§ 10. Время как универсальное чистое созерцаниеix

Чистое созерцание отыскивается как сущностный элемент онтологичес­кого познания, на котором зиждется опыт сущего. Пространство же, как чистое созерцание, подает лишь целое тех отношений, в которых упорядо­чиваются события воздействия на внешние чувства. Однако одновременно мы находим данности "внутреннего чувства", которые не обнаруживают ни пространственной оформленности, ни пространственных связей, но прояв­ляются лишь как смена состояний нашей души (представлений, стремлений, настроений). То, на что мы первоначально, пусть непредметно и нетематично, обращаем внимание в опыте этих явлений - это чистая последователь­ность (das reine Nacheinander). Поэтому время есть «форма внутреннего чувства, т. е. процесса созерцания нас самих и нашего внутреннего состоя­ния»⁶². Время определяет «отношение представлений в нашем внутреннем состоянии»⁶³. «... время не может быть определением внешних явлений; оно не относится ни к внешнему виду (Gestalt), ни к положению и т.п.»⁶⁴

Так два чистых созерцания - пространство и время - наделяются раз­личными областями опыта, и поначалу кажется невозможным найти чистое созерцание, которое конституировало бы любое познание бытия доступного опыту сущего и тем позволяло бы универсально поставить проблему он­тологического познания. Но сразу за отнесением этих чистых созерцаний к двум областям явлений Кант утверждает следующее: «Время - это априор­ное формальное условие всех явлений вообще»⁶⁵. Следовательно, время имеет первенство перед пространством. И как универсальное чистое созер­цание оно должно стать ведущим и основным сущностным элементом чис­того, образующего трансценденцию познания.

Наша интерпретация должна показать, как время через отдельные стадии обоснования метафизики все более и более выдвигается в срединный пункт и только так изначальнее, чем это было возможно для предварительного указания в трансцендентальной эстетике, раскрывает свое собственное существо.

Как же Кант обосновывает это первенство времени как универсального чистого созерцания? Поначалу может показаться, что Кант отрицает нали­чие у внешних явлений временных определений, тогда как именно там обы­денный опыт, в ходе светил и в естественных процессах вообще (рост и от­мирание), обнаруживает время, причем столь непосредственно, что время отождествляется с "небом". Однако Кант не просто оспаривает у внешних явлений временную определенность: ведь время утверждается им и как фор­мальное условие a priori всех явлений. Один тезис отнимает внутривременность у физически наличного, другой - придает ему ее. Как можно объеди­нить эти противоположные высказывания? Если Кант ограничивает время как чистое созерцание данностями внутреннего чувства, т. е. представлени­ями в самом широком смысле, то именно в этом ограничении заключается расширение области возможного для него, внутри которой оно может дей­ствовать как предварительный способ созерцания. Среди представлений есть и такие, которые, как представления, делают возможной встречу с тем сущим, каковым само представляющее существо не является. Потому кантовское размышление и избирает этот путь:

Поскольку все представления как состояния представления непосред­ственно происходят во времени, то и представляемое в представлении как таковое принадлежит времени. Кроме непосредственной внутривременности представления, мы имеем опосредованную внутривременность представ­ляемого, т. е. тех "представлений", которые определены через внешнее чув­ство. Т. к. внешние явления внутривременны лишь опосредованно, то им определенным образом свойственно временное определение, а определен­ным - нет. Аргументация от внутривременности внешнего процесса созер­цания как процесса психического к внутривременности в нем созерцаемого существенно облегчается для Канта двузначностью выражения "созерца­ние", или "представление"; ведь это выражение, в одном случае, полагает состояние души, но одновременно и то, что оно как состояние души имеет предметом.

Подтверждается ли это обоснование универсальности времени как чис­того созерцания, а тем самым - его центральной онтологической функции, может ли оно быть решающим, отказывается ли при этом пространству как чистому созерцанию в возможности быть центральной онтологической функцией - эти вопросы пока остаются открытыми⁶⁶.

Говоря в общем, обоснование универсальности времени как чистого созерцания возможно лишь в том случае, если, хотя и пространство, и время как чистые созерцания, равно принадлежат "субъекту", время будет прису­щим субъекту изначальнее, нежели пространство. Непосредственно ограни­ченное данностями внутреннего чувства время, тем не менее, лишь тогда окажется онтологически более универсальным, если субъективность субъ­екта состоит в открытости сущему. Чем субъективнее время, тем изначаль­нее и полнее способность субъекта снимать свои границы (Einschränkung).

Универсальная онтологическая функция, которую Кант с самого нача­ла обоснования приписывает времени, таким образом, может быть вполне оправдана лишь тем, что именно [раскрытие] самого времени, причем в его онтологической функции, т. е. как сущностной составной части чистого он­тологического познания, будет приводить нас к более изначальному опре­делению сущности субъективности⁶⁷.

"Трансцендентальная эстетика" имеет задачей выявление онтологичес­кого αϊσθησις'а, который делает возможным "априорное раскрытие" бытия сущего. Поскольку в любом познании первенство сохраняется за созерца­нием, то мы установили «одну из необходимых частей для разрешения об­щей задачи трансцендентальной философии»⁶⁸ (онтологии).

Как при малейшем упускании значения чистого созерцания как сущ­ностного элемента онтологического познания, так и при изолирующей ин­терпретации элемента будет невозможным выявить этот элемент даже в его элементарной функции. Не отказ от трансцендентальной эстетики как от предварительной формулировки проблемы, но удержание и конкретизация ее проблематики должно быть подлинной целью проводимого Кантом обоснования; иначе говоря, это, без сомнения, и есть сама его задача.

Сначала, однако, следует в том же изолирующем рассмотрении устано­вить второй сущностный элемент чистого конечного познания: чистое мышление.

b) Чистое мышление в конечном познании