Развитие невротического характера

В пубертатном периоде борьба за автономию еще раз вступает в решающую фазу, определяющую жизненный путь.

Пубертатный (подростковый) протест можно рассматривать как еще одну попытку преодолеть страх смерти (в архаической борьбе за власть) и все же добиться подавленной в детстве автономии. В этой фазе речь идет о важнейшей потребности - о потребности проявлять свою сексуальность подобно взрослому, как автономное, то есть не запретное, не подавленное и тем самым не извращенное чувство.

При патриархате - при котором "отец семейства" олицетворяет власть авторитарного характера и господствует над женой и детьми - сын, вступающий в возраст полового созревания, вряд ли может высказать несогласие с отцовской властью или, тем более, выразить протест ("пока ты свои ноги держишь под моим столом, распоряжаюсь я, а ты должен слушаться!").

Повторное ощущение чувства бессилия, вытесненного в раннем возрасте во время бесперспективной борьбы с более сильными воспитателями, заставляет подростка сделать все, чтобы избежать возможность снова оказаться в положении слабого. Однако конфликт нерасторгнутого симбиоза при насильственно подавленной автономии оставляет ему выход только в виде нового подчинения и самоотречения путем полного приспособления к авторитарной власти, которая была его "изначальным врагом" и угнетателем. Эта, воспринимавшаяся раньше как смертельная угроза, "подавляющая сила", становится при этом - в результате вытеснения чувств страха и ненависти - примером для подражания, гарантирующим сохранение жизни: "враг превращается в друга", в единственного "гаранта выживания", мышление и поступки которого должны копироваться неуклонно и беспрекословно.

Никакой тени сомнения в правильности авторитарных убеждений не должно возникать!

Тип обращения, поведения и мышления, который родители демонстрируют подростку своим примером, становится для него путевым указателем во взрослой жизни. При патриархате ему остается только "выживание с помощью силы", которое в то же время одно гарантирует ролевую идентичность собственного пола.

Пубертатный протест прекращается вследствие идентификации с родительским примером властного поведения.

Нарушение развития ребенка, которое возникло в результате насильственного подавления автономии, фиксируется. Заложенная в раннем возрасте интроекция врага с жизненной заповедью "или ты, или я" укрепляется идентификацией с властью. (Теперь это звучит как "или я, или ты".)

Так страх может стать неосознанным. И он уступает место только грандиозному чувству своей собственной, неуязвимой власти, жестко связанной с условием "слепого, абсолютного послушания" тому, кто и прежде был более сильным.

Привитое в раннем возрасте полное послушание, слепое подчинение более сильному, в дальнейшем должно поневоле сохраниться в душе как "хороший, образцовый порядок бытия", поскольку развивается ролевая идентичность с авторитарным родительским примером.

Отсюда впоследствии возникает жизненный девиз, который показывает весь трагизм и губительность такого воспитания: "Жизнь - это постоянная борьба" и "Человек человеку волк".

Зигмунд Фрейд без всяких сомнений выражает эту позицию в своем ответном письме Альберту Эйнштейну: "Почему мы так возмущаемся против войны... почему мы не воспринимаем ее так же, как другие неприятные жизненные затруднения? Ведь она кажется естественной, биологически хорошо обоснованной, практически вряд ли предотвратимой". "Влечение к смерти становится влечением к разрушению... Живое существо сохраняет свою собственную жизнь тем, что разрушает чужую".

Для того, чтобы понять решающее значение фигуры отца для возникновения анального характера, необходимо вспомнить, что в этом случае в основу заложено нарушение развития вследствие насильственно подавленной автономии. И это подавление приводит к вытеснению эмоций, если воспитание в послушании оказывается успешным.

Нерасторгнутый симбиоз, сохраняющаяся изначальная потребность и зависимость от близости симбиотического объекта любви, делает очевидным трагизм вынужденной идентификации с властью, потому что только на основе примера отцовского поведения для сына становится возможным вести борьбу за существование, за брак и семью.

Через идентификацию с авторитетом отца в представлении сына становится возможной оставшаяся жизненно важной близость могущественного, вожделенного материнского объекта любви, и через сожительство в браке - желанное разрешение на сексуальность (половую жизнь).