49. Любовная повесть XVII века. «Повесть о Тверском Отроче монастыре».

Зачатки любовной темы ярко проявились в Житии Петра и Февронью. В последствии эта тема развивалась и уже по новому раскрылась в 17 веке.. Ярким примером может служить образ жены протопопа Аввакума(Анастасии Марковны),любовь которой показане в самых сложных жизненных ситуациях.

Огромное влияние на становление любовной литературы повлияли переводные произведения.

Большинство переведенных в последней трети XVII в. повестей относится к группе любовно-авантюрных романов, частью непосредственно связанных с рыцарским эпосом. Следует отметить, что и в Западной Европе с середины XVII в. в придворных кругах становится модным интерес к старым рыцарским романам.

 обычная схема любовно-авантюрных повестей, украшенная вставными сказочными эпизодами, — торжество добродетели после разнообразных тяжелых испытаний: злая мачеха, оклеветавшая невестку, наказана, и жена оправданная возвращается к мужу; родители находят потерянных детей; мнимо умершую королеву исцеляет искусный врач, и она снова встречается с мужем; потерявшие друг друга жених и невеста воссоединяются и т. д. Эта схема придает некоторый оттенок дидактизма большинству любовно-авантюрных повестей.

 

Ярким примеров  любовнойтемы является повесть о Тверском Отроче монастыре.Эта повесть в центре внимания ставит описание душевной драмы того княжеского отрока Григория, которому предание приписывало основание монастыря. Событие было отнесено ко времени тверского князя Ярослава Ярославича (ум. в 1272 г.), внука Всеволода III. В селе Едимонове у пономаря Григорий увидел красавицу дочь Ксению, «возлюби ю зело» и получил согласие девушки и ее отца на женитьбу. Однако после отъезда жениха Ксения говорит родителям загадочные слова: «не дивитеся о сем, что вам обещался сей отрок [т. е. предстоящую свадьбу]; он бо тако совеща, но бог свое

строит, не сей бо мне будеть супруг, но той, его же бог мне подаст». В то же время князь, которому Григорий сообщил о близкой своей женитьбе, видит вещий сон: на охоте взлетел его любимый сокол, разогнал всю птичью стаю, поймал голубку, «красотою зело сияющу паче злата, и принесе ему в недра». Когда приехавший снова в село Григорий торопит к венцу Ксению, она снова произносит загадочные слова: «Уже сват мой приехал, а жених мой не бывал еще, но ужо будет, яко в поле тешится и замедлил тамо, но пождем еще немного время, да же приедет к нам». А в поле в это время «тешился» охотой князь. Его любимый сокол «заигрався», залетел в село и сел на церковь, где должна была состояться свадьба Григория и Ксении, а князь зашел в дом невесты, которая, ко всеобщему удивлению, пригласила всех выйти навстречу князю, нарекая его своим женихом.

Когда Ярослав приблизился, Ксения обратилась к Григорию с такими словами: «Уходи, освободи место своему князю: он выше тебя, он — мой жених, а ты — сват». «Великий же князь узре ту девицу зело прекрасную, акы бы лучам от лица ея сияющим, и рече великий князь отроку своему Григорию: «изыди ты отсюду, изыщи ты себе иную невесту, идеже хощеши, а сия невеста бысть мне угодна, а не тебе»; возгореся бо сердцем и смятеся мыслию», Григорий скорбно удалился, а князя с Ксениею повенчали.

Опечаленный Григорий, облекшись в крестьянское платье, неизвестно куда скрылся; князь, глубоко его любивший, долго повсюду его искал, горестно считал себя виновником его смерти. Княгиня же твердила, что во всем — божья воля.

Когда молодые прибыли в Тверь, жители с великою радостью вышли им навстречу. Все глядевшие на Ксению, «вельми чюдишася, яко нигде же видехом очима нашима или слышахом слухом нашим таковую жену благообразну и цветящююся, аки солнце во многих звездах, яко же сию великую княгиню сияющу во многих женах сего града паче луны и звезд многих». В городе началось великое ликование.

Григорий пришел на реку Тверцу и в лесу поставил хижину и часовню. По горячей молитве во сне явилась ему богоматерь, указала место, где основать монастырь, которому предрекла большую славу. Весть об отроке дошла до князя; князь стал просить Григория вернуться, но юный отшельник рассказал о ночном видении. Монастырю, щедро одаренному князем, был дан игумен (Феодосий), а Григорий постригся в иноки под именем Гурия, прожил недолго, был погребен в новооснованном монастыре, названном «Отрочь».

В заключении повести приводится «грамота», данная князьями тверскими для охраны прав монастыря. Имена князей-дарителей относятся ко времени от второй трети XIV до второй трети XV в.

Хотя списки повести принадлежат XVIII в., все же она типичное произведение XVII в. С историей обращение в ней совершенно произвольное: князь Ярослав, как сообщает повесть, создал в монастыре каменную церковь с приделом Петра митрополита, однако последний умер спустя 50 лет после смерти Ярослава; Ксения была дочерью новгородца Юрия Михайловича, а не Едимоновского пономаря. Но интерес сосредоточен на литературном замысле. Повесть обычно сближается с сюжетами о женитьбе князей на вещих девах, особенно с повестью о Петре и Февронии Муромских.

Несомненно, что сказание о Тверском Отрочьем монастыре сложилось не без влияния чрезвычайно популярной в древнерусской книжности повести о Петре и Февронии. Вообще автор XVII в. еще не преодолел воздействия старой литературной традиции, и его попытки психологизации связываются тяготением к этой традиции. Вот почему характеристика Ксении ограничивается указанием на обычные положительные качества «доброй жены» средневековой дидактической литературы: благочестие, кротость, смирение, почитание родителей, разумное веселие и т. п. Традиционными риторическими формулами описана и ее красота: она светит, как солнце; сияет больше луны и звезд.