Билет 17. Политические аспекты философской дискуссии: См.: у. Эко. О душе зародышей // Полный назад: Пер. С ит. М., 2007.

Он рассуждает о материальности/нематериальности души. Приводит несколько точек зрения. Оказывается, тема того, что первичное душа или тело, даже вызвала идеологический раскол в церкви. Эко пишет, что был такой Ориген, который считал, что Господь сначала создал душу, а потом уже тело. Но есть проблема: во второй книге Бытия говорится: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою». Значит, Библия гласит, что первым делом создается Богом тело, а затем инсуфлируется душа.

Но тут возникает еще одна проблема – передача первородного греха. Поэтому некто Тертуллиан выдвинул идею, что душа родителей «переводится» от родителей к их чадам, местопребывая в семени. Идею моментально объявили ересью, поскольку выходило, будто душа материальна.

Августин поддерживал теорию против идеи материального «перевода» греха, а с другой, признавал возможным «перевод» греха не материальным, а духовным путем.

А вот святой Фома Аквинский занял решительно креационистскую позицию, то есть он провозгласил, что первородный грех переводится с семенем, как инфекция, но перевод греха — это совершенно не то, что перевод разумной души. Душа создается Господом, душа не может.

Фома говорит, что есть душа чувствительная, растительная и разумная. Последняя входит в тело зародыша, когда там уже есть две предыдущие.

Тогда Эко задается вопросом: на какой стадии формирования плода совершается вдухновение той интеллективной души, с которой плод — уже полноправная человеческая личность?

Эко думает, что началом органической жизни могут считаться и растительная, и чувствительная душа. Но церковь – она стоит непроклонно. Она меняет свои взгляды на многие вещи, но не на «личность» эмбрионов.

Это подводит к любопытным выводам. Мы знаем, что католическая церковь долго бойкотировала теорию эволюции, видя в ней не опровержение библейского рассказа о семи днях творения, а отрицание главного прыжка, чудесного перескока от дочеловеческих форм жизни к человеку.

В итоге, получается, что нет изменения качества (описанного Святым Фомой) в ходе всей эволюции между животными и людьми, что жизнь имеет одно и то же качество всегда (все жизни равны по своей значимости).

Вывод: нынешняя неофундаменталистская ориентация католицизма не только оказывается по существу протестантской, но и сужает взгляды христиан, принуждая их становиться на позиции материалистические

Но Эко все же не высказывает свою точку зрению по этому вопросу. Он пишет, что тема деликатная, и что он просто приводит исторически-культурный парадокс и интересную чехарду мнений. Но в конце пишет: «Видимо, католики подпали под обаяние проповедников «new age» (то есть пошли на компромисс с современными реалиями в ущерб своими канонам).

Билет 18. Религия и массмедиа: этический анализ публициста. См.: у. Эко. Руки прочь от Моего Сына! // Полный назад: Пер. С ит. М., 2007

Для начала предлагаю Вам ознакомиться с биографией самого Умберто Эко.

Умберто Эко родился 5 января 1932 года. А теперь внимание: он все еще жив! И продолжает радовать публику своими шедеврами (он автор романа «Имя Розы»), но уже на страницах итальянских газет.

Кроме писательства и журналистики он занимался историей, философией и литературной критикой и даже преподавал эстетику (во мужик дает).

В Италии он известен как тележурналист и обозреватель газеты «Эспрессо» (итал. L’Espresso). Сейчас живет в Болоньи и регулярно пишет эссе на актуальные темы с философским уклоном.

«Руки прочь от моего сына» - как раз такое эссе.

Эээ...статья — рецензия на фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы». Я дам выжимки.

Фильм, технически виртуозный, совсем не содержит того, в чем его обыкновенно обвиняют — ни антисемитизма, ни воинствующего христианства, пронизанного жестокой мистикой, ни чего бы то ни было такого подобного, — а являет собой зубодробительный и кровавый боевик, состряпанный для выколачивания денег из публики путем показа насилия.

В фильме нет религиозности. Иисус без лишних затей выводится в том облике, который описывают детям перед первым причастием: то есть, очень хороший, и все.

От дивного евангельского недоговаривания в этом фильме не осталось ничего. Здесь все представлено выпукло и зрелищно, все то, о чем Писание не говорит, оставляя верующим пространство для молчаливого раздумия о наивысшем самоотречении человечества. Там, где в Евангелии сдержанно сказано, что Христа бичевали (по три слова у Матфея, Марка и Иоанна и ни одного слова у Луки), Гибсон сначала закатывает Иисусу порку прутьями, потом — ремнем с металлическими бляшками, потом всыпает еще батогами, покуда Христос не отделан ровно так, как публике нравится — в рубленое мясо, в непрожаренный гамбургер.

Антисемитизм? Ну, наверное, когда планировали этот сплэттер по модели обычных вестернов, учитывали: зрителю требуется идентификация с хорошими против плохих, поэтому плохие должны быть до того уж плохи, что хуже просто не бывает. Священники Храма типичные гады, но еще паскуднее римляне, похожие на Черного Питера, когда он пристегивает с хихиканием Микки-Мауса к креслу для пыток

Гибсон, наверное, пораскинул мозгами и пришел к выводу, что если выставить (вслед за Астериксом1) главными плохишами древних римлян, будет скандал на Капитолии и ничего особенно страшного, а вот с евреями надо обращаться аккуратно, зацепи их только — полыхнет по всему миру, мало не покажется. С другой стороны, особой аккуратности никак нельзя ожидать от сплэттера. Спасибо Гибсону и на том, что, спохватившись, он показал троих евреев и троих древних римлян поприличнее прочих, способных испытывать сомнение (они обращают взгляды на публику с немым вопросом: «никак переборщили?»), но это их задумчивое выражение только усиливает в зрителе чувство, что абсолютно все в этом фильме непереносимо. Если, конечно, зритель не сблевал еще до этого при виде жижи, текущей из подреберья.

Эта моя «Картонка Минервы» вызвала на интернет-сайте «Эспрессо» много разговоров. Как и можно было предвидеть, некоторые были «за», а некоторые «против». Но среди множества тех, которые были против (выведя за скобки тех, кто прямо называет меня приспешником жидовского лобби), большая часть пеняет на то, что я иронизирую над страстями Христа (исторического), а не над «Страстями» Гибсона.

Прихожу к выводу, что для этих оппонентов не существует различия между Христом фильма и Христом Евангелия. Они не отдают себе отчета, что смотрели в фильме на актера, загримированного Христом, а не на живого Иисуса. Отождествлять репрезентацию с репрезентуемым — одна из современных форм идолопочитания. Как бы то ни было, я в восторге от лучшей записи на сайте: «Эх, Умберто, сломал кайф, рассказал, чем кончается».