Старший лейтенант в. Орехов. 70-е гг.

его: „Знаете, мне что-то ничего писать не хочется". Расстались. И я продолжала отбывать ссылку. Точно так же поступила и Елена Санникова, и некоторые другие».

Политзаключённый Алексей Смирнов рассказывал о своих мучительных колебаниях: «Я ходил по камере и взвешивал, взве­шивал. Считаю, что та цена, которую заплатила бы моя семья, если бы я ничего не написал и поехал бы назад в зону, была чрез­мерной. Некоторые не написали ничего и отправились в лагерь. Они были за нас огорчены. А я поступил, как многие. Коллектив­ный разум пришёл к этому».

13 февраля 1987 г. в газете «Известия» появилась информа­ция о том, что к властям обратились с просьбой об освобожде­нии «около 140 человек», осуждённых за государственные пре­ступления. По их заявлениям принимались решения об освобож­дении. «Этот гуманный акт находится в полном соответствии с процессом демократизации и отвечает духу перестройки» — так заканчивалась статья.

С декабря 1987 г. вплоть до 1991 г. небольшими группами освобождали и отказавшихся просить помилования. После авгус­товских событий 1991 г. выпустили на свободу ещё несколько десятков человек. Это было последнее освобождение политза­ключённых в Советском Союзе.

Дело виктора орехова

Одним из самых необычных участни­ков диссидентского движения оказал­ся капитан КГБ Виктор Орехов. Рабо­тая с диссидентами, он, по его собст­венным словам, увидел, «что большин­ство диссидентов делают свою работу бескорыстно, желая просто восстано­вить правду». «Тогда, — говорил он, — я пришёл к выводу, что если уж невоз­можно ничего изменить, то нужно хотя бы помогать чем-то таким людям».

Официальным «подопечным» В. Оре­хова был диссидент Марк Морозов. С декабря 1976 г. Орехов начал через него предупреждать о намеченных обысках, сообщал имена секретных агентов. Он предупреждал также о го­товящихся арестах, например сообщил о готовящемся аресте Юрия Орлова в 1977 г.

После этого произошла история, очень характерная для диссидентского движения 70-х гг. Ю. Орлов скрылся от властей и получил несколько важных для него дней свободы. Вообще он считал глупым «самоарестовываться» и сказал, что готов перейти в подпо­лье. Но его товарищи решительно это­му воспротивились. Им, вспоминал Ю. Орлов, «была отвратительна идея подполья».

Позднее он писал: «Орехов не пони­мал, насколько разительно отличались идеи сопротивления его и диссидентов. Для него подпольные методы были не только единственно возможны, но и наиболее естественны. Диссиденты не просто не верили Орехову, они отвер­гали в принципе идею неоткрытой, сек­ретной деятельности, особенно — со­вместно с кем бы то ни было из КГБ.

Трагичным был также факт, что неко­торые диссиденты, ни разу не усомнив­шись, что Орехов — провокатор, до­вольно открыто обсуждали мистического капитана КГБ прямо у подслуши­вающих микрофонов, установленных в каждой диссидентской квартире».

В своих беседах они окрестили Оре­хова Клеточниковым, по имени извест­ного народовольца в рядах полиции. Вскоре по неосторожным разгово­рам диссидентов чекисты «вычислили» В. Орехова. 25 августа 1978 г. его аре­стовали. Арестовали и М. Морозова, который подтвердил свою связь с ка­питаном КГБ (в 1986 г. М. Морозов погиб в Чистопольской тюрьме).

Орехова судил закрытый военный три­бунал, который приговорил его к вось­ми годам заключения. Все эти восемь лет он отбыл «от звонка до звонка». Только после его освобождения дисси­денты узнали, кто же скрывался под именем таинственного Клеточникова.

618

ДЕЯТЕЛИ

ДИССИДЕНТСКОГО ДВИЖЕНИЯ

АНДРЕЙ САХАРОВ

(1921—1989)

В судьбе этого человека было много неожиданных поворотов. Он был награждён Сталинской премией за создание водородной бомбы, а 20 лет спустя — Нобелевской премией мира. «Челове­коненавистник», «потерявший честь и совесть», «величайший гу­манист», «честь и совесть нашей эпохи» — так называли его по­рой одни и те же люди (с разницей всего в десять лет).

Родился Андрей Дмитриевич Сахаров в Москве 21 мая 1921 г. в семье учёного-физика. Позднее он тепло вспоминал о своей «интеллигентной и дружной семье». «С детства я жил в атмосфере порядочности, взаимопомощи и такта», — рассказы­вал А. Сахаров.

Андрей с отличием закончил школу. Решил стать физиком, как и отец. Московский университет ему выпало закончить в раз­гар войны, в 1942 г. Несколько лет Сахаров проработал инжене­ром на военном заводе, а в 1945 г. стал аспирантом Физического института имени П. Н. Лебедева АН СССР.

Всю свою юность он оставался «вне политики» — не был ни пионером, ни комсомольцем. В 1948 г. ему предложили вступить в партию. Предложение исходило от генерала госбезопасности Малышева, «опекавшего» институт.

«Я сказал, — писал Сахаров, — что я не могу вступить в пар­тию, так как мне кажутся неправильными некоторые её действия в прошлом, и я не знаю, не возникнут ли у меня новые сомнения в будущем. Малышев спросил, что мне кажется неправильным. Я ответил: „Аресты невиновных, раскулачивание". Малышев сказал: „Партия сурово осудила ежовщину, все ошибки исправлены. Что касается кулаков, то что мы могли делать, когда они сами пошли на нас с обрезом"». Сахаров тем не менее отказался.

В 1948 г. А. Сахарова включили в состав группы по созданию термоядерного оружия. 12 августа 1953 г. советская водородная бомба прошла первое испытание. После успешного взрыва на полигон позвонил глава правительства Георгий Маленков. Он