Хьюстон-2

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

В классическом исследовании Келли и Стахельски (Kelley & Stahelsky, 1970) можно найти доказательство, подтверждающее наше рассуждение. Сначала с по­ мощью вопросника оценивались ориентации испытуемых, которых относили ли­ бо к группе «сотрудничающих», либо к группе «соперничающих». По этому принципу из испытуемых были составлены пары трех типов: (1) пары индивидов, склонных к «сотрудничеству»; (2) один «сотрудничающий» и один «соперничаю­ щий»; (3) двое «соперничающих». Пары всех трех типов играли по 40 раундов, решая дилемму узника (для двух человек), причем после каждых 10 раундов ис­ пытуемых спрашивали о целях и намерениях их партнера. Выяснилось, что суж­ дения, делавшиеся «сотрудничающими», в целом были более точны, чем оценки «соперничавших» партнеров. Индивидуалисты интерпретировали поведение со­ перничества, которое они сами же порождали у «сотрудничающих», как эгоисти­ ческие стремления. Напротив, «сотрудничающие» содействовали кооперативному поведению таких же «сотрудничающих» и установке на конкуренцию у «соперни­ чающих» и выносили соответствующие суждения.

С трансформацией может быть связан и ряд других диспозиций. Одна из них — это доверие, определяемое как общая убежденность в честности других и их стремлении к сотрудничеству (Yamagishi, 1988). Совсем недавно была выделена такая диспозиционная переменная, как забота о последствиях (Strathman, Gleicher, Boninger, & Edwards, 1994). Она особенно

значима в ситуациях с продолжительной временной перспективой вроде описанных выше в связи с про­

блемами ресурсов и общественного блага (Messick & Brewer, 1983). Хотя боль­ шинство людей сиюминутный результат предпочитают отдаленному, имеет место существенная индивидуальная вариативность в количественных аспектах их оценки. Те, кто в целом более склонен к долговременной ориентации, с большей вероятностью будут готовы к перспективе продолжительных отношений. Такие люди могут принять во внимание, каким образом их и чужие поступки «здесь и сейчас» отразятся на будущем — собственном или чьем-то другом.

Откуда же берутся межличностные диспозиции? Здесь возможны и наследст­ венные влияния, и различия в биологическом развитии. Несомненно, однако, что ориентация на социальные ценности и доверие частично формируются опытом предшествующих интеракций, а в дальнейшем они также могут преобразовываться. Просоциальная ориентация обычно чаще встречается у людей, воспитывавшихся в больших семьях, а с возрастом она приобретает тенденцию к росту (Van Lange, Otten, De Bruin, & Joireman, 1997, исследования 3 и 4). Таким образом, существуют веские основания полагать, что диспозиции, способствующие трансформациям, коренятся в опыте социального взаимодействия.

Представления о поведении другого

Поведение другого или представления о поведении другого — это существенная детерминанта трансформации ситуации и вытекающего из нее собственного по­ ведения. Существует устойчивый эффект: наблюдение или ожидание не­ кооперативного поведения вызывает у «взаимозависимого» другого ответное не­ кооперативное поведение. Наблюдение же или ожидание того, что другой чело­ век предпочтет сотрудничество, имеет тенденцию порождать (или поддерживать)

кооперативное поведение у некоторых (но не у всех) из нас, особенно же у лиц с просоциальной ориентацией (Kuhlman & Marshello, 1975). В то же время важно понимать, что связь между ожиданиями и собственным кооперативным поведе­ нием личности может быть обоюдной. Ожидания могут быть, как описано выше, причиной выбора соответствующего поведения. Но, в свою очередь, и сам выбор может определять ожидания. Индивид может основывать ожидания на собствен­ ных склонностях (так называемая проекция), или же оправдывать свое поведение собственными ожиданиями («Я предпочитаю действовать некооперативно, пото­ му что считаю, что все равно никто не будет сотрудничать»; Dawes, McTavish, & Shaklee, 1977; Messe & Sivacek, 1979).

Важную проблему представляет вопрос, как выработать свою позицию по от­ ношению к тому, с кем индивид хочет вступить во взаимовыгодные отношения. Выбрать ли кооперативное поведение, рискуя оказаться эксплуатируемым, или же сначала продемонстрировать не-кооперативность, показывая, что с ним шутки плохи? Исследования подтверждают, что наиболее эффективной стратегией явля­ ется TFT («tit—for—tat», что здесь приблизительно можно перевести как «баш на баш» — примеч. переводчика). Первым шагом этой стратегии является коопера­ тивный выбор, а далее участник воспроизводит выбор партнера. Это эффектив­ ный прием, активизирующий реакцию устойчивого взаимного сотрудничества (Axelrod, 1984; McClintock & Liebrand, 1988). Стратегия TFT хороша тем, что на­ чинается с акта сотрудничества. Она ясна и предсказуема, а также справедлива, так как вознаграждает кооперативное поведение ответным сотрудничеством и наказывает отказ от сотрудничества ответным отказом.

В интересном эксперименте (Kuhlman & Marshello, 1975) сравнивались след­ ствия использования трех стратегий решения дилеммы узника (для двух человек), принимавшихся «партнером» испытуемого: (1) стопроцентное сотрудничество,

(2) стратегия TFT и (3) стопроцентный отказ от сотрудничества. При этом опре­ делялась и собственная ориентация испытуемых (группы просоциалов, индиви­ дуалистов и склонных к соперничеству). Как видно из рис. 11.5, испытуемые, всегда демонстрировавшие склонность к сотрудничеству, вызывали у своих парт- неров-просоциалов кооперативное поведение более чем в 90% случаев. Напротив, индивидуалисты и лица, склонные к соперничеству, обращались к стратегии со­ трудничества реже (38% и 15% соответственно). Следовавшие стратегии TFT вы­ звали весьма высокий уровень кооперации как у просоциалов (80%), так и у ин­ дивидуалистов (65%). При этом они так и не смогли привлечь к сотрудничеству приверженцев соперничества (17%). Те, кто демонстрировали исключительно не­ кооперативное поведение, практически не побуждали к сотрудничеству ни про­ социалов, ни индивидуалистов и лиц, склонных к соперничеству. Из экспери­ мента следует вывод: стратегия TFT может вполне эффективно подвигнуть к со­ трудничеству даже индивидуалистов, которых интересуют в первую очередь или исключительно свои собственные достижения, однако бессильна в отношении тех, кто склонен к соперничеству. Возможно, при TFT последние, выбирая коо­ перативные действия, не могут «победить», то есть получить лучший, чем у парт­ нера, результат. Более поздние данные показывают, что при наличии возможно­ сти приверженцы соперничества предпочитают просто выйти из игры, когда их партнеры используют TFT (Van Lange & Visser, 1999). В самом деле, если человек не может достичь в интеракции своей насущной цели (в данном случае — до-

биться лучшего результата по сравнению с другими), он вероятнее всего просто откажется от партнерства.

Представления о поведении другого занимают центральное место в теории це­ лей — ожиданий (Praitt & Kimmel, 1977). Эта теория утверждает, что эффективно развиваться сотрудничество сможет тогда, когда одновременно имеют место два условия: (1) индивид должен стремиться к кооперативным целям и (2) индивид должен ожидать сотрудничества от партнера. Логика цели/ожиданий была под­ тверждена рядом исследований решения социальных дилемм, в том числе изучав­ ших реальные жизненные ситуации, например решение о пользовании личной машиной или общественным транспортом. Ожидания, касающиеся склонности партнера к кооперации, особенно важны тем, кто стремится к установлению вза­ имного сотрудничества. Важным обстоятельством является, что человек, на самом деле преследующий кооперативные цели, может не проявить склонности к сотруд­ ничеству, если у него возникнет опасение, что партнер поступит иначе. Важно соз­ дать систему санкций, наказывающих за отказ от сотрудничества (Yamagishi, 1986). Она будет способствовать кооперативным ожиданиям и доверию между индивида­ ми, что, в свою очередь, может стимулировать сотрудничество.

Представления о поведении другого (и о мотивации другого) часто бывают связаны с рядом дополнительных факторов. Один из них — это вербальное обще­ ние. Предшествующие исследования показали, что при решении социальных ди­ лемм сотрудничеству способствует возможность предварительного общения. В интересном эксперименте (Dawes, McTavish & Shaklee, 1977) сравнивались четы-

сформировать впечатление о партнере в ситуациях социальной дилеммы. В первую очередь люди обращают внимание на впечатления, связанные с оценками мораль­ ных качеств партнера («Хороший ли он человек?»; Van Lange & Kuhlman, 1994), чем каких-либо других. Решение о сотрудничестве человек может принимать также на основе информации о группе членства. Если потенциальный партнер принад­ лежит к группе, которую стереотипно принято считать носителем духа соперниче­ ства и изворотливости (например, студенты бизнес-курсов), готовность к коопера­ ции будет невысокой. Отношение к ситуации будет обратным, если речь идет о представителе группы, отличающейся благожелательностью и сотрудничеством (например, студенты-теологи) (De Dreu, Yzerbyt, & Leyens, 1995).

Характеристики близких отношений

На результаты могут влиять особенности взаимоотношений. Важной характери­ стикой является степень удовлетворенности, зависящая от вовлеченности в отно­ шения. Высокая степень удовлетворенности отношениями способствует просоци­ альной трансформации и с большой вероятностью порождает кооперативное по­ ведение (конструктивный подход к решению проблем, приспособление к нуждам другого и готовность к жертвам). Росту просоциальных трансформаций способст­ вуют: (1) восприятие альтернативных вариантов как неудовлетворительных (когда либо сам партнер воспринимается как наделенный особо ценными качествами, либо отсутствует возможность связи с другими партнерами) и (2) важность для личности того, что было вложено в эти отношения (общие друзья, общая недви­ жимость, общие тайны). Высокая удовлетворенность, скудные альтернативы, большой общий вклад порождают переживание приверженности, которое можно определить как сильное желание продолжать отношения, ориентацию на дли­ тельность связи и чувство привязанности. Переживание общности обычно вызы­ вает к жизни ряд механизмов поддержания связи, среди которых (1) аккомодация (приспособление), или готовность реагировать на деструктивное поведение парт­ нера скорее конструктивно, чем деструктивно, и (2) готовность чем-то жертво­ вать (Rusbult et al., 1991; Van Lange, Rusbult, et al., 1997). Чувство близости также может заставить индивида порочить потенциальных соперников (предоставляю­ щих возможность альтернативы взаимодействия для своего партнера) и рисовать исключительно позитивный образ партнера и отношений с ним (Rusbult & Van Lange, 1996, см. гл. 12). Примеров переживания приверженности немало как в сфере близких отношений, так и в отношении «работник—организация». Чем крепче человек связан с организацией, тем менее вероятны для него прогулы и тем больше его заинтересованность в делах организации и добровольное приня­ тие на себя дополнительных обязанностей (Rusbult & Farrell, 1983).

Другой характеристикой, значимой для длительных отношений, является до­ верие. Хотя часто доверие рассматривается как личностная черта (см. выше), оно часто развивается в контексте связи двух взаимозависимых индивидов (Holmes & Rempel, 1989). Сотрудничая, партнеры не только плодотворно решают встающие перед ними проблемы, но также пользуются обоюдным доверием. Доверие пред­ положительно связывается с ориентацией на длительные отношения, с верой в то, что партнер в ответ на услуги и жертвы готов отвечать тем же. Отсутствие до­ верия, напротив, ведет к менее благожелательной интерпретации поведения и

может порождать порочный крут взаимных обид, способствуя тем самым эскала­ ции конфликта. Так же, как и переживание общности, доверие является ключе­ вым понятием для описания как интимных отношений, так и контактов между коллегами в организациях и в бизнесе (De Dreu, Giebels, & Van de Vliert, 1998; Kramer & Tyler, 1995).

Социальные нормы

Способствовать трансформациям результата взаимодействия могут и социальные нормы, определяющие правила подхода к решению специфических проблем и понимания возможностей взаимозависимости. Нормы часто (1) служат совер­ шенствованию функционирования групп и сообществ даже на простейшем уров­ не поведения (повседневные правила вежливости и приличий) и (2) оберегают «слабого» от эксплуатации со стороны сильного, обеспечивая помощь тем, кто остро в ней нуждается. Социальные нормы могут регулировать распределение полученного в результате интеракции; либо же они касаются процедурных аспек­ тов распределения.

Наибольшего внимания теоретиков и эмпириков удостоились три дистрибу­ тивные нормы. Норма дистрибутивной справедливости определяет распределение благ, достигнутых в совместной деятельности, таким образом, чтобы каждый участник получил равную часть (норма равенства) либо же долю, пропорцио­ нальную своему вкладу: чем этот вклад был относи­ тельно больше, тем больше он должен получить (норма справедливости; Adams, 1965). Если выразить

это в более общей форме — распределительная справедливость имеет дело с кри­ териями оценки качества собственных достижений индивида по отношению к качеству достижений другого. Независимо от того, используется ли критерий ра­ венства, пропорциональности или какой-либо другой, несомненно, что для лю­ дей подобные нормы имеют очень большое значение. Исследования показывают, что люди испытывают большее удовлетворение от результатов деятельности, если приобретенные при этом блага распределяются в соответствии с нормами равен­ ства или пропорциональности, и меньшее, если эти принципы не соблюдаются (даже если они нарушаются к их собственной выгоде) (Messick & Sentis, 1985). Вто­ рая норма — норма взаимности (Gouldner, 1960) утверждает: каково поведение — будь оно великодушное и кооперативное или эгоистическое и некооперативное, — та­ ковыми должны быть и ответные действия. Предписания третьей нормы — нор­ мы социальной ответственности — требуют оказания поддержки относительно слабым, зависимым или не способным иным образом добиться хороших резуль­ татов индивидам. Эта норма до некоторой степени сходна с «принципом нужды» (Deutsch, 1975), в соответствии с которым большие выгоды должны предостав­ ляться тем, кто больше в них нуждается.

Нормы определяют также процедуры, приме­ няемые для распределения «полученного» между партнерами. Процедурная справедливость — крите­ рии справедливости, используемые для оценки ка­ чества процесса принятия решения о распределе-

партнеру, а не распространяется на многих. Во-вторых, в диаде индивид часто оказывается способен сформировать поведение другого участника по образцу собственной поведенческой стратегии. В-третьих, в диаде практически невоз­ можно сделать анонимный выбор, поскольку в ней присутствует всего лишь один партнер. Неудивительно, что люди демонстрируют больше сотрудничества в ди­ лемме узника для двух человек, чем для восьми.

Даже в относительно небольших группах (от трех до десяти человек) увеличе­ ние их численности приводит практически к линейному падению уровня сотруд­ ничества (см. Fox & Guyer, 1977). Возможно, это связано во-первых, с тем, что чем больше группа, тем больше анонимность. Во-вторых, с ростом размера груп­ пы растет и пессимизм каждого ее члена в оценке эффективности собственного воздействия на групповой результат (Kerr, 1996; см. гл. 14). И, в-третьих, при увеличении объема группы люди склонны чувствовать меньше личной ответст­ венности за общий итог. Тем не менее сотрудничество в больших группах все же может быть достигнуто, в частности, с помощью: (1) упрочения социальных норм, предписывающих сотрудничество; (2) эффективного общения, то есть об­ суждения, по завершении которого члены группы вслух заявляют о том, какое поведение они намерены выбрать; и (3) поощрения ощущения групповой иден­ тичности и укрепления чувства «мы» (см. Brewer & Kramer, 1986).

От внутригрупповых отношений к межгрупповым

Интересно, что межгрупповые интеракции характеризуются более низким уровнем сотрудничества и более высоким уровнем соперничества, чем межличностные (Schopler & Insko, 1992). Так называемый эффект разрыва между индивидуальным и групповым обусловлен: (1) более низким уровнем доверия в межгрупповых отноше­ ниях, порождающим опасение оказаться эксплуатируемыми другой группой; (2) более высоким уровнем поддержки, оказываемой друг другу членами группы в по­ пытке достижения общих целей (и личных целей каждого) за счет другой группы; и (3) более низким уровнем опознаваемости, когда ответственность за результаты эгоистического поведения приписывается взаимодействующим группам, а не от­ дельным личностям. Подтверждения эффекта разрыва между индивидуальным и групповым наблюдались как в эксперименте, так и в неэкспериментальных усло­ виях (Pemberton, Insko, & Schopler, 1996). Межгрупповые переговоры становятся более конкурентными при обоюдном возрастании численности сторон. Недавно получены данные, позволяющие предположить, что эффект разрыва заметно реду­ цируется, когда одна или обе группы принимают стратегию TFT («баш на баш»); при некоторых условиях TFT кажется вполне эффективной стратегией и для разви­ тия межгруппового сотрудничества (Insko et al., 1998).

Недавно была разработана методика командных игр, то есть ситуаций, в кото­ рых изучаются как внутригрупповые, так и межгрупповые отношения взаимоза­ висимости (Bornstein, 1992). Исследование показало, что сотрудничество в ин-группе возрастает, когда ее результаты связаны обратной (или негативной) свя­ зью с результатами аут-группы, то есть, когда выигрыш «своих» ведет к проигрышу «чужаков» (нулевой суммар­

ный результат). И наоборот, уровень внутригруппового сотрудничества скорее всего

будет весьма скромным или вообще низким, если от сотрудничества выигрывают обе группы. Данные показывают, что одним из путей к достижению сотрудниче­ ства внутри группы является взаимозависимость ин- и аут-группы (см. Rabbie & Horwitz, 1988). Порой внутригрупповое сотрудничество может наносить вред бла­ гополучию всего коллектива, состоящего из ин- и аут-групп. Во время войны солдаты, сражаясь, демонстрируют внутригрупповое сотрудничество, однако для ин- и аут-групп (или более широких общностей) было бы лучше, если бы они вообще не проявляли агрессивности. Исследования показывают, что вне и над природой отношений взаимозависимости разделение на «мы» и «они» может по­ рождать пристрастность к ин-группе, заставляя требовать для «своих» больших ресурсов или благ (Tajfel, 1978; см. гл. 15).

Исходы конфликта

Что в разрешении конфликта может сделать третья сторона? Почему структурные решения особенно эффективны?

Очень часто индивиды в диадах и группах способны получить коллективно жела­ тельный результат, установив стабильное взаимное сотрудничество. Когда инди­ виды действуют в интересах всех вовлеченных в интеракцию участников, «ди­ лемма» оказывается плодотворно решенной. Но легко вообразить и обратный случай: когда группе или диаде не удается обеспе­ чить кооперативное, взаимно выгодное сотрудниче­ ство. Фактически, как мы видели, достаточно, чтобы один партнер вел себя эгоистически, чтобы у обоих возникли некооперативные взаимоотношения. Одна­ ко отказа от кооперации, реального или даже просто

действовать разрешению конфликта интересов между двумя или более людьми, или же (2) структурных ре­ шений, то есть эффективных изменений ситуации,

позволяющих преодолеть ущерб от некооперативных действий. Рассмотрим обе эти возможности

Вмешательство третьей стороны

Вмешательство третьей стороны в конфликт может быть как стихийным, так и соответствующим договоренности. Первое обычно не имеет официально огово­ ренных задач, а третья сторона обычно тесно связана с одним или обоими оппо­ нентами. Это, например, вмешательство родителей, соседей или друзей, товари­ щей по группе или коллег. Третья сторона сама предлагает свои услуги, которые диада или группа может либо принять, либо отвергнуть. В случае вмешательства по договору члены диады или группы по собственной инициативе приглашают третью сторону оказать им услугу по разрешению конфликта. Это могут быть по-

лицейский, судья, сотрудник отдела кадров или социальный институт, специали­ зирующийся на разрешении конфликтов (например, ООН).

Третья сторона может осуществлять различные роли и использовать разнооб­ разные стратегии. Развивая пионерскую работу Тибо и Уокера (Thibaut & Walker, 1975), Шеппард ввел различение: (1) контроля над процессом, когда третья сторо­ на контролирует предъявление и интерпретацию сторонами аргументов, имею­ щих отношение к спору, и (2) контроля над решением, когда посторонние контро­ лируют исход спора (Sheppard, 1984). Как следует из рис. 11.7, объединение двух этих характеристик показывает четыре четко различимые роли, которые может принимать на себя третья сторона, вмешиваясь в конфликт между двумя и более людьми: (1) побудительную роль, (2) роль следователя, (3) роль судьи и (4) по­ средническую. Когда третья сторона не может контролировать ни процесс, ни принятие решения, она исполняет роль побудителя, давая советы и выдвигая предложения. Примером третьей стороны, ведущей себя таким образом, также будут друзья или коллеги. Эти люди часто предоставляют важную информацию, предлагают подходы к решению проблемы, не оказывая, тем не менее, влияния ни на процесс, ни на исход конфликта. Если третья сторона осуществляет кон­ троль как над процессом, так и над решением, имеет место роль следователя. Это, например, менеджер, вмешивающийся в конфликт двух подчиненных, спорящих, кому где сидеть в офисе. Менеджер в данном случае контролирует и процесс (ко­ гда назначить беседу, кому говорить первым), и результат (кто в конце концов получит письменный стол у окна.).

Когда третья сторона контролирует только решение, она исполняет роль су­ дьи. Это, например, председатель суда, который выслушивает обе стороны или их представителей и выносит решение. В случае с кол­ легами, спорящими о месте у окна, их менеджер также может принять (и часто принимает) на себя роль судьи: выслушивает каждого и принимает ре­ шение. И, наконец, когда третья сторона осуществ­

ляет контроль только над процессом, имеет место посредническая роль (медиа­ ция). Рассмотрим, например, коллегу, помогающего спорщикам. Он «вовлечен» в