накануне этого события американское посольство в Тегеране было

захвачено иранскими студентами, объявившими себя «последователями линии имама», т. е. Хомейни.

Вслед за провозглашением Исламской Республики встал вопрос о разработке конституции. Некоторые либеральные деятели предложили взять за основу конституцию 1906-1907 гг., исключив из нее все, что касается монархии, и дополнив положениями об исламской республике. Однако эта идея не получила широкой поддержки.

Вопрос о новой конституции активно обсуждался в органах печати, других средствах массовой информации. Большинство светских и часть религиозных политических деятелей выступали за то, чтобы в разработке и обсуждении текста конституции нового государства приняли участие представители всех основных политических и социальных сил, участвовавших в революции. В связи с этим как представители левых организаций и группировок, так и буржуазные либералы и некоторые видные духовные лица, выражавшие эгалитаристские взгляды городских низов и малоимущих слоев деревни, считали необходимым созыв учредительного собрания, члены которого, избранные демократическим путем, без какой-либо дискриминации были бы уполномочены выработать конституцию ИРИ.

Хомейнистски настроенное крыло духовенства требовало сосредоточения верховной власти в руках богословов. Выражая недовольство оживлением деятельности левых и буржуазных партий и организаций, представители этого крыла открыто призывали к установлению в Иране шиитской теократии. В заявлении, опубликованном на страницах тегеранских газет, выразители интересов указанного крыла требовали, чтобы глава государства и премьер-министр будущего правительства были назначены по выбору Хомейни из числа шиитских богословов.

Для Хомейни и его приверженцев вопросом кардинальной важности стало внесение в конституцию принципа «велаят-е факих», призванного обеспечить верховную власть духовного руководителя, иными словами, Хомейни. Но такую конституцию еще предстояло разработать. Именно этот вопрос предопределил напряженный характер дискуссии вокруг ее проекта.

В первые месяцы после учреждения нового режима хомейнисты открыто не говорили о необходимости обязательной реализации Принципа «велаят-е факих». Это и понятно: Хомейни,

«вождь обездоленных», находясь непосредственно у власти (при всей ее юридической и институциональной неоформленности), тогда не смог позволить себе открыто выразить подлинное стремление - создание государства, в котором на вершине пирамиды власти должен находиться мусульманский богослов-правовед. Поэтому Хомейни со своим ближайшим окружением, не реагируя на политические требования представителей тех или иных леводемократических течений, целеустремленно добивался отстранения от участия в разработке конституции всех политических сил, не разделявших полностью его взгляды на политическое устройство ИРИ. Чтобы добиться этой цели, Хомейни и близкие к нему деятели сохраняли конспирацию, отлаженную в период революционных событий. Основная часть их деятельности по выработке конституции проходила фактически за кулисами, в тайне от широкой общественности. Подобной заговорщической, по сути дела, политикой они своего достигли: в то время как левые силы, представители либеральной буржуазии и ряд умеренных религиозных деятелей оживленно обсуждали наиболее острые проблемы общественно-политического развития страны, хомейнисты разрабатывали структуру государственного устройства исламской республики. Идею созыва учредительного собрания для разработки, обсуждения и принятия конституции, идею, поддержанную как либералами, так и левыми силами, Хомейни и его окружение отвергли.

Серьезными конкурентами хомейнистов явились буржуазные либералы, которые хотели придать конституции буржуазно-демо- кратический характер и сочетать при этом исламские лозунги с дальнейшим развитием в Иране капиталистического общественного строя.

Стремясь опередить хомейнистов и поставить их перед свершившимся фактом, некоторые буржуазные либералы (из членов правительства Базаргана) самостоятельно разработали проект конституции, не предоставлявший Хомейни и его сторонникам значительных прерогатив. Борьба между либералами и хомейнистами приняла особенно непримиримый характер летом 1979 г., после того как текст конституции был опубликован в печати (17 июня). Фундаменталистски настроенные хомейнисты выразили крайнее недовольство проектом.

Главную роль в политической системе республики в соответ-

ствии с проектом конституции, составленным либеральными деятелями, должен был играть президент, выполняющий функции светского главы государства. О месте духовенства в управлении страной в нем в принципе ничего не говорилось.

Раздел десятый проекта, однако, предоставлял шиитским авторитетам право надзора над законодательной деятельностью парламента (меджлиса). Предусматривалось образование Совета по охране конституции в составе пяти ученых-богословов (шии- тов-имамитов, разумеется) и шести шиитских правоведов (они должны быть избраны парламентом поровну из числа профессо- ров-юристов и из членов Верховного суда). Согласно ст. 144 проекта указанный Совет получал полномочия для пересмотра принятых парламентом законов «по требованию одного из общепризнанных шиитских духовных авторитетов, президента страны, председателя Верховного суда или генерального прокурора при условии, что с момента утверждения закона прошло не более одного месяца». Статья 147 оговаривала, что Совет «осуществляет контроль за проведением президентских выборов и референдумов». В ст. 145 подчеркивалось: «В случае, если Совет находит закон противоречащим конституции, ввиду его явного несоответствия незыблемым принципам шариата или статьям настоящего закона, он возвращает его меджлису для пересмотра с указанием своих доводов и меджлис пересматривает закон, принимая во внимание приведенные доводы».

Первый проект конституции ИРИ не предусматривал официального государственного поста для Хомейни. Что касается шиитских богословов в целом, то прерогативы, предоставляемые им, были шире, чем те, которые предусматривала для шиитских авторитетов первая иранская конституция, принятая в 1906 - 1907 гг.

Хомейни, конечно, мог бы стать членом Совета по охране конституции. Однако, если принять во внимание то высокое положение, которого он к тому времени достиг, трудно было представить себе, что «имам» согласится войти в Совет или даже его возглавить. Так или иначе, ко времени публикации проект конституции не в полной мере отражал сложившуюся расстановку политических сил.

Чтобы добиться своего, Хомейни дал указание провести выборы в Совет экспертов (Шоура-йе хебреган), который был призван

подменить собой Учредительное собрание. Совет должен был заняться разработкой такого проекта конституции, который соответствовал бы выдвинутой Хомейни концепции «исламского образа правления».

Поскольку хомейнисты намеревались заложить в Иране основы исламского государства, исходящего «от Аллаха», разработать конституцию, подобную политической системе, по их логике, могли лишь знатоки и интерпретаторы исламских законов - факихи. Такая логика объясняла линию исламистов-радикалов. Она была направлена на избрание в Совет экспертов прежде всего служителей культа, разделявших воззрения Хомейни, а также их единомышленников и союзников из числа мелкобуржуазных политиков.

Выборами в Совет экспертов руководили близкие к Хомейни члены Исламского революционного совета. Одни левые или бур- жуазно-либеральные деятели в таких условиях сами не захотели баллотироваться в члены Совета, кандидатуры других были отвергнуты хомейнистами, не желавшими избрания в Совет даже некоторых членов правительства. В итоге члены Совета экспертов были скорее не избраны, а назначены ведущими исламскими деятелями с согласия Хомейни.

Многие светские партии и политические группировки открыто выразили недовольство политической линией хомейнистов, подчеркнув, что она направлена на пресечение свободы деятельности других общественных сил, активно участвовавших в революции. Они отметили, что такая политика свидетельствует о тенденциях возрождения авторитарной власти. Несколько политических организаций («Революционное движение мусульманского народа Ирана» - ДЖАМА, «Движение борющихся мусульман», «Исламская организация Совета», организация «Моджахиды народа») направили Хомейни открытое письмо. Они выразили свое недовольство в связи с тем, что власти, используя его авторитет и имя, чинят препятствия участию сторонников названных организаций в выборах в орган, который должен утвердить основной закон республики. В письме отмечалось, что представители властей грубо попирали элементарные нормы проведения выборов, прямо и косвенно добивались фальсификации их результатов в своих интересах, фактически лишая кандидатов, выдвинутых революционными (светскими) организациями, возможности быть

организациям и группировкам не удавалось вести работу по разъяснению политической важности выдвигаемых ими принципов. Кроме того, в отличие от хомейнистов, у леводемократических организаций не было единства взглядов по основным вопросам социально-политического устройства будущего Ирана.

Большинство левых и сотрудничавших с ними организаций и группировок не признавали Туде (НПИ) в качестве ведущей силы левого течения. Более того, некоторые группировки, особенно левоэкстремистские, прилагали огромные усилия, прежде всего для борьбы с Народной партией Ирана. Каждая партия или организация левого толка основное внимание направляла на сохранение и укрепление собственных позиций. В ответственный момент, когда решался вопрос о характере будущей власти, у левых не оказалось лидера, который пользовался бы авторитетом у широких масс.

Туде и некоторые другие левые организации («большинство» «Федаинов народа» и др.) полностью поддержали хомейнистов. Такая линия руководства Туде и ее сторонников привела к ослаблению позиций левоисламской молодежной организации «Мод- жахедин-е халк». Руководитель этой организации, которая ко времени тегеранского восстания имела в своих рядах 15 тысяч боевиков, М. Раджави на страницах газеты «Моджахед» дважды сделал открытый реверанс в адрес Хомейни. Однако на это айтолла не отреагировал. Как повод была использована идеологическая приверженность организации к марксизму. В результате организация моджахидов перешла на сторону основных оппозиционных сил.

В результате всех этих действий хомейнистам удалось обеспечить себе доминирующее положение в расстановке политических сил. Одновременно они сумели почти положить конец существовавшим с момента свержения шаха демократическим свободам. В августе они разгромили штаб-квартиры и закрыли газеты всех организаций и группировок, не разделявших их воззрений на характер и сущность исламского государства. Они открыто заявляли, что главная задача Совета экспертов - выработка окончательного проекта конституции, отвечающей принципам «исламского образа правления».

Тем не менее деятельность Совета экспертов в некоторых случаях сопровождалась острой борьбой представителей буржу- азно-либеральных кругов с хомейнистами. К этому следует доба-

вить, что концепция «исламского образа правления» и принцип «велаят-е факих» встретили отрицательное отношение со стороны некоторых великих аятолл, хотя большинство шиитских богословов среднего разряда весьма одобрительно отзывались о включении в конституцию этого принципа.

Среди общепризнанных духовных авторитетов, высказавшихся против введения в конституцию принципа «велаят-е факих» как противоречащего шиитской традиции, был, прежде всего, Сеид Казем Шариатмадари. Он был одним из четырех богословов в Иране, которого верующие удостоили звания «великий аятолла». Он отличался политической умеренностью. Еще в начале выступлений против властей Шариатмадари высказался за реализацию статьи действующего при шахе Основного закона, в которой говорилось об образовании Совета из пятерых шиитских богословов. Совету предоставлялось право контроля утвержденных парламентом законопроектов и постановлений с точки зрения их соответствия шариату и исламским принципам в целом. Шариатмадари подчеркивал, что «улема» (т. е. улемы) выступают против диктаторской власти, а не модернизации. Хотя в 1963 г., когда он поддержал антишахские выступления, аятолла был на короткое время арестован. Однако, когда в январе 1978 г. силы безопасности осуществили налет на возглавляемое им религиозное училище, во время которого были убиты два талиба (один из них был его личным секретарем), Шариатмадари открыто занял антишахскую позицию. Еще более враждебным стало его отношение к шахскому режиму, когда в ноябре 1978 г. к власти пришел военный кабинет. Вместе с двумя другими великими аятоллами Шариатмадари выпустил заявление с призывом к верующим выступить за сокрушение «деспотической проимпериалисгической системы» в Иране. После этого его популярность выросла еще больше.

Во время обсуждения на страницах печати принципов основного закона ИРИ вновь раскрылась самая существенная часть разногласий между Хомейни и Шариатмадари. Она касалась вопросов о включении принципа «велаят-е факих» в конституцию и прямого участия исламского духовенства в управлении страной, в государственных делах. 24 мая 1979 г. Шариатмадари заявил, что в исламском учении положение, допускающее прямое включение духовенства в управлении государством, отсутствует.