4. Этика Канта
Иммануил Кант (1724-1804) часто рассматривается как самый крупный философ после Платона и Аристотеля. Его философия считается вершиной всей истории философии до XX в.
Кант родился в Кенигсберге в Восточной Пруссии.
Его отец был ремесленником. После окончания школы поступил в Кенигсберский университет. После его окончания зарабатывал на жизнь частными уроками в прусских семьях и самостоятельно продолжал обучение. После защиты диссертации стал приват-доцентом и читал различные курсы в Кенигсберском университете. В 1770 г. стал профессором логики и метафизики этого университета и оставался на этом посту до того, как ушел в отставку за три года до смерти (прожил 80 лет).
Его жизнь бедна событиями. Кант жил спокойно и размеренно, был очень пунктуальным: ежедневно совершал прогулки в точно назначенное время, и люди могли сверять по его прогулкам часы. У него было много друзей, но он не был женат, хотя любил компании красивых и воспитанных женщин. Считался живым лектором, хотя его труды написаны сухим языком и очень трудны для понимания.
Кант был энциклопедически образованным человеком, что отражено и в его трудах. В начале своего научного и философского творчества основное внимание уделял вопросам естествознания и философии природы. В трактате «Всеобщая естественная история и теория неба» 91755) Кант разработал знаменитую космогоническую гипотезу, которая объясняла происхождение Вселенной на основе причин и законов, заложенных в самой природе. Эта концепция по трагической случайности осталась незамеченной в научной мысли своего времени, потому что издатель обанкротился и весь тираж пропал.
Самые знаменитые работы Канта относятся к теории познания и метафизике («Критика чистого разума», 1781), но сам он наиболее важным философским предметом он считал этику. Этике у него посвящено несколько работ: «Основы метафизики нравственности» (1785), «Критика практического разума» (1788), «Метафизика нравов» (1797) и др.
Одной из важнейших задач философии Кант считал понимание сущности нравственности, которая регулирует поведение человека.
Кант писал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».
Этика Канта – это этика долга.
Главный вопрос, ответить на который была призвана кантовская нравственная теория, это – «В чем заключается сущность морали?» Он может быть сформулирован по-другому: «В чем состоит различие (противоположность) нравственного и безнравственного действия?» или еще: «Чем отличается человек, поступающий нравственно, от действующего аморально?»
Кант считает, что ответ на этот вопрос (или набор вопросов) существует, а ключ к нему лежит в разграничении действий, производимых из «склонности», и действий, выполняемых в силу «долга». Тогда в чем же между ними различие?
Люди часто поступают определенным образом, потому что вынуждаются к этому.
Например, если меня подстерег вор, я буду вынужден ему отдать деньги (если они у меня есть), поскольку, если я откажусь сделать это, мне не поздоровится. В этом случае вряд ли было бы правильным описывать мое поведение как «произвольную деятельность» или как «то, что я это делал, потому, что мне так хотелось». Также было бы неправильным сказать, что я «выполнял свой долг». В данной ситуации я не являлся свободно действующим лицом. И мое поведение было бы правильнее описать не как то, что я делал нечто «из склонности» или «по долгу», а, собственно, что я «был вынужден поступать так».
Следовательно, неотъемлемым свойством того, чтобы действовать «из склонности» или «по долгу», является свобода действия. Очевидно, что сейчас люди часто бывают свободными в указанном смысле – никто не принуждает их поступать определенным образом, как и, наоборот, не препятствует им что-либо делать.
К примеру, сегодня вечером я свободна пойти посмотреть фильм в кинотеатр или остаться дома и почитать, написать статью, которую я обещала сдать еще «вчера», или даже написать следующую лекцию.
В каком-то смысле, это предоставлено на мое усмотрение – чем мне сегодня вечером заняться.
Но что изо всего этого я должна делать?
Если я обещала написать статью, то я связана «обязательством» продолжить свою работу над ней. Или я обязана подготовить лекцию, потому что это входит в условия моего договора с вузом.
С другой стороны, если ничего не «горит», если от меня ничего не «требуется», то о подобной ситуации можно сказать, что я что-либо предприму «из склонности» или «по своему усмотрению». Я буду делать то, что хочу делать или что мне нравится, если, конечно, не существует ничего того, что бы я должна была делать.
Как видно из этого примера, «склонность» необходимо отличать от «обязанности». Обязанность есть нечто, что человек должен делать независимо от его склонности сделать что-либо иное. Имея обязательство, человек должен стремиться его выполнить. Если такого обязательства нет, он может поступать исходя из своей склонности или по своему усмотрению.
Сейчас некоторые философы утверждают, что в плане морали каждый должен поступать соответственно своим устремлениям. Человеку следует поступать так, как ему было бы приятно или как бы хотелось в данных обстоятельствах. Кант категорически возражал против такого понимания морали.
Кант считал, что человек действует нравственно только тогда, когда подавляет свои склонности и устремления и делает то, что он должен делать. А «исполнение своего долга» – это делание не того, что хочется или к чему тянет, а того, что человек делает, осознавая, что делать должен: существует обязанность, и он должен ее исполнить. А человек, который делает нечто, потому что боится не делать этого (например, боится попасть в тюрьму, если не вернет долг), не является нравственным человеком, как не является нравственным и тот, кто платит долги просто потому, что ему так хочется, или же потому, что он в большей степени склонен уплатить долг, чем сделать что-либо иное. И только когда человек понимает, что он должен уплатить долг, поскольку необходимо выполнить обязательство, только тогда человек является нравственным по существу. Таким образом, моральность, как ее понимает Кант, тесно смыкается с долгом и обязанностью.
Согласно Канту, важно различать поступки, совершаемые «соответственно долгу», и те, которые совершаются «по долгу». Первые моральными действиями не являются, вторые – нравственны.
Например, большинство родителей склонны заботиться о своих детях; эта склонность может быть результатом как любви к ребенку, так и следствием страха полицейского наказания, если о ребенке забывают. Но ни те, ни другие – заботящиеся о детях в силу любой из этих двух причин – не ведут себя нравственно. Они поступают «соответственно долгу», а не «в силу его». Только тот, кто отдает себе отчет, что у него есть особая обязанность перед своими детьми, потому что они – его дети, поступает по долгу. Человек, понимающий природу (сущность) своей обязанности и действующий в силу этого понимания, является нравственным; в противном случае он – аморален. В следующем отрывке из «Теории этики» Кант блестяще объясняет это.
«…ситуация: сохранение собственной жизни – есть долг, и, помимо этого, каждый также стремится к ее сохранению в силу прямой склонности поступать так. Но на этом основании нельзя утверждать, что та страстная забота о собственном бытии, свойственная большинству людей, имеет внутреннюю ценность, а их способ поведения – нравственно значим. Без сомнения, они оберегают свои жизни, как этого требует долг, но не потому, что этого требует долг. С другой стороны, если несчастье и безнадежная тоска полностью лишили человека радости жизни, если тот, кому так не повезло, – сильный, решительный человек, скорее негодующий на свою судьбу, чем предающийся унынию и отчаянию, – желает смерти, но, тем не менее, сохраняет свою жизнь, не любя ее, – не из склонности или страха, а из долга, – принцип поведения такого человека морально высок».
Как можно видеть из приведенной цитаты, Кант принципиально отличается от утилитаристов, настаивая, что сущность моральности следует искать в мотивах действий. Оценка всех таких мотивов сводится к одному: человек морален, когда действует из чувства долга.
Тот, кто выполняет свои обещания эпизодически, кто возвращает долги, опасаясь наказания, или кто чувствует, что в долгосрочной перспективе ему просто выгодно вести себя так, нравственным человеком не является. Он становится таким, если только понимает, что необходимо выполнять обещания и отдавать взятое взаймы, поскольку – вне зависимости от последствий делания или неделания этого – он должен поступать так.
Таким образом, добродетельный человек есть человек «доброй воли», то есть человек, который действует из чувства долга.
Как это Кант выразил в знаменитой фразе: «Возможно, ничто в этом мире, и даже вне его, нельзя представить безоговорочно добрым, кроме доброй воли».
Критикуя утилитаризм за смешение результатов человеческой деятельности с ее мотивами, Кант вводит различие между благоразумным действием и нравственным действием.
Тот, кто возвращает долги, опасаясь уголовного наказания, поступает предусмотрительно, но нравственным человеком не является. Его деятельность стала бы моральной, если бы он понимал, что обязан выполнять денежные обязательства и, таким образом, был «связан долгом» возвращать долги.
Кратко кантовский ответ на вопрос «В чем заключается противоположность нравственного и безнравственного действий?» можно сформулировать так: нравственным является действие, совершаемое из уважения к долгу, и, соответственно, нравственным является человек, поступающий исходя из долга, а не из склонности, и даже не тот, кто себя ведет в соответствии с долгом.
Но человек может просто не знать, в чем состоит его долг в сложившейся ситуации. А есть ли какой-нибудь способ определить, в чем будет заключаться долг этого человека в данных конкретных обстоятельствах? Кант отвечает, что есть. Поскольку человеческие существа являются созданиями разумными, они должны и вести себя разумным образом, а для Канта это означает, что каждый должен вести себя так, чтобы его образ действий можно было бы сделать всеобщим законом.
Каждый поступок необходимо оценивать в свете того, что получится, если бы он стал всеобщим правилом поведения.
Вот почему ложь, даже если она выгодна, не может считаться нравственной ни при каких обстоятельствах: если утвердить ложь в качестве всеобщего закона, которому все должны следовать, то сразу станет ясно, что подобная мораль была бы невозможной.
Вот что пишет Кант по этому поводу:
«Кратчайший, однако безошибочный способ ответить на вопрос, совместимо ли ложное обещание с долгом, – это спросить самого себя, было ли бы хорошо для меня и для окружающих, если бы это мое намерение (выпутываться из затруднительных ситуаций при помощи ложных обещаний) распространить в качестве обязательного всеобщего закона? … Не будучи искушенным в ходе мирового процесса и не имея возможности предусмотреть все непредвиденные обстоятельства, я только спрашиваю себя: «Хочешь ли ты, чтобы твой образ действий стал также позволен всем?» Если нет, тогда он должен быть отвергнут, и не потому, что мне или другим он принесет какие-то неприятности, но так как он не может войти в качестве принципа в возможное всеобщее законодательство, и разум отторгает от меня даже саму его идею».
Кант ввел понятие категорического императива, которое позволяет взглянуть на вышеизложенную мысль несколько по иному. Он различает категорический и так называемый гипотетический императив.
Гипотетический императив есть руководство к действию:
если вы хотите того-то и того-то, то должны поступать так-то и так. Таким образом, гипотетический императив касается целесообразного поведения.
Например, если вы хотите из точки А попасть в точку В кратчайшим путем, руководство для осуществления этого может быть дано в форме гипотетического императива:
если вы хотите попасть в точку В кратчайшим путем, вам следует двигаться по дорогам X, У и 2.
В противоположность этому, категорический императив дает предписание без каких бы то ни было «если», то есть безотносительно результата, к которому может привести данное действие. Он безоговорочно предписывает поступать так-то и так. Таким способом формулируется правило, следуя которому человек станет поступать заведомо морально.
Кант дал несколько формулировок категорического императива, вот одна из них.
«Таким образом, существует единственный категорический императив, а именно: поступай только так, чтобы при этом ты мог желать, чтобы твой образ действий мог стать всеобщим».
«Поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы»
Максима – это правило поведения, выраженное в краткой формуле.
Как мы уже отметили, Кант понимал под этим утверждением, что человеку следует всегда поступать так, как если бы под каждое его действие можно было подвести общее правило поведения.
Так, никому нельзя воровать, поскольку если бы человек стал красть и если бы стали красть все (если бы воровство стало общим правилом поведения), то нравственные отношения, основанные на владении частной собственностью, стали бы невозможны. То же верно и относительно лжи. Никому нельзя лгать, поскольку, если бы ложь стала всеобщим законом, любые человеческие отношения, основанные на знании истины и верности своему обещанию, стали бы невозможными также.
Короче говоря, идея состоит в том, чтобы каждое действие проверять по тому, что было бы, если бы оно стало общепринятым, – вот о чем говорит категорический императив. Если совершаемое действие проходит такую проверку всеобщностью, то оно нравственно.
Другая, так же широко известная формулировка категорического императива звучит так:
«Действуй так, чтобы при этом относиться к человечеству – в твоем ли лице, или в лице кого-то другого как к цели, и никогда только как к средству».
Эта формулировка категорического императива связана в истории этики с давней традицией. Это переиначенный вариант максимы «Поступай по отношению к другим так, как ты хочешь, чтобы они поступали по отношению к тебе» (Ср.: «...во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними...» (Мат. 7:12)).
Нам предписывается уважать других людей, поскольку они такие же разумные человеческие существа, как и мы. Мы обязаны относиться к другому как к цели в себе, потому что так мы относимся к себе самим. Относиться к другому человеку только как к средству для удовлетворения своих желаний – значит считать другого человека просто вещью и демонстрировать свое пренебрежение к его статусу разумного человеческого существа. Данная доктрина играет значительную роль в формировании идеи демократии. Она обосновывает демократическое представление о том, что «все люди сотворены равными», которое интерпретируется в смысле равенства всех людей перед законом.
Возражения против этой формулировки категорического императива основаны на некотором ее недопонимании. Если данную версию категорического императива воспринимать буквально, то можно подумать, что она означает недопустимость противодействия чьим бы то ни было интересам или желаниям. Но из такой интерпретации следует, что при возникновении конфликта между людьми никакие, скажем, судьи не в состоянии решить их спор, поскольку осуждение одной из сторон повлекло бы ущемление ее интересов. Такое истолкование точки зрения Канта привело бы к возникновению анархии, сделав нравственную жизнь несовместимой с жизнью общества. Однако такое понимание позиции Канта ошибочно.
Говоря, что к каждому человеку следует относиться как к цели в себе, Кант не подразумевал, что с интересами каждого человека необходимо соглашаться или им содействовать. Он просто утверждал, что в любом конфликте между людьми каждое лицо необходимо рассматривать как равнозначную сторону. Ни прошлое человека, ни его нынешний социальный статус, ни материальное благополучие не могут служить основанием для какого бы то ни было ущемления его интересов. Перед лицом закона все должны быть равны.
Итак, кантовская теория утверждает, что:
а) до некоторой степени нравственность поступка зависит от мотивации человека;
б) моральность действия не есть вопрос, связанный просто со склонностью, вкусом или предпочтением, но и содержит в себе нечто объективное.
В соответствии с обыденными представлениями, моральность учитывает оба эти компонента. Но если объективность идентифицировать, как утилитаристы, с результатами действий человека, то, по Канту, здравый смысл не стал бы связывать моральность с такого вида объективностью. Обычное мышление делает поправку на мотивацию человека, совершающего поступок. Если человек действует из лучших побуждений, но ошибается, мы, как правило, склонны извинить его. Хирург, оперировавший пациентку и из-за своей ошибки убивший ее, нравственному осуждению не подлежит. Его, как бы сказал Кант, можно обвинить в некомпетентности, можно назвать «сапожником», но мы не можем считать его аморальным человеком только на основании того, что он допустил ошибку. Это показывает, что при оценке нравственной состоятельности или несостоятельности действия необходимо в какой-то степени учитывать и человеческие мотивы.
В то же время Кант показывает, что моральность не есть функция одной только человеческой мотивации, если последняя рассматривается как производная желания, прихоти или склонности. Некоторые мотивы не связаны с добродетелью (например, стремление к наслаждению). Только если человек действует, исходя из уважения к долгу, тогда мы относимся к нему как к нравственному существу; но в таких случаях он действует наперекор своим склонностям.
Еще одно соображение в пользу позиции Канта – это представление здравого смысла о том, что нравственное поведение должно быть последовательным, то есть поддаваться обобщению со стороны деятеля.
У человека, уклоняющегося от призыва на военную службу, вполне законно спросить: «А что, если все станут себя так вести, как ты?» Мы внутренне чувствуем, что человек должен себя вести непротиворечиво: не может считаться моральным в одном случае исправно платить налоги, в другом – уклоняться от них. Мы понимаем, что человек должен всегда платить налоги, если он обязан это делать, то есть он должен себя вести в соответствии с общим правилом (максимой).
Эти обстоятельства делают этику Канта в высшей степени привлекательной.
Критика Канта
Основных возражений – три.
Во-первых, хотя Кант и старается доказать, что моральная ценность поступка зависит исключительно от определяющего его мотива, в действительности, при определении правильности или неправильности действия он подспудно все-таки обращается к рассмотрению его последствий. Так, не заявляя об этом прямо, Кант показывает, что результат поведения не в соответствии с категорическим императивом сделал бы человеческую жизнь, в нашем ее понимании, невозможной.
Например, он говорит: «Вот здесь-то я сразу стану осознавать, что хотя я и хотел бы лгать сам, мне бы ни в коем случае не захотелось, чтобы возможность лжи стала всеобщим законом. Поскольку при таком положении дел мои будущие заявления вряд ли бы вызвали к себе серьезное отношение со стороны тех, кто с таким нововведением не согласился бы, а те, кто поспешил бы его принять, отвечали бы мне той же монетой». Приводя этот пример, Кант обращается к последствиям лжи («отвечали бы мне той же монетой»), и, в той степени, в какой он отходит от своего первоначального утверждения касаться исключительно мотивов, это делает его теорию несколько непоследовательной.
Вторая существенная претензия к этике Канта в том, что она не рассматривает конфликта обязанностей, представляющего, пожалуй, один из наиболее животрепещущих и серьезных случаев моральных затруднений.
Представим, что я пообещала не разглашать секрета, а кто-то спрашивает меня об этом. Я не могу одновременно и сказать правду, и сдержать свое обещание, хотя, вооружившись теорией Канта, я должна сделать и то, и другое. В этой ситуации я, естественно, не могу универсализировать мое поведение: если я скажу правду, то нарушу обещание не разглашать секрет; если сдержу свое обещание – не скажу правды.
Третья проблема связана с только что рассмотренной и заключается в том, что Кант чрезмерно настаивает на недопустимости лжи или нарушения обещаний. Согласно более умеренным версиям объективизма, подобная безусловность не должна иметь места. В свете этого возражения, нравственные правила необходимо истолковывать скорее как обобщения, чем как категорические требования, не имеющие исключений. Вообще, мы должны говорить правду, но возможно и стечение таких обстоятельств, когда мы будем чувствовать себя морально обязанными лгать.
Например, если вооруженный револьвером маньяк ищет свою родственницу, чтобы убить ее, было бы крайне аморальным сообщить ему, где она находится, только на основании того, что все должны говорить правду. Честность, верность слову, возврат долга – обязанности, которых необходимо придерживаться, при условии отсутствия каких-либо из ряда вон выходящих факторов. В. Д. Росс называл такие обязанности очевидным долгом. Каждый должен выполнять эти обязанности, если не говорить об экстраординарных ситуациях, и, в первую очередь, при прочих равных условиях. Это, третье, возражение не отнимает у моральности ее объективность, но уже не привязывает ее жестко к тому, что противно здравому смыслу, то есть к необходимости всегда говорить правду, всегда выполнять обещания безотносительно условий и обстоятельств. Разве у нас нет морального права осудить попавшего в плен солдата, который разгласил военную тайну на основании того, что он должен следовать категорическому императиву?