«Ревизия» профессора Ломоносова

В первые годы «Санкт-Петербургских ведомостей» редакторами их были немцы, да и сама газета долго оставалась переводом с немецкого. Но со временем не немецкие тексты стали переводиться на русский язык, наоборот, новости переводились вначале на русский, а потом уже и на немецкий.

Первыми русскими сотрудниками «Ведомостей» являлись переводчики. А первым русским главой «Санкт-Петербургских ведомостей» стал Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765), оппонент Герарда Фридриха Миллера по многим вопросам русской истории. В мае 1748 г. Академия наук решила назначить для русской и для немецкой газеты новых сотрудников: Якоба Штелина – отбирать заграничные новости, четырех переводчиков – переводить сообщения с немецкого и других языков, «а те переводы править и последнюю оных ревизию отправлять и над всем тем, что к тому принадлежит, труд нести господину профессору Ломоносову».

Фактически Ломоносов стал редактором русской газеты: в это время заграничные известия занимали еще основную часть «Ведомостей». Правда, Академия наук поспешила ограничить поле его редакторской деятельности. «Инструкция ведомостной экспедиции» определяла строго: никаких сообщений о российской жизни«“из какова бы места не было, без ведома президента или в отсутствие его канцелярии, в Ведомости не вносить». Кроме того, «в писании от всякого умствования и предосудительных экспрессий удерживаться, особливо что к предосуждению России или ее союзников касается, не вносить... » А чтобы дело было под полным контролем, предписывалось «прежде нежели Ведомости в народ пущены будут, то наперед по одному экземпляру... канцлеру в канцелярию вносить».

В условиях такой ограниченной свободы М.В. Ломоносов главное внимание обратил на язык газеты. Писал стихотворные «надписи» к проектам торжественных иллюминаций, описания которых давались в газете. Занимался литературной редактурой – и архаические, тяжеловесные обороты заменял на более легкие, краткие, понятным для читателя. Общий хроникальный характер заметок «Ведомостей» от этого не изменился – редактор имел дело с переводами, ничего не сочинял сам, а только отбирал и правил. При Ломоносове, как и до него, в газете постоянно печатались известия о войне за Нидерланды, о морских сражениях между Англией и Испанией, о семейной жизни владетельных особ – королей, герцогов и маркграфов, сведения о землетрясениях, бурях и пожарах. Однако увеличилось в «Ведомостях» число заметок, касающихся гражданских новостей, научных сообщений, сведений о новейших изобретениях и открытиях российских и иностранных ученых...

Постепенно популярность газеты росла. Московская книжная лавка Академии Наук, продавшая в 1749 г. 18 комплектов газеты, в 1751 г. распространила уже 47 комплектов. Среди столичных подписчиков «Санкт-Петербургских ведомостей» были знаменитости – не только императрица и канцлер, но и прадед Пушкина Абрам Ганнибал, петербургский архиепископ Сильвестр, поэт Александр Сумароков, генералы (будущие фельдмаршалы) Петр Румянцев и Петр Салтыков и будущий генералиссимус Александр Суворов.

В марте 1751 г. Ломоносов попросил об увольнении с редакторского поста: потому как газетная работа «мне ныне в других моих делах немало препятствует». Академия Наук удовлетворила его просьбу. Впрочем, интереса к газете Михаил Васильевич не потерял даже с уходом из нее и штудировал «Ведомости» внимательно. Летом 1752 г. Ломоносов и его коллега по Академии Наук Георг-Вильгельм Рихман прочли в «Ведомостях» первое известие об опытах Бенджамина Франклина по изучению природы молний. Эта заметка послужила толчком к началу опытов Рихмана. Они стартовали тем летом и продолжились через год; параллельно свои опыты проводил Ломоносов. О ходе исследований несколько раз сообщалось в тех же «Санкт-Петербургских ведомостях».

В 1753 г. профессор Георг-Вильгельм Рихман погиб от удара молнии. Эта печальная весть также стала поводом для подробнейшей публикации в столичной газете:

«Когда г. профессор, посмотревши на указатель электрический, рассудил, что гром еще далеко отстоит, то уверил он грыдоровального мастера Соколова, что теперь нет еще никакой опасности, однако когда подойдет очень близко, то-де может быть опасность. Вскоре после того, как г. профессор, отстоя на фут от железного прута, смотрел на указатель электрический, увидел помянутый Соколов, что из прута без всякого прикосновения вышел бледно-синеватый огненный клуб с кулак величиною и шел прямо ко лбу г. профессора, который в самое то время, не издав ни малого голосу, упал назад на стоящий позади его у стены сундук. В самый же тот момент последовал такой удар, будто бы из малой пушки выпалено было, отчего и оный грыдоровальный мастер упал наземь и почувствовал на спине у себя некоторые удары, о которых после усмотрено, что оные произошли от изорванной проволоки, которая у него на кафтане с плеч до фалд оставила знатные горелые полосы. Как оный грыдоровальный мастер опять встал и за оглушением оперся на шкаф, то не мог он от дыму увидеть лица г. профессора и думал, что он только упал, как и он, а понеже видя дым, подумал он, что молния не зажгла ли дом, то выбежал, будучи еще в беспамятстве, на улицу и объявил о том стоящему недалеко оттуда пикету. Как жена г. профессора, услышавши такой сильный удар, туда прибежала, то увидела она, что сени дымом, как от пороху, наполнены. Соколова тут уже не было, и как она оборотилась, то приметила, что г. профессор без всякого дыхания лежит навзничь на сундуке у стены».

Во время Семилетней войны с Пруссией в 1756–1759 гг. по повелению императрицы Елизаветы Петровны (годы правления 1741–1761) для французских союзников издавался перевод «Санкт-Петербургских ведомостей» на французский язык под названием «Gazette de St.Petersbourg». Он имел 4 полосы и выходил 2 раза в неделю. Выпуск был прекращен из-за плохого качества переводов и нерентабельности⁵⁰.

В первые годы правления Екатерины II газета, судя по всему, закисла – по крайней мере тираж ее упал вначале до 745, а потом и 615 экземпляров. Впрочем, и тогда «Санкт-Петербургские ведомости» расходились по всей стране. Их начал выписывать именитый заводчик Никита Акинфиевич Демидов, живший в Москве; получал газету также генерал-аншеф граф Петр Борисович Шереметев, обитавший в имении Кусково, – в одном из его писем от 1772 г. можно встретить фразу, адресованную управляющим: «Петербургския ведомости и письмо от Князева получены...»

В самом конце 1775 г. «главное смотрение» над газетой было поручено Ипполиту Федоровичу Богдановичу – известному поэту, который в то время работал над главным своим произведением, поэмой «Душенька». В его обязанности входило: «Выбирать... и вносить в российские ведомости как политические новости благопристойные к сведению, так и все известия о новых, к человеческому роду полезных, в науках изобретениях...»

Богданович не ограничился новостями: он внес в газету немало новшеств. Расширил тематику прибавлений: там, в частности, с 1778 г. начали впервые в санкт-петербургской истории печататься сводки данных о погоде. Публиковал и статистику, даже печальную: «В минувшем 1780 году в здешнем столичном городе родились 5539 младенцов... в числе которых 13 младенцов умерли до крещения... Умерли 4156 человек... В числе умерших находится почти четвертая часть, то есть 1015 человек, не достигших еще одного года возраста...». В 1778 г. Богданович оповестил читателей газеты о кончине Вольтера: «Он скончался 30 мая 1778 года, в 9 часов ввечеру, восьмидесяти шести лет от рождения, оставя в ученом свете пустоту... Течение его жизни оставило по себе лучезарные стези, которые навсегда будут сиять в его память. Дарования его были столь превосходны и успехи столь беспрерывны, что зависть, во весь его век, не могла с ним примириться». Самыми разнообразными любопытными новостями, пополнялся при Богдановиче раздел «Разные известия». 20 июля 1781 г. в них было напечатано такое сообщение:

«Пишут из Стокгольма, что жена одного тамошнего Живописца приучила к рукам молодого лося, которого напоследок в тамошнюю Академию Наук представила. При том пишут забавным образом, что сей лось приученный к свободному с людьми обхождению, увидев тогда в Академическом заседании одно порозжее место, тот час сам поместился на вакацию, со всяким приличным лосю благочинием. В нем примечена была в ученом собрании даже некоторая наклонность к произнесению речи; но как лоси в языке своем ограничены, то сей новый собеседник удовольствовался показать Академикам свое усердие разеванием рта и некаким рыком, хотя в протчем ни кому невразумительным. Стокгольмская Академия приемля всякую редкость с признательностью, не оставила помянутую живописцову жену без награждения, за то что она имела славу показать и на самом диком звере пример доброго воспитания».

Забавная заметка, явно выдуманная, прошла гладко, не вызвав никаких возражений. Но через год вдруг грянул-таки скандал. Академики (должно быть, с чьей-то подсказки) узнали в образе прирученного («домашнева») лося директора академии С.Г. Домашнева. Домашнева они не любили. Но и направленный против него памфлет одобрять не стали, как наносящий ущерб престижу Академии Наук. Тем более, что в «жене живописца» мог скрываться намек на Екатерину II.

Вспомнили и другие редакторские промахи Богдановича. Летом 1782 г. конференция Академии решила: «...Приняв к сведению, что в публике ставят в вину всей Академии появление с некоторых пор статей худо выбранных и нередко детских... которые... стали посмешищем всего города... представить его превосходительству, господину директору [самому С.Г. Домашневу, которому подчинялась академическая газета] о необходимости поручить редакцию этой газеты более разумным людям, дабы публика не имела повода жаловаться»⁵¹. Интересно, что суть сообщения Богдановича, судя по всему, была понятна современникам. Согласно воспоминаниям княгини Дашковой, даже сама императрица Екатерина II после этого назвала директора Академии «это животное Домашнев»⁵².

Судьба Богдановича-редактора была решена. На смену ему пришел переводчик Иван Богаевский, ничем особо не примечательный. С.Г. Домашнев в том же году был отставлен от должности директора Академии Наук. На его место была назначена княгиня Екатерина Дашкова. При своем вступлении в должность она привезла на заседание Академии всеми уважаемого и тогда уже ослепшего Л. Эйлера, чтобы под его руководством представиться в первый раз и тем самым заслужить доверие академиков. «В академических аудиториях я застала семнадцать студентов и двадцать одного ремесленника, получавших воспитание на казенный счет, – вспоминала Е.Р. Дашкова. – Я увеличила число тех и других, – первых довела до пятидесяти, а вторых до сорока... Я нашла возможность возвысить оклады всех профессоров и открыть три новых кафедры... для всех, желающих посещать лекции... Я часто сама слушала их, и с радостью убедилась..., что это учреждение принесло большую пользу сыновьям бедных дворян и нисших гвардейских офицеров»⁵³.

В 1790-х гг. главной внешнеполитической темой на страницах «Ведомостей» были войны революционной Франции. К этому времени относится распоряжение Екатерины Романовны Дашковой редактору академической газеты, чтобы он «старался убегать всех сомнительных и противных известий, не только до здешних, но и чужих союзных с нами держав, политических дел касающихся».

В июле 1789 г. в газете было опубликовано сообщение: «Из Нью-Йорка. Генерал Вашингтон, президент новой конфедерации, прибыл сюда 22 апреля и принят с великими изъявлениями радости. Третьего дня поставлен он в сие новое достоинство – звание президента, – при котором случае говорил речь». Джордж Вашингтон был президентом США, а эта заметка – вероятно, первое в российской печати упоминание о главах этой североамериканской республики.

Любопытный образец репортерского стиля XVIII века: «Жители Петербурга имели удовольствие в первый раз видеть в публику показавшихся воспитываемых благородных девиц в Новодевичьем Воскресенском монастыре. Прошедшего Мая 20 числа они гуляли в саду Ее Императорского Величества летнего дому. Сие число есть день всеобщего в том саду гулянья; сведав о их приезде, множество собралося знатного дворянства и столько стеклося желающего видеть их народа, что не токмо во всем саду, но и по берегу Невы, чрез всю Миллионную улицу... сделали великую тесноту. Помянутые воспитанницы в два часа пополудни в присутствии главного их попечителя, И.И. Бецкого, г-жи начальницы, С.И. Лафон, и в провожании надзирательниц ехали на шлюбках по Неве до пристани, что против зимнего дворца, на кою вышед, пошли в ермитаж, и тамо, осмотря сей дом и убранные картинами галереи, ... шли по Невскому каменному берегу в означенный сад... При входе их в сад его светлость Князь Г.Г. Орлов [Григорий Орлов, один из пяти братьев Орловых, фаворитов Екатерины II – прим. авт.] сделал им весьма приятную неожиданную встречу, которая очень полюбилась не только сим девицам, но и всеми гуляющими была отменно похвалена. Он нарочно приготогвил для их приезду в одной закрытой куртине роговую музыку и приказал так скоро заиграть, как девицы в сад вступят, чего ни они, ни прочие гуляльщики не ожидали... Они, гуляя в саду и осматривая все лучшие места, между прочим заходили в грот. Тут большое внимание их было к мраморным статуям, кои осматривая делали примечания и рассуждали знающим и похвальным образом о скульптуре, равно как приметно было их знание из рассуждений о живописи и о историях картин, которые они смотрели будучи в ермитаже» (1773. №45)⁵⁴.

На рубеже XVIII и XIX вв. тираж «Санкт-Петербургских ведомостей» уже вплотную подобрался к отметке 3000 экземпляров. Но в это время газета была уже не единственной: с 1756 г. при Московском университете была создана вторая российская академическая газета – «Московские ведомости». Она печаталась в университетской типографии в виде листка тиражом 600 экземпляров, содержала московскую хронику, русские и зарубежные новости, официальную информацию. В 1779–1789 гг. газету взял в аренду Н.И. Новиков, увеличивший тираж до 4000 экземпляров. Новиков дополнил «Московские ведомости» статьями по литературе, искусству, науке, статистическими материалами, библиографией и различными журнальными приложениями⁵⁵. Первые частные газеты в России появились только в XIX веке. Можно сказать, что развитие журналистики в России сильно отставало от аналогичного процесса в Европе. Например, в Англии уже в 1753 г. продавалось 7 млн. экземпляров печатной периодики.

В XVIII веке в Англии газеты являлись основными каналами распространения всей информации. Интерес к газетам был повсеместен. Они читались в кофейнях, на постоялых дворах, в собраниях и клубах. Эта английская традиция стала характерной и для других европейских стран. В 1695 г. в Англии был отменен закон о цензуре. Это стимулировало количественный и качественный рост прессы. В 1702 г. в Лондоне появилась ежедневная газета «The Daily Courant» («Ежедневные вести») с подзаголовком «Лондон. Продается Е. Маллетом, соседняя дверь с таверной Кинг'з Арм у Флит-бридж». После десятого выпуска в текст были внесены коррективы: владельцем газеты стал Сэм Бакли.

Вначале это издание не носило самостоятельного характера и выглядело довольно скромно: две колонки, печатавшиеся на одной стороне листа, они заполнялись переводами из голландских и французских газет. Первый выпуск содержал 10 параграфов, 104 строки новостей. Примечательно, что редакция обещала сообщать новости сразу же, как только почта их доставит. В скором времени газета стала выходить уже на двух сторонах листа, а к концу первого года своего издания она содержала полторы страницы новостей (пока еще из голландской и французской прессы), а также мелкие объявления. В дальнейшем она превратилась в четырехполосную газету. «Дейли Курант» просуществовала почти 30 лет. Примером «Дейли Курант» не преминули воспользоваться, и в 1730 г. ежедневных газет только в Лондоне было шесть, а в 1770 – девять, причем популярность их росла. Печать активно участвовала в политической жизни страны, сыграв важную роль в борьбе короля и парламента в XVII века, за расширение конституционных прав и свобод в XVIII веке⁵⁶. В частности, газеты использовались и политическими партиями во время парламентских выборов для пропаганды своих идей и очернения противников.

Во Франции толчком к развитию прессы в конце XVIII века послужила Революция. Если в 1788 г. в стране было 60 периодических изданий, то с 1789 по 1792 гг. появилось более 500 газет. Луи Антуан Сен-Жюст писал: «Пресса не молчит; она есть непрестанно звучащий бесстрастный голос; печать – это пылающий взор, видящий все преступления и изображающий их несмываемыми красками; это оружие как истины, так и лжи. С печатью дело обстоит так же, как с дуэлью: если издать законы, направленные против нее, то это будут дурные законы; они ударят по злу на большем удалении от его источника». Жан-Поль Марат использовал возможности своего печатного органа «L'Аmi du peuple» («Друг народа», 1789–1793) для воздействия на общественное мнение⁵⁷. Крепостнической России до такой журналистики было еще далеко.